Александр Михайловский
Герой империи. Война за Европу
(Бурные и продолжительные аплодисменты)
Некоторые могут спросить: а какой строй и какое государство у них – наших союзников из космоса? После долгого размышления был сделан вывод, что их общество, так же как и наше, носит социалистический характер. Они, так же как и мы, не делят людей по расам, классам и религиям. Они, так же как и мы, обеспечивают свой народ всеобщим бесплатным медицинским обеспечением и средним образованием, вне зависимости от происхождения. Они, так же как и мы, считают, что каждый гражданин должен трудиться на общество в силу своих способностей и получать за это от общества в соответствии со своими заслугами. Так же как и мы, они считают, что власть должна действовать в интересах всего народа, а не отдельных групп населения. Таким образом, получается, что государство наших союзников тоже до предела социалистическое, только слегка задрапированное феодальной фразеологией. О том, что это именно фразеология, говорит то, что ни один из их так называемых «титулов» не передается по наследству. Каждый их гражданин, в какой бы семье он ни родился, так же как и у нас, начинает свою жизнь с чистого листа. И это значительно лучше, чем тот феодализм, лишь слегка замаскированный марксистско-ленинской фразеологией, который мечтают построить у нас некоторые товарищи, которые нам совсем не товарищи. Это когда все лучшее им и их детям, а остальным – то, что осталось.
В связи со всем вышесказанным и нам есть чему поучиться у товарищей из космоса. В их обществе нет людей, которые бы занимали посты не в соответствии со своими талантами и возможностями, а по родству, знакомству, или из-за «правильного» происхождения, или умения произносить ничего не значащие, но идеологически верные речи. Мы в своей повседневной жизни должны поступать точно так же. Слишком дорого могла нам обойтись глупость и нераспорядительность некоторых функционеров, прикрывавшихся, будто фиговым листком, густой марксистско-ленинской фразеологией. Но мы-то видим, где у нас дела, а где лишь трескучие фразы. Недопустимо такое положение, когда за трескучими, идеологически выдержанными фразами мы не видим отсутствия реальных дел. В ближайшее время, товарищи, я вам обещаю – положение с управлением в советском государстве радикально улучшится и весь наш советский народ почувствует, что жить ему стало лучше, жить стало веселее.
Итак, товарищи! Период войны в Европе кончился. Начался период мирного развития и бурного научного и промышленного роста. Каждое последующее поколение советских людей будет жить лучше, веселее, интереснее, чем предыдущее.
С победой вас, мои дорогие соотечественники и соотечественницы!
СЛАВА НАШЕЙ ГЕРОИЧЕСКОЙ КРАСНОЙ АРМИИ, ОТСТОЯВШЕЙ НЕЗАВИСИМОСТЬ НАШЕЙ РОДИНЫ И ЗАВОЕВАВШЕЙ ПОБЕДУ НАД ВРАГОМ!
СЛАВА НАШЕМУ ВЕЛИКОМУ НАРОДУ, НАРОДУ-ПОБЕДИТЕЛЮ!
ВЕЧНАЯ СЛАВА ГЕРОЯМ, ПАВШИМ В БОЯХ С ВРАГОМ И ОТДАВШИМ СВОЮ ЖИЗНЬ ЗА СВОБОДУ И СЧАСТЬЕ НАШЕГО НАРОДА!
Аплодисменты после завершения речи Верховного Главнокомандующего были уже не такими бурными, как первоначально, но не менее продолжительными. В то время как большая часть присутствующих самозабвенно хлопают любимому Вождю, другие (в основном члены ЦК второго эшелона и часть депутатов Верховного Совета, до которых еще не дошли профориентационные чистки) начинают беспокойно озираться, будто хищные пушные зверьки, почуявшие западню. Но все это уже в пустой след. Еще при прохождении мандатной комиссии все они были просканированы, персонально идентифицированы – и теперь, в тот момент, когда речь Вождя вызвала в слушателях сильнейший эмоциональный отклик, установленная в зале психосканирующая аппаратура сняла массив данных и с привязкой к персоналиям по выделенному каналу связи переправила на профориентационный комплект, установленный на даче Вождя. Отныне не останется ничего тайного, что не стало бы явным, и застарелая троцкистская фронда в руководстве партии большевиков умрет в полном соответствии с законами времени.
Но это случится позже. А пока что тот, кто заманил всех тайных и явных врагов в добротно сделанную западню, торжествующе улыбается в рыжеватые усы. Он только что сделал большое дело и непререкаемо уверен в своей правоте. Срочно провести эту работу Вождя убедили не столько лекции Малинче Евксины о необходимости кадрового укрепления управленческой пирамиды Советского Союза, сколько зловонные гнойники, вскрывшиеся в последние месяцы в результате расследования Льва Мехлиса в Ленинграде, а также после смерти Никитки на Украине. По результатам набега Мехлиса на Кировский завод товарищ Жданов был вызван на дачу в Кунцево, рассмотрен под микроскопом (то есть профориентационным комплектом) и переведен из категории «вернейший соратник» в категорию «третий сорт не брак». А все потому, что и в Ленинграде и Киеве удалось выявить формирование устойчивых партийных группировок предназначенных к схватке за власть после его, Сталина, смерти. А это совсем не тот процесс, который можно признать позволительным.
Как был разбит внешний враг – точно так же будут уничтожены и преданы забвению деятели, намеревавшиеся превратить строящийся социализм в личную кормушку. Год очередного великого перелома настал. Правда, еще остаются Литвинов в Америке и Майский в Великобритании, а также мелкая шушера, окопавшая по наркоматам, районным, городским и заводским комитетам, но до нее руки дойдут уже в рабочем порядке, без криков, лозунгов и штурмовщины.
22 сентября 1941 года, 17:05. Москва, Кунцево, Ближняя дача Сталина, рабочий кабинет Вождя.
Присутствуют:
Верховный Главнокомандующий, нарком обороны и Генеральный секретарь ЦК ВКП(б) – Иосиф Виссарионович Сталин;
Нарком внутренних дел – генеральный комиссар госбезопасности Лаврентий Павлович Берия;
Нарком госконтроля – Лев Захарович Мехлис;
Старший (и единственный) социоинжинер «Полярного Лиса» – Малинче Евксина.
Люди, собравшиеся в кабинете вождя, занимались почти тем же, чем и школьники, отбывающие субботник на овощехранилище. Только те в таких случаях обычно сортируют картошку или другие корнеплоды, а Сталин с соратниками перебирал советскую элиту, деля ее на три категории.
В первую категорию, самую большую, пошли твердые, красные и хрустящие, безо всяких признаков болезни левизны и троцкизма, люди – те, что преданны советской идее, но без излишнего фанатизма. В переходной период они будут послушно выполнять все указания товарища Сталина. Их не покоробит вид погон на плечах советских бойцов и командиров, и они не будут плеваться от имен Александра Невского, фельдмаршалов Суворова и Кутузова, а также императора Петра Великого… В дальнейшем годных «элитариев», в свою очередь, предполагалось разделить на следующие категории: чистые исполнители и те, кому можно доверить самостоятельное дело, а также достигшие служебного «потолка» и те, кому еще есть куда расти.
Таких – правильных – управленцев в советской элите пока большинство, иначе ей не удалось бы провести индустриализацию и в нашем прошлом победить в большой войне. Но достигалось это преимущество крайне непроизводительным путем, ибо механизм, предназначенный отбрасывать в сторону отработанный шлак, зачастую хватал здоровые элементы системы, и исправить эти ошибки чаще всего уже не удавалось. Доносы в условиях советской действительности писались по любому поводу, зачастую не связанному с политикой. Подковерная борьба между различными научными школами, наркоматами и даже хозяйствующими субъектами в Советском Союзе имела свои жутковатые особенности. Сотрудники НКВД, в массе своей малограмотные и не разбирающиеся в сути вопроса, вносили в ряды специалистов хаос и опустошение, восполнить которые не всегда было возможно.
В другую кучку пошли идейные твердокаменные ленинцы, недорезанные леваки и прочие троцкисты. Если речь шла о деятелях республиканского или областного звена, то Малинче Евксина в качестве дополнительных материалов извлекала из архивов результаты глобального психосканирования территории СССР по областям. И общий уровень оптимизма, и лояльность к советской власти в границах земель, подвластных этой категории руководителей, почти всегда были хуже, чем в общем по стране. Причинами таких явлений, как правило, были перегибы текущей политики, волюнтаризм, низкая грамотность такого рода руководителей, бравирующих этим обстоятельством («мы академиев не кончали»), ну и палочные методы выполнения и перевыполнения планов, зачастую составленных без всякой связи с реальными возможностями вверенных им территорий.
Пятнадцать лет спустя эта публика, изрядно размножившаяся из-за военных потерь, понесенных управленцами первой категории, должна была бы поддержать Хрущева в его развенчивании «культа личности» и огульном охаивании всего сделанного Сталиным, что в итоге, еще через тридцать пять лет, привело к краху СССР. Вождь был удивлен, можно даже сказать, шокирован тем, сколько таких функционеров сумели проскочить через жернова предшествующих чисток и затаиться внутри партии в ожидании лучших для себя времен. Партийный организм, казавшийся здоровым и готовым к тяжелым испытаниям, по факту оказался зараженным огромным количеством смертоносных бацилл… Но теперь все будет совсем не так, как в нашем прошлом. И Хрущева уже нет, и его несостоявшихся сподвижников вместо карьерного роста ожидает следственная тюрьма на Лубянке, откуда они выйдут только к расстрельному рву или, в лучшем случае, на лесоповал.
В третью категорию попали функционеры, в своей деятельности руководствующиеся не идейными соображениями (неважно, правильные они или нет), а личными шкурными интересами. Таких деятелей в советской системе государственного управления еще совсем немного, потому что пока они предпочитают не партийно-государственную, а хозяйственную стезю. Вот там они кишат как опарыши в выгребной яме, ибо если правоохранительная система увязла в борьбе с врагами народа, ей становится не до расхитителей социалистической собственности.
В партийно-государственной системе их время настанет позже, когда сначала естественным путем иссякнут управленцы сталинской формации, а вслед за ними, обанкротившись вместе со своим шефом, лет через десять сойдут со сцены и хрущевцы-троцкисты. И вот тогда, если верить Синей Книге (а не верить ей Сталин не мог), настанет время безудержного хапка на всех уровнях советской управленческой пирамиды: от генсека товарища Брежнева до секретаря захолустного райкома. Эти люди построят коммунизм для себя лично и для тех, кто вошел в их номенклатурный кружок (при полуголодном существовании для всех остальных) – и сгинут из действительности одновременно с разрушенной ими советской системой.
И то, что сейчас управленцев-шкурников совсем немного и представляют они преимущественно Кавказ и среднюю Азию (где идейных товарищей вообще мало, а в основном имеют место приспособленцы), совсем не значит, что эту разновидность советских управляющих кадров можно оставить без самого пристального внимания. Тем более что в указанных национальных регионах местные кадры отличаются повышенной продажностью, так что с управленцами третьей категории рука об руку ходят разного рода местные буржуазные националисты. В отдельных случаях эти два сорта «врагов народа» уже слились в радостном экстазе, в других – только собираются это сделать.
Еще вначале, анализируя результаты глобального психосканирования, Малинче Евксина сказала Вождю, что, разделив некогда единое государство по национальному признаку на множество автономных частей, основатель страны Эс-Эс-Эс-Эр не приблизился, а только отдалился от цели формирования единой нации всех советских людей. Таким образом, племенная раздробленность, свойственная всем недоразвитым сообществам хумансов, оказалась включенной в основные постулаты новосозданного государства, что законсервировало ее на неопределенно длительный срок и в итоге привело советскую систему к краху. В момент, когда репрессивная машина органов перестала сдерживать центробежные устремления сформировавшихся национальных элит, страна Эс-Эс-Эс-Эр, вопреки воле большей части своего народа, распалась на множество национальных частей. Другой стороной этой системы является борьба с так называемым «русским великодержавным шовинизмом», которую до сих пор практикуют на местах власти некоторых национальных республик. А это уже прямой подрыв целостности и единства страны Эс-Эс-Эс-Эр, ибо общесоветский патриотизм, без которого невозможно ее существование, процентов на семьдесят-восемьдесят состоит из того же «русского великодержавного шовинизма». Именно отсюда проистекает ущемление в снабжении и развитии по сравнению с национальными окраинами большей части чисто русских территорий. И по этой же причине несколько областей с преобладанием русского населения были отданы под власть враждебных русскому духу национальных элит.
Рассмотрев все особенности предложенного анализа, а также исходные материалы, вождь советского народа проворчал, что сам он в то время был против раздела единой Советской России на множество национальных республик, считая необходимыми только национально-культурные автономии, но товарищ Ленин и иудушка Троцкий настояли на своем варианте развития советского государства. Путь, который предложил тогда сам Сталин, был охаян как «недопустимый имперский централизм», и если бы в марте двадцать третьего года Ильича не шарахнул третий инсульт, превративший его в подобие комнатного растения, еще неизвестно, что стало бы с будущим вождем советского народа. В итоге, оставшись без поддержки Ленина, Троцкий Сталину проиграл, да и не мог не проиграть, ибо по отношению к большинству рядовых партийцев был фигурой чуждой, если не враждебной[4]. Однако, к сожалению, содеянное им в паре с Лениным расчленение Советской России исправить уже не представлялось возможным.
На это Малинче Евксина ответила, что возможно исправить все, что еще не привело к смерти. Мол, имперская наука такое позволяет. Чтобы изменить политику в отношении распределения благ и вложений в развитие между центральными русскими территориями и национальными окраинами, достаточно распоряжений самого советского вождя. Для возвращения в состав Эр-Эс-Фэ-Сэ-Эр русских областей требуются «многочисленные просьбы трудящихся с мест». А вот для того, чтобы полностью изменить административное устройство страны Эс-Эс-Эс-Эр, приблизив его к имперскому образцу, нужен большой процесс над «врагами народа», который покажет любому непредвзятому зрителю, что власти национальных республик или уже скатились в буржуазно-национальный уклон или готовятся это сделать.
Именно поэтому заниматься функционерами-шкурниками по плану предстоит Льву Мехлису, точнее, этим займется подчиненный ему наркомат Госконтроля. В случае необходимости его люди смогут привлекать к работе «специалистов» из ГУГБ НКВД. Кстати, именно Мехлис оказался последним из приближенных к Сталину советских и партийных функционеров, кого Вождь лично посвятил в подробности истории с «Полярным Лисом». С удивлением и даже некоторым недоверием этот незаурядный человек рассматривал результаты собственного профориентационного сканирования. И только слова Хозяина о том, что лично для него этот факт ничего не меняет (мол, все это он, Сталин, знал и раньше, а чего не знал, о том догадывался), вывели наркома Госконтроля из состояния ступора.
– Ты, Лев, у нас человек-бульдозер, – сказал ему Верховный, собрав в стопку карточки людей, помеченных как «шкурники-националисты», – начисто сносишь все, что оказывается на пути. Так что в ближайшее время тебе предстоит поездка по горам Кавказа и азиатским степям. Большинство твоих будущих клиентов как раз оттуда. Но даже не это будет для тебя главным. Ты должен дать нам ответ – имеется там, на окраинах, у нас советская власть или же на местах господствует самый махровый феодализм, лишь самую малость прикрытый советской фразеологией. Данные дистанционного сканирования говорят, что никакой советской власти в национальных республиках у нас нет и не предвидится. Твоя задача – подтвердить или опровергнуть этот тезис. И будь осторожен, ты нам еще нужен. Арестовывать выявленных тобой кадров мы будем уже в Москве, когда твоя поездка завершится. А ты только смотри и не трогай ничего руками; в крайнем случае, если будет невмоготу, набей морду какому-нибудь стрелочнику, да только так, чтобы главные фигуранты не сумели понять, что ты их раскусил и готов действовать. А теперь бери документы и иди…
Когда Мехлис вышел, Сталин переглянулся с Берией и сказал:
– Как я понял, товарищ Малинче, в ближайшее время вы тоже собираетесь нас покинуть?
– Да, – просто ответила та, – инверсия дикого темного клана – весьма ответственная работа, и, к сожалению, у меня нет никого, на кого бы я смогла возложить эту обязанность. Но вы не переживайте, я вернусь как только смогу, и тогда мы с вами закончим начатое. И, кстати, плененный и перевербованный «Корсар», продемонстрированный вашему человечеству, послужит хорошим аргументом для скорейшей интеграции и всепланетного объединения. Ведь одно дело – наш «Полярный Лис», экипаж которого настроен к человечеству вполне лояльно, и совсем другое – неперевоспитанная матрона темных эйджел, не испытывающая к хумансам теплых чувств, а оттого способная нагнать страх на кого угодно.
– А ведь она права, – немного подумав, сказал Берия, когда Малинче Евксина вышла, – лучшего повода загнать всех под один каблук у нас не будет. Ведь не обязательно объяснять всем и каждому, что имперские товарищи с легкостью способны решить эту проблему…
– Имперские товарищи способны какое-то время партизанить и уклоняться от ударов, выигрывая время, необходимое нам для новой индустриализации, – набивая трубку, сказал вождь. – Лет за сто мы должны пройти путь, который у других цивилизаций уложился в тысячелетия. И только если мы успеем и выстоим перед неизбежным натиском, можно будет сказать, что этот шанс был дан нам недаром. Ты даже не представляешь себе, сколько это потребует работы от тебя, от меня и других таких же, кто встанет на своем месте и будет биться насмерть. Мы с тобой того дня, несмотря ни на какую стабилизацию, должно быть, уже не увидим, а вот товарищ Малинче будет все еще молодой, красивой и полной сил…
Немного помолчав, Вождь добавил:
– Когда она рядом, я забываю, что мне шестьдесят два года, что я дважды вдовец, что у меня есть взрослые сыновья и почти взрослая дочь. Быть может, после Стабилизации, когда я почувствую себя совсем молодым, то не смогу уже, наверное, держать свои чувства втуне, и это меня и радует и страшит, Лаврентий. Два моих брака оказались неудачными, и я не знаю, что обо всем этом подумает Василий, Светлана… и вообще, стоит ли переходить ту грань, которая отделяет служебные отношения от личных.
– Знаешь, Коба, – сказал Берия, – я не хотел бы давать тебе советы, тем более что ты все знаешь уже сам. Ну ты меня понял, да. Если упустишь товарища Малинче, то годы, которые добавит Стабилизация, превратятся для тебя в сущий ад. И за Василия со Светланой не беспокойся. Они тебя поймут.
23 сентября 1941 года, 12:05. Италия, Рим, резиденция дуче вилла Торлония.
Итальянский диктатор, позер и краснобай Бенито Муссолини.
Граф Чиано Галеаццо прибыл на виллу Торлония ровно в полдень. В своем лице он совмещал сразу две должности: во-первых, этот аристократ во втором поколении (его отец был пожалован графским титулом за подвиги в первой мировой войне) занимал пост министра иностранных дел, а во-вторых, он же был женат на старшей дочери Муссолини, статной тридцатиоднолетней красавице Эдде, приходясь таким образом итальянскому диктатору зятем. Впрочем, «во-первых» и «во-вторых» вполне можно поменять местами, ибо назначен на должность граф Чиано был не по своим заслугам, и даже не по заслугам отца, а потому что ему повезло стать зятем диктатора. А кому еще Муссолини может верить в этом неверном мире, как не члену собственной семьи[5]?
И вообще, была у дуче одна мыслишка: отодвинуть в сторону наполовину ославянившуюся[6] и самоустранившуюся от дел Савойскую династию и объявить себя итальянским императором Бенито Первым. Но с недавних пор подобные мечты предпочтительнее было свернуть в трубочку и запрятать туда, где о них никто не узнает. Ибо чревато. До итальянского дуче уже довели (через Берлин), что на планете Земля теперь только одна империя и только один император. И желающих оспорить эту истину ждет унизительная публичная порка с вероятным смертельным исходом. И тому свидетель – его, Муссолини, друг и единомышленник Адольф Гитлер, схваченный ужасными пришельцами из будущего и засунутый в каталажку в ожидании публичного судилища. Воистину печальна судьба свергнутых владык…
И в то же время германские генералы во главе со своим вождем Гальдером, признав за пришельцами право силы, послушно вышагивают под бравурные марши новой Империи. Если не так давно эти люди с презрением говорили обо всем славянском и называли русских недочеловеками; теперь же, знатно получив от этих самых русских по мордасам, они сменили былое мнение на противоположное. Завоевание России под руководством Гитлера не удалось – да здравствует завоевание Галактики под руководством пришельцев. Ведь это – масштабный проект, который потребует каждого солдата, офицера или генерала, каких только можно сыскать на планете Земля. К настоящему моменту к империи, формирующейся на основе Большевистской России, присоединились побежденные немцы и непобежденные японцы; кроме того, ходят слухи, что на этот путь свернула даже богатая и ни от кого не зависящая Америка… А вот про Великую Италию, возглавляемую блистательным и великолепным дуче, командование Империи как будто бы забыло.
Муссолини, вставая перед зеркалом при полном параде и раздувая грудь, уже много раз представлял себе, как он, такой красивый и значительный, диктует имперскому командованию условия присоединения Италии к имперскому Альянсу… Однако действительность оказалась гораздо прозаичнее и страшнее. Граф Чиано, после того как поздоровался с Муссолини, сначала в мрачном молчании глянул на него, а потом положил перед ним какую-то бумагу и коротко сказал каким-то безжизненным голосом:
– Мой дуче, имперским командованием и господином Сталиным нам предъявлен ультиматум…
– Ультиматум?! – непонимающе переспросил Муссолини и два раза моргнул, пытаясь осмыслить сказанное.
– Именно так, – подтвердил граф Чиано, – ультиматум. От нас требуют в месячный срок упразднить все расовые законы, легализовать запрещенные политические партии, амнистировать политических заключенных, восстановить классическую парламентскую систему, отменив при этом закон Ачербо[7], а также узаконить так называемые «партизанские» боевые отряды коммунистов и левых социал-демократов, придав им права народной милиции. Кроме того, по мере продвижения большевистских армий в Европу наши войска должны без боя, мирным путем оставить свои позиции в Греции, Югославии, Албании и во Франции, и вернуться на территорию Италии. Нам позволят продолжать военную деятельность только против англичан и исключительно на Африканском театре военных действий. Если мы выполним эти требования, то получим помощь в борьбе с британцами за колонии на Африканском континенте и будем иметь гарантии того, что преобразование Италии в автономную часть Империи пройдет мирным путем, без репрессий и кровопролития. Если же мы отвернем предъявленные требования, то Империя не задумываясь снесет одним нас одним могучим ударом, как уже снесла ту же Германию. Тем более что и союзников в этом деле у нее будет хоть отбавляй. В этой войне на нас ополчатся все те, кто в течение двадцати лет был придавлен железной пятой фашистской диктатуры – от коммунистического подполья до сицилийской мафии.
Закончив говорить, граф Чиано посмотрел на ошарашенного тестя и, не дождавшись реакции, добавил:
– Этот месяц нам дали потому, что пока до нас просто не дошли руки. Сейчас Красная Армия продвигается в Европу, под опись принимая дела у германских оккупационных администраций. Начав этот процесс с генерал-губернаторства, то есть Польши, одновременно господин Сталин предъявил ультиматум словацкому диктатору Тисо…
– Так я не понял, мой дорогой Галеаццо, какое отношение к Империи имеет вождь русских большевиков Сталин? – спросил Муссолини.
– Как предполагают некоторые наши друзья в Берлине, на самом деле первой жертвой Империи стала совсем не Германия, – сказал граф Чиано, – а как раз большевистский режим в России – он капитулировал перед пришельцами из космоса ради получения помощи против вторжения вермахта. Когда уже казалось, что все рухнуло, господина Сталина возвели на высокую гору и показали все царства, земные и небесные. И, в отличие от Христа, он не отказался – и для Германии все покатилось в тартарары, а Империя в лице Советов обрела в нашем мире точку опоры. Большевики и пришельцы слились в таком горячем экстазе, что сейчас уже сложно понять, где начинается одно и кончается другое. Потом, когда Германия потерпела военное поражение, лишилась своего фюрера и также была приведена на грань отчаяния, германским генералам тоже поступило предложение, мимо которого они не смогли пройти безразлично… Это похоже на ком снега, катящийся с горы: с каждым оборотом он набирает все большую и большую массу, постепенно превращаясь в сметающую все на своем пути лавину.
– И вы считаете, что с нами поступят так же, как с Германией? – понизив голос, спросил Муссолини.
– Хуже! – сурово ответил граф Чиано. – Если мы отвергнем этот ультиматум, с нами больше не будут разговаривать. Ведь вы сами настояли на том, чтобы Италия объявила войну России одновременно с Германией. Отказ урегулировать эту ситуацию на имперских условиях будет означать войну на уничтожение до победного конца. Уже сейчас большевики и имперцы могут организовать нам серьезные проблемы, доставляя оружие и инструкторов Коминтерна коммунистическим бандитам в Югославии, Албании и Греции. Если этого будет недостаточно, то антифашистское повстанческое движение, состоящее из разного рода недовольных вашим правлением людей, может быть создано даже у нас в Италии. Ну а потом сюда через Югославию и Венгрию придет регулярная Красная Армия и окончательно зачистит все, что останется. Впрочем, все может быть проще и страшнее – в таком случае с вами случится то же, что и с Адольфом Гитлером. Внезапный имперский десант – сюда, или в любое другое место, где вы надумаете укрыться – и для вас все будет кончено… Меня специально предупредили, что у Империи абсолютная разведка: решительно невозможно скрыться от ее всевидящего ока или его обмануть.
Дуче нервно сглотнул. В нем нарастал протест. Впрочем, одновременно с возмущением им овладевало отчаяние, какой-то смертный, липкий ужас, который ему никак не удавалось задавить. Он ощущал себя повисшим на краю пропасти. И одновременно с этим в ушах его стоял звон разбившихся надежд и честолюбивых мечтаний…
– Невозможно как раз-таки выполнить эти имперские требования! – как актриса в театре всплеснул он руками. – Если я дам власть левым, как они требуют, то меня и всех, кто мне дорог, тут же развесят как деревянных кукол на веревочках!
– Воля ваша, – как-то отстраненно пожал плечами граф Чиано, – но имейте в виду: если вы отвергнете этот ультиматум, то мы с супругой и детьми переберемся из Италии в какое-нибудь более спокойное место. В свете того, что здесь начнется через месяц, так будет лучше для всех. Вы же не хотите, чтобы ваша дочь и внук погибли в развязанном вами кровавом хаосе – ибо сопротивляться пришельцам, когда они хотят добиться своего, дело совершенно безнадежное… Думаю, что моему примеру последуют многие и многие. Перед лицом неодолимой силы вас предадут ближайшие соратники. В лучшем для вас случае они на Большом Фашистском Совете проголосуют за вашу отставку с поста дуче, в худшем же варианте вас ждет яд в вино или кинжал в спину…
После этого заявления своего зятя Муссолини воздел кулаки к небу; его рот скривился, в горле застрял хрип. Что-то кольнуло в груди, и сердце стало биться неровно и напряженно. На мгновение дуче замер, прислушиваясь к своим ощущениям, не предвещавшим ничего хорошего. Однако его вскоре отпустило – и он принялся метаться по комнате словно тигр по клетке, выплескивая наружу свое возбуждение. Он был бледен и тяжело дышал, при этом глаза его как-то лихорадочно блестели.
– Ну хорошо, мой дорогой Галеаццо! – воскликнул дуче, наконец остановившись, – попробуйте разъяснить мне, ЧТО БУДЕТ, если я все же выполню предъявленный мне имперско-большевистский ультиматум. Пока мне кажется, что это приведет к тому же кровавому хаосу, только без всякого сопротивления с нашей стороны.
– Если вы выполните этот ультиматум, мой дорогой тесть, то ничего особенно плохого не будет, – пожав плечами, ответил граф Чиано. – Кровавый хаос – это последнее, к чему стремится Империя, в том числе и в Италии.
– Тогда я не понимаю, зачем им нужно выпускать на свободу всю эту свору левых! – воскликнул Муссолини. – Ведь коммунисты – это хаос в чистом виде, и их союзники, левые социал-демократы, не намного лучше. Их требования – это просто ликвидация нашего корпоративного государства и потакание самым низменным запросам простонародья!
Граф Чиано отметил, что его до сей поры могущественный тесть выглядит довольно жалко, напоминая затравленного зверя: какой-то растрепанный, в глазах испуг… и даже руками взмахивает как-то нелепо. Куда делась вся внушительность блистательного дуче? Это было гаденькое чувство, и синьор Галеаццо отвел глаза и стал переминаться с ноги на ногу.
– Мой дуче, – слегка прокашлявшись, терпеливо произнес он, – вы не понимаете, что у Империи на наше простонародье совершенно иная точка зрения. Война в Галактике – неважно, освободительная она или завоевательная – это весьма масштабный проект, и в нем нет места неграмотным солдатам с винтовками и чернорабочим с кирками и мотыгами. Обязательное среднее образование для всех классов и университеты для способных осилить их программу – это в таких условиях не роскошь, а прямая необходимость. Как мне объяснили, за несколько десятков (максимум сотню) лет нам предстоит пережить несколько этапов промышленного развития, на что в иных условиях потребовалось бы не меньше тысячелетия. Другим способом задача противостоять развитой космической цивилизации не решается. В таких условиях имперцам потребуется каждый инженер, каждый ученый, врач или агроном, которого только возможно выучить, исходя из умственных способностей нашего населения. В этом они полностью сходятся с большевиками, двадцать лет назад начинавшими решать идентичную задачу. И в то же время, в отличие от большевиков, Империя признает необходимость наличия в государстве частной собственности, которую можно передавать по наследству, а также пагубность всяческой классовой борьбы. В воюющем государстве это исключено. Вместо забастовок и локаутов существует весьма суровое по отношению к обеим сторонам трудовое законодательство, а верховным арбитром при возникновении споров считается сам император, стоящий над кастами, стратами, сословиями и классами. И горе тому, кто вызовет его гнев.
