Александр Хмельницкий
Тайна времени
Книга Первая: Дар
Бесшумное веретено отпущено моей рукою.
И – мною ли оживлено – переливается оно
Безостановочной волною – веретено.
Все одинаково темно; все в мире переплетено
Моею собственной рукою; и, непрерывно и одно,
Обуреваемое мною остановить мне не дано – веретено.
Осип Мандельштам
Пролог: "От смерти к жизни"
Молодой драг держал дрожащими руками запечатанное письмо на имя короля миртов. На лице юноши застыло выражение глубокой обеспокоенности. Авион слышал, как бешено бьется сердце под его блестящим нагрудным панцирем, на котором была выгравирована двуглавая змея с длинными языками. Этот герб выдавал его принадлежность к воинам старой крепости. Из-под походного плаща темно-синего цвета, едва касавшегося пола, выглядывала рукоять короткого офицерского меча.
– Мой генерал, – прошептал он взволнованным голосом и глаза его заблестели от проступивших слез, – Неужели это конец? Вы сдались? Ведь у нас еще есть силы, есть время…
– Время? – перебил его Авион, – Ох да, время… Неумолимое и беспощадное, такое же быстрое, как и медленное. Именно время определяет все в этом мире. А что мы знаем о нем мой друг? «Время есть непрерывная цепь событий» – гласит нам старый учебник. Но разве кто-то проверял непрерывность этой цепи, кто-то пытался изменить ход событий? Откуда такое смелое утверждение? Единственное чему мы научились, – это измерять его, но это еще большой вопрос правильно ли мы это делаем. «Прошлое, настоящее, будущее, – вот простейшая цепь, разорвать которую нам не дано» – утверждают ученые умы. Но так ли это? «Прошлое влияет на настоящее, а настоящее на будущее» – говорят они. Это бесспорно логичное, но неверное утверждение. Откуда я это знаю? Да потому, что я единственный кто познал время. Единственный, кто собрал мозаику времени в единую картину и, узрев ее, ужаснулся от того на сколько сильно все мы заблуждались в своих представлениях о нем. Представь, что мы можем путешествовать во времени. Куда бы мы отправились? Конечно же, в прошлое, чтобы изменить настоящее, так как в нашей голове прочно утвердился стереотип, что прошлое влияет на настоящее. Но я убедился, что это не так! Или, вернее, не совсем так. Мы не можем отправиться в будущее, – ведь его еще нет! Кричит нам разум. Но и это не так. Предположим, что нам удалось попасть в прошлое. Тогда нам известен ход событий, который мы можем исправить, чтобы повлиять на наше настоящее. Но тут встает стеной парадокс: для прошлого, в которое мы прибыли, мы пришли из будущего, которого по определению не может существовать. Для нас будущее это бесконечная вариативность событий, что и делает невозможным существования одного единственно возможного будущего, ведь мы привыкли думать, что наши дела и поступки определяют его. Выходит, мы загнаны в угол? Прошлого уже нет, будущего еще нет, и нам остается только настоящее. НЕТ!! Все эти утверждения великое заблуждение. И самое основное то, что мы взялись измерять то, чего не понимаем. Но мне придется использовать термины временных промежутков, чтобы попытаться объяснить тебе, в чем именно состоит это заблуждение. Прошлое, настоящее и будущее существуют в одном пространстве, все вместе они и составляют реальность окружающую нас, которою мы можем увидеть, почувствовать, вспомнить или предугадать. Прошлое и будущее одновременно и с одинаковой силой влияют на настоящее, поскольку все происходит в одной плоскости, – параллельно. Времени, которое мы по незнанию и глупости, так четко разделили на три составляющих, не существует! Оно едино! Возможно, мне не хватает учености или слов, чтобы объяснить доходчиво, что же такое время на самом деле. Хотя, очевидно, тебе этого и не нужно. Так есть ли у нас время? Да, безусловно, есть. Но не здесь и не сейчас, наше время ускользнуло от нас, но я могу вернуть его нам. Письмо, которое ты должен доставить в Хамин, ключ к лучшему настоящему, чем есть сейчас у нас, – то самое время, которое так мне необходимо, чтобы все или, скорее, почти все изменить. Вот что ты должен уяснить.
– Я ничего не понял мой генерал из того, что вы мне поведали, – с горечью сказал драг.
– Не переживай Матэас, эти слова, по большей части, предназначались для меня самого. Но я прошу тебя, не медли с доставкой моего послания королю, если желаешь лучшей участи нашему королевству.
– Почему вы не отправите письмо почтовым голубем?
– Потому, что это послание должно попасть королю лично в руки. Если тебе не удастся передать письмо монарху, – уничтожь его.
– Будет исполнено, – драг подошел к двери. Помялся немного. Распахнул ее. Взглянул на генерала и произнес, – Прощайте Ан-Авион. Для меня было честью знать вас и служить под вашим командованием.
Дверь хлопнула и в уютной комнате для постояльцев трактира, старого как сама крепость Тимур, воцарилась тишина.
***
Прошло пять недель с отъезда Матэаса. По донесениям немногочисленных сторонников генерала в столице, что приносили почтовые голуби, юноша доставил письмо монарху, был милован королем за хорошую весть и выслан в «Драг». Местные мальчишки рассказали, что видели недалеко от Тимура ахгарские знамена и флаг королевской гвардии.
День был в полном разгаре. Авион ждал, медленно попивая легкое вино, сидя в широком кресле перед камином. Лицо его было суровым и мрачным. Отправив королю письмо, где изъявил желание сдаться и признал Триаса истинным наследником миртского трона, он не оставил себе выбора: «Пути назад нет. Смысла, продолжать сопротивление, тоже нет, – моя судьба решена. Будет ли она иной для другого меня? Я, сумевший достичь немалых высот в познании своего дара, не могу ответить на простые вопросы…,– смешно, обидно, страшно.… Некогда великое королевство было разрушено предательством группы людей жаждущих власти, – сволочи, беспринципные твари! Добровольно вступить в Ахгарскую империю, начисто перечеркнуть свою историю, сделать смерть тысяч своих граждан во имя свободы бесполезной!…, и все ради чего?… Может, стоило набрать войско и вырезать всех ублюдков, возомнивших себя вершителями человеческих судеб…, а что дальше?… Нет! Достаточно крови. Есть и другой путь». Тщательно обдумав все варианты того, что может с ним произойти после…, впрочем, то, что может случиться после конца, мелькало тусклым светом надежды, однако, генерал понимал, что даже этот призрачный шанс выглядел наилучшим решением, перед лицом гражданской войны. Спасти королевство ценой своей жизни? Нет…, спасти королевство и знания ценой жизни – вот путь, который он выбрал. Кто знает, может, все так и должно быть… Авион поставил пустой бокал на небольшой столик стоявший рядом с креслом и, откинувшись назад, стал пролистывать свою жизнь, страница за страницей, как нудную книгу, ища место где мог бы задержаться ненадолго и почитать. «Как жаль, что приятных воспоминаний оказалось так мало», – Авион тяжело вздохнул.
За окном легкими хлопьями тихо падал снег, кружась, словно танцуя в воздухе. Ему всегда нравилась зима в Тимуре, – суровая и снежная. Послышались шаги. Дверь распахнулась. В комнату зашли два королевских секирщика и молодой офицер в звании капитана комитета охраны короны, о чем красноречиво свидетельствовала новенькая, еще совсем не потертая временем нашивка.
«КОК», – Комитет охраны короны, был сформирован совсем недавно, по указу Триаса Первого, и по бумагам должен был исполнять роль контрразведчиков. Но на деле, «комитетчики», как быстро их прозвал простой люд, выискивали недовольных новым правительством граждан и, под обвинением предательства Миртского королевства, предавали их суду с последующим длительным заключением или же, что было более частым, казни. Обнажив свой меч, юный капитан указал острием на сидящего в кресле человека. Рука его слегка подрагивала, однако лицо оставалось спокойным и невозмутимым, очевидно это спокойствие далось ему ценой невероятных усилий. Светло-зеленые глаза были полны решимости, но Авион чувствовал, как страх пожирает его изнутри, сжигая все на своем пути, оставляя лишь цель, ради которой конвой и прибыл сюда.
– Ан-Авион! Вы арестованы по приказу короля! Прошу вас сдать оружие и следовать за мной.
Авион встал, накинул на себя плащ и спросил:
– Куда меня повезут, – Брави-Ахгар или Хамин?
– Суд состоится в столице королевства. Ваш меч, генерал.
– О – О – О…Этот меч?, – сказал Авион, вытаскивая оружие из ножен, – Он останется при мне. Поверьте, если бы мне захотелось бежать, то вы были бы уже мертвы.
Он молниеносно сделал несколько шагов к офицеру, так чтоб их глаза встретились максимально близко. Зрачки капитана сузились до едва заметной точки, меч острием упирался ему меж ребер. Двое конвоиров дернулись от страха и прижались спинами к стене. Целая секунда замешательства! Ах, как сладостно чешутся руки! «Убей их!», – пронеслось в голове. Но… генерал отвел меч в сторону и демонстративно убрал его в ножны.
Офицер опомнился первым. Не отрывая от арестанта взгляда, он проронил извиняющимся и дрожащим от волнения голосом:
– Так положено Ан-Авион.
– Как вас зовут?
– Тамминен.
– Это Ваш первый и, очевидно, последний арест человека такого ранга как я, Тамминен, поэтому сделайте исключение.
Капитан кивнул. Впрочем, что ему оставалось, – забрать оружие силой не представлялось возможным.
Когда они вышли во двор, их встретил небольшой отряд охраны из девяти имперских копейщиков. «Король явно меня недооценивает. И это все?! Да я могу раскидать их всех, как щенков, прямо здесь, прямо сейчас! Или, может, он боится потерять людей, или он поверил, что я решил сдаться без сопротивления? Мог бы прислать хотя бы малое войско. Или все же не хочет тешить мое самолюбие?». Авион чувствовал себя уязвленным.
– Вероятно, драги отказались арестовывать меня, потому вы и набрали отряд из ахгаров…, не беспокойтесь, у вас не будет со мной хлопот.
Вдохнув полной грудью свежего морозного воздуха и взглянув в последний раз на город-крепость ставшей для него вторым родным домом, опальный генерал сел в приготовленную повозку.
Дорога оказалась очень долгой, наверное, самой долгой за всю его жизнь. Все эти шестнадцать дней пути он почти не спал. Одни Боги знают, что ему стоило решиться на этот шаг и сдаться, но все же, мысль о побеге не покидала его ни на минуту. Но Авион смог пересилить себя, он сдержался. Ведь теперь у него была цель, – спасти государство, в корне изменив события за последние несколько лет. Поскольку именно ему дарована власть над временем и только ему это под силу. Теперь оставалось лишь выбрать время, когда «ОН» начнет писать историю заново. Генерал улыбнулся при мысли о том, что, даже проиграв, может сделать шаг назад, дабы исправить положение в свою пользу и последнее слово останется за ним. «Дрожите же дворцовые крысы интриганы, – я знаю вас всех, и истреблю еще до того, как вы окрепните и встанете на ноги». Авион знал, что является последним из вариаций своих сознаний, поскольку видения его больше не посещали. А это могло означать только одно, – он единственный кому удалось дожить до этого момента. Остальные видимо не пытались изменить свою судьбу, либо совершали фатальные ошибки. Но он, в отличие от других, все предусмотрел. До суда никто и пальцем его не тронет, а в момент казни, ему будет известна точка отсчета, так необходимая для путешествия и беседы, не опасаясь, что время выйдет раньше, чем удастся найти нужные слова. А что потом…, Авион не знал, останется ли сознание в лабиринте временных искажений или же угаснет и уйдет в вечное небытие…, впрочем, какая разница, – главное результат. Мысли…, мысли…, мысли…, – всю дорогу он строил планы, просчитывал ситуации и ему никто не мешал. Тамминен всячески избегал общения с арестантом, было видно, как его одолевают сомнения, но он офицер, – давший клятву новому королю, и свое поручение капитан постарается выполнить, пусть даже ценой своей жизни.
***
При подъезде к Хамину их встретили королевские войска. Теперь охрана оказалась весьма солидной. Конвой вошел в город поздно ночью, очевидно, во избежание каких – либо эксцессов. Сам генерал не знал настроение людей в столице, но понимал, что жителей, наверняка, подготовили, выпустив на улицы и базары «шептунов», которые рассказывали о невероятном предательстве Ан-Авиона, так что слухи разлетелись по городу с небывалой быстротой, обрастая каждый раз новыми шокирующими подробностями. Скорее всего, его смерти хочет уже большая часть населения, но он старался не думать об этом. Хамин этой ночью был освещен меньше чем обычно, а патруль встречался гораздо чаще. «Изрядно подготовились». Ему стало смешно от всего этого: «Кажется, они боятся меня! Бойтесь, ибо вы не знаете всей моей силы!»
Вопреки ожиданиям, Авиона посадили на верхнем уровне Восточной башни замка в камеру для элитных заключенных, где даже имелись окна, открывавшие вид на площадь и, какая-никакая кровать. В этих камерах ожидали своей смерти в свое время северные князья и правители покоренных восточных земель. «Последние почести боевому генералу» – подумал он, – «Завтра все будет кончено…и начнется путь от смерти к новой жизни, скорее бы».
Присев на край кровати он задумался: «Может, вообще не стоило становиться магом, может повернуть свою жизнь в другое русло, любить и быть любимым, ведь эта жизнь совсем рядом. Ну, уж нет! Все будет так, как задумано. Я тот, кому дана власть над временем, и я намерен воспользоваться этой властью».
– Ан-Авион, – послышался голос Тамминена, стоявшего возле двери, вид у него был мрачный, – Завтра, в полдень. Дело обойдется без прилюдного суда.
– Хорошо.
– Может у вас есть, какое-то пожелание, все, что в моих силах…
– Есть…., мой меч, возьмите его и храните…., пока его не заберут у Вас от моего имени. Считайте это временным подарком. Пообещайте, что выполните мою просьбу.
– Я обещаю генерал, – это честь для меня.
– А теперь идите капитан, мне нужно побыть одному.
Тамминен вышел. Авион прилег на кровать: «Мне нужно выспаться, вот чего мне не хватало все это время». Глаза сами собой закрылись.
Ему снился сон. Видения были беспорядочные, связанные с давними переживаниями и страхами. Он видел своего друга Димиуса яростно сражавшегося с северянами, учителя бранившего молодого ученика за непослушание, Юйсу страстно целующую его в губы, картинки менялись быстро. Его разум освобождал из памяти события минувших лет заставляя переживать их заново. Но внезапно все поблекло, и он оказался в маленькой походной юрте освещенной лишь светом от догорающих дров в кострище. Возле огня сидел худощавый дряхлый старик, укутанный в шубу из волчьей шкуры. Редкие длинные седые волосы были заплетены в косу, маленькая, неаккуратно стриженая борода на морщинистом лице скрывала впалые щеки и тонкие обсохшие губы. Нос был сильно искривлен и казался невероятно большим. Под пожелтевшими от старости глазами темные круги. Старик дрожащими руками взял небольшую полешку и подкинул ее в костер.
– Здравствуй Авио, – прохрипел он, не отрывая глаз от языков пламени, которые пританцовывали, пожирая новую пищу, – Давно мы не беседовали. Как дела?
– Я бы не сказал, что все хорошо.
– У тебя всегда так, – старик улыбнулся беззубой улыбкой, – А по существу?
– Меня скоро казнят, – Авион всматривался в лицо своего собеседника, стараясь угадать, кто же перед ним.
– Понятно, – с абсолютным равнодушием сказал старик, – И, что же ты намерен предпринять?
– Ничего.
– Правильно, тебе давно пора на покой. А я отдохну от твоих жалоб на жизнь, твоих бесконечных проблем и череду глупых ошибок. Все мои советы не впрок. Ты бездарь с великим даром. О Боги! – старик вскинул руки, – Почему вы даровали этому человеку такую силу, но обделили его мозгами!? Почему вы мучаете меня им?!
– Кто вы такой? – наконец спросил Авион, исчерпав все догадки.
– Кто я такой? А кто ты такой? Зачем ты здесь?
– Я, Ан-Авион Амато, рыцарь Миртского королевства, генерал, маг,…
– Ты до сих пор полуграмотный щенок, которого вытащил из выгребной ямы Фабиос, не способный думать и анализировать, вот кто ты такой. Хочешь оставить этот мир, надеясь изменить событийность других, нарушить временное равновесие и изменить тем самым настоящее своего мира?
Авион удивленно посмотрел на старика:
– Кто же вы?
– Я всевидящее и всезнающее око. Пока я жив, ты будешь жить. Ступай прочь, пока от гнева разрывающего меня изнутри я не причинил тебе вред. Мы не раз еще встретимся.
– Я хочу знать кто вы!
Старик поднялся, скинув шубу. Глаза его яростно горели. Куда-то пропала вся немощность и дряхлость, – это был человек полный сил. Через мгновение Авион оказался на полу неспособный двигаться. Все тело покалывало. Старик изменил облик, и перед ним уже стояла стройная совершенно нагая молодая девушка с небольшой высокой упругой грудью и тонкими почти детскими чертами лица. Длинные светлые волосы спадали до плеч. Она наклонилась к нему:
«Согласись, приятно умереть не от рук палача, а от рук прелестной девственницы» – услышал он приятный голос, но при этом рот ее не открывался.
Авион решил, что старик завладел его разумом, и попытался отыскать признаки чужого присутствия, казня себя за неосмотрительность.
– Ты все еще не узнаешь меня? – спросила девушка, протягивая руки к его горлу, сжимая тонкие пальцы с нечеловеческой силой.
– Ты… умеешь… менять облики? – задыхаясь, прохрипел Авион.
– Это не сложно. Поживи с мое, и не такому научишься, – на юном лице возникла очаровательная улыбка.
Все свои силы Авион бросил на то чтобы отыскать в сознании не прошеного гостя и обнаружив, выкинул прочь из своего разума. Нашел свое тело и поспешил вернуться: «Прощай мой странный друг!».
Открыв глаза, генерал обнаружил себя в кровати камеры Восточной башни Хамина. Темно. Приложив руки к шее, словно проверяя ее целостность, кашлянул. «Так-то лучше» – подумал он, – «Кто же это был? Черт возьми! Как многое мне еще не известно, как многому я могу еще научиться! Но сейчас не это главное». Он глубоко вздохнул, закрыл глаза и снова заснул.
***
Поздним утром его разбудил скрип засова. Тяжелая дубовая дверь распахнулась.
– Уже скоро, генерал.
– Знаете, – сказал Авион, глядя в глаза бледному как смерть Тамминену, которого до сих пор мучили сомнения в правильности своего поступка, – Сегодня была дивная ночь, впервые, наверное, за долгие годы мне удалось выспаться.
– Почему Ан-Авион, почему вы сдались, ведь в ваших руках была огромная сила, вы могли…
– Нет, я бы ни когда не простил себя, если бы начал гражданскую войну. Миртское королевство уже никогда не станет таким как прежде, и здесь ничего не поделаешь, я не в силах чего-либо изменить, по крайней мере, сейчас.
– Понимаю, – Тамминен опустил глаза, – Будете завтракать? Я попросил для вас особый завтрак, – не для заключенных.
– Нет, не вижу необходимости, спасибо за заботу – генерал встал и подошел к окну, – Смотри, сколько людей собралось на площади, они ждут меня. Надо одеться и привести себя в порядок. Надеюсь, мне позволят это сделать?
– Я прослежу, чтобы вам принесли все необходимое, – капитан вышел. Дверь закрылась. Скрипнул засов. В коридоре послышались громкие распоряжения офицера «КОК» и торопливое шарканье ног, располневших на казенных харчах, тюремщиков.
Вскоре в камере на маленькой табуретке стоял медный таз с горячей водой, полотенце, душистое мыло и бритва.
***
Центральная площадь была переполнена, шум голосов не смолкал. Конвой был готов сопровождать Ан-Авиона к месту казни. Генерал протянул руки, чтобы их связали, но Тамминен отрицательно покачал головой:
– Этого не нужно, Вам позволено сохранить честь.
– Король удивляет меня все больше, наверное, он пытается таким образом удержать меня от непредсказуемых поступков и довести дело до столь желаемого КОНЦА. Кстати, – он не боится беспорядков?
– Не знаю, – Тамминен пожал плечами, – Вероятно нет.
– Я так понимаю, что Вы до сих пор не рыцарь? Как такое могло произойти, ведь Вы состоите на службе Его Величества, в одном из элитных подразделений?
– Мне дали столь высокое звание совсем недавно, и меня посветят в рыцари, после выполнения поставленного условия. Думаю, Вы понимаете, о чем я?
– Ну да…, кажется, уже осталось не долго, – Ан-Авион подмигнул Тамминену.
– Вы готовы генерал?
– Да.
– Тогда в путь.
Зазвучал рог. Шум стих. Авиона медленно повели сквозь узкий коридор королевских секирщиков, сдерживающих толпу горожан собравшихся на площади. Он всматривался в лица людей провожавших его в последний путь: кто-то опускал глаза, кто-то с сожалением смотрел. «Предатель! Убийца!» – вдруг послышался чей-то возглас. Сердце стало бешено биться, боль и разочарование поселились в его душе: «Они не знают, они же ничего не знают!!!».
Генерал поднялся на эшафот. Палач, в своей черной маске, убрав руки за спину, даже не смотрел в его сторону. Глашатай зачитывал обвинения:
«Ан-Авион, вы обвиняетесь в предательстве своего народа и короля, убийстве принца Сабира и его оруженосца Мелдона, ваша вина доказана. И перед лицом народа вы ответите за свои преступления! Не смотря на все ваши прошлые заслуги перед родиной, вы приговорены, указом Его Величества Триаса Первого, к смертной казни. Вы лишаетесь своего титула и всех боевых наград», – выдержав короткую паузу, глашатай протянул руку, чтоб сорвать с Авиона шеврон генерала, но тот схватил его кисть и заломил ее в сторону. Глашатай пискнул и согнул ноги в коленях. Тут же несколько конвоиров направили в его сторону арбалеты. Авион ослабил хватку. Глашатай выдернул свою руку и, потирая ее, обратился к палачу, – «Привести приговор в исполнение»
«Даже не дали использовать право на последнее слово, да и не нужно, мне все равно нечего сказать».
Авион опустился на колени и взглянул в небо, чистое и безоблачное. По телу пробежала легкая дрожь. Нет…, не страх…, – волнение, перед, наверное, самым важным и ответственным поступком в своей жизни. В толпе раздались одобрительные возгласы: «Казни гада!», «Покончи с ним!» и громкие рыдания пожилой женщины. Из всех криков и вздохов он выделил именно этот плач. То была Лола, – добрая, старая хозяйка Лола! Она знала его с юношества, и, конечно же, не верила в россказни на улицах города про вероломное предательство Ан-Авиона. «Поплачь Лола, поплачь». Авион попытался уловить настроение и мысли присутствующих на площади людей, – достаточно разные, но в большинстве своем они искренне желали ему смерти. Внезапно он наткнулся на блок, попытался взломать, но ничего не вышло, решил обойти, но и эта попытка не увенчалась успехом. Давненько ему не встречались маги способные выдержать его натиск. Сомнений не было, – это тот самый человек, тайный враг, не уступавший ему по силе, заключивший его в свое время в темницу разума. «Что же…, и ты здесь, – наслаждайся же победой! Жаль, что нам так и не удалось встретиться лицом к лицу».
Палач вытащил меч из ножен. Положив голову на плаху, Авион подумал о сыне и унес свои мысли к нему, чтоб попрощаться и начать все заново. «Анаксимен, теперь ты остался и без отца в этом мире, но в другом тебя ждет иная жизнь, – жизнь, где я смогу подарить тебе всю свою любовь». На площади воцарилась тишина. «Пора!», – сказал он сам себе и усилием воли отыскал в памяти нужный день и час, откуда и начнется новая история.
Глава 1 "Предвкушение"
Часть 1. «Империя и Император»
Дворец императора южных земель Данета Второго находился на возвышении в северо-западной оконечности приморской части самого большого города континента – Брави-Ахгар. Эта оконечность представляла собою высоко поднимающийся над Северным морем выступ, который резко обрывается в сторону порта. Фасад дворца, с семью, прислоненными к стене колоннами, визуально удлиняющими его высоту, был украшен фигурами львов. Со стороны моря, на самом краю выступа в четверть круга величественная колоннада из голубого мрамора с искусно вырезанными сценами самых значимых победных сражений минувших столетий. Дворец своими высокими не остекленными окнами был, обращён одною стороною к городу, а другой к морю. С поражающими внутри своею высотой и архитектурной причудливостью потолками. Это было двухэтажное строение с множеством комнат и залов, украшенных росписью замысловатых узоров, фресками и гобеленом. Нижний этаж – пышные парадные комнаты, кабинеты и приветственные залы, верхний – императорские покои и библиотека. Во дворе находился виноградный сад, спускавшийся к морю по скату обрыва. Мастера и художники со всех уголков империи сумели превратить дворец в настоящее произведение искусства. Каждая комната была неповторима и имела название по цвету преобладающему в отделки помещения. Великолепие и богатство убранства вызывало восхищение и зависть у гостей императора.
Данет Второй лежал в шелковом желто-зеленом халате на пышных разноцветных подушках набитых верблюжьей шерстью и изучал карту континента, составленную его картографами. Юная очаровательная полуобнаженная танцовщица в набедренной повязке, из-под которой временами открывались взору императора все прелести ее упругого тела, танцевала ему под сладкое звучание арфы. «А мир не так уж велик, как мне говорил отец», – подумал он, и взглянул на танцовщицу: ее смуглая кожа была смазана душистым маслом, черные длинные волосы были заплетены во множество тонких косичек, в которые в свою очередь были вплетены маленькие колокольчики, тихо позвякивающие во время танца. Небольшие груди с набухшими коричневыми сосками танцевали вместе с ней. На руках и ногах тонкие браслеты из белого золота. Потрясающее, – завораживающее зрелище! Младшей из жен Данета было уже двадцать пять, к тому, как этой красавице – не больше шестнадцати. Император всерьез задумался взять себе новую жену, – помоложе. Юное тело пленит и возбуждает. У него уже было тридцать жен, – большую часть из которых он уже и не помнил, – «Что с того, если их будет тридцать одна?». Жены искусно рожали ему девочек, и лишь одна тринадцать лет назад родила ему здорового сына. Такое положение дел его более чем устраивало. Согласно ахгарской традиции наследовать трон может один из сыновей, – причем старшинство не являлось предпочтительным фактором как у большинства наследников других государств. Император сам выбирал, – кто достоин трона, по средству испытаний или личных симпатий. Остальных же претендентов мужского пола ждала смерть. «Слава Создателям, что отец выбрал меня и слава Создателям, что мне не нужно выбирать!» – подумал Данет. Он точно не знал, сколько у него было братьев, – но он точно знал, что все они мертвы. Императору этим летом исполнилось семьдесят шесть, но мужская сила, дающая право брать себе новых жен по-прежнему кипела в нем. Говорят его отец, до девяноста лет лишал юных красавиц девственности. Умер же он в девяносто шесть лет, в очередном завоевательном походе на восточные земли. Вот настоящий пример для подражания! Но в отличие от своего отца Данет не принимал прямого участия в военных походах, возлагая ответственность за боевые действия на своих генералов, которые с честью для него завоевывали новые земли. Он был весельчак, любил поесть и выпить. Однако планы по расширению империи, когда, как и какими силами нападать, разрабатывал лично, оставляя детали своим доверенным. Из-за пассивного образа жизни он сильно располнел и уже с трудом поднимался в свои покои. Круглую кудрявую голову давно покрыла седина, но на лице не было ни одной морщинки. Второй подбородок выглядывал из под небольшой бороды, – черного с проседью цвета. Некогда ярко-карие глаза теперь поблекли и приобрели зеленоватый оттенок. Тонкий с горбинкой нос придавал его лицу выражение хищной птицы. На вид императору было не больше шестидесяти.
Двери Зеленой комнаты распахнулись и в зал вошли два императорских гвардейца в кожаных жилетах на голое тело, широких белых штанах, с короткими копьями и небольшими круглыми щитами за спиной. Приклонив левое колено, опустив головы и не поднимая глаз хором произнесли:
– Ваше Императорское Величество!
Данет хлопнул в ладоши дважды. Арфа умолкла. Танцовщица прекратила свой танец и уселась на мозаичный пол, скрестив руки прикрывая грудь.
– Что там? – поинтересовался монарх.
– Юный Данет желает видеть отца, – ответил один из гвардейцев.
– Что же, я буду рад видеть своего сына. Зовите.
Гвардейцы поднялись и трижды откланявшись, вышли из комнаты.
Вскоре на глаза императору показался щуплый мальчик выбритый наголо. Белый короткий халат был подпоясан желтым поясом, широкие светло-зеленые штаны казались, были ему коротковаты. На ногах легкие тапочки украшенные изумрудами.
Он слегка склонил голову, приветствуя отца не отрывая от него глаз, как подобает приветствовать императора только членам семьи правящей династии. Все остальные должны были опускаться на колени, вытягивая вперед руки и кланяться, касаясь лбом земли. Смотреть в глаза монарху строго запрещалось. Говорили, что те, кто осмелился взглянуть на императора при приветствии, были ослеплены его солнцеподобным сиянием. На самом же деле ослепнуть им помогали императорские дознаватели. Исключением из этих правил были солдаты с оружием, они приклоняли только левое колено, чтобы в случае внезапной опасности суметь быстро подняться и защитить своего государя.
– Подойди, – позвал мальчика Данет, – Присядь рядом, я покажу тебе кое-что. А вы пошли вон, – обратился он, махнув рукой, к танцовщице и музыканту.
Мальчик подошел к императору и уселся рядом на подушки, провожая взглядом полуобнаженную девушку, пока та не закрыла за собой двери зеленой комнаты.
– Посмотри на эту карту сын, – что ты видишь?
– Я вижу континент омываемый морями и океаном, вижу границы Великой Империи и соседних государств: Миртского королевства и Северного царства.
– Это все, что ты увидел?
– Ну…, – юный Данет замешкался, – Вижу… леса и озера, вижу горы….
– Ответь мне как будущий император Ахгарской империи, – что ты видишь?
– Вижу, что границы между королевством и царством проведены пунктиром, и земли Севера окрашены в зеленый цвет как у миртов, а значит Царство покорено.
– Плохо, – с наигранной разочарованностью сказал император, – Я в твои годы был куда сообразительнее. Ты, как мне докладывают, хорошо обучен верховой езде и неплохо владеешь копьем. Однако император не обязан быть хорошим воином, но обязан быть великолепным стратегом и искусным политиком. За всю свою жизнь, да помогут Великие Создатели, ты не применишь в реальном бою свои навыки воина, – эти твои занятия с инструкторами лишь дань традиции: «Каждый ахгар должен научиться ездить верхом и держать копье раньше, чем научится ходить», – эта традиция уже устарела и вскоре уйдет в небытие. Ты, как будущий император, должен научиться управлять людьми, подчинять их себе, влюблять в себя, чтобы они служили тебе и отдавали за тебя свою жизнь, не раздумывая. Видеть то, что не видят другие. Запомни мальчик мой быть правителем сложнее, чем быть рабом.