Александр Иванов
Почему улетели инопланетяне?
Пьеса
Место действия: центральная площадь городка Д, у недавно открытого памятника.
Действующие лица: Орфей (местный житель, повстречавшийся автору в кафе), Эдип, Ахилл, Персей, Одиссей, Ясон.
Орфей: Да, статуя и правда хороша,
Передает их образ инородный.
Но что в тот день моя душа
В мир отойти могла загробный,
Совсем не сомневался я,
Что было делать мне тогда?
Бежать что силы есть, или остаться?
Вопил в душе я: «О судьба!
Неужто предстоит мне с жизнью распрощаться?
Тихея, госпожа моя, богиня!
Будь благодушна, сжалься надо мной,
Молю тебя сердечно, приложи усилья,
Чтоб обошла меня погибель стороной.
Что люди, дружно обитающие здесь,
Посмели совершить такое против пантеона,
Как согрешили мы, за что такая месть
Ниспослана с Олимпа на наш город?»
За то, что редко посещали храмы?
Скупые жертвы смели приносить богам?
За праздный образ жизни с похотью и бранью,
За страсть к азартным играм, пьяным кутежам?
Враждебный облик их мне говорил о многом:
Огромный глаз и щупальца, острейшие клыки —
Таких не создадут с намерением добрым.
Сваяли боги их с девизом «Жди беды».
Ах, неужели все, на этом моя песня спета?
Песок закончил сыпаться, на гномон пала тень,
Путь завершен, не дотянуть и до рассвета.
Моих волос прядь, Танатос, твоя мишень?
И что ж, мне жизни не познать семейной,
Красавицу, что в час уныния всегда поддержит,
Что будет рядом до конца напарницей идейной,
Мне повстречать не даст супруга громовержца?
А дети, жизни нашей дивные цветы,
Без них не жил ты, род твой вымрет,
Наследники, что претворят мечты?
Мой замысел противен Афродите,
Не выстроить с благословенья Аполлона,
Уютный дом просторный, двухэтажный,
Не быть мне чином эпистата награжденным.
Для полиса не стану мужем важным,
Не отложить солидной суммы мне на вклад,
И акций с векселями Плутос не подаст,
Железного коня за двадцать пять зарплат
Гермес, лукаво улыбаясь, не продаст,
Увеселеньями не будет жизнь полна,
Кинотеатр уж мне не посетить во славу Диони́са
И с верными друзьями не поднять бокал вина,
Ведь Бахуса и так могли бы мы возвысить.
Благое дуновенье кожей мне не ощутить,
Весенний ветерок, дыхание Зефира,
В погожий день мне кофе на веранде не испить
И не отведать мне лимонного зефира.
Ах, где же армия, служители Ареса?
Воители еще к нам не пришли?
Не удержать в узде головорезов,
Полиции не вижу я вблизи,
Что лучше трусом быть и убежать,
Наружу из грудины рвется сердце
Или с мечом в руках мне защищать
Свой город от свирепых чужеземцев,
Когда достигнут твари насыщения
В своих безжалостных завоеваньях,
Им хватит пары городов порабощения?
Или земного шара будет мало?!
Ахилл: Орфей, день добрый! Рассказываешь молодому человеку, как в портки нагадил полвека тому назад?
Орфей: Ахилл, у тебя у самого в тот день поджилки затряслись, вся площадь на ушах стояла, город от испуга задрожал, случай-то был экстраординарный.
Ахилл: Может, город от испуга и задрожал, но порточки только у тебя сзади вздулись.
Орфей: Ох, старый выдумщик! Не хуже покойного Д., вот смена достойная выросла!
Ахилл: Старый добрый Д. хоть тогда и был в том возрасте, когда порты запачкать незазорно, а сохранил их чистыми в отличие от некоторых. Да, как сейчас помню. Он тогда сидел возле бывшего книжного, тогда еще магазин не принадлежал дилетантам из семейки Б. Каждый из шести отпрысков мэра себе по делу купил, и каждый по делу загубил в итоге. Для них это игры были.
Орфей: Книжной лавке так или иначе конец бы пришел. От хорошей прибыли детище всей жизни за бесценок не продают.
Ахилл: Ой, а ты не знаешь, как такие вопросы решаются? Запугали старого владельца. Сказали, выбирай: или гроши в качестве компенсации, или пожар из-за, так сказать, неполадок с проводкой.
Орфей: Да все ты выдумал. Какие у тебя доводы? Да никаких! Ты каждого мэра хаял, как до права голосовать дорос. Всех сто двенадцать человек. Ох, и мэров же у нас посменялось за шестьдесят лет. Да ты к уходу дюжин пяти из них руку приложил.
Ахилл: Да что ты говоришь? У тебя самого доказательств нет. Я активный гражданин, и этим горжусь. На таких, как я, общество зиждется.
Орфей: Ты на старости лет из ума выжил. Вот что я тебе скажу. Сегодня выдумал что-то черное про власть, а завтра же в свою выдумку поверил.
Ахилл: А, ну что с тобой говорить? На шесть лет меня младше, а все молодым себя мнит. Хотя сам уже еле свое имя помнит. Нечего с тобой обсуждать. Дай я молодому человеку лучше расскажу, что старина Д. учудил. Как только нам этих зеленых осьминогов-переростков рассмотреть удалось, старый ловкач заорал. И знаете что? «Коммунисты!» – говорит. Это же надо было такую нелепицу выдать! Старому сумасброду в голову пришло, что «красные» решили захватить наш город или даже всю страну, забрать всю частную собственность в общественное пользование и ввести трудовую повинность. Решили якобы мировую революцию пролетариата начать с нашего медвежьего угла.
Орфей: Да, так все и было. Еще припоминаю, он что-то про ружье свое обронил, мол, если бы с собой оно у него было, он бы им в одиночку жара бы задал, улетали бы так впопыхах на своих аппаратах, что только щупальца бы сверкали.
Ахилл: Вот так оно и бывает в жизни, молодой человек, люди с возрастом уже правду от вымысла отличить не могут, все в голове перемешивается. В те времена нас часто коммунистами и их мировой революцией пугали по телевидению, но для нас все сказками это было. Да и кто в молодые годы о столь глобальных вещах как общественные формации задумывается? Нам бы жить, любить, радоваться, постигать новое, искать себя. Беззаботное время, весна жизни. Но это я о другом уже начал, прошу не обращать внимания, просто мысли вслух. В общем, забудьте, были это никакие не коммунисты. Это были нелегальные мигранты. В чем дело, я почти сразу понял, вывод успел сделать не так быстро, как Д., нужно было с мыслями собраться после шока.
Орфей: Да что ж ты мелешь? Какие еще нелегальные мигранты? Ты с этим заявлением еще безумнее душевнобольного Д. смотришься.
Ахилл: Вы аполитичная масса, сборище идиотов, никогда не видите угроз у себя под носом. Наверное, стоило подождать, пока этих «дружественных» зеленых переселенцев станет больше, чем коренных жителей города, вот тогда бы до вас может что-нибудь и дошло бы. Вы бы наконец стали замечать, что работы больше нет. Гражданину хорошую зарплату подавай, да еще и медицинскую страховку расширенную. Каждый антрепренер выберет лучше за минимальный оклад восемь щупалец, чем две руки в три раза дороже.
Орфей: Вот у тебя везде эта политика! Стоит даже прилететь с далеких планет чудовищам, доселе невиданным человеком, ты и сюда свою политику примажешь. Они что, сквозь миллионы и миллионы верст мчались на скоростях, недоступных человеку, чтобы водопроводы нам чистить да кирпичи на стройках подавать за пару монет?
Ахилл: Ты откуда так хорошо осведомлен, какой в их стране уровень жизни, гроза портков? Может, там, откуда они прибыли, недельный заработок, за который нужно еще побороться, меньше нашего дневного? Не задумывался ли ты о том, что где-то есть диктаторы у власти хуже нашего тридцать седьмого мэра, из-под гнета которых сотни тысяч бегут за рубеж обустраиваться?
Орфей: Ох, ну опять вспомнился же тебе мэр З. Молодой человек, вы, конечно, не понимаете, о чем речь. Был у нас такой господин З., который, как в градоначальники заделался, сразу начал купол на весь город строить, чтоб все мы у него, так сказать, под колпаком были. Но я за него голосовал и не жалею, он за казнокрадством замечен не был, да и купол этот строить начал вовремя, все по плану шло, как и было обещано в его предвыборных речах. Собственно говоря, не припомню уже, чтобы он что-то, помимо этого гигантского стеклянного свода, перед выборами нам пророчил. Ох и порвал же он своих оппонентов. Под четыре пятых города за него было. А все же лучше, чем двадцать восьмой мэр, что девушек молодых и красивых к рельсам привязывал. А двадцать девятый мэр, тогда еще не мэр, а просто общественный подвижник, их развязывал да всегда вытаскивал бедолаг, когда поезд близко был. А вот шестьдесят шестой мэр, в отличие от З., меньше чем за четыре часа, как бразды правления принял, всю казну разграбил и смылся. Дороги не на что чинить было, во всех общественных учреждениях света, воды, отопления не было, зарплаты работникам оных мест не платились. Я, в общем, и правда не каждым городничим был доволен, но не всех же без разбору хулить, как некоторые.
Эдип: Орфей, Ахилл, опять спорите о политике?
Ахилл: О политике спорить нужда должна быть в каждом гражданине. Лейтмотивом же нашей беседы является история, благодаря которой здесь установлен монумент.
Эдип: А, вы про тех прислужников моей свояченицы.
Орфей: Да что же ты везде свою свояченицу приплетаешь, Эдип? Тебя послушать, так все беды от нее.
Эдип: Эх, братцы, говорю вам: все от этой старой ведьмы. Ее то были посланники.
Ахилл: Эдип, но ведь в том же самом ты нас уверял, когда десять лет назад лось в город забрел. Клялся полицейским и ветеринарам, которые его отлавливали, что твоя свояченица руку к этому приложила и теперь в срочном порядке необходимо арестовать ее.
Орфей: И осиный улей, ты говорил, она тебе наколдовала, птиц призывала на твою машину гадить, мышей – проводку грызть.
Эдип: Так оно и есть, друзья. Именно такими методами эта последовательница темных сил и действует. Есть у нее способности и на погоду влиять, и даже, вы представьте, хоть и уму непостижимо, но вы представьте, она людей гипнотизировать способна. Сколько раз меня обвешивали на рынке по ее милости, сколько раз неприветливы были со мной служащие в муниципалитете с ее подачи, а сколько раз она колдовством вынуждала приличнейших людей провоцировать драки со мной в кабаках?
Орфей: Тебя послушать, так весь мир вокруг сестры твоей жены вращается.