Александр Курзанцев
Препод 3

– Да сколько же вас! – взвыл я и, отпрыгнув назад, собрал все силы и запустил самый большой огненный шар на который оказался способен.

Влетев в самый центр паучьего скопления, он рванул как термобарический боеприпас, залив всё вокруг огнём, опалив и отбросив даже меня. Деревянная отделка стен и потолка мгновенно занялась огнём, с пугающей скоростью принявшись распространяться по дому, а я, шипя от боли в обожжёном лице, снося по дороге углы, помчался к выходу.

Выскочив на крыльцо, чуть не грохнулся, подвернув ногу, но удержался и хромая и подпрыгивая на одной ноге, поскакал к воротам, за которыми, возле кареты, меня дожидалась графиня.

На лице её одновременно были написаны любопытство и страх но, показывая характер, она оставалась на месте, не торопясь убегать совсем.

– Что-там? – живо поинтересовалась она, встречая меня.

– Там? – я оглянулся на дом, за заколоченными окнами которого вовсю гуляли яркие языки пламени, и из всех щелей валил в небо густой, жирный до черноты, дым, – там, у-у!

Слов, чтобы описать происходящее у меня не нашлось и я только, восстанавливая дыхание, смотрел на полыхающий вовсю особняк. Минут через пять, с треском, подняв кучу искр, внутрь провалилась крыша. Огонь с яростью пожирал всё, до чего мог добраться, вырываясь из прямоугольных провалов окон, удерживаемый лишь каменными стенами здания.

Тут послышался неистовый звон колокола и на улице показалась повозка с пожарными магиками, в красных касках и робах, что, лихо затормозив возле нас, тут же принялись колдовать. Увидев, как из рук одного начинают вырываться водяные струи, а второй вовсю нагонят над нами тучи, конденсируя влагу прямо из воздуха, спохватился и, замахав руками, закричал:

– Стойте, стойте! Пускай догорает.

– Вы кто? – нахмурился один из пожарных и я, торопливо нырнув в карету, достал бумагу из магистрата, развернул, показывая.

– Я владелец дома. Вы главное не дайте огню на соседей перекинуться, а дом пусть сгорает. Чем больше сгорит, тем лучше.

– Хозяин-барин, – пробурчал усатый магик, поправляя каску и махнул остальным отбой.

С некоторой опаской я ожидал, что пауки и тут смогут прорваться, но нет, ни одна тварь так наружу и не вырвалась.

Дым потерял черноту, становясь всё прозрачней и я, прислонившись к карете, помотал головой.

– Мда…

Взглянул на себя, на мантию в пятнах сажи, на закопчённые руки оставшиеся без волос, затем перевёл взгляд на почти такую же чумазую графиню в платье с подпалинами и слегка истерически захихикал.

Её тоже, разобрал смех и скоро мы, как два идиота, хихикали, буквально до слёз и никак не могли остановиться.

– Ох, – наконец выдохнула Злотана, – ужас. Чтобы я ещё хоть раз…

– Да уж. Всего одним глазком, – вспомнил я её фразу, после чего мы опять стали хихикать как умалишённые.

Отсмеявшись вновь, она попыталась поправить причёску, но поняла, что это дело бесполезное и решительно полезла в карету.

– Вольдемар! – требовательно позвала она изнутри.

– Что? – обернулся я.

– Ты считаешь, что, в таком виде, можно возвращаться в Академию?

– Э-э… – я ещё раз огляделся и вынужден был признать, что вид, действительно, не совсем приличествующий преподавателю.

– Тогда залезай. Поедем ко мне, приведёшь себя в порядок.

– И то верно.

И я запрыгнул за графиней следом.

Глава 4

– Так, кривая распределения мощности длительного заклинания, не прямая линия, как написал Маркшуш, – произнёс я, разбирая тестовую работу которую группа дружно писала в качестве подготовки к такой же но уже на экзамене.

Типичные ошибки я собрал воедино и теперь озвучивал с кафедры студентам.

– Запомните, в самом вопросе уже дается половина ответа. Вот как, как можно было написать, – прямая, если уже указано в вопросе, – кривая. Ну глупая же ошибка. Маршуш… Маршуш!

Бессовестно дрыхнущий, лицом в стол, студент, стоило мне рявнуть громче, тут же, болванчиком подскочил, пуча глаза и ошалело на меня глядя.

– Всё ясно, – вздохнул я, – опять по ночам не спим, а потом спим на занятиях. Вы действительно считаете, что это более эффективный способ подготовится к экзаменам? Вот, возьмите пример со старосты.

Я повернулся к первому ряду, но, внезапно, увидел только торчащий вверх пучок волос девушки, которая тоже, подложив под голову руки, беззастенчиво спала.

– И ты, Брут, – с укоризной произнёс я.

– Ладно, – я отложил в сторону листок с выписанными ошибками, – завтра у вас письменный экзамен по теории магии. Событие весьма ответственное, и мне совершенно не нравится, как вы подходите к его сдаче.

– Мы готовимся, – прозвучал чей-то голос.

– Я вижу, – кивнул я, – не спя по ночам. Ну хоть, халява приди, в окно не орёте.

– А что, помогает? – живо поинтересовались у меня.

– Только дуракам, – ответил я, – а вы тут все умные, поэтому вам не поможет. Запомните простую истину, сон, это механизм отдыха и восстановления. Не будете нормально отдыхать, забудете не только всё, что учили ночью, но и то что помнили до этого. Поэтому сегодня приказываю лечь спать не позже десяти, а вот встать надо шесть утра, да, за три часа до начала экзамена и два из этих трёх потратить на повторение изученных тем. Это будет куда эффективней, чем все эти ваши полуночные бдения.

Ещё раз посмотрел на красноглазую братию, попеременно прикрывающую ладошкой рот, в попытках скрыть истошное зевание, вздохнул.

– Нет, так дело не пойдёт. Объявляю сорок минут на сон. Располагаться можете как угодно, но через сорок минут приду и разбужу. И не вздумайте опять вместо сна учебник читать. Накажу!

Для острастки погрозив пальцем, я сложил бумаги и пошёл к транспортеру, пока образовалось свободное окно, следовало доделать кое-какие дела.

– Вольдемар? – удивлённо взглянул на меня Калистратис, – у тебя же, вроде, занятия?

– Скомандовал им спать, – махнул я рукой, – а то сидят, зевают, с мысли сбивают.

В приёмной было пусто, а сам магистр, увлечённо поливал цветы на окне. Не из лейки, понятное дело, конденсировал влагу прямо над кадками и рукотворная тёмная тучка обильно орошала дождём растения, то и дело потрескивая разрядами.

– Тоже дело хорошее, – покивал старый маг, – да, как насчёт на рыбалку в воскресенье сходить? Будет парочка моих старых друзей. Потравим байки, половим рыбу.

Я почесал затылок.

– Ну, если не обременю. А то рыбак из меня тот ещё.

– Не страшно, – улыбнулся в бороду магистр, – там тоже не великие рыболовы соберутся.

Калистратис явно чего-то не договаривал и, похоже, ловля рыбы там предполагалась делом десятым. Но ничего опасного, в этом предложении, я тоже не чувствовал, поэтому решил сходить. на месте и узнаем, чего хотят эти старые друзья.

– Да, – спохватился, я, – я зачем, собственно. Меня тут озадачили из магистрата титулом. Я теперь, оказывается, барон Локарис-Марнгаузе.

– Интересно, интересно, – поднял брови маг, поворачиваясь и задумчиво глядя на меня, – знакомая фамилия. Знавал я барона Марнгаузе, у него ещё такой большой особняк, на Единорогов проход был.

– Нету больше особняка, – кисло произнёс я, вспоминая остатки закопчёных стен, – но да, это он.

– Насколько я знал, у барона не было наследников, – пробормотал Калистратис, – но если из магистрата, то вероятно решалось всё выше, титул-то имперский.

– Ладно, – кивнул маг, – как бы то ни было, поздравляю. Рад, что Империя отметила твои заслуги, и, отчасти, понимаю, почему именно таким образом. А в чём был вопрос?

– Да, – я развел руками, – не совсем понимаю, что мне с этим титулом делать. И Академию официально уведомлять или нет? Да и вообще. Какие по этому поводу подводные камни есть?

– Подводных камней не то чтобы много, – подёргал за бороду Калистратис, – но кое что сделать надо будет. Ты с магистрата какую бумагу получил?

– Вот, – я немедленно протянул магистру свиток.

Развернув его, тот бегло пробежал глазами, затем свернул и отдал мне обратно.

– Значит так, – произнёс маг, – то что у тебя, это официальное уведомление. Ты был принят в род по наследственному распоряжению почившего барона, поэтому отдельно пожалованную грамоту не выдавали, как и не выпускали императорский указ. Это касается только вновь образованного рода. Грамота есть в архиве Имперской Канцелярии и касается всего рода Марнгаузе, а тебя просто вписали в дворянские книги, присоединив к роду. Что хочу сказать, – это достаточно умно. Каждый вновь образованный род и почётный титул сразу привлекает к себе много внимания. А в твоём случае всё провернули тихо. Что ж, видимо Имперской Канцелярии так было нужно.

– И что мне с этим уведомлением делать?

– Ну, во-первых, занести в бухгалтерию, у нас для титулованных особ повышенный оклад.

– На сколько повышенный? – заинтересовался я.

– На пять процентов.

– Не густо.

– Сколько есть, – пожал плечами магистр. – Да, у себя отметку я тоже сделаю, за профессоров с титулом плюс несколько баллов в рейтинге. Будет повод слегка увеличить плату за обучение.

Тут в приёмной показалась ректор.

– Вольдемар, ты чего не на занятии?

– Студентам поспать дал, – я чуть улыбнулся женщине, – Сильвия, ты как всегда, прекрасна.

– Ты мне зубы не заговаривай, – надулась та, – что значит поспать? Студенты учиться должны.

– Ой, только не надо вот этого, – поморщился я, – у них завтра экзамен. Это и так стресс. Пускай хоть немного расслабятся.

– Опять ты со своими экспериментами, – Нодерляйн скривилась как от зубной боли, – а-а, делай что хочешь. Завтра на экзамене и увидим, какие результаты твоё обучение дало.

– Сильвия, а наш мальчик-то, бароном стал, потомственным, – словно промежду прочим вдруг заявил Калистратис, – Локарис-Марнгаузе.

Та на миг замерла, затем плечи женщины опустились.

– Теперь он ещё и благородный, совсем берега потеряет, – со вздохом произнесла она, – час от часу не легче.

После чего скрылась обратно в ректорском кабинете и, судя по звуку, заперлась там на замок.

– Довёл ты её, – с укоризной заметил магистр, – а она, между прочим, не самая худшая на этом месте.

– Да я-то что?! Что вы из меня злодея какого-то делаете.

Я действительно обиделся. Ведь хочу как лучше. И всё делаю для улучшения учебного процесса, а они…

В общем, уходил я слегка оскорблённый подобным отношением. Незаслуженно оскорблённым, прошу заметить. Ну ничего, экзамены и правда покажут, кто есть ху.

Пещера, оборудованная под наши нужды, ровно через сорок минут встретила меня идиллическим сонным царством. Только мимо пронеслась неугомонная пшеница, которую никак не получалась изловить, да сидевший в клетке у транспортатора сторожевой экземпляр слегка приподнял пасть, повернув её в мою сторону. Правда быстро признал и улегся обратно. Уж не знаю, по запаху он нас определял или ещё по чему, но с некоторых пор он безошибочно отличал меня с студентами группы от любых других людей. Завидев постороннего, он тут же бросался на прутья клетки, пытаясь дотянуться до чужака и остервенело грыз металл, издавая челюстями неприятный скрежет.

– Ну что, – громко произнёс я, – выспались? Всё, сон час окончен, пора учится дальше.

В ответ послышались стоны и тихие проклятья, и студенты, обустроившиеся кто где, поползли обратно за столы, а я вновь подошел к кафедре, доставая лист с ошибками.

– Итак, мисс Виолар, – я нашел взглядом сонно смотревшую на меня Альтину, – когда вы считали площадь воздействия заклинания, вы плотность в чём брали?

– В магомах, – подумав, осторожно произнесла та.

– А если точнее, в магомах на кубический сантиметр, – уточнил я, – а формула была в кубометрах. Вас не смутило, что согласно результата, получившийся объем накрыл бы весь Анкарн, еще и пригород бы захватил? Сколько раз нужно повторять, ну проверяйте размерность…

* * *

Опытное поле, на котором мы высеивали отобранные для опытов образцы нашей генной магоинженерии, вовсю колосилось пшеницей разной степени зрелости. За сторожа у нас был старец Мефодий, который хоть и лишился большей части своего накопленного с войны арсенала, но заимел магическую фузею, которую собрали несколько моих студентов, специально для него. Он её заряжал солью и пулял на любой подозрительный звук. Работала фузея по принципу пневматики, знай соль засыпай и пыж поплотнее утрамбовывай. Только вместо пружины, у нас был небольшой кристалл с заклинанием, который при активации создавал в стволе локальный воздушный удар, который и отправлял соль в полёт на полсотни метров. Надёжно, эффективно и главное, – не смертельно.

Довольны остались все, ну разве что, кроме нашего ботаника, который всё пытался путём промышленного шпионажа заиметь наши агромагические разработки. Со второй попытки Мефодий таки смог этому деятелю засадить полный заряд соли пониже спины, заставив потом полдня отмачивать задницу в ближайшей речке.

– А, Вольдемар! – замахал мне старец с крыльца, где сидел, оборудовав позицию для стрельбы из кресла с пледом и столика, на котором лежало само ружьё, – заходи, заходи.

– Ну что, – поинтересовался я, поднимаясь к нему и присаживаясь на перила, – не тревожили больше ракамакцы?

Мы не стали разочаровывать старика, пусть считает, что он тогда героически отбил атаку шпионов Протектората. Всё-таки ветеран, да и не погиб никто. Заодно мои усвоили правило не бросаться магией направо и налево.

– Проклятые некрофилы! – ругнулся Мефодий, – нет, уже неделю как не видел. Боятся моей боевой подруги.

Он ласково похлопал ладонью по ружью.

– И ведь знаешь, какие подлые, – повернулся он ко мне в кресле, – постоянно притворяются, то они мои соседи, то с магистрата, то купцы. Сборщиками податей, представляешь, назывались. Ещё смели орать, про какой-то налог на землю. Землю переданную мне императорским указом! Настырные такие оказались, три раза приходили.

– И что, отстали? – с интересом переспросил я.

– А куда они денутся, – хохотнул ветеран, – я старый солдат, в переговоры с врагом не вступаю, стреляю на звук.

Я тоже посмеялся. Затем уточнил:

– То есть пока у нас всё впорядке, на поле без происшествий?

– Ну как, – задумчиво почесал Мефодий затылок, – не совсем. Деруться часто.

– Кто дерётся? – не понял я.

– Ну пшеница, – пояснил старик, – с разных делянок. То спокойно себя ведут, то не-нет, махач устроят, бегай разнимай потом. Да вон, сам посмотри.

Мефодий ткнул пальцем в сторону наших опытных посадок и ломающимся старческим голосом заорал:

– А ну прекратили! Прекратили кому говорю!

Я присмотрелся в том направлении, куда он показывал, и ахнул. Ровно на границе между двух квадратов, засеянных разными образцами пшеницы, словно бушевала мини буря, стебли активно махались друг с другом, хлеща колосьями и, то и дело, выбивая друг у друга зёрна.

– И вот так каждый раз, – проговорил старик, хватая и ловко снаряжая фузею, – порасхлещутся, что полупустые потом стоят, кому они нужны потом такие будут? И чего не поделили, не пойму.

Прицелившись, он выстрелил прямо поверх пшеницы, что магическим образом её угомонило.

“Наверное, потому что соль, – подумал я, – соль им вредна, чувствуют, похоже”.

– Ну вот, – Мефодий вновь уложил ружьё на стол, – теперь порядок.

– Да уж, – пробормотал я, соскакивая с перил, – действительно порядок. Пойду-ка я, пожалуй, проверю, чего это они устраивают.

– Проверь, проверь, – покивал старик, – только вон в тот угол не заходи.

– Что, ещё сильнее дерутся? – приподнял я бровь.

– Да нет, эти, как раз, смирно стоят. Только пару дней назад, какие-то собаки бродячие к ним туда залезли.

– Собаки нападут что-ли? – удивился я повторно.

– Да нет, собак я с тех пор там не видел, – Мефоддий достал трубку, набил её табаком, прикурил и втянул густой дым, – а вот кости их, видел. А вчера и костей не осталось.

Я замер, переваривая услышанное. Затем вздохнул, покосился на невозмутимо курящего старика и произнёс:

– А заборчик-то, похоже, повыше придётся сделать.

– А вот это правильно, – кивнул тот, – нечего ракамакским шпионам раньше времени про наши новые военные разработки знать.

– Так это не… – начал было я, но ветеран продолжил, перебив меня.

– Я ведь сразу понял, для чего всё это. Засеять такой пшеничкой вдоль границы. И красота. Враг, не подозревая, попрётся прямо через него и весь сгинет. Хе-хе, через недельку и доспехов не останется.

С такого ракурса на нашу генномодифицированную культуру я, признаться честно, не смотрел. А если действительно предложить Легиону? Как раз в пару тем с грантами вписывается. Главное результат уже есть. Вот только как избежать френдли фаера? Чтобы переваривала только чужих, а своих не трогала? И каков, собственно, механизм действия?

За подготовкой к экзаменам, контроль за опытным полем был вынужденно ослаблен, а тут вон какие интересные результаты пошли и я, засучив рукава, решительно шагнул в вымахавшие мне почти по пояс густые пшеничные заросли. Следовало немедленно взять несколько образчиков для лабораторного изучения новых свойств.

Правда, уже через пять минут я кое как с трудом выбрался обратно, ладонью прикрывая подбитый глаз.

Зорко наблюдавший за мной Мефодий, тут же крикнул:

– Брунгильда, неси воды и полотенце!

А я, кое как отряхнув мантию от земли и соломы, пожаловался:

– Ведь ни одного колоска выдернуть не успел. Сразу повалили и давай лупашить. По глазу, вон, зарядили, синяк теперь будет.

Тут на пороге дома показалась монументальная служанка, как обычно, неодобрительно посмотрев на хозяина, поставила графин на стол, рядом бросив полотенце и без слов ушла обратно.

– Ты компрессик, компрессик сделай, – посоветовал старик, и я, смочив ткань, приложил ту к глазу.

– С норовом культура, – добавил он, когда я вновь присел на перила, решая, как к пшенице подступиться, – с характером. Неправильно ты к ней пошел, без уважения.

– Кланяться ей теперь, что ли? – буркнул я раздражённо.

– Почему кланяться, – хитро улыбнулся Мефодий, – а ты вон соли горсточку возьми в руку, сразу покладистей станет.

И действительно, стоило насыпать в ладонь соли, как поведение растений мигом изменилось. Теперь они всеми силами старались от меня отодвинуться. Я шел вперед, вытянув перед собой кулак, и пшеничное море расступалось передо мной, как перед Моисеем.

– Так-то лучше, – довольно произнёс я.

Отобрав несколько образцов, завернул их по отдельности в тряпки и, затем в мешок. Оставалось только проконтролировать, как пройдут завтрашние экзамены и можно приступать к изучению.

Глава 5

Экзамены, экзамены, экзамены. Как много в этом слове для студентов. Да и я, если честно, испытывал мандраж не меньше. Всё-таки, первые экзамены для моих студентов в этом мире. А ещё и с моей передовой программой обучения. Как мои ребятки себя покажут? Не растеряются ли? Тем более, что сдавать не мне, а комиссии из других преподавателей Академии.

Зайдя в аудиторию, где сидела, в ожидании экзамена, моя группа, я оглядел бледные лица, постарался приободрить.

– Главное старайтесь сохранять спокойствие. Даже если покажется, что ответ не знаете. Посидите, подумайте. Помните, в самом вопросе уже пятьдесят процентов ответа. А остальное уже можно додумать логически. И главное, ничего не бойтесь.

Получилось так себе, если честно. Мандраж никуда не делся, разве что, сидящие на первых рядах девушки мне слабо поулыбались. Вероятно, чисто из вежливости.

На задних столах услышал подозрительное шебуршание, метнувшись туда, накрыл компанию парней с початой чекушкой коньяка. Тут же изъял, строго отчитав. Правда, зайдя в подсобку, глотнул сам. Немного полегчало.

А затем в аудиторию заглянул один из третьекурсников и позвал на экзамен.

– Ну, с богом! – выдохнул я.

Увидел несколько удивлённо повернувшихся ко мне лиц, тут такое выражение было не в ходу и быстро поправился.

– Воин с вами! – произнёс я громче, подняв кулак в вверх.

Вот только, когда стали заходить в большую лекционную, где и проводился экзамен, я увидел уже находящуюся там экзаменационную комиссию и нехорошее предчувствие мигом засвербило между лопаток. Сидящее трио состояло из весьма знакомых мне кураторов групп Б, В и Г того же потока, многоуважаемые, в кавычках, профессора: фон Тифолд, Родаблум и фон Раад. И если от последней я ещё мог ожидать хоть какой-то объективности, то первые два активно меня не любили, являясь личностями спесивыми, заносчивыми и со всех сторон неприятными в общении. Эти сделают буквально всё, лишь бы завалить моих студентов.

– Ну Сильвия, – прошептал я сквозь зубы.

Гадом буду, она всё это устроила.

– Коллега, здравствуйте, – с злорадным блеском в глазах, хоть и внешне вежливо, произнёс Чарис, – решили поприсутствовать? Тогда вон там стульчик, как раз для вас.

Я посмотрел на стоявший у окна одинокий стул, явно поставленный в самый дальний угол, какой только нашли, и только скрипнул зубами. Но сдержался, чуть наклонил голову, сохранив на лице лёгкую улыбку:

– Благодарю, коллега.

Уселся, куда деваться, на предоставленное место. Закинул ногу на ногу, чтобы совсем не выглядеть проштрафившимся учеником, принялся рассматривать своих, что скованно здоровались с комиссией и рассаживались по местам. Часть из них первый семестр обучались в других группах и теперь, видя своих бывших преподавателей, явно испытывали ещё больший стресс.

Когда движение в аудитории прекратилось, с места поднялась Родаблум и, строго оглядев сидящих, произнесла:

– Я, председатель экзаменационной комиссии, профессор Родаблум. Сегодня мы будем принимать экзамен по теории магии за первый год обучения, но, в связи с последними рекомендациями Совета магов, проводиться он будет не письменно, а устно. Билеты с вопросами вы сейчас получите. На подготовку дается десять минут.

Она взмахнула рукой и прямоугольные листы бумаги, стопочкой лежавшие на столе, в полнейшей тишине сорвались со своих мест, разлетаясь по помещению.

Студенты молчали и даже у меня на секунду перехватило дыхание, от такой новости.

– Протестую! – выкрикнул я, стоило вернуться дару речи.

Но пожилая профессор только иронично на меня покосилась, продолжая стоять, опираясь ладонями о столешницу.

– Профессор Локарис, вы не в суде, здесь подобное не работает.

– Но почему меня не предупредили о таких нововведениях? – возмутился я, подскакивая со стула.

– Распоряжение пришло лишь вчера вечером, нам самим его довели на срочном собрании.

– А меня почему не позвали?

– Потому что вы, профессор, – Родаблум снова язвительно улыбнулась, – не входите ни в одну экзаменационную комиссию.

И верно. Я как-то об этом не думал, занятый множеством других вопросов, но меня действительно не включили никуда. Что это? Чьё-то попустительство, банальная ошибка или хитрый заговор? Я почувствовал, как внутри поднимается буря негодования. Ну всё, теперь я точно Сильвии выскажу всё.

Как со мной пить и сексом заниматься, так она готова, а как включить меня в комиссию, так сразу что-то мешает. Всегда, почему-то, считал, что это должно работать наоборот.

Но сейчас идти разбираться было глупо, не бросать же своих и я, нехотя, сел обратно.

– Профессор, неужели вы настолько не уверены в своих студентах? – поинтересовалась Родаблум, тоже усаживаясь на место, – насколько знаю, именно в вашей группе было больше всего часов посвящено этому предмету. Для них не должно быть проблемой ответить устно.

– Ответят, – хмуро буркнул я, закидывая обратно ногу на ногу и скрещивая на груди руки, – будьте уверены.

Десять минут прошли в полной тишине, только слышно было лихорадочное поскрипывание перьев по бумаге, да нервное шуршание листков. А затем, не дав ни единой минуты сверху, Родаблум скучающе произнесла:

– Первый подходит. Не будет желающих, начну вызывать сама. Считаю до трёх.

Десять минут откровенно мало для подготовки и большинство студентов бы затаилось, дожидаясь когда профессорский перст ткнёт в самого невезучего, но я знал, что мои ребятки не такие. И точно, стоило заслуженной работнице магического образования произнести, – “Два”, как с места поднялась староста.

– Силлана Полдарк, староста группы, – с некоторым даже вызовом произнесла девушка, подходя к экзаменаторам.

– Похвальная решительность, – произнесла Латиния улыбнувшись студентке, – присаживайтесь.

– Главное, чтобы она была подкреплена знаниями, – заметила Родаблум.

Взяла билет, затем кивнула Силлане:

– Итак, первый вопрос.

Чем больше я смотрел на работу этой, с позволения сказать, комиссии, тем мрачнее становился. Если Раад ещё как-то пыталась проявлять дружелюбие, то председатель комиссии вела себя откровенно пренебрежительно. Это чувствовалось во всём: взглядах, жестах, как небрежно она кидала на стол билеты, как задавала вопросы не глядя на экзаменуемого. Третий член, – фон Тифолд и вовсе самоустранился от экзаменов, закинув руки за голову и уставившись в потолок.

Находясь слишком далеко, я почти не слышал задаваемых вполголоса вопросов и ответов на них студентов, но потерянный вид, с которым мои подопечные вставали из-за стола и уходили из аудитории в коридор, говорил сам за себя. Похоже валили моих ребят просто по-чёрному. Да даже у Латинии, с каждым разом улыбка становилась всё бледней, пока, где-то на середине экзамена, не сошла вовсе на нет. При всём желании, помочь студентам она не могла, первую скрипку тут играла Родаблум.

Не выдержав, я поднялся со стула и молча направился к дверям. Здесь мне всё уже было и так понятно, хотелось поговорить с теми, кто уже сдал.

Выйдя в коридор и плотно прикрыв за собой дверь, я сразу увидел кучкующихся чуть в отдалении студентов. А когда подошёл, то понял, что настроение у всех буквально похоронное. Часть девушек утирали слёзы и всхлипывали, парни, по большей части, молча стояли, опустив взгляд.

– Профессор! – бросилась ко мне Полдарк, успевшая немного успокоится.

Да и характер у неё был потвёрже, поэтому подобный удар она смогла перенести легче.

– Рассказывай, – кивнул я ей, отошел к окну, слушая торопливо и сбивчиво принявшуюся докладывать девушку.

А картина вырисовывалась вполне ясная. Эти деятели смогли, таки, найти наше слабое место. Ведь я теорию магии давал как? Не просто заставляя бездумно заучивать формулировки из учебника, а разбирая и объясняя принципы работы магии. Творчески перерабатывая, а кое где и подвергая сомнению затвёрженные аксиомы, уча понимать тему, и уметь дать ответ своими словами. Но все попытки той же Полдарк отвечать в подобном ключе сразу же жёстко председателем комиссии пресекались. Она требовала строго формулировки из учебника, дословно, слово в слово, буква в букву. Подлый ход.

На любой вопрос Силлана могла дать куда более подробный и развёрнутый ответ, с примерами, но, к сожалению, Родаблум требовалось совсем не это.

“Слабое знание темы” – таковы были её последние слова, сказанные в той же пренебрежительной манере. И это одной из моих лучших студенток! У меня внутри всё буквально закипело. Вот только сделать я ничего не мог. Такова была сама дебильная система магического образования. Когда требуется не разбираться в вопросе, не понимать суть, а тупо заучить правильный ответ. А самое гадское, что таким образом, через моих студентов, отыгрывались на мне. На моём подходе к обучению, на попытке сломать прокрустово ложе подобного формального подхода в преподавании. Когда мы выпускаем не умеющих мыслить личностей, а болванчиков работающих по заложенной программе.

С трудом сдержавшись, чтобы не начать в голос ругаться, я выслушал старосту, кивнул, плотно сжав губы. Вот только что-то сказать в ответ, как-то приободрить, я не мог. Потому что просто не знал, что тут можно сказать. Кое как выдавил из себя:

– Вы молодцы.

А затем, развернувшись, побрёл обратно в аудиторию. Помимо этого экзамена, впереди нас ждало ещё два и я почти не сомневался, что проходить они будут в таком же ключе.

* * *

– Едва-едва натянули на тройки, больше из уважения к вам, профессор Локарис, – пряча торжество во взгляде, заявила Родаблум – вы недавно стали бароном, и мы прекрасно понимаем, что тотальная неуспеваемость всей группы по профильному предмету, может сильно ударить по вашей репутации. Но мой вам совет, как профессора профессору. Прекращайте уже эти свои новаторства. Баловство это, которое студентам только вредит и сбивает с толку. Они не в состоянии правильно озвучить даже элементарные вещи.

От снисходительности в её голосе меня начало натуральным образом корёжить. Оставшись после экзамена с комиссией, я, скрипя зубами, выслушивал вердикт из уст наглой женщины и буквально на волосок находился от того, чтобы не нагрубить в ответ. Сдержался, буркнул односложно:

– Учту.

– Ну тогда ждём вас через два дня снова. Надеюсь, на следующем экзамене ваши студенты покажут себя лучше.

* * *

Совет магов, вопреки устойчивым слухам, не занимал высоченную башню в городской черте столицы, ту под собой прочно удерживала Имперская Канцелярия, а располагался в большом приземистом здании в пригороде. Если не знать, то так сходу и не догадаешься. Но, между тем, решались там вопросы весьма важные. Кто будет следующим главой совета, какой перечень блюд заказывать на банкет по случаю его избрания, сколько казённых денег выделять на содержание магистров и их исследований, и на каком курорте проводить очередное выездное заседание. Подобное отнимало почти всё время Совета, и на менее важные вопросы внимания магистров не хватало.

Но на то они были и менее важные. Занимались ими тоже люди попроще, – секретари советников. Тоже маги, только не дотягивающие до звания магистров. У них был и свой Совет секретарей и даже избираемый на год Генеральный секретарь. Потому что даже неважные вопросы требовали наличия единого руководства, чтобы не было, что кто в лес, а кто по дрова.

Иногда ещё Совет магов называли старшим советом, а Совет секретарей, – младшим.

Вот и сейчас, один из секретарей младшего Совета занимал таким маловажным вопросом, а именно дошедшими до него слухами, что в Академии магии города Анкарна некий профессор Локарис творит всякое. В частности, всякое профессор творит со студентами. Но не такое всякое, которое обычно творят профессора, а совсем нехорошее, развращая неокрепшие умы юношей и девушек лишними знаниями. Нет бы ему просто их развращать, это дело привычное, знакомое, и, скажем так, не особо порицаемое, но умы?! Слишком умными студентам быть было не положено. По прямому, между прочим, хоть и тайному, указанию Верховного магистра, выданному более пяти сотен лет назад.

Отправленный разузнать обстановку доверенный сотрудник как раз вернулся и должен был вот-вот появиться на пороге кабинета. Тут в дверь постучали и секретарь, поправив очки, произнёс:

– Входите.

В кабинет немедленно проскользнул невзрачный мужчина, среднего роста, среднего веса и в целом, весь такой средний, легко растворяющийся в любой толпе и незаметный.