Александр Леонидов (Филиппов)
Подлинная история Дракулы

© Александр Леонидов (Филиппов), 2024

ISBN 978-5-0062-9323-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

– Вот вы сказали: «исполнение Луны». Но если Луна исполняется, то это полнолуние. А если она исполняет что-то – то она певица? Волшебница? Что же вы имели в виду, автор?

– И то, и другое…

1.

За минуту до этого происшествия никто и вообразить бы не смог, что помятое крыло автомобиля окажется сломанным крылом ангела-хранителя. Казалось бы: не слишком дорогая деталь не самого дорогой машины, Toyota Camry, и не самой новой модели, взятая Яной Ишимцевой в местном прокатном бюро для состоятельных туристов. Деформацией своей крыло сулило разве что мелкую неприятность выплаты мелкой же неустойки…

Но в этот раз «нежданчиком» выкатило самое худшее. Если бы Яна Ишимцева с подругой Кристиной Рещенковой не задержались бы в придорожном кафе «Gok-Oguz», или, наоборот, посидели там на десять минут подольше, то вся их жизнь пошла бы иначе.

Эта Дакия через пару дней мелькнула бы перед девушками на прощание, напоследок своим пенно-багряным закатом, улыбнулась бы по южному щедрой, плодово-ягодной, винно-фруктовой улыбкой дороги… И память о ней сохранили бы только фотографии из отпуска…

Но случилось с Яной и Кристиной то, что в сухости отчётной зовётся «ДТП», вышедшем, как тогда казалось, «к счастью», без жертв. Правда, житейски-бывалую Яну с первых же секунд кольнуло в сердце одно неприятное обстоятельство: здесь двум молодым женщинам, «слабому полу» предстоит вести тяжбу не с каким-то отдельным автолюбителем, а с целым кортежем авто представительского класса.

Toyota Ишимцевой словила на свой рестайлинговый бампер не кого-нибудь попроще, а целый «Мерседес-500», который выехал из ниоткуда. И нагло, как и положено доминирующему хищнику в саванне, мчался по встречной полосе. За мерзким «мерсом» шли с небольшой дистанцией два кроссовера Volkswagen Touareg и микроавтобус Volkswagen Transporter. Таким образом, одних только водителей, по южным нравам, очень крикливых, горохом высыпало четыре штуки, а ведь у них же и пассажиры в салонах имеются!

Выйдя навстречу дорожным «беспредельщикам», Кристина Рещенкова ещё пыталась что-то доказывать на правах свидетельницы, а более тёртая Яна, приглядевшись, с кем имеет дело, решила не мелочиться. И с ходу принять вину на себя.

– Ты что говоришь такое, Янка?! – округлила глаза, полные оскорблённой невинности, куколка Кристи.

– Лучше отдать деньги – шепнула ей на ушко Яна – Чем жизнь!

Повреждения «передка» у «мерзкого «мерса» были не так уж и велики – ведь опытный водитель Ишимцева в последний момент успела притормозить и максимально смягчила удар. Чуть бампер помялся, и фара кокнута: будь машина подешевле, вообще копейки! Правда, на «мерин» посольского класса и запчасти дорогущие. Тут одна фара в целые «жигули» встанет, но сейчас, думала Яна, лучше оставить торгашеские замашки.

Её стратегия – если смотреть рационально – казалась для такого случая самой верной. Сколько бы ни заломили бандюганы, окружившие её, чуть помятую «Тойоту» – со всем соглашаться, а если что и оспаривать – то только потом, когда выберешься из этой дорожной петли. Коли оказалась среди горилл – вспоминала школьное чтиво Яна – то лучше не смотреть им в глаза с вызовом, и не размахивать конечностями. И вообще – притвориться деревом…

Тогда гориллы поухают, попрыгают, постучат кулаками в гулкую бочку груди – и, может быть, успокоятся. Потому Яна и одёрнула намеренную «качать права» подружку, зная всем опытом короткой, но бурной жизни: за городом вопросы правомочности не решаются. Хочешь пенять оппоненту – сперва изволь добраться до безопасного места. А не «мороси», как дура, своим «развиты́м правосознанием» на развилке дорог в пустынной одичавшей степи бывших, ныне заросших бурьяном, кукурузных полей.

– Вы же по «встречке» перли! – кричит неугомонная Кристинка.

– А вы регулировщика не видели?!

– Какого ещё регулировщика?!

– Который вам на обочину дороги показывал свернуть! Это государственный кортеж, все водители уступать обязаны!

Отстранив Рещенкову, Ишимцева взяла дело переговоров в свои руки:

– Виновата! Оплачу! Ребята, давайте миром всё решим: я оплачиваю вам весь ремонт.

Она не раз читала: когда персональные автомобили людей высокого ранга атакуют на улицах машины простых смертных – по всему континенту, и по сложившейся «доброй» традиции несут ответственность смертные. Иногда и до смерти.

Спорить с водителями правительственного кортежа – всегда себе дороже, сколько бы раз ты прав ни был. Прав ты или лев – а они всегда львы в своём львином праве.

Возможно, проблема бы перестала быть для Ишимцевой проблемой, став расходами. Возможно ей, девушке не самой бедной, «подруге жизни» афериста-пирамидчика Кости Бра, которого она иногда ласково звала «Торшером» за его светоотражательное прозвище, удалось бы прямо на перегоне найти достаточно «баксов», чтобы выкупить бампер и фару «мерседеса». Или ещё лучше: признать на себе долг, свалить подальше – и там уже с «липовым» долгом разбираться, подключив власти другой страны и возможности Костика-Абажура…

Но на беду Ишимцевой и Рещенковой из несильно повреждённого, но сильно обиженного «мерседеса» выбрался вослед мелкому водительскому шакалью грозный хозяин. Яна Ишимцева ещё не знала – но «пятой точкой» уже почувствовала до ледяного озноба: её угораздило столкнуться на трассе и расплескать по асфальту фару, принадлежащую полному и безоговорочному, как капитуляция фашистской Германии – и такому же, как та Германия, фашистскому, хозяину Транссарабии Владу Цепешу по прозвищу «Дракула»…

– Как виновник этой аварии – от страха Янка заговорила на языке официальных бумаг, словно завзятая чиновница, каковой ни дня ни была в своей жизни – Я возмещу вам все расходы на ремонт вашего автомобиля…

У Дракулы, насмешливо смотревшего на Ишимцеву в упор – были очень страшные глаза: одновременно насыщенные и бесцветные. Трудно понять, что делал обладатель таких земноводных немигающих зенок в СССР, где он, если верить официальной биографии, был всего лишь «инженером пищевой промышленности» местного плодово-ягодного розлива. Как инженер пищевой промышленности мог передвигаться и обмениваться взглядами с коллегами по какому-нибудь варочному или укупорочному цеху с такими мóрочными и порóчными глазами?!

Но теперь эта рептилия с сухой, шершавой, бугристой от тщательно залеченной в лучших европейских салонах угревой сыпи была на своём месте среди отъявленного уголовного сброда. Он был одет в приталенный прямой классический костюм с однобортным, узким в лацканах, пиджаком, в «контрактную» широкую полоску, которую могут себе позволять только боссы, но не клерки. Такая полоска у гангстера – как лампасы у генерала! Костюм гладкой матовой ткани, тёмно-синих тонов, оттянутый на вторую пуговицу батистовой рубашки крестовый узел шёлкового галстука, тем не менее, даже в помятом виде создающий свойственную правильно завязанным галстукам небольшую впадину по центру.

Яна отметила, что Дракула трёхцветный, как большинство буржуазных флагов: галстук светлее костюма, но темнее сорочки. Вместе с адскими глазами сверкали бесценные запонки, идеально сочетавшиеся своими бриллиантовыми каратами с зажимом для галстука, пряжкой ремня и циферблатом швейцарских часов…

Видно было, что Дракула – князь. Видно было, что он – из грязи. И вышел, и слеплен. Его грубые и рубленные, словно бы плотник топором вытесал, черты и силуэт фигуры, вся его пиратская внешность – не скрадывались, а подчёркивались виндзорской безупречностью гардероба.

Инженер, говорите, пищевой промышленности?! Ну-ну…

Невозможно выдержать взгляд в упор от Влада Цепеша: Яна Ишимцева отвернулась, продолжая бубнить о погашении ущерба, напоминая в нелепой сцене страхового агента, рекламирующего сомнительную страховую компанию.

– Денег мне не надо! – разлепил, ранее казалось, склеенные, пластиковые губы, Дракула. – Денег я сам тебе дать могу!

– Но я…

Яна уже и без слов понимала, что влипла во что-то страшное, невыносимое и запредельно отвратительное.

– Виновата? Натурой отработаешь… Вдвоём с этой вот соской отработаете – и, будем считать, в расчёте…

***

Костя Бра, шустрый закоперщик этой, горько незадавшейся, туристической поездки, врал компании, что давно увлекается «глэмпингом». Заливал в уши, что «глэмпинг» – это «два в одном», «гламур» и camping, то есть «палаточный лагерь». Это, мол, возможность отдохнуть на природе, не отказываясь от всех благ цивилизации. И пообещал брезгливо морщившей носик Яне Ишимцевой, что ей не придётся ставить палатку и спать на земле:

– Там, куда мы поедем, «all inclusive», «все включено»: горячий душ, мягкая постель, вкусная еда и даже вай-фай! Только все это на природе, Янка, среди потрясающих пейзажей!

Так они и оказались в глэмпинге под мрачноватым названием «Постскриптум», невдалеке от «города Шика и Льва» – «черноморского Парижа», как звали его в старину за элегантность улиц и фасадов, Шикилева.

За 50 евро в сутки сняли два домика – 22 и 23, «с завтраками», посещали дегустации на семейной винодельне хозяев «Постскриптума», угощались в здешнем «ресторанчике на воде» – кроликом и перепёлками, и сезонной рыбой, знаменитыми лепёшками-плациндами которые, по дакийским традициям, вправе печь только матери виноделов, деревенскими брынзой и творогом.

Здесь, на сувенирной винокурне их радушно угощали будущими винами на разных стадиях: сперва наливали попробовать «сырое» вино, потом вино «молодое, до розлива», а в итоге, для сравнения, зрелое, выдержанное…

Но гламур и аристократизм домиков 22 и 23 в этот бархатный сезон, был подобен бальзамированному трупу. В каждой из парочек, с виду казавшихся «сладкими» – уже точил, глодал, выедал сердцевину отношений мрачный червь, тем более гадкий – что невидимый внешне…

– Наши мужья нас выкупят! – скуля, сулила Яна Цепешу, когда их затолкали в микроавтобус, и окончательно стало ясно, что шутки закончились. Мужей-то у обоих не было, в самом оптимистичном случае приехавших с ними парней можно было бы назвать «женихами». Но надо же как-то выкручиваться! Потому в речи хитрой Яны появились и мифические «мужья» и мифический «выкуп».

Владу понравилась игра. Причина его азарта была столь же проста, сколь и нелепа: он, всегда психически неустойчивый, в последний год окончательно свихнулся. Именно в этот самый год его марионетки прожужжали ему все уши, что, мол, «против тебя сговорились Москва и Вашингтон». Столицы империй, во всём остальном сталкиваясь, в вопросе о Дракуле вдруг стакнулись, будто давние партнёры! Нарко-сутенёр Дракула, заноза посреди Европы, «достал» всех – по разным причинам, но одинаково остро.

Влад понимал, что двойного удара со стороны России и Америки ему не выдержать, и от нервов, от постоянной взвинченности загнанного зверя крепко подсел в этот год на что-то белое, порошковое, ядрёное, расширяющее зрачки и порождающее в голове бредовые, разорванные сумасшедшие идеи.

Под кайфом, наполовину уже безумный, диктатор во всём ему тридцать лет поддакивавшей Дакии, почему-то очень обрадовался теме выкупа двух транзитных шлюшек, случайно попавших ему на клык.

Никто уже в последнее время не мог объяснить, как двигается мысль по закоулкам мозга этого не совсем человека. И вот яркий пример: услышав про мужей, готовых выложить крупную сумму за «шкур», ночь с которыми Влад не оценил бы и в сотню баксов – он вдруг воспринял это, как вызов…

– Выкупят, говоришь? – скалился этот параноик с покатым лбом и выпуклыми надбровными дугами неандертальца – А давай наоборот?! – он хихикал героиновым смехом, который героинщики принимают за героический. – Давай это я вас у него выкуплю?! Вот просто так, на пари, мне денег не жалко, я деньгами зад подтираю! Дайте мне телефоны ваших трахалей, я поговорю с ними по громкой связи, чтобы вы услышали, за сколько они мне вас продадут! А?! Как вам моё предложение?! Ха-ха-ха! Ну, здорово придумал?! А у вас, шлюшки, уникальный шанс, узнать, сколько вы стóите! Вот за сколько ваш мужик согласится мне вас отдать? Чувствую, что переплачу, сильно переплачу, но для меня никакие деньги не проблема…

***

Костя Бра, снявший со своей подругой Яной «для романтики» гостевой домик 23, который побольше – никогда не увлекался «глэмпингом», и не в отпуск Яну вывез, побродить по жасминовым и магнолиевым тропкам южного края. Под легендой беззаботного курортника скрывался беглец и растратчик, который попросту удрал из родного города, уже «загремев» там в базы уголовного розыска. Он улыбался только на людях, да и то натужно: он не привык смотреть вперёд, но даже и его мучил вопрос: что завтра? Куда дальше?

Из тех четырёх лет, которые суд в прошлый раз начислил Костику, Бра отсидел только два. Не то, чтобы выкупился или кто-то серьёзный «встрял» за него, просто «в новом мире» упор всегда на права злоумышленников, а не их жертв…

Если бы у Яны Ишимцевой было больше мозгов и меньше бабских понтов, она сразу бы поняла, что не стоит связываться с Костей Бра. Но имеем, что имеем: красивых баб полно, а вот желающих их водить в дорогие рестораны и катать на сверкающих «бумерах» – куда меньше.

– Зайди в любой стрип-клуб – хвастался Торшер – там пачками и оптом – и длинноногие, и стройные, и блондинки-«Барби», и жгучие брюнетки! Все – на загляденье, любая – пальчики оближешь, и все… никому не нужны…

Красота – продукт скоропортящийся. И – с явным перепроизводством. Поэтому девушке с понтами, но реалистке – и Бра сойдёт. Как говорят, «сгодится, для сельской местности».

Тюремный срок у Кости Бра появился из того же самого источника, откуда у него брались и деньги, бездарно и без фантазии пропиваемые и прогуливаемые. В свой первый раз предприниматель Костя, перед тем, как присесть на шконку, с несколькими такими же, как он, полудурками, арендовал в центре города роскошный офис, и врал всем «прихожанам», что это помещение у него в собственности. И, разумеется, является залогом по их вкладам.

Величайшая загадка человеческой психологии – откуда берутся в такие вот «КПК» вкладчики-лемминги, снова и снова? Но вот чудо: они действительно берутся откуда-то, опять и опять! Хотя вопрос «как можно верить Косте Бра?» кажется риторическим – большой мегаполис откуда-то вытаскивает старух и сорокалетних обалдуев, «живущих при мамах», которые раз за разом вкладываются в Костю-Торшера…

Вначале Бра обещал тем, с кем заключал договоры – 20% в месяц, а потом решил – кого стесняться?! И стал уже обещать 40. Интимно нагнувшись к очередной старухе или «ботанику» в роговых очках, правленых у дужки синей изолентой, он доверительно шептал:

– Высокие ставки у нас – объясняются перспективным инвестированием ваших денег в высокодоходный бизнес…

Вкладчики были из той породы людей, которые от таких слов млеют и тают…

Бра, сын трущоб и гопоты подворотной, зачатый пьяным капитализмом за мусорными контейнерами вонючей помойки – тем походил на лакея Смердякова, но только уже без всякой философии, чисто, по-босяцки, девственный на всякое умственное обобщение. И пытался при этом изобразить «жизнь состоятельного человека» такой, какой видел её в кино. Но недолго: как только «новые вкладчики» кончились – вполне ожидаемо и очень даже банально, Костю Бра с подельниками «взяли» за мошенничество с арестом всего имущества. Хотя имущества оказалось – кот наплакал…

Костю упекли на «общий режим», где он отбыл половину срока и отчалил с очередной амнистией для сидельцев по «экономическим статьям». Такие амнистии шли в стране густо и тучно, год за годом предоставляя «оступившимся» новый шанс. Так что исправительные колонии общего режима (ИК) – только икали, не успевая переварить новую партию стандартно-типовых Костиков.

Бра вышел на свободу с чистой до стерильной стёртости совестью уже вполне сложившимся «чмо», который даже если бы и захотел вдруг изменить себе – уже бы не смог. Экономика вокруг не знала, куда девать даже нормальных людей, а не то что сиделых выродков, равно бессовестных и безмозглых – потому что воруют мелко и попадаются глупо.

У Кости Бра после ИК, в болтавшейся на нём мешком «старой одежде», которую ему вернули через два года хождений по мукам, было два пути: побираться на паперти или создавать новый «кредитный кооператив».

Для паперти Костян был недостаточно религиозным, да ведь и там, среди побирушек – тоже своя иерархия, своя мафия, своё вымогалово. Икающаяся в биографии ИК научила Торшера горбатится над швейной машинкой, но исправить его могла только могила, ибо, не имея горба – был Костя Бра уже необратимо горбат по жизни.

Яна Ишимцева, красивая рослая девушка с авантюрной жилкой, встретила Костю Бра в пору его, если шутить языком египтологов, «второй династии», как раз на самом пике неумолимой параболы его пирамидо-строительства. Костя Бра придумал и зарегистрировал (а может, и не регистрировал, кто его знает?) «жилищно-строительный кооператив» назвав его почти как колхоз – «Светлый Дом», в матерном внутреннем обиходе у подельников – «Светлый Х…».

Светлодомская братва засела по старой схеме, в арендованном, и выдаваемом за собственный, офисе: сплошной мрамор и евроремонт, зайдя, слепнешь от сверкающей респектабельности!

На момент романтических свиданий Яны с Костей контора уже успела «кинуть» свыше двухсот «лохов», но ей ещё деликатно давали время «исполнить обязательства по договорам»…

У таких людей, как Торшер, жизнь-зебра меняется быстро, и после белого пунктира наступает очень широкая чёрная полоса. А тогда они уже не щадят никого. Кроме, разумеется, себя, любимых…

***

Когда несчастливый случай на транзитном шоссе через Транссарабию сделал двух подруг очередным ужином для Влада Дракулы, «курортник поневоле», Костя Бра в гостевом домике 23 гадал о малоизвестной ему процедуре выдачи беглых преступников в рамках СНГ и безвизовых режимов.

Снова в тюрьму он очень не хотел, но и выхода из своей ситуации, сколько не перещупывал её – не видел. Именно в таком состоянии, с коньяком на подоконнике домика 23, «дорогое пойло – дешёвая закуска» и застали Костю Торшера люди Дракулы.

Захватной бандой руководил давний подручный Влада, Шалва Шахмад, колоритный полугрузин-полукараим. Когда его ребята внезапно ворвались к Косте, и заломили тому руки, Костя начал что-то лепетать про «Светлый Дом» и административные барьеры паевому жилищному строительству…

Даже видавший виды Шалва прибалдел от такого красноречия не по теме! Поднёс лопочущему «Торшеру» телефонную трубку, как велел хозяин, и мелкий аферист удостоился чести лично поговорить со всемогущим Цепешем, самодержавным собственником всея Трассарабии…

Костя Бра явно испытал облегчение, когда понял, что речь идёт не об исковом заявлении пайщиков его ЖСК. Расслабился, и даже обрёл некоторое поверхностное достоинство. Шалва подал знак – и громилы отпустили Костю, дали усесться в кресло.

Услышав, что с ним говорит Влад Цепеш – Бра поинтересовался, как и положено полуграмотному деревенскому аферисту: «Какой Цепеш?». Узнав, что по прозвищу «Дракула» – стал выяснять, какой такой Дракула?

– Сказочный долбо*б! – восхитился Влад, которому всё больше нравилась им же придуманная игра.

– За сколько отдашь мне свою Янку?

– Прекратите этот розыгрыш! – возмутился Костя Бра, и в его голосе послышалось даже что-то интеллигентное – Вы пьяны! Что вы такое несёте?!

Влад, задетый за живое тем, что с ним посмели так говорить, прервал разговор. Тут же, одним движением пальца перечислил на номер, на «мобильный банк» Косте Торшеру тысячу долларов. И перезвонил Шалве, приказав снова поднести «мобилу» «этому идиоту».

– Свой мобильник глянь! Поступление видел?!

Костя слышался заикающимся и ошарашенным.

– Ви… видел…

– Думаешь, тебя кто-то станет разыгрывать таким образом?! «Штуки» на тебя, баклан, не пожалеет?!

– Я не могу понять, чего вы хотите?!

– Ещё раз тебя спрашиваю, дурак, за сколько продашь мне свою Яну… Которая (Влад заглянул в трофейный паспорт) – Ишимцева… У вас товар, у нас купец! Называй свою сумму, но прежде подумай хорошенько! Шанс угадать у тебя только один! Если заломишь за свою шалаву слишком много – я ничего тебе не переведу. И пришлю её вместо денег! Так что подумай, и скажи мне один раз: за сколько ты согласишься никогда больше её не видеть?!

Костя Бра, тяжело дыша и обильно потея, теряясь в догадках, всё ещё подозревая розыгрыш пранкеров, несмотря на банду вокруг себя – опасался спугнуть покупателя или наоборот, продешевить. И запросил, наконец, тридцать тысяч долларов…

– Слышала?! – торжествовал Дракула над бледной, безмолвно плачущей Яной – Перевожу ему тридцатник, и мы с ним пожали руки! Конечно ты станешь самой дорогой сучкой из всех, какими я торговал, утешай себя этим! Потому что больше тебя утешать нечем! Сама всё слышала…

***

Парнем Кристины Рещенковой, с большой натяжкой «женихом», и совсем не мужем было облако в штанах по имени Алексей Липрандин. Поездка в компании Бра и школьной подруги Янки стала для Кристины формой разрыва с этим человеком, скучным, бедным, бесперспективным и нерешительным.

Они отдалялись друг от друга давно, но окончательно, как думала Рещенкова, разругались именно «на отдыхе» в Дакии, в пресловутом гостевом домике 22. Она прицепилась, больше чтобы повод иметь, потому что причины лежали глубже – к его «жмотской» экономности в любых тратах. По контрасту с Костей Бра, сорившему деньгами направо и налево, Лёша выглядел бледной поганкой…

А как ещё он мог выглядеть, сокращённый с кафедры археолог, человек без будущего, человек с профессией такой же мёртвой, как и те, кого он изучал? Автор книг по древневосточной пиктографии, которые никто никогда не напечатает? Да и читать не станет – по крайней мере, в здравом уме и твёрдой памяти…

Теперь, уже имея опыт «заслушивания» по громкой связи парня Янки, Кристина думала, что Лёша, печально засевший в домике 22, на звонок Дракулы ляпнет в мобильник что-то вроде:

– Ты сказала, что уходишь от меня – так уходи…

И, по большому счёту, был бы прав.

Но совершенно неожиданно для всех, приятно удивив Дракулу и поставив в тупик Рещенкову – на том конце телефонной связи оказался человек пусть и с лёшиным голосом, но совершенно другой. Совсем незнакомый Кристине.

– Или ты её сейчас же отпустишь, козёл! – орал в трубку незнакомец с голосом Липрандина – Или я приеду и убью тебе, понял?!

– Ты говоришь с Владом Цепешем! – наслаждался Влад.

– И что?! Ты хочешь сказать, что ты бессмертный, гнида?!

– Меня называют Дракулой…

– Да хоть Карлсоном, мудак, который живёт на крыше, я приеду и удавлю тебя, ты понял?!

– Ну, может быть пятьдесят тысяч долларов решат нашу проблему? – вкрадчиво ворковал в мобильник Дракула, сладострастно играя кадыком, ощущая себя в этот момент, наверное, дьяволом-искусителем.

– Твою проблему, покемон, решит только то, что ты её немедленно освободишь! Никакие пятьдесят…

– Сто тысяч долларов! – упоённо играл Влад.

– Я сказал тебе, что приеду и убью тебя, как собаку! Если ты Дракула, то у меня есть швабра с осиновым черенком, я тебе этот черенок осиновый в задницу вобью, до самых гланд!

– Назови свою цену… – повышал ставки Дракула.

– Я уже еду! – мрачно пообещал Алексей.

– Да не беспокойся! – усмехнулся Цепеш – Мои ребята тебя ко мне привезут, чтобы по дороге не петлял…

И повесил трубку.

– Иногда приятно так ошибаться в людях! – мурлыкал Дракула, довольный своей нелепой проделкой. – Видишь, сучка, какой он у тебя! Приеду, говорит, и замочу! Меня – каково, а?

Приближённые Влада подхалимски захихикали, будто он необыкновенно удачно пошутил.

– Пусть приезжает прямо ко мне! – скалился Цепеш – Убью, конечно, но с чувством сожаления… Какие прекрасные люди из-за баб, дерьма дешёвого, пропадают, а, băieți¹?

2.

Человеческое сознание не может, не хочет – до тошноты и спазмов не желает признавать то, что, порой смакуя, показывают на телеканалах о животных. Тех самых, которые обычно именуют в сетке вещания «Жизнь в дикой природе», но они посвящены скорее смерти в этой самой «дикой природе», сводя все живое к одному бесконечному взаимному пожиранию. И к тому же в формах омерзительных, липких для человеческой мысли, как древняя смола янтаря для насекомых…

А ведь всё просто – если посметь взглянуть прямо, не пытаясь прикрывать глаза пугливыми ладошками! Обыденно и буднично, по итогам приватизации наркобарон и работорговец Влад Цепеш грубо и бесхитростно записал на себя всю собственность бывшей Дакийской ССР, плюнув на гримасу недовольства американской оккупационной власти, желавшей показухи – их любимое словцо – «инклюзивности». Американцы, повсюду насаждавшие власть уголовников, утёрлись, хоть и пожурили слегка своё и ночи порождение. И с тех пор много лет Влад Цепеш не просто правил республикой – он и был республикой. Прямо как Людовик XIV который говорил: «Государство – это я».

У себя в Дакии Влад Цепеш был единственным избирателем: на солнечной террасе из делосского резного мрамора, утопающей в виноградных лозах, за витиеватым, и не совсем письменным, скорее парфюмерным столиком – он выбирал депутатов парламента, на каждое место – непременно из нескольких кандидатов.

После этого Влад Цепеш говорил им, и всему – правда, стремительно таявшему и смертно обнищавшему – населению, кого и куда они «выбрали». И кто не верил – «почему-то» умирал, а в лучшем случае – успевал убежать в ужасе, забыв о степях Транссарабии, как о страшном сне, навсегда и накрепко…

Обычно туманным утром, когда виноградные лозы и смоквы плачут росой, и только-только начали распевку соловьи в парке поместья – Влад Цепеш выписывал шпаргалку «ветвям власти»: кого считать «президентом» Дакии, кого – министром, прокурором, верховным судьёй. И вообще, озвучивал «всех-всех-всех»…

Среди прочих «причуд» заматеревшего в десятилетиях власти Влада Цепеша был и один из крупнейших «хабов» торговли девушками со всем миром: поставки первосортного «живого товара» в 120 стран! И теперь в компанию к этим девушкам, в покои транзитного борделя, попали, без каких-то льгот и преимуществ, получив две стандартных койки – Яна Ишимцева и Кристина Рещенкова…

***

Причина неожиданной бодрости специалиста по дошумерской лингвистике Алексея Липрандина, напоминавшая поэтический архетип «рыцаря, дракона и похищенной принцессы», имела весьма прозаическую подкладку. Аккурат перед визитом людей Дракулы Лёша Липрандин собрался вешаться в злосчастном, маленьком и дешёвом гостевом домике 22…

Он уже закрепил петлю за ржавый крюк от люстры, и подёргал, проверяя верёвку на выдержку. Потом присел на подоконник, допивал из горла бутылки вино и докуривал последнюю, как он думал, сигарету…

Уход Кристины Рещенковой из его нескладной, как и его фигура, жизни был важной, но не единственной причиной задуманного. Он понимал не только сам уход своей Кристинки, но и то, что, увы, Кристинке просто некуда возвращаться. Тушей дохлого кита остывали в тундре XXI века жизнь и жилище Алексея Петровича Липрандина, последнего из знатоков угловой дошумерской керамической письменности Месопотамии…

Незадолго до «отпуска», в который Липрандин нырнул, как в омут, очертя голову, стараясь не думать о будущем – маленькая зарплата на кафедре истории древнего мира в Университете приказала долго жить. Приказала, не имея правомочности что-то приказывать или даже советовать!

Кафедру древнего мира слили с кафедрами археологии и Средних Веков, соответственно «оптимизировав» состав научных работников. Жить Липрандину давно было незачем, а вот теперь стало и не на что. Специалист его профиля не имел шансов устроиться никуда. Но дело не только в зияющей отовсюду нищете с её сухощавым старушечьим кукишем: Липрандин больше не верил в дело своей жизни.

– А что – всё чаще задумывался Лёша – если «главное» на самом деле было никаким? Если я много лет бежал за болотными огнями, за ложными маяками фантомов, поломав жизнь себе, ей (вспоминал Кристину), поломав даже банальную и пошлую возможность вносить вовремя квартплату за унаследованную от родителей квартиру? А может быть, следовало раньше понять, что Нергал – божок зла и преисподней, и он обязательно обманет всякого, кто с ним связался?!

– И что теперь мне делать? – спрашивал себя доцент уже не существующей кафедры Липрандин, пакуя чемодан – Наниматься грузчиком, курьером по разносу пиццы, продавцом в овощную палатку?!

– Допустим – он затягивался сигаретой до рези в свинцом отяжелевших лёгких – я чисто технически ещё могу выжить на низшем уровне. Протянуть, так сказать, обмен веществ в овоще… А зачем? Ну буду я, как миллионы соотечественников, выживать, выживать, выживать – и надеяться, что придёт другая жизнь? А сколько десятков лет мои соотечественники на это надеются? Когда надежда перестаёт быть надеждой и становится глупостью?

Коты, если чувствуют, что умирают – уходят подальше от дома. Липрандин, собрав последние деньги, скопленные за несколько лет, поступил точно так же, чтобы не шокировать всех, кто его с детства знал, а может быть – даже и симпатизировал ему. Уехал к чёрту на кулички, в гостевой домик этой «жопы мира», и по совместительству – края непуганного экотуризма, Дакии, ещё надеясь на чудо…

Чуда не случилось. Кристина сказала то, что давно уже висело в воздухе несказанным, но ощутимым: она уходит. И, как капитан уходит последним с тонущего корабля, так и Рещенкова уходила последней, из всего, что держало Лёшу Липрандина в земной жизни…

Перед самым концом Липрандин давился местным вином. Вино было плохим. Не дешёвым, но плохим – теперь и в дорогие бутылки наливают плохие вина. Липрандин, прощаясь с жизнью, чавкающе хлебал это пойло, но не пьянел. Никогда ещё не был он таким трезвым – как после бутылки этого вина обратного действия. Алексей распрощался с жизнью, в которую его Кристине некуда было вернуться, даже если бы она вдруг и захотела.

Распрощался основательно и твёрдо, ни о чём в этой жизни больше не жалея и не ожидая. Дело было не в деньгах – хотя хроническое безденежье отравляло Лёше жизнь много лет – а в том, что нет самой дороги, по которой можно было бы ехать – даже имея транспортное средство.

Влад Цепеш, сам того не зная, попал на человека, которого ничто в земной жизни уже не могло напугать или смутить, на человека, который не то, что одной ногой стоял в могиле, а обеими туда уже спрыгнул!

Менее всего Дракула думал, что окажется дарителем смысла жизни для висельника, уже закрепившего петлю на потолке в дурацком гостевом домике эконом-класса: но именно в такой роли Влад и выступил. Мысль бывшего доцента бывшей кафедры бывшего университета резко метнулась. Она метнулась стремительно и воспалённо, от паскудной жалкости удавки, накинутой на самого себя – в сторону героической смерти в бою с серьёзным противником. Если решил умереть – то умереть ведь тоже можно по-разному!