Александр Игоревич Дубоносов
Звезда Сварога: Быль Первая
Яромир подставил низкую лавку, опустил подойник под вымя, омыл его, смазал жиром и уселся доить. Не прошло и мгновения, как об богатыря уже терся и мурчал наглый кот, в надежде на то, что ему перепадёт немного свежевыдоенного молока.
– И каждый раз так…
Яромир по обыкновению начал разговор с Милкой полушепотом. Он всегда с ней так говорил, чтоб ни старик, ни Траян ненароком не услышали, как он её жалуется.
– Понимаешь, надоело мне сидеть с ними в этом Темнолесье. Яромир – то, Яромир – сё. Благо хоть отпустил. Представь – ещё и одного! Да ещё и не на работу! Когда такое видано?!
Милка снова протяжно промычала.
– Вот и я диву даюсь!
Яромир погладил Милку по боку и почувствовал, как нетерпеливый кот, сходящий с ума от запаха молока, сильно боднул его головой в ногу.
– Попрошайка усатый! – усмехнулся Яромир и пустил несколько струек из вымени прямиком в кота.
Кот прыгал вокруг, жадно ловя каждую каплю. Получив желанное, он сел поодаль, с явно довольным видом вылизывая мокрую от молока шерсть.
– «Малой ещё. Всему своё время» … Лишь бы только поучать. А коль чего не по нему, то сразу за посох хватается. – Яромир обиженно топнул ногой и едва успел увернуться от пролетающего возле уха хвоста. – Был бы родной отец, так ведь нет же… Сам всю свою жизнь по лесам попрятался и хочет, чтобы и я, так же как он. Ну уж нет! Мне уж как почти семнадцать зим, а я дальше Туманных топей и не хаживал. Может я мир поглядеть хочу?! Ну, как, пойдешь со мной?
Милка повернулась и пристально посмотрела на Яромира туповатым взглядом.
– Значит, решено! Возьмем седло Трояна, запряжем тебя и пустимся галопом по лесам! Вот потеха-то будет!
Яромир встряхнул руками, будто погоняя коня поводьями, сильно напугав при этом кота, который стрелой пронёсся между коровьих ног и скрылся в темноте пригона.
– И что это за "баб тут у нас нет"? Вот возьму и приведу девку, пускай хоть зашибёт. Как пить дать: пальчиком поманю, и любая моя за мной хвостиком увяжется! Будет нам каши варить и вот – тебя доить. Хотя, кого я обманываю… Что бы ни было, старик всегда оказывается прав. Но не может же быть всё только так, как он скажет?!
Яромир забылся и сильно дернул Милку за вымя, за что тут же получил жгучий удар хвостом по затылку. Богатырь почесал голову, тихо выругался и обратил взгляд на дальний угол пригона, из темноты которого на него торжествующе сверкали два желто-зелёных глаза кота. Ещё один урок…
Яромир отвязал Милку и, весело подгоняя, выгнал её на выпас.
Он взял ведро с молоком, закрыл за собой калитку пригона на задвижку, после чего отнёс молоко в избу.
Тем временем солнце уже поднялось над деревьями. Старик закончил с Траяном и отпустил его со двора. Радостный от полученной свободы, конь рысью скрылся в тени леса.
– Занеси ведро в дом, – наказал старик Яромиру. – Аз сам сегодня займусь надоем, а ты иди, закончи с водой.
Яромир зашёл в избу и поставил подойник на скамейку, стоящую справа от двери, после чего снова вернулся во двор. Он опростал дубовую бочку, стоявшую между баней и сараем, от застоявшейся в ней воды и принялся наполнять её чистой из колодца. Стоило сделать виток, как из-за верхнего колодезного бревна, побаиваясь, выглянул пёс.
– Почему так? Сорокаведерную бочку поднять могу, а старика побороть не хватает сноровки. Как бы мне такую же мастроту обрести? – говорил Яромир псу, выливая очередное ведро в бочку. – С водой ещё этой возиться. Запрягли бы Траяна, съездили к речке и делов. Хоть какой-то от него прок был… Тут верхом до Тихой рукой подать. Разом бы все ведра и бочки набрали, а то так таскай их по одному. Благо хоть колодец есть… Надо же было старику в этой проклятущей глуши поселиться.
Солнечный блик от воды попал прямиком в глаз Яромира. Он прищурился, смахнул пот со лба рукой и посмотрел на небо. Времени у него оставалось всё меньше и меньше. Яромир, чуть ли не бегом, наполнил бочку и заменил воду во всех поилках и мисках.
Наконец, управившись со всеми делами, Яромир снова освежил себя водой из колодца и отправился в избу собираться в дорогу, прихватив ведро с водой для рукомойника.
Ещё с вечера он приготовил свою самую опрятную льняную рубаху с вышитыми красной нитью рукавами, подаренную пасечником за то, что юный богатырь спас его ульи, от медведя, повадившегося их разорять. Пасечник же ещё и бочку меда пообещал им со стариком к зиме приготовить.
Старик учил, что любой труд должен иметь свою цену.
Яромир поднялся на крыльцо, скинул замаранные лапти под дальнюю скамейку в сенях, и зашёл в избу, больно стукнувшись головой о низкую притолоку. Сильно уж торопился.
Он почесал зудящую от боли макушку и поставил ведро с водой на скамью, что стояла слева, возле большой русской печи застеленной бурой медвежьей шкурой, на которой так любил спать старик.
Сам же хозяин дома сидел на лавке, в красном углу, где вместо идола стоял крепко сколоченный дубовый стол. По словам старика, он давно разочаровался в богах, поэтому и места им нет, ни в его доме, ни в сердце.
Старик завтракал пшеничным хлебом с молоком, внимательно всматриваясь в шкуру лесного черта – борута, висящую на стене напротив, прямиком над лежанкой Яромира. Чёрная шерсть игриво поблескивала в солнечных лучах, пробивающихся через срединное слюдяное окно с деревянной задвижкой.
Жесткий длинный волос так сильно щекотал Яромира по ночам, что он не выдерживал и несколько раз бросал эту шкуру на пол, за что каждый раз получал страшного нагоняя от старика. Да и признаться: Яромиру было как-то не по себе спать рядом с тем, что при жизни жестоко убивало людей.
Старик же в одну душу твердил, что эта шкура должна висеть именно здесь и нигде иначе. Что именно из-за неё никто за столько зим не нашёл двор старика. Говорил, что сильное колдовство в ней скрыто. В конце концов и спорить со стариком было бесполезно.
При виде Яромира старик окинул его тяжелым взглядом.
– Садись, позавтракай. Добрый хлеб аз вчера испёк.
– Значит, каши снова не будет? – проворчал Яромир, доставая из посудника, стоящего напротив устья печи, рядом с ларем, увесистую дубовую кружку, которую любой другой человек принял бы за небольшой бочонок.
– Ишь ты какой! Коль аз соблаговолил тебе пойти на гуляния и смилостивился, оже за хозяйством сам присмотрю, ещё не значит, оже теперича буду для тебя кашеварить. Аз тебя, детина, и так кормил, и поил, пока ты тряпки марал. Вот этими вот руками пеленал и с ложки потчевал. Так что не забывайся… И вообще, сам должен старику каши варить! Из уважения! – старик недовольно хлопнул ладонью по столу. – Мне-то и этим наесться хватит, а ты молодой. Тебе вдоволь нужно. Откуда силушке богатырской браться? Да и свадьба… А там девки! А где девки, там и хлопцы! А там и кулаки в ход!
Яромир улыбнулся старику и сел на против, налил себе полную кружку молока из глиняного кувшина и тут же залпом её осушил.
– Куда деревенским колупаям до меня, отец? – Яромир демонстративно напряг мясистые руки, закалённые постоянной тяжелой работой и тренировками. – Я их всех – одной левой!
Старик перебил его, снова громко хлопнув ладонью по столу, да так неожиданно, что Яромир вздрогнул.
– В бесконечный раз повторяю – никаких кулаков! Понял? – старик вновь грозно нахмурил брови. – Уметь драться это одно, а уйти победчиком без драки – другое. Тут своя мастрота нужна. И не забывай про старшину. Наш стол и сытая зимовка сильно от него зависят! А в ноги кому-то кланяться аз не стану. Аже за тебя… Лучше голодом просижу, чай не впервой! И тебе наука станется!
– Не гневайся, отец. – Яромир постарался успокоить старика, хотя внутри всё так и свербело ответить ему чем-нибудь таким-эдаким. – Я мигом. Туда и обратно.
– Да это разве ж аз гневаюсь? – слабо улыбнулся старик и отломил ломоть от краюхи хлеба. – Всё забываю, оже там за невеста-то такая, раз у этого колоброда – Ерёмы, терпежа до вересеня дождаться никакого нет? Всё никак девку эту не припомню.
Яромир сполоснул кружку в рукомойнике, прибрал ее на место и подошел к вещевому шкафу в дальнем углу избы, от которого на весь дом пахло лавандой, в избытке разложенной внутри него, чтобы моль не поела хранящиеся там зимние вещи.
– Видел ты её, отец. Дочь кузнеца Аяра – Алеся. Волосы черные – как смоль, глаза зеленые – точно изумруды. Да каждый в деревне спит и видит, как бы её первым уволочь. За такой девкой я и сам бы побегал, и всю деревню на уши поставил! Повезло Ерёме….
– Понесла… – старик закинул в рот ломоть хлеба. – вот Аяр и торопится скрыть позор…
– Полно тебе, отец, – Яромир снял с дверцы шкафа праздничную рубаху и натянул на себя. – Всё у них по любви и согласию.
– Ну, да, как же, по любви… – ухмыльнулся старик и отвернулся к окну. – Чую – беду навлекут. Помяни моё слово.
– Хоть раз бы чего доброго сказал. – пробурчал Яромир, потуже завязывая пояс на штанах.
– А мне не пристало душой кривить. Аки есть, таки и молвлю. – старик, снова изрядно помрачневший, отпил из кружки. – Никто с проста на Ярило свадьбу справлять не станет. Тем более деревенские. Липень месяц на дворе! Значит всё неспроста! Плохой это день для гуляний, а люд и не понимает…
– Чего же ты тогда каждый круг этому Ярилу кланяться выходишь? – излишне нагло перебил старика Яромир.
– С огнём балуешь! – старик бросил на Яромира устрашающий взгляд. – Посох-то в углу стоит, дожидается. Не забывай. И моё это дело: кого чтить, а кого – нет, а тебе разуму ещё набираться и набираться!
Как Яромир усвоил из уроков старика, большинство божественных имен было позабыто уже вскоре после кончины великого Славомира Сварожича, которого принято считать последним из известных богов. В честь него даже первый людской город в Сварге назвали – Слав-город, из которого, пришедшие сюда из Иного мира Русичи, и начали разбредаться по всему свету.
Нечисть же, брошенная здесь Чернобогом после Великой Ассы, не хотела делить территорию с людьми и всячески пыталась им помешать, разоряя селения и нападая на зачастую беззащитных полеводов.
Но русский дух оказался силён и под защитой потомков Славомира – прозванных богатырями и обладающих нечеловеческой силой, люди смогли отвоевать значительную часть земель, а кровавые сечи за право главенства над Сваргой идут и по сей день.
Сам же старик зачастую называл себя «последним стражем Этого мира», но вспоминал про это в самых редких случаях и без особой за то гордости, что совсем ничего не говорило Яромиру.
Мало ли чего старому взбрендит…
Яромир достал из своего рундука охотничьи сапоги из бычьей кожи с жесткой подошвой.
Эту очень дорогую и редкую обувь он нашёл в лесу на охотнике, которому не посчастливилось попасться одной из последних волчьих стай, оставшихся в этих краях.
Яромир обмотал стопы холщовой тканью и с трудом натянул сапоги.
– Гой еси, отец, – он отвесил старику низкий поклон. – за меня не волнуйся. Не пропаду.
Старик лишь проводил его настороженным взглядом.
Яромир вышел в сени, наполнил питьевой водой бурдюк из зайца, заткнул за сапог охотничий нож и вышел на улицу.
Когда Яромир уже дошёл до калитки, его окликнул старик:
– Обожди, сын!
Старик вышел из избы и, опираясь на любимый резной дубовый посох, пошёл по направлению к Яромиру, неся в руках небольшой сверток.
– Ты аки на гулянья, да с пустыми руками собрался? Негоже к молодым да без подарка.
Яромир, впавший в лёгкий ступор, в замешательстве почесал затылок.
– Это же первая моя свадьба! На других мне как-то не довелось побывать. – ответил Яромир с явным уколом в сторону подхода старика к воспитанию, за что тот больно стукнул его по плечу посохом.
– Не ерничай! Всему тебя, бестолкового, учить нужно. Передашь это жениху. – старик протянул Яромиру сверток. – Смолвишь, оже это в дар им, от нас обоих. Еже снимать не будет, то принесет им удачу и долгих, спокойных лет, а может и убережёт…
Яромир взял довольно увесистый подарок и привязал его к поясу.
– И аки договаривались: на третий, абы воротился. – продолжил старик, пригрозив Яромиру пальцем. – И Яромир, раз уж ты один идешь, будь добр… абы мне за тебя краснеть не пришлось.
– Будь покоен отец. Тише воды, ниже травы. – с улыбкой ответил Яромир.
– И про зерно не забудь, оже на обратном пути забрать у старшины надо, и про точило!
– Не забуду отец. Я мигом.
Яромир ещё раз низко поклонился, закрыл за собой калитку на ворот и побрел в Три дуба, через густую чащу Темнолесья.
– Гой еси, сын мой. – отпустил старик ему вслед, опираясь на толстые березовые прясла ограды. – Ныне и присно, и от круга до круга.
Их подворье находилось в самой глубине Темнолесья, вдали от любопытных взглядов, и до деревни было треть дня пути. Яромир поднял голову и обратил внимание что солнце уже было близко к зениту. Он не хотел опоздать к началу выкупа невесты и, чтобы успеть, ему нужно было поторопиться. Поэтому юный богатырь перешел на бег, а за ним принялся гнаться целый рой громко жужжащих комаров, поднятых им из высокой травы.
Только Яромир выбежал на цветочную поляну, как за спиной послышался топот копыт. Яромир остановился перевести дыхание, как подбежал Траян и встал рядом.
Конь посмотрел на успевшего устать от жары Яромира и громко шлепая губами потряс головой. После чего толкнул богатыря в плечо и жестом показал на свою спину.
Предложил помощь.
Удивлению Яромира не было предела, так как ему всегда казалось, что Траян его, мягко сказать, недолюбливал. Но отказываться от помощи Яромир не стал и легким движением оседлал коня.
Траян громко заржал и пустился галопом в сторону Трёх дубов.
Глава 2: «Быть тебе сегодня дружином!»
Он притаился среди дубовой кроны, вцепившись крючковатыми острыми когтями в толстую ветку.
Отличное место, чтобы спрятаться от палящего солнца и оставаться при этом совершенно незримым для двуногих.
Не смотря на утомляющую жару, ветер приятно освежал, игриво гуляя по оперению.
В самый раз для охоты!
Да и от голода так скрутило желудок, что уже попросту не сиделось на месте.
Вчерашнего гада, с трудом вытащенного из мышиной норы на пшеничном поле, хватило только на вечер, а с утра так ничего путного и не попалось.
Нужно срочно раздобыть еды. Ему нужны силы! Конечно же для неё…
Ох…, она – большой, красивый клюв, широкие серо-бурые крылья. Мечта, а не птичка!
Она ждала его и, хорошенько отобедав, он обязательно полетит к ней.
Запах рыбы, разносимый ветром над поселением двуногих, вновь заставил желудок болезненно съёжиться.
Всё, выжидать больше нельзя…!
Зрачки сузились, и он стал внимательно следить за всем, что творится внизу, в поисках приличной добычи.
С этой высоты он видел всех. Его же – никто.
Двуногие сновали туда и сюда, громко кричали, стучали в кожу, натянутую на железо, и издавали разные звуки через полые палки.
Он не понаслышке знал, что такое железо.
Ещё птенцом двуногие пронзили им мать прямо на его глазах.
Он ненавидел двуногих…
Не только за то, что они жили в теплых деревянных норах, защищающих их от палящего солнца, дождя и снега.
Не только за то, что им доставалась самая лучшая еда, которой они делились со своими зверями.
Их он тоже ненавидел. Предатели звериного рода. Они бы отлично сгодились на обед…
Кстати, об обеде… Наконец-то нашлась подходящая добыча!
Мелкий зверь, охотник, с хвостом и усами, крался по деревянной ограде, в надежде схватить ничего не подозревающего голубя, жадно собирающего разбросанные по земле семена.
Глупые голуби… Их он тоже терпеть не мог, как не мог и позволить навредить собрату птице! Пускай даже помойной.
Взмах крыльями, стремительное пикирование вниз.
Мгновение и когти уже вцепились в шкурку зверька, оторвали от земли и понесли ввысь.
Как назло, помешали поганые, глазастые двуногие… Его заприметили!
Тут же снизу раздались встревоженные крики их самки, подхваченные многими другими, и в него полетели камни.
Один, что поострее, достиг цели, ударив под ребро.
От острой боли когти разжались сами собой, чудом спасённый зверёк полетел вниз, мягко приземлился на землю и стремглав скрылся в кустах.
Какая досадная, позорная неудача…!
Гнев и обида вырвались в протяжном крике. Он пронёсся над соломенными крышами и поспешил отлететь подальше от жилищ двуногих.
Вот, за что он их так люто ненавидел!
Верхние конечности, которые они называли – «руки», отростки, помогающие двуногим издалека пускать камни и палки с железом в него и его сородичей, оставаясь при этом вне досягаемости.
Для всех больших птиц считалось великой победой – убить двуногого.
Поэтому самые отважные из его рода и им подобные никогда не упускали возможности сразиться с этими лысыми, кожаными мешками в поле, где они уже не могли спрятаться в своих норах.
Самые подлые из тварей…
Никогда не дерутся честно, не пользуются тем, чем наградила их мать сыра-земля.
Будь иначе, тогда он бы вышел на бой с двуногим одним из первых.
Он частенько, с удовольствием представлял себе, как легко рвётся их мягкая тонкая кожа, под его когтями…
Никчемные, бесполезные создания, гнусные вредители, уродцы!
Скачут голышом по полям, нацепив на себя шкуры и перья.
Омерзительные!
Не то, что он – красавец, мечта любой птички, всегда ухоженный, без единого грязного и старого перышка.
Голод снова напомнил о себе, сжав желудок, и о его неудаче, вызвав приступ злости.
Решено! Сегодня он – первый из змееловов, что придёт к ней убившим двуногого…!
От этой мысли восторг лёгкой судорогой пробежал по телу, и он громко, радостно закричал.
Опустился к воде, налету набрал в клюв воды и вновь взмыл в высь.
Внизу копошились полёвки, тут и там ползали сочные змеи, рыба плюхалась в реке.
Лови – ни хочу!
Только теперь все его мысли занимало совершенно другое…
Длинная река, лес вдоль неё, три больших развесистых дуба и множество земляных каналов, разделяющих покрытые сухой травой норы двуногих, сверху сильно походившие на гнезда.
Ветер снова приятно прошёлся по перьям, придавая уверенности, и он стал кружить над окрестностями, выслеживая добычу.
Сверху двуногие казались обыкновенными муравьями: они быстро сновали туда-сюда, перенося с места на место странные предметы, сваливали в кучу сухую траву и палки, обливали друг друга водой из деревянных посудин и сопровождая всё это таким шумом, что его начинало мутить.
Странные, непонятные создания… Зачем их вообще создала природа?!
Острый взор уловил добычу!
Детёныш двуногого, совершенно один, ползал возле одной из нор.
Конечно, не взрослый, но какая разница? Двуногий есть двуногий…!
Даже за такого самки сами будут распушать перед ним хвосты.
В предвкушении отведать человечинки, змеелов издал радостный крик и вновь спикировал вниз.
Сердце колотилось от волнения. Это его шанс!
Земля стремительно приближалась, а вместе с ней и долгожданный обед.
Он широко растопырил острые когти и приготовился к атаке.
Всего-то добраться до нежной, жирненькой шеи…
Он уже слышал, как кровь пульсирует по венам жертвы. Молодая, вкусная горячая кровь.
Последний взмах крыльями, и он прижал добычу к земле.
И всё опять пошло не по плану…
Двуногий дергался, вопил от страха и размахивал руками, не давая подобраться к артерии.
Проклятые руки!
Он хотел унести добычу, пока не подоспела подмога, но мелкие пальцы мёртвой хваткой вцепились в крылья.
Откуда у какого-то сопливого детёныша столько сил?!
Слишком много возни и шума. Он опять облажался…
Со стороны норы послышались крики старших двуногих и перья вздыбились от устрашающего собачьего лая.
Какой позор! Ни одна птица не должна прознать о его неудаче!
Сейчас же нужно было спасаться бегством.
Огромный волкодав, угрожающе клацая зубами, стремглав несся прямо на него.
Запах молодой крови сводил с ума, но змеелов смог пересилить себя и разжать когти.
Оттолкнулся от земли, жгучая боль пронзила крыло.
Пёс всё же настиг его, вцепился зубами и поволок по земле.
От страха и боли змеелов закричал! Он не мог так закончить!
Один из старших двуногих поднял орущего детеныша и унес в нору. Второй заскочил в другую нору, поменьше.
Змеелов мигом смекнул зачем… Теперь у него остался только один шанс и без боя он сдаваться не собирался!
Рывок когтями по морде заставил пса разжать пасть и с визгом отскочить в сторону. Кровь ручьем полилась из выцарапанной глазницы пса, вызвав у змеелова мимолетную радость и вселяя надежду на спасение.
Крыло ломило от боли, но он ещё мог им шевелить. Он хотел жить!
Взмах, ещё один и ему удалось взлететь. Неуклюже, но взлететь!
Он поднимался всё выше и выше. Крыло горело огнём. Перья слиплись от крови, не позволяя набрать скорость, от чего он, то и дело, терял высоту.
Во что бы то ни стало он должен скрыться, залечить раны!
Она ни за что на свете не должна узнать о его позоре…
Неожиданно что-то со свистом пронеслось мимо головы.
От ужаса сердце замерло, и змеелов истерично замахал крыльями, в надежде улизнуть от преследователей.
Как он и думал, мерзкие двуногие схватились за палки с железом…
Он ловко увернулся от одной, поднырнул под другую, но крыло всё же подвело…
Почувствовался холод железного наконечника, резкая боль под ребром и ужасающее осознание того, что больше он её никогда не увидит…
Полный обиды и разочарования крик вырвался из груди. В глазах потемнело.
Судорожный взмах крыльями, стремительная потеря высоты, быстро приближающаяся земля, но он этого уже не видел.
***
Только Яромир и Траян выехали из Темнолесья, как над головой засвистели стрелы и раздался пронзительный крик змеелова. Мгновение и его бездыханное тело, пронзённое одной из стрел, рухнуло поодаль, в заросли крапивы, куда следом нырнул и огромный, окровавленный волкодав.
– Дела, конечно… – Яромир удивлённо почесал затылок. – Добром встречают!
Траян остановился на холме и недовольно фыркнул, не оценив сарказм Яромира.
Да и какая разница, что там не поделили змеелов и волкодав, когда уже отсюда Яромир слышал доносившиеся со стороны Трех дубов звуки балалаек, бубнов и свирелей.
Ярилин день гуляли во всю!
Траян дернулся, показывая Яромиру, что дальше он не поедет.
– Благодарю тебя, добрый друже! – Яромир аккуратно спрыгнул на землю и низко поклонился Траяну.
Конь мордой подтолкнул Яромира в сторону деревни и поспешил скрыться в тени деревьев.
Яромир, наверное, никогда не перестанет удивляться необычным повадкам Траяна. Зачастую он казался даже более человечным, чем сами люди.
Звуки музыки снова привлекли внимание Яромира, и он быстрым шагом отправился в их сторону.
Только Яромир прошёл несколько первых дворов, как перед ним проскакал ряженый, в соломенной шапке и красной рубахе, увешанной медными колокольчиками.
Ряженый прыгал с ноги на ногу и весело играл на маленькой дудочке, а следом по всей улице растянулась смеющаяся и скачущая вокруг него детвора.
Дети рекой пронеслись мимо Яромира, чуть не сбив его с ног, а один мальчонка, зим семи от роду, так нёсся, что воткнулся в богатыря лбом и плюхнулся на зад.
Мальчишка быстро пошаркал по лбу маленькой ручкой и поднял взгляд на богатыря, громко смеющегося и протягивающему ему руку. При виде Яромира глаза мальчика округлились, и он расплылся в широкой улыбке, которой недоставало нескольких выпавших молочных зубов, после чего вскочил на ноги и бросился в объятия.
– Дядюфка Яломил! Ты плифол! Вот тятька-то с Елёмой обладуются! – радостно воскликнул шепелявый мальчик, оказавшийся сыном Ермолы, брата-близнеца жениха, и стал прыгать вокруг Яромира.
– Пришел, пришел, Матвей. – Яромир пожурил мальчика по растрепанным русым волосам. – Батька твой где?
– У Елмолы они, с маменькой! – ответил Матвей и махнул рукой в сторону, где музыка и песни были слышны громче всего. – Хосес пловосу?!
– Полно Матвей, дорогу знаю, – улыбнулся мальчику Яромир. – А ты ступай к другим, гляди, как далеко удрали!
Матвей огляделся и, поняв, что все его друзья действительно ушли далеко за ряженым, кивнул Яромиру и что есть мочи побежал за ними вслед, на ходу поправляя спадающие штаны.
Яромир еще некоторое время стоял посреди улицы и смотрел на радующихся, беззаботных детей. Ему вспомнилось свое детство, в котором кроме старика, домашнего скота, изнурительных тренировок и скучной учебы у него никого не было, от чего на душе стало очень грустно и тоскливо.
Он почесал пальцами шею, зудевшую от комариных укусов, отер мокрый от пота лоб, осушил бурдюк, тяжело вздохнул и отправился дальше.
На небе не было ни облачка и стояла невероятный зной. Как-никак самый жаркий день в круге. Благо хоть немного спасал прохладный северный ветерок.
От жары Три дуба стали пахнуть навозом и заплесневелым силосом сильнее обычного. Но даже Яромир, привыкший к этим обыкновенным деревенским запахам, временами морщился и задерживал дыхание, стараясь побыстрее пройти мимо самых зловонных дворов.
Яромир издали приметил толпу людей, собравшуюся возле Ермолиной конюшни, и остановился. Сердце застучало, зачесались мочки ушей, а в горле еще сильнее пересохло. Такое количество человек в одном месте Яромир видел впервые. Он закрыл глаза, крепко сжал кулаки и сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, как учил старик. Дрожь в руках и коленях утихла и Яромир пошел дальше.
Люди, заприметив богатыря, встретили его появление одобрительными возгласами, но больше всех радовались приходу Яромира его друзья – жених Ерема и его брат-близнец – Ермола.
Братья были из тех немногих ремесленников, кто остался жить на селе, а не ушел искать по соседним городам лучшей жизни и не подался к князьям на службу ратную за сущие гроши, как их батька. Только тот так и не вернулся, оставив жену с двумя сыновьями и хозяйством на шее.
– Гой еси, добрый друже! Страшно представить, что ты такого должен был сделать, чтобы старик тебя к нам отпустил? А сам то он где?!
Ерема вышел к Яромиру и крепко его обнял.
– Дома остал…
Не успел Яромир закончить фразу, как Ермола неожиданно хлопнул его по плечу.
– Это ты вовремя! – подхватил улыбавшийся Ермола. – Чего такой натужный? Не парь шкуру! Гляди, сколь девок! Одна другой краше!
Ермола обвел рукой собравшуюся толпу, но быстро осёкся, поймав на себе пристальный взгляд Офелы – его жены, прекрасно всё слышавшей.
Ермола постарался сделать самый невинный вид, какой мог, но жена уже манила его пальцем.
– Щас будут ему и девки, и мавки! – Ерёма улыбнулся брату и подтолкнул плечом Яромира.
Ермола лишь бросил злой взгляд и, склонив голову, пошел к Офеле.
– А сколько девок будет у Алеси – голова кругом пойдет! – продолжил за братом Ерема. – Ну, раз все здесь… А, что ты говорил про старика?
– Дома… Сам знаешь, как он людей любит. – ответил Яромир.
– Еще как… – Ерема задумчиво почесал затылок. – Тогда можем начинать! А ну поезд – становись!
Ерема вставил два пальца в рот и громко протяжно свистнул, подавая сигнал людям занимать места в свадебном поезде.
– Хоть воды дайте с дороги, – попросил Ерему Яромир, перевернув бурдюк, из которого не вылилось ни капли. – Пекло такое, что во рту пустыня – всё сухо!
– Это поправим! – крикнул Яромиру вернувшийся Ермола и выплеснул на него ведро прохладной воды.
Яромир от неожиданности лишь развел руками. Вода приятно освежила тело. Стало легче.
– Как никак Ярилин день! А это – горло смочить! – улыбающийся Ерема протянул Яромиру расписную ольховую кружку.
Яромир отер рукавом лицо, принял кружку, сделал глоток и тут же прыснул содержимым на землю, чуть не забрызгав рассмеявшихся над ним братьев, которые успели вовремя отскочить в сторону.
– Что за дрянь?! – спросил Яромир, сморщив нос и отирая ладонью рот, наполнившийся кислым вкусом браги и меда.
– Так это ж медовуха, – ответил ему Ермола. – Али не признал?
– А чего кислая такая?
– Чай не грудень на дворе. – подхватил Яромиру Ерема. – Забродила на солнце, но так даже пуще в голову даёт.
– Ты хлебай давай! – Ермола подтолкнул руку Яромира. – Это она сначала кислая, а во вкус войдешь, за уши от бочки тебя не оттащим!
Яромир недоверчиво посмотрел на братьев.
Медовуха была отвратной, но пить хотелось сильнее.
– Была – не была!
Яромир задержал дыхание, до дна осушил кружку и закашлялся. Он чувствовал, что медовуха вот-вот готова была выйти обратно, но он сумел удержать все внутри.
– Вот и славно! – Ермола похлопал Яромира по спине. – Давай еще одну?! Закрепим!
Яромир лишь помахал рукой в знак отказа. Второй раз пить на столько прокисшую медовуху ему совсем не хотелось. Яромир продышался и поискал жениха взглядом. Ерема уже стоял в стороне и наказывал мужикам, окружавших бочку с медовухой, что она просто обязана дожить до конца выкупа.
– Ерема, тут это…
Дарить подарки Яромиру тоже доводилось впервые.
– Возьми это… от старика… от нас… Это… Желаем вам удачи и долгих, спокойных лет. – быстро протараторил Яромир, подошел к Ереме и протянул сверток с подарком старика.
– Не ожидал… – ответил немного оторопевший Ерёма, принимая подарок Яромира, на лице которого читалось неприкрытое волнение.
Жених развернул сверток. В белом полотенце оказался завернутым золотой браслет, выгравированный старым письмом, такими же, как на рубахе и посохе старика.
– Удивили, так удивили! С великой радостью приму! Передай отцу, что бью челом в благодарность! – Ерема недолго полюбовался браслетом и надел его на руку.
Только сейчас волнение пропало и Яромир смог расслабиться и присоединиться ко всеобщему веселью. Радовать людей оказалось для Яромира очень приятным занятием.
– Трогаем! – крикнул Ерема, надел на голову норковую шапку и дал знак брату.
– А ну, скоморохи, пускай пляс!
Ермола глубоко вдохнул, вложил два пальца в рот и сделал сильный выдох. Раздался громкий протяжный свист и заиграла музыка.
Деревенские, под громкие звуки гуслей, свирелей и бубнов, заканчивали занимать места в свадебном поезде.
Народ закружил вокруг Яромира, и он потерял братьев из виду. Яромир стоял посреди движущихся людей и понимал, что совсем не знает, что ему делать. Хотелось поддаться веселью и пуститься в пляс с манящими его девками, но старик строго наказал с ними не связываться.
Может присоединиться к мужикам, что окружили бочку медовухи и только что и успевали, как передавать друг другу полные кружки? Но тут же вспомнился как медовуха кислит, и эта идея отпала сама собой. Нет уж! К такому Яромир тоже готов не был.
Но Яромиру повезло: Офела разглядела его в толпе, крутящего во все стороны головой и, подойдя к нему, игриво подтолкнула широкими бедрами.
– Потерялся, богатырь?! – спросила Яромира улыбающаяся Офела. – Не страшись! Покажу что делать.
– Я, да боюсь?! – ответил ей Яромир, пытаясь скрыть вновь накатившее волнение. – Надивиться всё не могу! Кругом столько всего…
– Так это ж ещё начало! – улыбнулась Офела в ответ и, взяв Яромира под локоть, повела его в сторону конюшен.
Молодые девушки, стоящие вдоль ограды, увидев невысокую Офелу, идущую под руку со статным Яромиром, собрались в кучку и стали перешептываться и посмеиваться.