Александр Кельдюшов
Медведица
Русский национальный бестселлер
© А. Кельдюшов, 2019
© Интернациональный Союз писателей, 2019
Кельдюшов Александр Геннадиевич родился в поселке Клюевка республики Бурятия. Учился в Клюевской общеобразовательной школе. В школе увлекался чтением художественной литературы, рисованием и спортом.
Летние каникулы проводил в лесничестве добровольным юннатом, помогая высадкой саженцев кедра, сбором ягод, грибов, кедровых орехов, а также изучая повадки животных и птиц.
В 1985 г. на острове Ольхой познакомился с бурятскими шаманами, чье виденье бытия физического и потустороннего мира, их взаимосвязь, заинтересовало и привело к изучению основ народной магии.
В 1994 г. поступил на дневное отделение в Московскую государственную академию физической культуры на факультет «Физические оздоровительные технологии», окончил обучение в 1998 году.
С 2001 г. работает в Московской государственной академии физической культуры в должности начальника отдела службы безопасности.
В академии проявил интерес к психологии и психоанализу, что с успехом применил в сюжетной линии своих произведений.
В 1996 г. издана первая книга «Охотники за призраками».
В нее вошли три рассказа:
«Я люблю свою семью» – жестокая криминальная драма, основанная на реальных событиях, актуальная и по сей день.
«Загляни смерти в глаза» – криминальный детектив с элементами мистики, рассказывает о разгуле бандитизма в 90-х.
«Три желания» – мистическая утопия.
В 2008 г. вышла вторая книга – художественный сборник «Я несу вам мир». В него вошли произведения:
«Отчуждение» – мистический детективный роман о расследовании таинственных смертей в одной благополучной на первый взгляд американской семье;
«Загляни смерти в глаза. Месть» – продолжение мистического рассказа, вот только жертва с насильниками поменялись местами;
«Крылья ангела» – публицистическое размышление о противостоянии души и тела, религии и соблазнов.
2010 г. – роман «Медведица» о трагедии, произошедшей в республике Бурятия в 1986 г., – убийстве браконьерами медвежонка и о том, к каким трагическим последствиям событие привело.
2011 г. – мистический детектив «Отчуждение» вышел отдельной книгой.
2011 г. – «З.Л.О.» – «Зона Любит Отчаянных». Это история о чернобыльской зоне из серии «Сталкер». Противостояние убийцы-изгоя и его друга, мутанта, с хозяевами ЧАЭС во имя спасения еще не рожденной Зоны в облике человеческого младенца.
2013 г. – сборник афоризмов «Кладезь мудрости дурака».
В 2017 г. – “She-bear” – роман «Медведица» переведен и издан на английском языке в книжной серии Nabokov Prize Library.
Сайт автора www.keldushov.ru
* * *
Если посмотреть на карту России, визуально разместить на ней человеческое тело, потом взять и обвести силуэт, то обрисуется примечательная фигура. Голова – Центрально-Европейская часть, правое плечо – Крым, левое – Карелия, туловище Алтай и Сибирь, поясница – как и обычно, находится в самом труднодоступном месте – Заполярье, ноги – Дальний Восток и Чукотка, стопы – Камчатка и Сахалин, и где-то там на голове блуждающий третий глаз, внимательно наблюдающий за Европой, – Калининград, завершающий общее сходство со сказочным героем. Такой себе величественно застывший гигант на страже безопасности земли, погруженный в себя и тревожно созерцающий будущее. А если взглянуть под другим углом, можно обнаружить устремленно шагающего человека в ботфортах, в шляпе с широкими полями, с трепещущим пером в Калининграде и кончиком шпаги, ненавязчиво касающимся Арктики. Его воинственный облик отдаленно напоминает Петра I, который словно всем своим видом показывает нам: не в том месте он прорубил окно, впору его заколачивать и направляться на восток, только там мы обретем долгожданное благополучие и покой. Вот такая очеловеченная у нас страна благодаря проживающему в ней народу. Что делает человека человеком кроме души? Мозг, понятно, значимый орган, но не духовный. Это наличие отзывчивого сердца. И место его расположения – грудь. Вот и получается, Алтай и Сибирь – это сердце России, где обитает дух русского человека. А если пофантазировать дальше и сравнить Россию с деревом, как это делали предки-язычники, корни – Дальний Восток, а крона – ее Европейская часть. Но сам ствол, на чем держится основа культурного наследия, – именно Сибирь и Урал. Это нечто фундаментальное. Ведь осенью крона облетает, чтобы весной распуститься вновь, в почве зарождаются молодые побеги, готовые дать новую жизнь, но ствол остается неизменным – твердый и надежный. Именно на нем держится духовная связь земли и солнца, он выступает гарантом стабильности будущей жизни. И те, кто не был в Сибири, не смогут прочувствовать всю гармонию природы, ее величие и силу, следовательно, не способны переродиться в ее девственных горнах. Только работой куется железо, превращая внутренний стержень в сталь. Основной испытательный полигон и тренировочный лагерь у природы – тайга. Тропинка в лесу не прямая; как по городу, не пройдешься; болота, косогоры, сопки, горные реки, буреломы – много приходится преодолевать трудностей в дороге, зато ноги становятся крепче и выносливее. Второй урок прививает выдержку: отмахивая километры через тучи кровососущих насекомых, нужно запастись нечеловеческим терпением, чтобы выстоять и не повернуть назад, домой, в более комфортные условия. И третий уровень работы – побороть свой страх. Идти, несмотря ни на что, вперед, догадываясь, что где-то поблизости бродит хищник, наблюдает и ждет случая, чтобы напасть, собрать всю волю в кулак, подавив панику, проворно залезть на ближайшее дерево и внимательно оглядеться вокруг. Вдруг интуиция тебя не обманывает и по твоему следу идет стая волков? Народная мудрость учит: лучше зверя оставить голодным, чем накормленным собою. А то, что вовремя сбежал на дерево, не зазорно, гордость перебьется, нечего оправдываться перед ней, это не трусость, а своевременное отступление или разведка местности. Зависит от ситуации. Как говорится, волка бояться, в лес не ходить, а раз пошел, будь шустрее зверя.
Вот такая краткая инструкция по выживанию для новичка.
А вообще тайга – это бескрайний чистый мир, наполненный внеземным умиротворением; вокруг льется чарующая мелодия пронизывающей тишины и спокойствия, умиляя голосами птиц и животных, убаюкивая шелестом листвы и кружа голову легким хвойным ароматом. Духовная лечебница, созданная талантливым мастером – природой, без красок и инструментов, очищающая тело и душу от напускной шелухи города. В лесу ты можешь быть самим собой, раскрепоститься, не боясь осуждения и не ожидая разрешения. Ты можешь испытать себя, доказать свою отвагу или замяться в нерешительности. Все, что бы ты ни сделал, станет для тебя житейским опытом, откровением того, где пролегает черта твоих возможностей. Ты можешь взять и уйти, избавляясь от переживаний и сомнений, неудобств и разочарований, от опасности встречи с медведем, волком, кабаном, лосем, от болезненных укусов комаров и оводов. А можешь остаться на месте, любуясь красотой природы с безопасного расстояния. Но если в тебе течет дух авантюриста, нужно взять и сделать шаг вперед. И тогда перед тобой распахнутся двери в иной мир, где сказка уживается с реальностью. В мир природной магии. Тебе кажется, что лес слепой, неодушевленный, но это не так: он смотрит внутрь тебя, в саму душу, и видит твои помыслы. В лес нужно заходить с чистыми мыслями. Хотя можно и возразить: раз на раз не приходится. И человек ты положительный во всех смыслах, но не прошел в лесу и километра, оглянулся и внезапно понимаешь, заблудился. И это становится такой очевидной мыслью, что разом пропадают остальные желания, и особенно способность к здравомыслию. И ты начинаешь в панике искать выход, возвращаться по своим следам, пытаться вспомнить знакомые ориентиры, искать стороны света, муравейники, мох на деревьях, кричать. А если дело близится к темноте, то твоя паника разрастается до масштабов вселенной, а воображение красочно рисует таких чудовищ, что Гоголь может в песочнице играть со своим Вием, плотоядно ожидающих кромешный мрак, чтобы утащить тебя в такие дебри, откуда не выбраться и на вертолете, а иногда и того похуже, представить, что они хотят с тобой сделать, это как срежиссирует твоя богатая фантазия. И вот в потемках тебе мерещатся за каждым кустом оборотни, черти, ведьмы, лешие. И только ты перешел на бег и, словно по волшебству, вываливаешься из леса, мокрый от липкого страха, весь исцарапанный ветками, с учащенным дыханием, без грибов или ягод, голодный и злой. Но все же с благодарным возгласом: «Цивилизация. Спасибо, что отпустил…»
Самое необычное, что, не задумываясь, ты произносишь эти слова, и предназначены они известной тебе особе, а именно лешему. А почему? Никто не может дать ответ, даже ты сам, просто ты делаешь это по наитию. А возьмем и представим, что существуют эти сказочные существа, так же шалят, злятся, капризничают, иногда помогают кому-то. И поведение у них, как и у людей, зависит от перепадов настроения. Почему бы и нет? В детстве мы верили в Деда Мороза, кикимор, Бабу-я-гу, леших, водяных, русалок, может, они по-прежнему и живут в лесу, в болотах, в горных речках, только, повзрослев, мы перестали их видеть. Но они-то, возможно, нас нет, и мы для них по-прежнему открытая книга, и тем, у кого в характере сохранилась хоть малая искорка детства, они своими шалостями позволяют вспомнить, может, от обиды, а может, дают на мгновение вернуться в детство, окунуться в ту забытую атмосферу радости, беспечности и таинственности.
Тайга большая, места хватит, кто желает остаться незамеченным, прятаться и жить. А может, лес, как и озера, пещеры, моря, горы, все то, что связанно с природой, – это проходы в иные измерения, дух захватывает от осознания бесконечности. И сказочные создания в них живут, иногда выходя к нам на экскурсии. Возможно, так и есть, как поговаривают в народе, чем нечистая не шутит, а Бог все расставит по местам.
Тайга, сочетающая в себе неприступность, мужество и вдохновение. Непроходимые болота, дно которых скрывается в самом центре земли. Заоблачные горные кручи, окольцованные снежными вершинами. Выстроенные сопки, напоминающие братьев-близнецов, среди которых так легко заблудиться. Прозрачные, дышащие ледяной свежестью, как стекло, горные речушки и ручьи. И исчезающий на горизонте бескрайний зеленый океан хвойных исполинов и высокорослых берез. Тайга – сколько безграничного обаяния и откровенной непосредственности заложено в столь созвучном слове, одновременно по-детски наивной и в то же время – по-мужски суровой. Одни ее обходят стороной, другие же влюбляются и уже не могут без нее жить. Зеленоглазая тайга – отдушина для уставшего от цивилизации бренного тела. Укрытие от суеты. Мать и кормилица. Тайга – таинственный мир, скрывающийся за убаюкивающим шепотом листвы и ласкающими прикосновениями травы, заливным пением лесных птиц и пронзительным стрекотом насекомых. В осторожном шорохе ступающих звериных лап и резком хлопанье крыльев взлетающих птиц. Журчанье бегущей по камням чистой родниковой воды и всплески выпрыгивающей речной рыбы. И лишь те, кто сольется с природой душой и телом, обретет нечто бесценное – себя.
Человек осознает, что нет милее сердцу сотканного, словно по волшебству, сказочного места, что это и есть все, о чем он мечтал. Он поймет, в природе все взаимосвязано, что, истребив один неугодный вид, нарушает баланс. Плохих и хороших животных не бывает. Природа – это совокупность животного и растительного мира, замкнутый круг. Каждый своей смертью дает продолжение жизни другому обитателю леса. Ведь тайга – это не только стада благородных стройных ланей, робко пасущиеся на заболоченных полянах, едва прогреваемых весенними лучами солнца. А также осторожные могучие лоси, гордые головы которых венчают царственные короны. Это не только застывшие серые силуэты волков, тоскливо выводящих свою лунную песню. И на первый взгляд неуклюжие бурые медведи, неторопливо расхаживающие среди ломящихся от налитой ягоды кустов черники. Тайга – это и заботливо сооруженные из хвойных иголок и засохших веток трудолюбивыми муравьями нерукотворные замки. А также их покрытый тайной внутренний уклад, чем-то отдаленно напоминающий человеческий. Жгучие болезненные укусы лесных комаров и назойливая песня вьющихся тучей маленьких кровососущих мошек. Одурманивающая разум легкая свежесть и опьяняющий аромат воздуха, от глотка которого кругом идет голова. Тайга – это и труднопроходимые буреломы, напоминающие собой крещеное боевое поле, где грозной ратью выстроились дозором мохнатые пихты, смыкаясь с могучими бывалыми ветеранами – кедрами. Тайга – это и залитые подобно горьким слезам поблескивающими каплями смолы сосны, мирно укачивающие в своих незыблемых кронах расшалившийся ветерок. Кудрявые рябины, сверкающие в предрассветной дымке гроздьями алых ягод. И стройные ивы, чьи ветви ласково касаются бурных вод кристально чистых горных рек, в глубинных омутах которых лениво плещутся радужные хариусы и целеустремленно движутся против течения мощные хищники – серые ленки.
Тайга – это государство в государстве, со своими сводами законов и правил, и лишь человек не вписывается в ее равномерную жизнь. Он потерял связь с природой, разрушил идиллию, он только берет, не давая ничего взамен. И нет предела его аппетиту. Он потерял меру, ему всего мало. Сам некогда вышедший из лона природы, теперь эгоистично считает, что он вправе распоряжаться всем. Ведь он Творение Бога, высший разум, а животные и растения – так себе, нечто второстепенное, без души, а значит, с ними можно поступать, как ему заблагорассудится. Убивать, травить, загонять. Вот только он глубоко заблуждается. Им, как и нам, известны боль и страдания, даже в маленькой песчинке живет своя лесная душа, которая испытывает муки смерти.
И до тех пор, пока гремят уничтожающие выстрелы с лазов, рыболовными сетями перекрываются поймы рек в сезон идущей на нерест рыбы, изощренными силками и петлями обложены звериные тропы на водопой, не будет на земле покоя ни беззащитным животным, ни истинным любителям природы. Ведь браконьеры не ведают жалости. Их кумир – нажива. Смысл жизни – алчность. Они смотрят на мир сквозь прицельную планку вороного ствола, хищно разыскивая дорогую добычу, для обладания которой они ни перед чем не остановятся. Животные для них лишь товар, обусловленный ценой, вожделенная цель, способ обогащения. И не приведи Господь вам оказаться на их пути – незамедлительно последует короткая расправа. Где нет совести, нет и сострадания. Они не задумываясь выстрелят вам в спину, и рука у них не дрогнет. Да, закон тайги суров – выживают «сильнейшие»: самые приспособленные, быстрые, находчивые. Но ни в коем случае не звери в человеческом обличии, для которых нет ничего святого. Однако что посеешь, то и пожнешь. И животные, защищаясь, платят тем же, отвечая за смерть детей беспощадной местью.
Вот только за поступки отдельных негодяев приходится расплачиваться нам с вами, чья вина лишь в том, что мы с нелюдями состоим в некоем видовом родстве. И если мы не остановим творящееся беззаконие, наши дети в будущем будут знакомиться с животным миром по документальным фильмам или по иллюстрациям в книгах, где под каждой картинкой будет выведено красными буквами: вымерший, исчезнувший с лица земли вид.
Медведица
Сквозь плотную стену кустарника за стоящим на коленях человеком злобно следили горящие лютой ненавистью глаза, отражаясь в мерцающих отблесках костра янтарно-рубиновым пламенем разъедающей душу необузданной ярости. Мужчина что-то пробурчал и резко поднялся, неожиданно направляясь в ее сторону, но, не дойдя метров десять, остановился возле дерева и, срезав прямую ветку, вернулся к костру. Медведица нервно дернулась и нервно оскалилась, обнажая ряды крепко сжатых клыков. Мех на загривке встал дыбом, она припала на задние лапы, готовясь к прыжку. Но опасность отступила. Нервно подрагивая верхней губой и вслушиваясь в удаляющиеся шаги, она настороженно повела носом по ветру, улавливая горький удушающий дым и отталкивающий терпкий запах человеческого тела. Раньше она не обращала на него внимания, старательно избегая людей, но сегодня все изменилось. Теперь она сама искала с ними встречи, для нее присутствие человека обозначало свершение мести. И вновь перед взором в мельчайших подробностях всплыла горестная картина; залитая кровью поляна и неподвижный бурый комочек. Прошлое накатилось новыми острыми спазмами невыносимой сердечной боли. А во всем виноваты люди. Люди… Ненавистные двуногие существа. Немощные, как червяки, но коварные и изворотливые, как росомахи. Это они безжалостно убили ее пятимесячного малыша… Ее сына. Отобрали. Лишили жизни. На короткое мгновение горящий лютой ненавистью взгляд потеплел, она, словно наяву, увидела, как он трется об ее ногу. Радостно сопит, прижимаясь к материнской груди. Но тут же боль вернулись вновь, заставляя застонать от тоски в осознании страшной истины. Этому не суждено больше сбыться. Ее малыш мертв и тихо покоится под грудой опавшей листвы. Его неподвижные глаза устремлены на нее, в них мука и немой укор. Не уберегла.
Не защитила. Медведица отчаянно замотала головой, прогоняя болезненное наваждение, и, когда подняла голову, в ее немигающих глазах отражалась лишь дикая ярость. Издав глухой рык, она стремительно ринулась вперед. Она не видела ничего вокруг, сконцентрировавшись лишь на намеченной цели, словно именно этот человек отвечал за гибель ее медвежонка. Она даже не заметила, как преодолела расстояние, разделяющее ее с убийцей, ей показалось, что вот она один раз моргнула – и он уже оказался перед ней. Рыбак даже не успел обернуться и понять, что за его спиной. Как призрак, материализовалась смерть. За молниеносным взмахом лапы последовал сметающий удар, раздался пронзительный хруст шейных позвонков, и человек, подобно тряпичной кукле, как подкошенный рухнул на землю, неподвижно лицом уткнувшись в траву. Но ярость требовала выхода. Терзающая сердце боль – возмездия. И она принялась неистово терзать бьющегося в агонии человека. Острые когти раздирали плоть, оставляя глубокие кровоточащие раны, клыки с легкостью дробили кости, вырывая сухожилия. Она одержимо катала человека по траве, переворачивая лапами, рвала и кусала. И успокоилась лишь тогда, когда человек перестал подавать какие-либо признаки жизни. Пристально всматриваясь в бледное залитое кровью лицо и настороженно обнюхивая неподвижное бездыханное тело, убедилась, что враг не притворяется. Он был мертв, а значит, месть свершилась и очередной противник повержен. Она раздражено заворчала, оскаливая окровавленные клыки, и неспешно направилась вглубь кедрача, настороженно оглядываясь назад. Она одержала победу, но почему-то это не принесло успокоения, так, лишь кратковременное облегчение. Минутное забытье и азарт поединка. Но вот все закончилось, и воспоминания об утрате вернулись вновь. А вместе с ними и острая душевная боль. И тогда она решила; пока бьется в груди сердце, она не отступит от мести и сполна отплатит людям за причиненные страдания.
Вступление
Жалобно заскрипела открываемая калитка и завалилась вперед, едва удерживаемая ржавыми петлями. Старик заботливо придержал ее и осторожно прислонил к покосившемуся забору С трудом перебирая одеревеневшими от ревматизма ногами, добрался до скамейки, которая состояла из одной сгнившей доски. Досадливо покачал головой и устало присел на краешек.
– Ну и дела, – тяжко вздохнул он, доставая из кармана потрепанной куртки пачку папирос. – Разруха полная.
Как и все вокруг. Глубокий вечер, а дым из труб поднимался не во всех домах. Вспомнить лет тридцать назад, такого не увидеть. Люди радостно топили печи, готовя ужин и на ночь отапливая дом. В комнатах слышался детский смех и веселые голоса взрослых. В этих голосах была радость. Уверенность в завтрашнем дне. Воздух наполнялся смоляным ароматом горящих в топках дров, через трубу пуская фейерверки пылающих искр. А сегодня…
Он прикурил от спички и глубоко затянулся. Подавленно поднял обветренное лицо и слеповато прищурился. Сегодня на него хищно уставились зевы пустых окон. Словно дома проглотили своих хозяев, но вместе с ними погибли и сами. Разбитые стекла, снятые двери и оконные рамы, захламленные серые комнаты, закопченные стены. Он даже не смог вспомнить, когда в последний раз в поселке устраивался праздник. Вернее, помнил, что это было давно. Очень давно. Когда мир казался простым, а люди – добрыми. Еще те в застойные времена.
– «Застойные времена». – Старик досадливо хмыкнул. – Как обозвали. А сейчас, выходит, у нас в стране мир и благодать. Значит, когда все строится и работает – это застой, а когда заводы закрываются, пенсия и зарплата месяцами не выплачивается, то это – прогресс. Как демократия все исказила. Подменила понятия: «что такое хорошо и что такое плохо». На самом же деле все просто, у власти стоят враги народа, которые грабят страну. Набивают себе карманы. Пляшут под чужую дудочку – американскую. – И досадливо сплюнул. – Сталина на них не хватает, вот бы он быстро навел в стране порядок.
Его ничто не могло переубедить в том, что считать СССР эпохой «застойных времен» намеренно выдумали демократы, чтобы оправдать разорение страны и скрыть свою причастность к воровству. Как бы они ни старались. У него не было ни капли сомнения в том, что именно сейчас наступили пресловутые «застойные времена», а раньше наоборот – жизнь кипела. Губы непроизвольно растянулись в улыбке, и, окунаясь в воспоминания, лицо старика разгладилось, посветлело. Потухший взгляд вновь наполнился блеском молодости, и в серых глазах заплясали озорные огоньки счастья и безмятежности. Он словно переместился в прошлое и увидел свой дом в завершении стройки. Хоть сейчас заходи и живи, но осталось исправить некоторые изъяны. Расправив плечи и набрав полную грудь воздуха, он машинально потер сухие ладони – руки, казалось, налились былой силой и помнили каждый вбитый гвоздик, каждую насечку, нанесенную топором и рубанком. Летела радостно щепа, пахло краской и свежим срубленным деревом. Работа спорилась, и звенело счастье. Петр, Мишка, Серега, Володя. Помогают возводить дом, шутками и прибаутками отгоняя усталость. Былые друзья. Теперь смотрят на него лишь с фотографий на надгробьях. Ушли все, по горькой тропе скрываясь в сумрачном тумане небытия. Остались лишь тени, и только в его сердце и воспоминаниях они сохранили свой прежний земной облик. Живые. Никто не отлынивал от работы, помогал, чем мог. И никогда не отказывал. Как молоды мы были, как не боялись трудностей. Прошлое, как глоток чистого воздуха, дуновение свежего ветерка. Успокоит и приласкает, нежно избавляя от тяжести годов, нищеты и безнадежности. Унесет печали и смоет боль.
Из глаз старика потекли слезы, но он словно не замечал их, неподвижно созерцая даль прошедших дней.
Крепкие кедровые стены, резные свежеокрашенные ставни, ухоженный садик, в котором жена каждую весну высаживала цветы. Ватаги детей, идущих в школу, к которым присоединялись его сын и дочь. Любимая работа в лесничестве. Он старший лесничий, начальник, который никогда не пользовался своим положением. И прежние друзья все его подчиненные. Вместе на работе, вместе и на отдыхе. А потом…
Влажные подслеповатые глаза старика застелили боль и тоска.
Наступила тьма. И он, как наяву, словно вернулся в прошлое. Года обернулись секундой. Мгновением. Глухим стоном. Они с женой, обсуждая его рабочий день, садятся на диван и включают телевизор, чтобы посмотреть экстренный выпуск новостей. Он заботливо накрывает ее пледом и рассеянно оборачивается… Вслушиваясь в речь диктора. Как громом поразили слова о конфликте между президентом и его окружением. В кадрах проносятся толпы разгневанных людей, застывшие танки, напряженные лица солдат и крупным планом почерневший от копоти «Белый Дом». Тогда он еще не догадывался, что все происходящее – лишь начало кровавого шоу. Что на СССР опустился молот, раскалывающий сплоченное сильное государство на самостоятельные республики, и уже жадные ручонки иностранных дельцов потянулись к обломкам великой империи, в предвкушении сорвать крупный куш. А они, наивные, обычные труженики, с тревогой переживали за судьбу Родины. Дни напряжения. Полные слухов и домыслов. На работе они спорили до хрипоты. Молодежь встала на сторону нового правительства, принимая на веру красочные речи о непременном приходе золотого века. А продавшиеся политики и рады стараться, заливаться соловьем, чтобы умаслить дорожку к сердцу народа; призрачной свободой, дешевыми ваучерами и американской жвачкой. Старики же, наученные горьким опытом, ничего не хотели менять, утверждая, что западные новшества до хорошего не доведут. Убеждали, что бесплатный сыр бывает лишь в мышеловке. Как они были правы. А дальше больше… Кукловоды вошли в раж. Людям объяснили, что жили они неправильно. Недостойно. Что коммунизм – это тот же фашизм, только красного цвета. Оказывается, народу необходима свобода. Демократия. И только в ней они заживут богато и счастливо. И перестройка загрохотала по стране коваными сапогами, калеча человеческие судьбы, ожесточая сердца и делая черствыми души. Незаметно тесня людей в удушливый загон. Оставляя после себя заброшенные деревни, обнищавшие села, обворованные государственные предприятия и пустые кошельки.
Дед горько усмехнулся, выпуская клубы дыма. И вновь глубоко затянулся. Мысли вились потревоженным роем. За столько лет он так и не нашел однозначного ответа на главный вопрос: кто должен понести наказание за весь этот учиненный бардак. И вновь тяжко вздохнул, отрешенно махнув рукой.
«Бог сам разберется, кто повинен в тысячах загубленных душ… Выявит и накажет негодяя. Мое дело маленькое». Но вера в справедливое наказание не приносила должного облегчения. Он безвольно опустил ставшую в одно мгновение пудовой голову и погрузился в себя, не в состоянии унять сжимающую тисками душу боль.
Горько одно, что и их маленький уютный мир постигла та же участь. Беда не прошла стороной. Некогда густонаселенный поселок сегодня вымирал. Пальцы непроизвольно сжались в кулаки от ощущения безысходности. Он прекрасно понимал, что обманывает себя, пряча за словами «все еще образуется» страшную действительность. Клюевка не вымирает. Правда ужаснее. Она уже умерла. Оставаясь лишь названием населенного пункта, отмеченным на карте России неодушевленной точкой. Населенным пунктом без жителей. Пристанищем покинутых домов и завалившихся заборов. Очередной призрачной станцией в железнодорожном атласе России, с пустым перроном. И как бы ты ни переживал и ни силился повернуть время вспять, прошлого не вернуть. Нельзя вдохнуть жизнь в мертвое разложившееся тело. Но даже если бы и смог, вряд ли это стоило делать. Возможно, что своими стараниями ты воскресил бы нового Франкенштейна, участь которого окажется более плачевной. На все воля Божья. «Чему суждено быть, того не миновать». Нужно принять страшную действительность. Ты находишься в окружении пугающей реальности, и нет способа вырваться на свободу. И твой голос не имеет никого значения. Все посты в мире давно распределены. И должность «спасителя мира» уже забронирована теми, кто этот мир разрушил.
«Можно со многим смириться, но только не с откровенной несправедливостью», – грустно произнес он. Устало склонился и, пряча лицо в ладонях, непослушными пальцами взъерошил густые седые волосы. Люди стали чересчур черствыми и агрессивными, не чета нашему поколению. Глотки друг другу готовы перегрызть. И зависти – вагон и маленькая тележка. В лицо тебе улыбаются, а проходишь, плюют в спину. Но самое страшное, что гибель человека сегодня измеряется сухими цифрами. Сегодня в автомобильной аварии погибли двадцать человек, трое из которых дети дошкольного возраста. Вчера взрыв бытового газа в жилом доме унес жизни ста человек. Позавчера затонуло судно, еще сотня погибших. И вот выводят чернила бездушную статистику; недельную, месячную, годовую… Убыло «столько». Но в прошлом году на данное число показатель был лучше – меньше. Лучший показатель для кого? Для родных? Друзей? Близких умершего? Навряд ли. Лучший – лишь для отчетности. Не больше. Что будет завтра, мы еще не знаем точно, но что-то непременно случится и кто-то обязательно умрет, в этом не стоит сомневаться. Сотни тысяч раскладываются по гробам, а весь их жизненный путь, уклад и быт отображаются обезличенными бирками. Сотни тысяч, но мало кого мы знаем поименно, а еще меньше пофамильно. И можно было бы списать все смерти на стечение обстоятельств или на злую волю рока, если бы на большинстве трагедий не был отмечен след алкоголя. Безрассудный смертоносный бес, сотни лет заточенный в водочной бутылке, вырвался на свободу. Пришло его время… Время смуты и отчаяния. И пустился он в безумный пляс. Круша надежды, растаптывая волю, размазывая совесть и стыд. Уничтожая то, что раньше представлял собой человек как личность, являя на свет божий беснующееся чудовище.
– И до нас докатилось его порочное влияние, – обреченно выдавил старик, растерянно вслушиваясь в тоскливый вой соседского пса.
Из восьми тысяч клюевчан осталось меньше тысячи. И то почти все старики. Молодежь, что не успела сбежать в города, спилась, топя печаль на дне бутылки. Синий спрут крепко держал потерянные души и, впрыскивая дозами яд в затуманенный спиртом мозг, создавал иллюзию всеобщего благополучия. А наутро приходило похмелье. Резкое и болезненное. И осознание того, что мир далеко не «розовый», даже не полосато черно-белый, а однотонно серый. Власть в котором принадлежит сумрачному кардиналу по имени безнадежность. Правит он железной рукой, жестоко пересекая любые попытки вырваться из синего плена. Растворяя остатки разума человека в тоннах дешевого суррогатного спирта.
Недобросовестные предприниматели. Бандиты. Милиция. Чиновники всех мастей и рангов. Как клещи присосались к сверхприбыльной «кормушке», силой не оторвать. Да, не осталось в государстве такой силы, способной следить за порядком. Всех «неблагонадежных», идущих вразрез с указами олигархической верхушки, честных и порядочных начальников милиции и руководителей предприятий отправили на пенсию, замещая послушными пешками. И расцвела коррупция. Только успевай снимать «сливки». Доллары, марки, фунты потекли рекой, оседая в карманах вороватых дельцов. Теневые воротилы повылазили из своих нор, принимаясь выстраивать свой миропорядок под девизом «ты – мне, я – тебе». Статью о спекуляции изъяли из Уголовного кодекса. Не стало в России спекуляции, а появились свободные рыночные отношения. Волне легальные демократические отношения между продавцом и покупателем. И уже никого не волновало, что товар не создан собственными руками, а просто перепродан втридорога. Из обихода ушли талоны на спиртное, а вместе с ними пропала с полок магазинов и сама водка. Набирал обороты пресловутый «сухой закон». Государство сломя голову бросилось на борьбу с пьянством, выкорчевывая виноградники и закрывая винно-водочные заводы, лишая народ качественного алкоголя. А тем временем сотни цистерн технического спирта «Роял» made in Китай заполонили железнодорожные тупики Забайкалья. Дельцы развернули бойкую торговлю в деревнях и селах настоящим ядом. Возбужденно потирая вспотевшие ладошки от «навара», впадали в алчный транс. Обогащая конторы ритуальных услуг, которыми порой и сами же владели. Вот тебе и рыночные отношения, двойная прибыль налицо, убил и тут же похоронил. Доходный оказался бизнес на крови. Люди гибли, как мухи, десятками в день. За год поселковое кладбище разрослось до необъятных величин, представляя собой ужасное скорбное зрелище. Что ни свежая могила, то мужик или баба моложе сорока. И ни одного возбужденного дела, ни одного обвинительного приговора. Все знали виновных в преступлениях, но никого не сажали. Да и разве можно кого-то посадить, если делами заправляли люди из власти. Все были в доле: прокуроры, районные начальники милиции, следователи и начальники местных отделов. Поэтому все знали и молчали. А что еще оставалось делать? Хоть в Москву пиши, а результат останется нулевой. Если не хуже и тебя самого не упекут за решетку за «клевету» или не сфабрикуют более тяжелую статью. А могли и просто убить, натравив на тебя уголовников. В те далекие смутные 90-е даже казалось, что все творимые бесчинства проходили при молчаливом согласии вышестоящего руководства из столицы. Страной управляли олигархи, и их устраивал вечно пьяный народ: меньше требует, довольствуется крохами, не мешает обогащаться, «пилить» бюджет. А если кто-то умрет, еще лучше, меньше станет недовольных социальной несправедливостью.
