Александр Хавин
Художественные таланты и психологи: стороны душевного родства и профессиональной близости
Понимающая психология Э. Шпрангера и критика его учения в советской психологии
Психолог, философ и педагог Эдуард Шпрангер (18821963), ученик – В.Дильтея, создал «понимающую психологию», представляющую творческий синтез положений описательной психологии и философских идей неокантианцев Баденской школы. Главный его труд – «Формы жизни» (1914). Шпрангер, как и Дильтей, безоговорочно противопоставлял целостное изучение душевной жизни психологии элементов, считал, что все продукты культуры возникли из переживаний души и психическая жизнь доступна лишь интуитивному пониманию, а не рациональному познанию. Одновременно в понимающей психологии Шпрангера широко используются категории, введённые В. Виндельбандом и Г. Риккертом: ценность и смысл. Фигурируют также понятия «деятельность» и «мотив». Шпрангер пишет: «Тот, кто должен психологически осветить решение исторической личности, не будет расчленять её на представления, чувства и желания, но спросит о мотиве, который привёл к таким представлениям, и включит его в связь с историческим смыслом и ценностями». Особенностью душевной тотальности Шпрангер считал смысловую связь и указывал, что смысл всегда имеет отношение к ценности. Функциональная связь, по Шпрангеру, имеет смысл, если входящие в неё компоненты становятся понятными из отношения к ценностным достижениям. Организм, поясняет Шпрангер, исполнен смысла, поскольку все его функции служат жизнеобеспечению как абсолютной ценности. И жизнь души индивидуума, тем более, исполнена смысла, поскольку он что-то переживает как ценность, а что-то как лишённое ценности. Нам непосредственно не доступны представления, чувства и желания другого человека. Другой может сообщить нам только смысл своих переживаний, при этом он создаёт нечто объективное, зафиксированное в языке, произведениях искусства, технических сооружениях. Понимание нами смысла сообщения предполагает душевную активность «Я», в которой реализуются связи определённой культуры.
Субъект с его переживаниями и образами вплетён, по утверждению Шпрангера, в грандиозную систему духа, исторического и объективного по своему характеру, и понимающая психология рассматривает душевный процесс как некую целостность в его смысловых связях, т. е. включении в определённое содержание культуры. В то же время Шпрангер подчёркивал, что именно душа участвует в образовании объективных ценностей. Эти ценности, возникшие, согласно Шпрангеру, в исторической жизни, по своему смыслу и значению выходят за пределы жизни индивидуальной, их-то он и называет «духом, духовной жизнью или объективной культурой». Переживание связи душевной жизни внутренней и ценностей душевной жизни общественной осуществляется в актах деятельности «Я», в которых реализуется определённая ценностная система.
Понимание индивидуума, по убеждению Шпрангера, можно осуществить только на основе его отношения к историческому окружению, явлениям культуры. И главная задача психологических исследований, с позиций сторонников понимающей психологии, состоит не в причинном объяснении душевной жизни, а в её понимании путём соотнесения внутренних смысловых образований индивидуума с миром культурно-исторических ценностей, в выяснении отношения индивидуальной духовной структуры человека к структуре «объективного духа».
Руководствуясь своими теоретическими соображениями, Шпрангер разработал социокультурную типологию личностей. Он исходил из того, что каждому субъекту изначально присущи определённые установки, имманентные его душе способы духовной работы по присвоению культурных ценностей. Эти установки обозначаются в понимающей психологии как «смысловые направленности» или «жизненные формы». Если Дильтей ограничивался общим утверждением о соотношении душевной жизни с культурой и определением ценностей по эмоциональному отношению, то Шпрангер классифицировал ценности, основываясь на достижениях культуры. Вслед за Г. Риккертом он также выделил шесть фундаментальных культурных ценностей, так называемые надындивидуальные смыслы: познавательный, экономический, эстетический, социальный, политический, религиозный.
В историческом развитии сущность ценностей остаётся, по Шпрангеру, неизменной, меняется только их внешнее наполнение. Именно благодаря вневременной духовной структуре «Я» нашему пониманию доступны творения далёкого прошлого. В монографии «Формы жизни», в разделе «Основные идеальные типы личности», Шпрангер подробно описывает психологию каждого типа, направленного на определённую категорию ценностей, его мотивацию, отношение к действительности.
Теоретический человек охвачен жаждой познания, основной его мотив – поиск истины. У него хорошо развито абстрактное мышление и во всём он ищет закономерность. Этот человек склонен к обобщениям и построению всяческих теорий. Старается, в том числе в обыденной жизни, отбрасывать всё лишнее, не соответствующее его представлениям. В межличностных отношениях теоретический человек стремится к максимальной независимости, избегает эмоциональных излияний, проявляет крайнюю сдержанность. Среди людей этого типа много философов, математиков, физиков. Эстетические предпочтения теоретического человека определяются в большей мере идейным содержанием художественных произведений, нежели их стилистическими особенностями. В области экономики такого человека, скорее всего, будут занимать математические модели экономических объектов, но ни в коем случае не практическая деятельность.
Экономический человек – тот, кто во всех своих жизненных отношениях руководствуется материальной пользой, практической полезностью. Само слово «экономика» древнегреческого происхождения и в буквальном переводе означает «хозяйствование», умение наживать состояние, извлекать прибыль. Экономический тип обладает способностью при минимальной затрате усилий обеспечить себе максимальные материальные блага. Понятие «практичный человек» относится именно к экономическому типу. Он умеет заводить дружбу с «нужными» людьми, при вступлении в брак также руководствуется соображениями полезности.
Экономический человек не чужд и научным интересам, но его привлекают только те научные достижения, которые можно быстро внедрить в практику. Он порой неплохо разбирается в произведениях искусства, прежде всего, однако, в аспекте сохранения и приумножения нажитого капитала. Нередко стремится к власти, опять же из сугубо материальных соображений.
Эстетический человек отличается стремлением к форме, гармонии, красоте, к оформленному выражению своих впечатлений, проявляет «волю к форме». Он обладает хорошо развитым образным мышлением, «погружённостью в чувственность». Ему свойственна особая способность к предвидению, «проникающая интуиция». Имеются в виду не только деятели искусства, но и все люди, обладающие структурой эстетического типа. Они чувствуют красоту повсеместно как в завершённых произведениях искусства, так и на природе. Эстеты разделяются на реалистов, кто легко поддаётся впечатлениям извне, и идеалистов, находящих во всём лишь отзвуки своих душевных состояний. Среди них выделяются также творцы и те, кто просто наслаждается продуктами художественного творчества. Наблюдается у эстетов и выраженная способность к преобразованию своего внутреннего мира, чем, по-видимому, обусловливается их предрасположенность к сценическому искусству. Высшая форма эстетически-социального отношения, по мнению Шпрангера, эротика. Действительно, об этом свидетельствуют множество обнажённых женских образов в живописи и фотоискусстве. Эстетический тип, как правило, индивидуалист и аристократ, он с неприязнью относится к полезности в понимании экономического типа. Политикой обычно не интересуется или же занимает либеральную, даже анархическую позицию.
Социальный человек побуждается главным образом мотивом любви как общечеловеческим чувством, обращён к чужой жизни и стремится найти себя в другом человеке. Люди подобного типа готовы к самоограничению и даже самоотречению ради других. Именно им приписывается такое качество, как самоотверженность. Они преисполнены социальными переживаниями: симпатией, милосердием и доброжелательностью. Активно участвуют во всяческих благотворительных организациях и способствуют их созданию.
Описание Шпрангером социального человека имеет немало параллелей. Благодаря французскому философу и социологу Огюсту Конту (1798-1857), основоположнику позитивизма и социологии, получил распространение термин «альтруизм», под которым понимается бескорыстная забота о других. Принцип альтруизма, согласно Конту, гласит: «Живи для других». Но гораздо более древнее происхождение имеет понятие «филантропия», с начала новой эры этим понятием обозначали любовь к людям. Проблеме истоков альтруизма посвятили свои труды религиозные российские философы В.С. Соловьёв (1853-1900) и С.Л. Франк (1877-1950). Соловьёв в работе «Оправдание добра» (1897) рассматривает альтруизм в качестве Всеединства, естественного проявления человеческой природы. С.Л. Франк в работе «Духовные основы общества» (1930) постулирует неразрывное единство «я» и «ты» в представлении о «мы». Альтруизм в качестве самостоятельного мотива выделяют многие известные психологи (А. Адлер, Э. Фромм, Г. Мюррей, К. Роджерс, А. Маслоу, Дж. Макоули и И. Берковитц).
Что касается приобщения социального человека к другим ценностным сферам, то Шпрангер допускает его участие в политической жизни патриархального общества. Близка социальному человеку и религиозная сфера ценностей, от экономических интересов такой человек далёк.
Политический (властный) человек стремится сделать собственную ценностную установку основным мотивом других людей. Его основное желание – доминировать над другими людьми. При этом он, однако, руководствуется требованием высших ценностей, живущих в его душе, иначе невозможно подчинить и повести за собой. Политический человек может существовать в любой из ценностных сфер, и тогда эта сфера служит для него достижению власти. Господства можно добиться в познавательной сфере благодаря превосходству в интеллекте и глубине знаний, в сфере экономики благодаря богатству, в эстетической сфере благодаря особой привлекательности личности, в религиозной сфере благодаря благодати в глазах окружающих. То есть имеется в виду не обязательно политическая власть, скорее руководство профессиональным сообществом. Властный человек называется политическим, поскольку завоевание власти и властное отношение предполагает соответствующий стиль поведения. В собственно политической сфере Шпрангер противопоставляет политика, занятого исключительно осуществлением властных полномочий, иногда вопреки общественным интересам, политику любимцу масс, ориентированному на социальные ценности. Интересна мысль Шпрангера о том, что политический человек, имеющий интересы в эстетической сфере, будет строить гигантские проекты по оформлению и переоформлению мирового целого.
Шпрангер неоднократно подчёркивал, что следование высшим ценностям требует от правителя постоянных усилий над собой, в противном случае следует говорить не о политической власти, а о голом произволе. Это предостережение созвучно указанию Альфреда Адлера на опасность упоения властью, свойственного многим людям. В какой-то мере предохраняет от такого упоения, как полагал Адлер, чувство общности, социальный интерес, также свойственный людям.
Религиозный человек обладает душевной структурой, постоянно направленной на поиск высшего, абсолютного начала, и сущность мира открывается ему во время особого состояния, которое называется откровением. В такой период религиозный человек испытывает наибольшее удовлетворение. Религиозность, по мнению Шпрангера, в какой-то мере свойственна каждому человеку, но религиозный человек жаждет включиться в систему ценностей, определяющую не только его личную жизнь, а охватывающую мир в целом. Религиозный тип Шпрангер разделил на два подтипа в зависимости от отношения к жизни: имманентных мистиков и трансцендентных мистиков. Имманентные мистики положительно относятся к жизни и всюду обнаруживают божественное проявление, чуть ли не склоняясь к пантеизму. Трансцендентные мистики отрицательно относятся к действительности и устраняются из жизни (монахи, отшельники). Существуют и противоречивые религиозные натуры, чья жизнь разделяется на два периода.
Религиозные типы различным образом совмещаются с другими типами. Так, у философа Гегеля религиозная установка, как отмечает Шпрангер, совмещалась с установкой на познание, о чём свидетельствует его философская система. У организаторов религиозных движений можно предположить интеграцию религиозной установки с установкой политической, со стремлением к власти. Соединение религиозной и эстетической установки вдохновляет творчество иконописцев. Одержимость религиозных миссионеров объясняется слиянием религиозной и социальной установки, что нашло яркое выражение в лозунге «Бог есть любовь».
В общем, Шпрангер был убеждён, что у каждого человека в разной степени выражены установки на все виды ценностей, и необходимо умение выявить его доминирующую ориентацию. Таким умением, с его точки зрения, обязан обладать педагог, чтобы интуитивно понять тип ориентации ребёнка и способствовать его развитию в соответствующем направлении.
Положения понимающей психологии получили широкое распространение в психологической практике, оказали самое плодотворное влияние на развитие психодиагностики. Видные психологи и социологи (Г. Олпорт, П. Вернон, Г. Линдсей и др.) разработали батареи психологических тестов на диагностику отношений, интересов, выявление профессиональной ориентации и осуществление профессионального отбора.
В советской психологии Э. Шпрангер подвергался резкой критике. Видный советский философ и психолог С. Л. Рубинштейн (1889-1960) написал в 20-е годы разгромную статью «Психология Шпрангера как наука о духе», которая хранилась в его архиве. Эта статья, признанная, по-видимому, непреходящей ценностью, опубликована в 1989 году в посвящённом 100-летию Рубинштейна биографическом сборнике и действительно, на наш взгляд, представляет интерес как образчик отношения советских психологов к своим выдающимся зарубежным коллегам. Достаётся в статье и В.Дильтею.
Важнейшая идея Дильтея, по мнению Рубинштейна, следующая: «Высшие объективированные проявления душевной жизни раскрывают её основы». Рубинштейн сопоставляет психологические учения Дильтея и Фрейда: «В противоположность глубинной психологии Фрейда психология Дильтея может быть охарактеризована как вершинная психология. Так же как и Фрейд, Дильтей тоже хочет познавать психологию личности в её глубинах. Но в отличие от Фрейда и даже в противоположность ему он исходит из того, что психологические глубины личности раскрываются не в самых примитивных её влечениях, а в самых высших её объективированных проявлениях». С приведенным тезисом Рубинштейна можно, на наш взгляд, согласиться в том аспекте, что Дильтей, указывая на проблему бессознательных мотивов в гуманитарном знании, существенно обогатил психологию творчества. Он подчёркивал, что авторы никогда не сознают полностью смыслов, заложенных в их текстах, и тем самым выдают тайны своей душевной жизни.
Категорически Рубинштейна не устраивали в концепции Дильтея два взаимосвязанных положения. Признание философских мировоззрений, которые сохраняются на протяжении веков в самых разных исторических формациях, изменяясь лишь по форме. А главное, его возмущала психологизация мировоззрений, тот факт, что, по Дильтею, «психология человека определяет его идеологию как свою проекцию». Дильтей якобы полностью игнорировал связь мировоззрения с общественной средой и заблуждался относительно возможности, исходя из мировоззрения, определить психологию человека.
Экскурс Рубинштейна в историю философии едва ли заслуживает обсуждения. На память приходит только французский писатель, литературовед и театровед Жорж Польти (1867-1946), автор замечательной книги «Тридцать шесть драматических ситуаций», опубликованной в 1895 году. Вся история искусства, по его мнению, представляет собой повторяющиеся сюжеты, ранее схожую идею высказал писатель и драматург Карл Гоцци (1720-1806), насчитавший столько же повторяющихся сюжетов.
Сложнее обстоит дело с зависимостью мировоззрения как свойства личности от её характера – совокупности психических свойств во многом наследственно обусловленных. Рубинштейн в своих рассуждениях, безусловно, исходил из модной в советский период точки зрения об определяющем влиянии на мировоззрение социального происхождения, классовой принадлежности.
Большинство психологов считает, что характер формируется уже в дошкольном возрасте. У детишек порой нетрудно заметить и зачатки мировоззрения, выделить среди них будущих бунтарей и конформистов. Знаменитый поэт Евгений Евтушенко, вспоминая школьные годы, пишет, что за партами сидели маленькие правдоискатели, маленькие циники и маленькие догматики («Волчий билет»,1998). Окончательно остов мировоззрения закладывается в юношеском возрасте.
В монографии «Психология политики» британский психолог Ганс Айзенк (1916-1997) посредством прямоугольной системы координат иллюстрирует результаты своих исследований зависимости идеологических предпочтений от свойств характера. На противоположных полюсах шкалы ординат отмечены такие черты характера, как авторитаризм (склонность к деспотизму) и гуманизм (мягкосердечие); на полюсах шкалы абсцисс – радикализм (стремление к кардинальным переменам, динамизм) и консерватизм (нежелание что-либо менять, инертность). Со статистической достоверностью учёному удалось установить зависимость мировоззрения от характера. Например, в британском социуме лица с высокими показателями по авторитаризму и консерватизму являются сторонниками жёстких наказаний за преступления, выступают за смертную казнь, одновременно они отличаются расовой нетерпимостью. Лица с гуманным настроем и радикальными тенденциями, как правило, пацифисты, они выступают за национальный суверенитет и справедливое распределение материальных благ. Среди тех, у кого гуманный настрой сочетался с консерватизмом, оказалось много сторонников обязательного религиозного образования, отмены контроля рождаемости. Выяснилось, что, ориентируясь на положение испытуемого в системе координат, можно с высокой вероятностью предсказать его партийную принадлежность.
Крупный американский социолог Роберт Мертон (1910-2003) показал, что мировоззрение личности зависит от её отношения к целям и средствам. Так, конформисты приемлют культурные цели и легальные пути их достижения, они обычно разделяют идеологию, декларируемую представителями власти. Бунтари, в подростковом возрасте у них нередко имелись проблемы с усвоением социальных норм, наблюдалась склонность к противоправным поступкам, отвергают и общепринятые социальные цели, и легальные способы их достижения. Они руководствуются собственной системой ценностей и настаивают на её легализации. Такие люди могут стать как революционерами, так и преступниками. Утверждение Дильтея о значимости характера в формировании мировоззрения можно, следовательно, считать доказанным, критика же его концепции в этом отношении малоубедительна.
Теперь о критике Рубинштейном главного персонажа его статьи, создателя понимающей психологии. Рубинштейн положительно относится к умозаключению Шпрангера о том, что для понимания субъекта недостаточно вчувствоваться в его внутренний мир и сопереживать, так как человек принципиально не может быть понят из самого себя. Он выражает согласие со Шпрангером в том, что «подлинное понимание строится не на непосредственном сопереживании, а на опосредствованном знании объективных смысловых связей, предполагающих выход за пределы субъективности». И, по его мнению, психическое определяется своим отношением к объективным образованиям. В статье также положительно оценивается положение понимающей психологии об обусловленности психического развития факторами, во многом не осознаваемыми субъектом. Одновременно указывается, что в концепции Шпрангера представление о развитии психики оказалось «извращённым, выпадающим из сферы реальности в фиктивную область метафизики», поскольку это развитие не учитывает «активное соотношение субъекта с внешним миром, в котором субъект, соотносясь с миром и преобразуя его, сам формируется».
Шпрангер, по утверждению Рубинштейна, вплотную подошёл к важнейшей для построения психологии мысли К. Маркса об опредмечивании человеческой сущности, но в «жизненных формах» понимающей психологии эта «полная реального содержания мысль превратилась в безжизненную и извращённую ложную схему». Рубинштейн постоянно обвиняет Шпрангера в том, что в его концепции отсутствует «реальная личность», «реальные отношения», «конкретная деятельность», всячески давая понять своё владение перечисленными понятиями. В общем, Рубинштейн подвергает Шпрангера уничижительной критике, как профессор нерадивого студента.
Шпрангер, с точки зрения Рубинштейна, раскалывает надвое душевную жизнь: на область, лишённых смысла психофизиологических процессов и на осмысленное содержание субъективного духа. Он, по словам критика, оторвал смысловое духовное содержание индивидуального сознания от реального психофизиологического субъекта. То есть Рубинштейн отвергает методологию Шпрангера, с другой стороны, из его утверждений создаётся впечатление, что он рассматривает психофизиологические процессы как составляющую душевной жизни, играющую существенную роль в смыслообразовании. Едва ли с этим можно согласиться.
В представлении Шпрангера о психическом развитии не существует, по мнению Рубинштейна, активного соотношения субъекта с объектом: «Субъект – это сосуд, от установки которого зависит, с какой стороны, в каком направлении в него вольётся содержимое».
В типологии Шпрангера, как справедливо отмечает Рубинштейн, «жизненные формы» служат лишь наиболее «общим и вечным» из различных аспектов для определения индивидуальности. На «психологию живой индивидуальности», согласно Шпрангеру, влияет ряд дополнительных факторов, и человеческий тип чрезвычайно изменчив на протяжении истории. Рубинштейна никак не устраивает интерпретация этих факторов в понимающей психологии, и он буквально старается представить её создателя мракобесом.
Так, Шпрангер считал полезным в педагогических целях попытаться составить характеристику человека других эпох. Это помогло бы, по его замыслу, ответить на вопрос о педагогических путях, ведущих к формированию определённого человеческого типа и возможности переделки исторически сложившегося человека. Рубинштейн трактует эту идею Шпрангера как стремление «повернуть назад колесо истории».
Пребывание европейцев на территориях колониальных завоеваний Шпрангер предложил использовать в изучении различий мотивации западноевропейского и восточного человека. Рубинштейн расценил разворачивание подобных исследований как использование психологии в политических целях, содействие укреплению колониального господства.
Существенное влияние на индивидуальные особенности, на мировоззрение оказывают, по убеждению Шпрангера, профессиональные занятия. Относительно этого тезиса Рубинштейн в своей статье заявляет, что Шпрангер превращает мировоззрение в функцию профессии и вообще неправомерно включает мировоззрение в психологическую проблематику. Взгляды Шпрангера здесь явно передёргиваются. В то же время определённое влияние профессиональных занятий на мировоззрение, по крайней мере, на обыденное мировоззрение, не вызывает сомнения.
Рубинштейн упоминает в статье и суждение Шпрангера о том, что составляющей психологии духа является также психология полов, которая неправомерно ограничивается физиологическими функциями и биологическими особенностями. Шпрангер считал необходимым глубоко изучать различия между мужчинами и женщинами как «культурно обусловленными типами» и предлагал проследить трансформацию обнаруженных различий в ходе истории. По поводу этой идеи Рубинштейн предпочёл не высказываться, как бы оставляя читателям право на догадку, исходя из его общего отношения к понимающей психологии.
Рубинштейн обвиняет Шпрангера ещё и в национализме, поскольку тот вкладывал в определение типа национальные элементы. Националистический характер понимающей психологии и педагогики обнаруживается, с точки зрения Рубинштейна, в убеждении Шпрангера в том, что «мы живём не в духе вообще, а в определённой национальной форме его», потому не всё приемлемое в воспитании немецкого юноши применимо, например, к воспитанию юноши французского или американского. Едва ли наш знаменитый психолог ко времени написания статьи был знаком с идеями выдающегося русского педагога Константина Дмитриевича Ушинского (1823-1871), изложенными в его статье «О народности в общественном воспитании» (1857). Ушинский придерживался мнения, что отечественная педагогическая наука должна быть построена с учетом национальных особенностей русского народа, отражать специфику национальной культуры и воспитания. Неприятие Рубинштейном такой позиции нельзя расценить иначе, как отрицание существования национальных культур.
В конечном итоге Рубинштейн приходит к выводу, что поставленные Шпрангером проблемы далеко выходят за рамки его концепции и их разрешение требует иных методологических средств, возможных в рамках совсем иной концепции. Он пишет: «Шпрангер по-своему поставил ряд вопросов. Слово для ответа на них будет принадлежать нашей психологии. Борьбе со Шпрангером за иную постановку и адекватное решение поднятых им проблем должно быть уделено серьёзное внимание в ходе предстоящих боёв за нашу психологию».
Из вывода по статье следует её лженаучный характер и исключительно пропагандистская направленность. Дискуссия с оппонентами представляется автору статьи борьбой, а научные исследования – сражением. Вероятно, поэтому Рубинштейн не сумел оценить большой потенциал идей Шпрангера в аспекте практической психологии. С философическими оговорками он всё же квалифицирует понимающую психологию как культурно-историческую теорию, хотя таковой её характер очевиден. В статье отсутствует должная оценка важнейшего достижения Шпрангера, получившего позднее название «системный подход». В анализе психики он использовал принцип системности: значение и смысл каждого психического акта рассматривал в контексте целостной психической деятельности. В отечественной психологии и нейропсихологии системный подход получил широкое распространение с 30-х годов прошлого века: Л.С. Выготский и А.Р. Лурия использовали этот подход в анализе строения высших психических функций, Н.А. Бернштейн – в создании психологии активности, П.К. Анохин – в построении теории функциональных систем. Заявление Шпрангера о необходимости изучения половых различий в культурно-историческом аспекте, по сути, предвосхитило возникновение гендерной психологии.
В отношении к понимающей психологии Рубинштейн проявил недостаточную компетентность и предвзятость, что непростительно выпускнику философского факультета Марбургского университета, учившемуся у основателей неокантианства. Почитатели Рубинштейна, тем не менее, обрадовались завалявшейся в его архиве статье, как радуются богословы, обнаружившие древнехристианские рукописи. В своё время Рубинштейн входил в когорту психологов, кем непременно следовало восхищаться. Остаётся только гадать, почему он сам воздержался от публикации своей боевой статьи. Не потому ли, что идеи Шпрангера оказали слишком большое влияние на него и его коллег?
Как и создатель понимающей психологии, Рубинштейн сосредоточился на проблеме сознания, «вершинной» психологии. Вспомним его хвалу Шпрангеру за идею определения психических явлений через отношение к объективным образованиям. Действительно, по Шпрангеру, психология должна включать в поле своего зрения формы отношения между «Я» и миром: игру, учение, труд, отношения с другими людьми. В свою очередь, среди базовых принципов концепции Рубинштейна фигурируют тезисы о том, что сознание определяется деятельностью и о единстве сознания и деятельности. Личность, по Рубинштейну, – это целостная совокупность внутренних условий, через которые осуществляются внешние воздействия. За декларацию неких «внутренних условий» он подвергался болезненной критике со стороны своих коллег, но постулат Шпрангера о «жизненных формах», по-видимому, произвёл на него слишком сильное впечатление. Рубинштейн определял личность и через её структуру: направленность человека (потребности, интересы и идеалы); его способности; характер («что он есть»). Столь всеобъемлющее определение поражает сочетанием обыденного представления людей друг о друге с абстрактностью, трудностью перехода от теоретических положений к конкретным исследованиям.
К достоинствам теоретизирования Рубинштейна относят его представление о целостности личности, неразрывной связи всех её функций. Он, как известно, руководствовался так называемым личностным принципом, согласно которому все психические процессы находятся в зависимости от личности. В этом принципе имеется явное сходство с утверждением Шпрангера о том, что значимость и смысл каждого психического элемента функциональной системы определяется в связи с предназначением функции, каждый поведенческий акт подлежит осмыслению в зависимости от ценностной направленности индивидуума.
Думается, Рубинштейн подспудно или вполне сознательно находился под сильным влиянием неокантианства и неизвестно, хотел ли это влияние преодолеть.