Александр Каневский
Смех + грех = Успех
Картина третья
Хуго спит на том же диване. Хильда поправляет плед.
ХИЛЬДА. Господи, сохрани его для меня! Пусть я не услышу от него доброго слова, пусть он не замечает меня, только сохрани ему жизнь!.. Мой маленький, мой Хуго, мой Адольф…
Из своей комнаты выходит Марта.
ХУГО (сквозь сон). Карл! Меня убьют! Они всё знают!
ХИЛЬДА. Кажется, ему лучше.
МАРТА. Вальтер не возвращался?
ХИЛЬДА. Нет. (Вошедшему Карлу.) Что говорит доктор?
КАРЛ. Говорит, что завтра твой муженёк будет снова орать на тебя. Где Эльза?
ХИЛЬДА. Наверное, у себя. А он не может ошибиться?
КАРЛ. По его учебникам учатся все медики на свете.
МАРТА. Ты, наверное, приволок его силой?
КАРЛ. Хорошего же ты мнения обо мне!.. Просто я узнал, что он два года сидел в Майданеке, и сказал, что наш бедный больной – тоже узник концлагерей.
ХИЛЬДА. Он дышит ровней. Но я хочу сама поговорить с доктором.
КАРЛ. Он колдует над лекарствами.
Входит Вальтер, тащит за руку Эльзу
ВАЛЬТЕР (Карлу). Красотка хотела улизнуть. Прошла через первый пост. Ты посылал её в аптеку?
МАРТА (Вальтеру). Он улетел?
ВАЛЬТЕР. Из-за тебя чуть не опоздал: я еле оттащил его от телефона.
КАРЛ (Эльзе). Версия с аптекой отпадает. Есть ещё вариант: спешили в церковь? Но служба давно кончилась. Встречали родителей? Вы – сирота. Ну, продолжайте же, моя фантазия иссякла.
Эльза молчит.
МАРТА (Вальтеру). Ты проводил его до самолёта?
ВАЛЬТЕР. Даже помахал ручкой. (Карлу.) Почему старик разлёгся в гостиной?
Входит врач с лекарствами.
ВРАЧ. Атропин я у вас нашёл. Остальное придётся выписать.
Садится к столу, пишет рецепт.
КАРЛ (Эльзе). Я допускаю, что прислуге захотелось отлучиться из дому. Но почему это произошло сразу после отравления хозяина?.. Досадное совпадение. (Эльза молчит.) Что именно он проглотил, профессор?
ВРАЧ. Что-то вроде хлорофоса.
Продолжает писать.
КАРЛ (Эльзе). Где вы взяли яд?
ЭЛЬЗА. Его послал мне Бог.
КАРЛ. Каким же образом?
ЭЛЬЗА. Не знаю. Я нашла его сегодня. В кармане передника.
ХИЛЬДА. Ах ты, мерзавка!.. Ещё болтаешь о Боге!
МАРТА. Между прочим, Бог и мне послал яд. Только я нашла его не в кармане, а на туалетном столике.
ВРАЧ. Отравление очень неумелое. Доза мизерная. Не стоило делать промывание – хватило бы обычной клизмы.
КАРЛ. Хильда, успокойся. Ты же слышишь, ничего страшного.
ЭЛЬЗА (бросается к врачу, Карл и Вальтер едва успевают схватить её). Кого ты спас?! Что ты натворил?! Это же Гитлер! Адольф Гитлер! Ты негодяй! Боже мой! Он будет жить, а я…
КАРЛ. Марта, помоги девушке! Ты же видишь, с ней творится что-то неладное.
ВАЛЬТЕР. Ай да святоша!.. Кто бы мог подумать!
ВРАЧ (подаёт Хильде рецепт). Три раза в день вместе с хлористым кальцием. А это капли, утром и вечером. И всё. Разрешите откланяться.
КАРЛ. Что вы, профессор! Не покидайте нас. Видите, в каком мы все состоянии?
ВРАЧ. Хорошо. Для вашего успокоения я прослушаю его ещё раз.
ХИЛЬДА. Вы – наш спаситель!
КАРЛ. Пойдёмте же, не будем мешать доктору.
ВАЛЬТЕР (вполголоса). По-моему, ты рискуешь.
КАРЛ. Риск – это моя профессия. Было бы грешно не воспользоваться таким случаем.
ВАЛЬТЕР. И ты оставишь их вдвоём?
КАРЛ. А кто тебе сказал, что они будут вдвоём?
ХИЛЬДА (врачу). Мы вам очень хорошо заплатим.
КАРЛ (врачу). О, эти женщины!.. Мы верим в вас, как в Бога.
Уходят. Врач садится в кресло возле дивана. Берёт Хуго за руку, проверяет пульс.
ХУГО (проснувшись). Доктор, я буду жить?
ВРАЧ. Задача со многими неизвестными. Тот, кто прошёл через ад, должен благодарить судьбу за каждый прожитый день.
ХУГО. Но это не смертельно?
ВРАЧ. Раскройте, пожалуйста, рот. Человеку кажется, что весь ужас уже позади, но вдруг звоночек, и открываются клапаны, и концлагерь из прошлого втыкает нож в спину.
ХУГО. Что вы плетёте? При чём тут лагерь?
ВРАЧ. Так, язык в порядке… Тот, кто видел смерть каждый день, каждую минуту, узнает её по походке и встречает, как близкую знакомую. Ложитесь, ложитесь…
ХУГО. Зачем вы говорите это мне? Именно мне?
ВРАЧ. В каком лагере вы сидели, герр Хуго?
ХУГО. Кто вам сказал?
ВРАЧ. Тот, кто привёз меня сюда.
ХУГО. Он вам так сказал?
ВРАЧ. Иначе бы я сюда не приехал.
ХУГО. Понятно. Я просто предпочитаю никому не болтать об этом. Ничего приятного.
ВРАЧ. Я вас понимаю. Но это не выбросишь из памяти, так же, как не вычеркнешь из жизни. (Прощупывает живот.) Болит? ХУГО. Да. Нет. Не знаю.
ВРАЧ. Иногда стоит вспоминать. Обо всём. Чтобы люди знали. В Майданеке я, как врач, работал в ревире. Считалось, что мне повезло. Но если бы я не снял шапку перед лагерэльтестером или если бы пронюхали, что я кое-кого укрываю от работ, я бы превратился в пепел. А как выжили вы?
ХУГО. Не знаю. Кошмарный сон. Треблинка, лом, носилки. Я был худой, как гвоздь. Каждую неделю я проделывал в поясе новую дырку.
ВРАЧ. И вас не убили на месте?
ХУГО. За что?
ВРАЧ. За пояс. В концлагере их не было.
ХУГО. Конечно. Это прошлое. Я слаб.
ВРАЧ. В Треблинке были только поляки и евреи.
ХУГО. По-вашему, я лгу?
ВРАЧ. Там были не только узники. Капо, блокфюреры, группен-фюреры. И были провокаторы. Даже у нас в ревире. Мне самому пришлось убрать четверых.
ХУГО. Любопытно. Каким же образом?
ВРАЧ. Это малоприятные истории. Навряд ли они увлекут вас в вашем состоянии. Сядьте, пожалуйста, и дышите.
ХУГО. Что вы делаете в нашем посёлке, доктор?
ВРАЧ. Пока присматриваюсь, подходит ли мне здешний климат.
ХУГО. Климат волшебный, дышишь полной грудью, ведь так?
ВРАЧ. У меня нет одного лёгкого. Я удивляюсь, как я вообще дышу.
ХУГО. А сами вы из…
ВРАЧ. Щецина, или, если угодно, Штеттина.
ХУГО. Жена, дети?
ВРАЧ. В печке, друг мой, в печке.
ХУГО. Тоже Майданек?
ВРАЧ. Нет, Аушвиц. Шесть тысяч в сутки. Отличная организация.
ХУГО (плачет). Это ужасно. Я вас понимаю. Одиночество – страшная штука.
ВРАЧ. Вы этого, к счастью, избежали. У вас хорошая семья.
ХУГО (оживившись). Да. В этом смысле мне повезло. Сегодня у нас был большой праздник. Годовщина свадьбы. Дочка притащила жениха, а сын попугая.
ВРАЧ. Ваш сын так убивался, когда узнал о случившемся.
ХУГО. Не может быть! Вот видите! Хотите послушать старика?
ВРАЧ. Я весь внимание.
ХУГО. Не прячьте ваше горе в себе. Идите к людям и забудете свою боль. Надо жить с открытым сердцем, с открытыми дверьми… ВРАЧ. Да-да. Возможно, вы правы. Только в этом местечке очень мало открытых дверей. А у некоторых ворот даже вооружённая охрана… Можете лечь.
ХУГО. Ха-ха-ха. Я понял, что вы имеете в виду. Чужая страна. Свои обычаи. Много непонятного. Что вы делаете?
ВРАЧ. Я поправил вам подушку.
ХУГО. Доктор, я буду жить? Сердце у меня крепкое, правда? Я просто объелся.
ВРАЧ. Не в этом дело. Вас отравили.
ХУГО. Невероятно! Каким образом?
ВРАЧ. Тут была одна девушка. Она призналась, что это дело её рук.
ХУГО. Идиотка! За что? Что я ей сделал плохого?
ВРАЧ. Не знаю. Она и мне чуть не вцепилась в горло.
ХУГО. Вот видите! Маньячка!
ВРАЧ. Я бы не сказал. Маньяки обычно приписывают себе имена и поступки знаменитых людей. А она приписала это вам. Позвольте руку. (Закатывает рукав пижамы.) Имя, которое она произнесла, страшно.
ХУГО. И вы поверили? И вы подумали, что это возможно?
ВРАЧ. Кто вам делал пластическую операцию?
ХУГО. Какую операцию?
ВРАЧ. Отличная работа. Вам его свели начисто.
ХУГО. Кого свели? Что вы ищете?
ВРАЧ. Лагерный номер. Вот такой.
Закатывает свой рукав, показывает номер. Пауза. Врач протирает спиртом руку Хуго.
ХУГО. Что вы задумали? Говорите!
ВРАЧ. Укол. Всего-навсего укол.
ХУГО. Нет, не надо!
ВРАЧ. Вам станет легче, вы успокоитесь.
ХУГО. Я не хочу! Есть логика. Он погиб. Сгорел. Очевидцы, фото, документы…
ВРАЧ. Документы пишут люди… И очевидцы – люди. А мёртвые часто возвращаются. Вот пока мы говорили с вами, тут побывали моя жена, дети, друзья по лагерю…
ХУГО. Чему вы улыбаетесь?
ВРАЧ. Я подумал, что, если бы они все прошли через вашу комнату, мы с вами принимали бы этот парад несколько месяцев.
Набирает в шприц жидкость из ампулы.
ХУГО. Вы не имеете права! Я не он! Клянусь! Я вам всё скажу. (Шёпотом.) Я – Шпильгаген.
ВРАЧ. Ну и что?
ХУГО. И всё, Генрих-Мария Шпильгаген. Родился в Штутгарте. Семьдесят один год. Служил в отелях. Учился на философском факультете. Был под следствием. Выступал в шапито. Дрессировал кроликов. Продавал наркотики. Я – маленький человек. Мошка. Сижу тихо, никого не кусаю.
ВРАЧ. И три ряда охраны вокруг дома?
ХУГО. Ха! Меня же дёргают за верёвочки! Дёрг – сюда, дёрг – туда. Я – марионетка. Жена, дети – всё цирк. Сидим за кулисами. Ждём своего выхода.
ВРАЧ. Это забавно. (Опускает шприц.)
ХУГО. Я понял, что это за укол! Вы меня – как тех, в ревире. Пшик! А это ни к чему. Дёрг – туда, дёрг – сюда. Не веришь? Смотри! (Срывает с головы ночной колпак.) Я – Хуго Вайнер. Экономика, история, жена, детки, попугайчик. (Сдёргивает с головы парик. Под ним лысина с редкими волосами.) Я – Гитлер! Живой фюрер! Дранг нах Остен! Тат-та-та-та-та! (Срывает и этот «лысый» парик. Под ним нормальная, прилизанная причёска.) А вот – я. Генрих-Мария. Невинный ягнёночек. Бе-е-е!.. Великий неудачник. Двадцать лет за торговлю наркотиками. И всё. И больше ничего. Только крючочек для верёвочки. Дёрг-дёрг. (Увидев стоящего в дверях Карла, в ужасе.) Я умер!
(Падает на диван.)
ВРАЧ (Карлу). Я хочу помыть руки.
КАРЛ. Пойдёмте, доктор, я провожу вас.
Идут, переступая через парики.
Затемнение.
Конец первого акта
Акт второй
Картина четвёртая
Вечер. Карл возле приёмника, что-то ищет в эфире. Входит Хуго.
КАРЛ (выключив приёмник). Явился раньше всех? Почуял, что рыльце в пушку?
ХУГО. Освободи меня, пожалуйста. На этот вечер.
КАРЛ. С какой стати?
ХУГО. Ты знаешь. Я должен очухаться.
КАРЛ. Я помогу тебе.
Входит Вальтер. Усаживается, читает газету.
ХУГО. Завтра я отработаю вдвойне.
КАРЛ. Нет-нет, я не хочу, чтобы ты переутомлялся.
ХУГО. Значит, я пошёл.
КАРЛ. Прости, но ты никуда не пойдёшь.
Входит Марта.
ХУГО. Только не читай мне нотаций. Я не школьник.
КАРЛ. Что ты болтал врачу? Молчишь?
МАРТА (Вальтеру). А вы не сцепились там, в порту?
ВАЛЬТЕР. Наоборот, ворковали, как голубки.
ХУГО (Карлу). Я просто растерялся. Этот бред с концлагерями. Я не был подготовлен. О лагерях у меня мало информации. Это, между прочим, и твоё упущение!
Входит Хильда.
КАРЛ (ей). Добрый вечер. Присаживайся.
Перед тем как сесть, Хильда подходит к клетке с попугаем.
ХИЛЬДА. Ну скажи: попка-дурак. (Попугай молчит.) Ду-рак… (Оправдывая его.) Ещё не освоился. (Садится в кресло.)
КАРЛ (продолжая разговор с Хуго). Тебе промыли желудок, а следовало промыть мозги… Эта истерика и сдёргивание париков?..
ХУГО. Я был слаб. Я бредил.
ХИЛЬДА. Карл, дружок, отпусти его. Пусть он придёт в себя.
КАРЛ. Сестрица, милая, он проведёт вечер в нашем обществе. Если ему вообще не надоело наше общество.
ХИЛЬДА. Но ты видишь, он ещё нездоров. (Хуго.) Я принесла тебе капли.
ХУГО. К чёрту! Убери! Я готов работать.
КАРЛ (всем). Итак, события разворачиваются согласно параграфу шестнадцать. Можете освежить его в памяти. (Раздаёт каждому по листку с текстом.) Пусть всё дурное отлетит прочь!
ХУГО (отбрасывая листок). Я помню и без этого. Первый день. День воскресения. День нашего явления народу. Яркое солнце или дождь – это безразлично. Телекамеры, микрофоны, фотоаппараты. Улыбки, цветы, приветственные крики и… башмаками по мордам…
КАРЛ. Что-что?
ВАЛЬТЕР. Папа шутит.
ХУГО. Я говорю, большая пресс-конференция.
КАРЛ. Тебе задают вопросы. Главное, что интересует всех, это твоя политическая программа.
ХУГО. Тысяча шестьсот башмаков. Восемьсот по морде Муссолини, восемьсот по моей.
ВАЛЬТЕР. Поскольку Муссолини отсутствует, ты получишь за двоих.
КАРЛ (Вальтеру). Ты прав, он действительно шутит, но не совсем уместно. Мы говорили о новой программе.
ХУГО. Она ясна и незыблема. Я никогда не хотел войны. После всех моих призывов к миру вы не можете возложить ответственность за войну на меня. Её спровоцировали лицемерные болтуны-либералы. Я добивался жизненного пространства для нации. Мы имеем на это не меньше прав, чем другие народы.
КАРЛ. Я удовлетворён.
ХУГО. А если в этом месте в меня начнут стрелять?
Вальтер смеётся.
КАРЛ. Дай ему капли, Хильда. (Вальтеру.) Перестань ржать! (Марте.) Займёмся тобой.
МАРТА. Мы с Вальтером вербуем сторонников фюрера среди молодёжи.
КАРЛ. Отлично.
МАРТА. Надо как можно скорей поставить их под наши знамёна.
КАРЛ. Браво. Продолжай, Вальтер.
ВАЛЬТЕР. Всё это верный путь к тому, чтобы башмаки прошлись и по нашим мордам.
МАРТА. Сколько времени занимает полёт до Милана?
ХУГО (истерически). Карл, убери их!
ХИЛЬДА. Адольф, успокойся!
ХУГО. Я не могу работать. Я весь взвинчен, а они мне мешают.
КАРЛ. Будем терпеливы. Ева?
ХИЛЬДА. Я встречаюсь с деятелями искусств. Господа! Нам, старикам, чужды современные кривляния… для меня все сегодняшние абстракции не стоят реальных ножек Марики Рёкк. Впрочем, возможно, я безвозвратно отстала от моды…
КАРЛ. Как всегда, предельно естественна. (Хуго.) Тебе есть с кого брать пример.
ХУГО. Её ведь сегодня не отравляли. Она всего-навсего перепила.
ХИЛЬДА. Как ты груб.
МАРТА. Быть естественной – значит уметь здорово врать?
ХИЛЬДА. Нет. Мне незачем врать. Мне не надо напрягаться, чтобы поверить в нашу работу. Я люблю своего мужа, пожалуй, не меньше, чем любила бы его настоящая Ева.
КАРЛ. Ты даже ревнуешь к нему Еву Браун.
ХИЛЬДА. Нет. Я выше этого. Она полюбила Адольфа, когда он был на вершине славы – это не так трудно для девчонки. А я пережила такое, что ей и не снилось. Восемнадцать лет я отдавала себя человеку, который был мил и нежен со мной. Но когда он умер, я вдруг узнала, что все эти годы он обманывал меня с теми, кто прибегает по звонку. Он уничтожил мою любовь.
МАРТА. Ты пропустила главное. То, что он завещал все свои денежки одной из этих девчонок, а не тебе.
ХИЛЬДА. Это не главное, дурочка. Я любила его не за чековую книжку. Я просто любила его. Потом я могла прокормить себя своими руками, но кого мне было любить? Ради кого жить?
ХУГО. Мне надоело. Что у нас – работа или вечер воспоминаний? Поехали дальше, Карл.
КАРЛ. Нет, почему же? Это всем полезно. Продолжай, Хильда. ХИЛЬДА (Марте). Я знаю, что ты злишься на Карла. А я благодарна ему за то, что он познакомил меня с Хуго. Он вложил в меня новую жизнь. Он подарил мне новую семью. И я прокляну того, кто захочет её разрушить.
КАРЛ. Благодарю тебя, сестрица. Итак, дальше. Вальтер, найди музыку. Вечер в кругу семьи и близких друзей. Это мы уже не раз проходили.
Звучит танцевальная музыка.
ХУГО. Спокойной ночи.
КАРЛ. Но сегодня мне хочется повторить снова. Я не прерывал никого, друзья мои. Я понимаю, что прошлое не так легко забыть. Да этого и не следует делать. Ты действительно можешь пойти спать, если забудешь своё прошлое, Генрих Шпильгаген. Ты будешь спать сном младенца, если сумеешь забыть, как в юности ограбил своего отца. Ты будешь спать сном праведника, если не вспомнишь, как я вытащил тебя из одиночной камеры…
ХУГО. Мог бы не делать этого. Я тебя не просил.
КАРЛ. …Где ты сидел за убийство своего дружка-компаньона…
ХУГО. Ну, мучь меня! Терзай! Я вижу, как это тебе нравится.
КАРЛ. Ты будешь спать беззаботно, благородный старичок, если забудешь, сколько денег истрачено на твоё содержание в нашем пансионе.
ХУГО (указывая на Вальтера). Сейчас этот щенок должен добавить, что эти деньги принадлежат его отцу. Ну, давай! Каркай.
Музыка прервалась. Из приёмника звучит сообщение.
ДИКТОР. Последние новости. В 18 часов 32 минуты над Атлантикой взорвался самолёт, следующий в Италию. Причины взрыва выясняются.
Карл выключает приёмник.
МАРТА. Что?! Что он сказал?
КАРЛ. Я не расслышал.
МАРТА (Вальтеру). Ты убил его?! Вы с ним рассчитались!
ВАЛЬТЕР. Тихо, тихо. Я отвечал за его жизнь только до самолёта. Дальнейшие претензии к авиакомпании.
МАРТА (Карлу). Чем он тебе мешал?
КАРЛ. Если бы я хотел его убрать, его бы прикончили на первом посту.
МАРТА. Ты хитрее: ты хотел остаться чистеньким. Он позвонил, улетел и скрылся. А ты не виноват, ты ничего не знаешь.
ХУГО. Не будет болтать. Красный дурак.
МАРТА. Негодяи!.. У меня было предчувствие… Лучше бы вы прикончили меня!
ХИЛЬДА. Нет! Ты успокоишься. Что бы ни случилось, ты должна успокоиться. Теперь мы ещё больше нужны тебе.
МАРТА. Что бы вам сделалось? Что бы с вами сталось, если б я жила с ним? Неужели так трудно найти другую Марту?
КАРЛ. На тебя истрачены время и деньги.
МАРТА. Что мне теперь делать? Жить в этой тюрьме? Я ведь женщина! Ты взял меня, растоптал и не хочешь даже отшвырнуть… У тебя даже на это благородства не хватает?
КАРЛ. Предположим, что это сделал я. Но почему ты не допускаешь, что я поступил так из ревности?..
МАРТА. Врёшь! Ты всё время врёшь!
КАРЛ. …Или ради нашего прошлого. Ведь было славно, а? Тебе со мной было неплохо? Во всяком случае, ты не жаловалась. Тебе хватало меня.
МАРТА. Ты хуже зверя!
ХУГО. Я могу идти?
КАРЛ. Нет. (Включает приёмник.) Вы слышите музыку, друзья мои! Мы на званом ужине. Принимайте гостей, любезные хозяева! Тут и старая боевая гвардия, и много новых друзей. Все они за эти трудные годы прекрасно себя зарекомендовали. Старики посудачат о прошлом, перемоют кое-кому косточки. А молодёжь потанцует. Не сидеть же им на месте в такой вечер. Вальтер, приглашай Марту!
Вальтер подходит к Марте. Та сидит неподвижно.
ХИЛЬДА. Не слишком ли много танцев на сегодня?
КАРЛ. Нет! Молодёжь ещё не танцевала! (Марте.) Встать. (Марта продолжает сидеть.) Я сказал: встать!
Марта поднимается. Вальтер увлекает её в танец. Карл звонит колокольчиком. Входит Эльза.
КАРЛ. Отставьте, пожалуйста, кресла.
ХУГО. Зачем она?
КАРЛ. Мужайтесь, мой фюрер.
ЭЛЬЗА. Что дальше?
ХИЛЬДА. Что ты церемонишься с этой дрянью?
КАРЛ (Эльзе). Сейчас вы повторите всем, почему вы хотели убить вашего хозяина?
ХИЛЬДА. Она будет врать всё, что ей взбредёт на ум.
КАРЛ (Вальтеру и Марте). А вы танцуйте. Ведь можно слушать и в танце, верно?
ХУГО. Она психопатка!
ЭЛЬЗА. Нет. И я не стану врать. Я – дочь Отто Крюгера.
ХУГО. Ну и что?
ЭЛЬЗА. Конечно. У тебя были миллионы солдат. Но его бы ты мог запомнить. Ведь ты трижды награждал его. За Прагу, за Харьков и за бои на Одере… Это он защищал твой бункер в Берлине. Его ранили, но он не удрал. Как же! Он спасал своего фюрера. А его фюрер в это время улетел в тёплые страны. Отца разорвало снарядом у порога пустого бункера. И мать ненадолго его пережила. Ты украл у меня отца и мать. Я ненавидела тебя мёртвого. Но живого – возненавидела в миллион раз сильней. Делай со мной что хочешь. Но если ты оставишь меня живой, я всё равно расплачусь с тобой! Только теперь уже наверняка. КАРЛ. Спасибо, Эльза. Приготовьте нам кофе.
Эльза выходит.
МАРТА. Причины выясняются. Причины выясняются! (Смеётся.)
КАРЛ. Хильда! (Хильда хлопочет возле Марты. Снова звучит музыка.) Итак, танцы в разгаре! (Хуго.) Займёмся тобой, друг мой. Беседа с нашими шефами, Вальтер, помоги нам!
ВАЛЬТЕР. Каким образом?
КАРЛ. Представь нам своего отца.
ВАЛЬТЕР (якобы от образа отца, обращается к Хуго). Рад видеть вас весёлым и здоровым… мой фюрер…
ХУГО. Да-да… Весёлым и здоровым… Провидение дало мне силы одолеть эти нелёгкие годы…
ВАЛЬТЕР. Чего же вы ждёте от нас?
ХУГО. Оружия, оружия и оружия. Ни одна великая проблема никогда еще не была решена мирным путём. Мы будем уничтожать всех: коммунистов, демократов, забастовщиков, студентов, русских, поляков, итальянцев, евреев, негров… Только не по шесть тысяч в день, а по шесть миллионов, чтобы некому было потом топтать наши портреты…
ВАЛЬТЕР. Ты – жалкий фигляр! Это я говорю тебе. Это же скажет и мой отец. В тебе нет ничего величественного. Только лохмотья старого мундира и обрывки чужих фраз…
ХУГО. Вон!
ВАЛЬТЕР. Это мы говорим тебе – вон!
ХИЛЬДА. Не смей на него кричать, слышишь?
КАРЛ (улыбаясь). Приём прошёл в исключительно тёплой атмосфере.
ХУГО. Карл, освободи меня! На этот вечер. На завтра. И вообще. Это нелепая, дикая затея. Кому сегодня нужен Гитлер?
ВАЛЬТЕР. О! Это первые разумные слова, которые ты произнёс в этом доме!
ХУГО. Я чувствую себя кроликом, который пытается проглотить удава. Я давлюсь, задыхаюсь… Ради чего? Что меня ждёт?.. Суд?.. Позор?.. Проклятия?
КАРЛ. А если наоборот? Слава, величие, новые победы?.. Шанс завершить свою никчёмную жизнь парадом на белом коне.
ХУГО. Всё. Точка. С меня довольно.
КАРЛ. Ты затеял плохую игру, милый.
ХУГО. Я ничего не затевал. Я хочу спать.
ХИЛЬДА. Я тоже устала.
КАРЛ. Да, мы исчерпали программу на сегодня. Почти. Осталась самая малость – твоя речь, Хуго. Порадуй нас, и я дам занавес.
ХУГО. Я не могу. Ты хочешь, чтобы я свалился, как она? (Кивает в сторону Марты.)
ВАЛЬТЕР. Выставь его за дверь. Ты же видишь – он ни на что не годен. (Подходит к клетке с попугаем.) Гитлер капут!.. Ну, повтори: Гитлер капут!.. Повтори, дурак!
КАРЛ. Не горячись. Он немного поломался, но вообще-то он у нас герой. Правда, Хуго? Ты нам докажешь, что ты кое-чего стоишь? ХУГО. Отпусти меня.
КАРЛ. Можешь идти. Но перед уходом мне придётся тебя огорчить.
ХУГО. Чем ты можешь меня ещё огорчить? Интересно.
КАРЛ. Ты стал на путь, с которого не возвращаются. Это твой последний шанс. Или ты отправишься на тот свет к своему врачу. Он уже там и скучает по тебе.
ХУГО. Ты сошёл с ума! В чём моя вина? Пойми моё состояние. Что мне делать?
КАРЛ. Решай сам. (Звонит в колокольчик. Входит Эльза, вносит кофе.) Пусть всё дурное отлетит прочь!
ХУГО. Мне нельзя кофе!
ВАЛЬТЕР. А я выпью с удовольствием.
КАРЛ (Эльзе). Не уходите. Фюрер согласился сказать нам несколько слов.
Большая пауза. Хуго берёт пузырёк, медленно отсчитывает капли. Выпивает. Хильда даёт ему запить.
ХУГО. Твой отец обманул меня. Да, он подвёл меня. Он говорил, что его дочь вырастет немкой.
ЭЛЬЗА. Я немка.
ХУГО. Нет. Твой отец отрёкся бы от тебя. Я его помню. Я хорошо помню Отто Крюгера. А ты его не знала. В этом моё преимущество. Если бы он был здесь, он сказал бы мне: «Убей её! На месте! Она позорит мои подвиги, мои награды, мои раны. Убей её!» Прости меня, мой верный солдат, я не выполню твоего приказа… Ты хотела отравить меня? Но меня нельзя уничтожить! Я уже был распят на кресте. И воскрес. Твой отец воскресил меня. Он сказал: «Моя жизнь тебе уже не нужна – возьми хоть мою смерть! Пусть враги топчут мой труп – сохрани свою жизнь». Почему он так сказал? Потому что жизнь любого человека – всего лишь одна жизнь. А жизнь гения – это жизнь нации. Смерть любого человека – только одна смерть. А смерть фюрера – это гибель нации! Я не имел права уйти в вечность. Я не имел права оставить немцев сиротами! И я остался жить, чтобы довести до конца дело, за которое погиб твой отец. Чтобы в кровавой борьбе добиться свободы для нации. Снова война? Да! Никто не избежит войны, если не хочет быть раздавленным. Мы отправимся дорогами тевтонов, чтобы получить, наконец, земли для немецкого плуга. Чтобы ты, он, она не пресмыкались, а вершили судьбы мира, как и предписано свыше арийцам. Русские, чехи, поляки? Пусть подыхают в собственных свинарниках. Только под их предсмертные вопли взойдёт звезда новой великой Германии. Я поклялся твоему отцу добиться этого. И я добьюсь. Никто из современных пустозвонов меня не заменит. Ни военный, ни штатский. Никто. Твой отец поведал мне о тебе, о своей дочери. «Она поймёт меня, – сказал он. – Поймёт и простит. Она будет моей плотью, моей кровью. Она будет немкой, дочерью своего фюрера. Живого фюрера». Я не мог наградить его тогда. Не могу воздать ему должное сейчас. Но я возвеличу его завтра! Я клянусь перед тобой и перед Богом. Нет ничего святого! Только прах моих верных воинов. Я вижу – из этого праха поднимаются и расцветают эдельвейсы грядущего величия родины! Кто предал этот прах, тот убил мою жалость! Мир ещё не знал казни, которой они достойны. Головы будут сыпаться как гнилые яблоки. Я отомщу за смерть твоего отца! Я рассчитаюсь с теми, кто топтал его прах своими грязными сапогами… Там сейчас стоит скиф с мечом. Я свалю его и вознесу монумент твоему отцу, достойнейшему из достойных. Истинному арийцу. Прометею человечества, от чьего сияющего лба излучаются искры величия, освещая мрак ночи. Этот монумент будет виден всему Берлину, всей Германии, миру, Вселенной!.. Я остался на этом свете только для того, чтобы свершить это. На колени перед его святым прахом! Все на колени!
Хильда, Вальтер, Марта, Карл опускаются на колени.
(Им). Кто посмеет упрекнуть её за трагическое заблуждение, будет иметь дело со мной! Кто посмеётся над её горем – будет уничтожен!.. (Эльзе.) Ты – несчастная сирота моего народа! Я – окровавленный отец нации! Отныне ты – моя дочь, моя боль, моя радость!
ЭЛЬЗА. Мой фюрер!
Падает к его ногам. За её спиной, стоя на коленях, все беззвучно аплодируют Хуго. Марта истерически смеётся.
Затемнение.
