Александр Громов
Вычислитель (сборник)
Глава 8
Шесть плюс один
– А ты, оказывается, герой, – хрипло выдохнула Кристи.
Эрвин тоже не мог отдышаться и поминутно сплевывал.
– Приходится… Я боялся… что Юст попытается… прорваться назад в болото. И попытать счастья в другом месте. Так… ох… так, наверно, другие и делали. Заметила, как Крюк удивился?
– Заметила, как он умер.
– Да, но удивиться он все-таки успел…
– Может быть… Самое главное, что он покойник, а мы прорвались.
Эрвин помотал головой, и от этого движения на лицо Кристи упала капля то ли крови, то ли жидкой грязи.
– Ты думаешь, его некому заменить? И считаешь, что на Гнилой мели только один пахан?
– Она слишком велика для этого?
– Да. Не разговаривай, дыши… Сейчас опять рванем. Чем быстрее проскочим мель, тем живее будем, это даже Юст понимает…
До восхода первой луны успели отмахать километров пять, ориентируясь по звездам. Должно быть, в сухой сезон на Гнилой мели не везде хлюпало под ногами, но большой прилив превратил ее в сплошное месиво грязи. Продирались вслепую, напролом, то и дело застревая в кустах, проваливаясь в неожиданные ямы, хрипя и ругаясь. Не раз и не два Кристи казалось, что кто-то осторожно и ловко движется параллельно, ни на минуту не упуская из виду крохотный отряд и оставаясь невидимым сам. Она не знала, так ли это было на самом деле.
За час до рассвета все почувствовали, что идти стало легче. Прилив пошел на спад, а в небо выползла вторая луна. Кусты здесь росли не так густо, что давало надежду избежать внезапного нападения. И все же люди не останавливались, даже Обермайер не заикался о привале и ковылял из последних сил.
А потом в миазмы Гнилой топи вплелся иной, полузабытый запах, и среди куп кустов мелькнул дрожащий огонек.
– Костер… – сипло выдохнул Валентин и всхлипнул.
Это действительно был костер, и три голых человекоподобных существа сидели вокруг него на корточках. При первом треске ломаемых кустов они вскочили, дико озираясь, и одно из них схватило бич.
– Ловушка, – безнадежно предположила Кристи, ловя запахи и чувствуя, как ее рот неудержимо наполняется слюной. Сейчас ей больше всего на свете хотелось ошибиться. Ну пусть кто-нибудь возразит ей и высмеет ее! Пусть хоть раз случится чудо и болото сжалится над людьми!..
– Они сами боятся, – возразил Эрвин, снимая с плеча бич.
И верно: увидев шестерых, не расположенных шутить, трое не стали испытывать судьбу и, быстро похватав что-то разложенное возле костра, наперегонки кинулись туда, где кусты росли погуще. Двое из троих хромали, кажется, на обе ноги, и Кристи мельком подумала, что даже теперь смогла бы, пожалуй, обставить их. Ревматизм у них, что ли? Наверное. Гнилая мель – все-таки не остров…
– Мясо! – алчно выдохнул Джоб.
– Да, – бесцветно подтвердил Эрвин. – Тоже мясо.
Костер больше дымил, чем горел. В дыму коптился надетый на палку окорок, явно принадлежавший самому хищному существу, обитающему на Хляби. Правда, не самому удачливому экземпляру.
– Вот такая, значит, здесь жизнь, – сдавленно произнесла Кристи, отвернувшись от копченой человечины. – Такое, значит, право предлагал нам купить этот Крюк…
– А ты что думала? – рявкнул Юст. – Отдали бы мы им оружие – тут бы нам и конец.
– На Гнилой мели полно народу, всех головастиками не прокормишь, – подтвердил Эрвин и добавил: – Я подсчитал.
– Заткни хайло, умник! – Юст угрожающе двинулся к Эрвину. – Будешь вякать тогда, когда тебя об этом попросят. Понял, нет?
– Понял.
– Поди сюда.
Эрвин покорно подошел и покорно повернулся спиной, повинуясь короткому приказу. Юст поколебался и сплюнул под ноги.
– Пшел вон. Ты! – Кивок в сторону Валентина. – Бери это мясо, клади в рюкзак. Отвечаешь за него башкой, понял?
Казалось, Валентин вот-вот захнычет, как ребенок.
– Почему я?!
– Заткнись и делай. Повторять не стану.
Какие движения души отражались на лице Валентина, когда он выполнял приказ, рассмотреть не удалось: большая луна скрылась за облаком.
– Так нельзя, – шепнула Кристи, сглотнув слюну. – Я не стану это есть. Оно когда-то было человеком.
– Сначала человеком, потом изгнанником, потом дичью, – констатировал Эрвин. – А теперь это мясо. Просто мясо.
* * *
На рассвете удалось взять «языка». Голое худосочное создание, сплошь покрытое грязью и фурункулами, пыталось удрать на ревматических ногах, но было схвачено, за звериный вой получило удар по зубам и обещание, что не будет убито и съедено, если начнет говорить членораздельно.
Пленника звали Марк Вонючка, его фамилией никто не поинтересовался. Давно ли он живет здесь? Очень давно. Может быть, полтора года, а может, и два. Он не помнит. Кому это надо – считать время? На Хляби нет смены времен года, а считать дни – глупое занятие. Удалось поесть и увильнуть от охотников за человечиной – ну и жив. Далеко ли восточный край Гнилой мели? Нет, совсем недалеко, говорил пленник, принюхиваясь к рюкзачку Валентина. Он с удовольствием проводит, если ему дадут немного поесть…
– А жив остаться хочешь? – усмешливо спросил Юст, поигрывая топориком, после чего пленник выразил готовность вести эту странную шестерку куда прикажут, не задавая лишних вопросов и не докучая просьбами.
В самом деле, часа через два под ногами привычно заколыхался болотный ковер. За это время путники трижды видели вдали небольшие шайки аборигенов и не останавливались, понимая, что те не решатся напасть малым числом. Марк Вонючка подтвердил: грабители и охотники за человечиной предпочитают охотиться наверняка, и только самые могучие шайки вступают в схватки с противником, способным огрызнуться. Конечно, на Гнилой мели безопаснее, чем на болоте, язычников нет, и змей совсем мало, зато климат… Даже малая рана, нанесенная ножом или бичом, обязательно загноится и вряд ли когда-нибудь зарубцуется. Во всяком случае, он, Вонючка, таких случаев не знает. Бывает, от пустячной царапины люди живьем гниют, да только еще никому не удавалось спокойно догнить… Обезножешь – конец, ползи в кусты и помирай с голоду, если прежде не найдут. Когда бы с материка постоянно не гнали сюда все новых и новых дурачков, жизнь совсем была бы никуда: большие банды, вроде банды Крюка – не слыхали? – живо подъели бы одиночек, а потом принялись бы друг за друга… Нет, кто из новичков посильнее и при оружии, те, конечно, устраиваются. Если набрать десятка полтора верных людей, можно отбить кусок на западном побережье – встречать новеньких. Он, Марк Вонючка, далеко не из самых худших, и пусть его проверят в деле, он не подкачает…
– Ты пойдешь с нами, – бросил Юст.
– Куда? – Замешательство Вонючки длилось недолго. Он с ужасом уставился на восток. – Туда-а?
– Туда. И заткнись. Сто-ой!!!
Отчаянному стартовому рывку Вонючки позавидовал бы любой чемпион по спринту. Правда, прыти в ревматических ногах хватило ненадолго, и через полминуты пленник был настигнут и сбит с ног.
– Я не люблю повторять дважды, – процедил Юст.
– Никто… – Вонючка задыхался, растратив на рывок весь небогатый запас сил. – Никто еще не доходил до Счастливых островов…
– А ты откуда знаешь? – прищурился подошедший Эрвин.
– Никто… – Пленник не слышал. – Лучше уж здесь…
– Побежишь еще раз – и вправду останешься здесь, – сказал Юст. – Но сначала я ударю тебя бичом, запомни. Ударю сильно, чтобы ты не так долго гнил. Я не садист. Ты понял? Повтори.
– Я пойду. – Вонючка усиленно закивал.
– Ты пойдешь первым.
У последней купы кустов остановились наломать корявых веток, чересчур ломких, чтобы послужить добротным материалом для починки уцелевших мокроступов и плетения новых взамен потерянных, но выбирать не приходилось. Ведь выходят же аборигены на болото промышлять головастиков? Выходят. И не босыми. Лучше иметь плохую вещь, чем ничего.
Еще до полудня изнемогли все. Чуть только Юст объявил привал, как люди попадали кто где. Вонючка, выбившийся из сил раньше других, моментально заснул, свернувшись вроде эмбриона. Болото здесь было почти таким же, как до Гнилой мели, и зыбун гнулся и пружинил под тяжестью тела. Уронив голову во вдавленную руками ямку, Джоб жадно хлебал соленую торфяную бурду. После ночного броска через Гнилую мель люди напоминали огромные, слабо шевелящиеся комья грязи.
– Может, ты бросишь, наконец, этот ящик? – едва слышно просипела Кристи, не уверенная, что Эрвин услышит. Но он услышал и отрицательно замотал головой.
Она впала в забытье, даже не удивившись тому, что ей уже не хочется ни есть, ни пить, ни жить. Только спать. Ее жалили кусачие насекомые – она не чувствовала укусов. Ей было все равно, проснется она или нет.
Однако она проснулась, когда Эрвин потряс ее за плечо, и поняла, что надо встать и идти. Валентин и Джоб уже стояли на ногах. Юст пинками будил Вонючку. Кряхтя, стараясь зря не тревожить раненую ногу, поднимался Обермайер. Солнце понемногу клонилось к закату, но до темноты еще оставалось несколько часов, а значит, можно было пройти еще несколько километров и устроиться на ночевку чуть-чуть ближе к Счастливым островам.
* * *
– Вот где болото начинается, – сказал Эрвин.
За час до заката все заметили, что идти стало труднее. С каждой сотней шагов болото становилось все менее проходимым. В иных местах непрочный растительный ковер тонул под ногами, и люди шли по колено в бурой жижице. Провалился и с трудом был вытащен Джоб. Теперь уползающий за горизонт краешек солнца ясно освещал обширное топкое пространство, раскинувшееся на востоке. Где оно кончается, разглядеть не удавалось.
– Ночуем здесь, – скомандовал Юст, указав на относительно прочное место. – Завтра мы пройдем эту дрянь.
– Завтра надо повернуть, – неожиданно для всех заявил Вонючка.
Губы Юста искривились в саркастической усмешке.
– Назад на Гнилую мель?
– Не назад. – Вонючка старательно замотал головой. – То есть чуток назад, понятно, а там направо или налево. Все равно. Впереди сплошняком топи, прохода нет. Я помню, я ходил… давно когда-то…
– Думаешь, правее или левее есть проход?
– Я не знаю… Может, и есть. Только идти надо долго, несколько дней.
Юст выругался.
– Ты уверен? – спросил Эрвин.
– Еще час пути прямо, и все равно придется возвращаться. Только будет гораздо труднее. Там такая жижа… – Вонючку передернуло.
– А в других местах?
– Не знаю, можно ли пройти там или там, – Вонючка махнул рукой на север и на юг, – но прямо идти нельзя, это точно. Умные здесь не ходят, а глупые тонут. Ну, конечно, бывает, что возвращаются чуть живые. Иной раз сидишь себе, смотришь на болото – оттуда еда ползет… Зато помню, однажды собралось человек пятнадцать, сразу двинули на север. Обошли они топь или нет, не знаю, а только больше их на Гнилой мели никто не видел. Может, и дошел кто до Счастливых островов…
– Значит, надо идти вдоль Гнилой мели? – ласково спросил Юст. – Сбежать захотел? – В ответ Вонючка мелко-мелко затряс головой. – Нет? Умный мальчик. Завтра мы пойдем прямо на восток, и ты пойдешь первым. Усвоил?
Вонючка обреченно взглянул на восток и закивал.
В лунном свете Юст разделил еду. Вонючке досталась кость с ошметками мяса, и он набросился на нее по-волчьи, урча и подвывая. Остальные вели себя более сдержанно. Юст первым подал пример, вонзив зубы в копченую человечину.
– Я не стану это есть! – резко заявила Кристи.
– Твои проблемы. – Некоторое время Юст пребывал в размышлении, не съесть ли ему прямо сейчас второй кусок, затем, раздумав, бросил его обратно в рюкзачок и затянул горловину. – Дежуришь первая – ты. И ты, – кивнул он на Джоба. – Если этот, – кивок в сторону Вонючки, – ночью удерет, пеняйте на себя.
Эрвину выпало дежурить с Обермайером вторую половину ночи. Мучимый икотой, он с трудом заснул на куче мокрых водорослей, но спустя час проснулся и довольно хмыкнул, увидев, что спят только Юст и Валентин. Остальные сгрудились вокруг ящика и о чем-то шептались.
– Стоит начать, и дальше это уже не остановить, – разобрал он голос Кристи. – Кто станет следующим, когда у всех подведет животы? Вонючка? А может быть, ты или я?
Эрвин встал и, разминая затекшие мышцы, подошел к шепчущимся.
– Не спится, – благодушно сообщил он. – Кто хочет спать, ложитесь на мое место. Я подежурю.
– Они хотят уйти, – робко сообщил Джоб, указав на Вонючку и Обермайера. Он явно колебался, не зная, стоит ли вопить, поднимая тревогу.
– О! – удивился Эрвин. – Вдвоем?
– Я говорил с ним о Господе Вездесущем, и он понял, – низко пророкотал Обермайер. – Пока человек не чувствует Бога повсюду, а главное, в себе, он только червь. Марк первый в моей пастве. Вместе с ним я вернусь на Гнилую мель и буду проповедовать истину. Господь Вездесущий дал нам с тобой разные дороги. Хромому не дойти до Счастливых островов, а проповеднику не должно искать счастья вдали от заблудших душ. Господь Вездесущий указал мне мое настоящее место, и не мне с ним спорить.
Эрвин поскреб в голове и стряхнул с руки ком грязи.
– Ты не передумаешь?
Ян Обермайер медленно покачал головой.
– Желаю вам всем дойти до Счастливых островов.
– Желаю тебе не быть съеденным в первый же день, – негромко сказал Эрвин. – Постой… Оставь шест, он тебе не нужен. Иначе я разбужу Юста. Так хочет Господь Вездесущий.
– Бери, червь. – Шест воткнулся в кочку, качнулся и замер в наклонном положении. Зачавкал зыбун под осторожными шагами. Некоторое время было видно, как два нечетких силуэта – человека голого и человека, одетого в лохмотья, – уходят на запад, к тонкому серпу заходящей средней луны. Потом они исчезли из виду.
Первым нарушил молчание Джоб:
– Юст… – сказал он жалобно и вздрогнул всем телом.
– С Юстом придется объясняться тебе, – объявил Эрвин. – Мы с Кристи тоже уходим.
– Как? – выдавил Джоб и вздрогнул еще раз.
– Пешком. Мы вольные люди, разве нет? Кстати, мы заберем свое имущество и этот шест. Сейчас отойдем немного и дождемся утра. А утром двинемся разными дорогами.
Кристи заморгала. Эрвин выглядел таким же, как всегда, с поправкой на оборванность, грязь и растущую щетину. Скучный, заурядный и непостижимый. И однако же, она все еще жива только благодаря ему.
Интересно знать: о чем он беседовал с Валентином и Джобом в ночь перед Гнилой мелью?
– У нас нет даже ножа, – шепнула Кристи. – Правда, у тебя есть бич…
– Вот именно. Бич в драке лучше топора.
– Ты еще скажи, что подсчитал, как на болоте можно обойтись без ножа…
– Я подсчитал другое. Идем.
Он потянул за веревку, и помятый ящик, тихо шурша, пополз за ним по гнилым водорослям. Помедлив, двинулась и Кристи.
Джоб смотрел им вслед. Он так и не решился поднять тревогу.
К удивлению Кристи, уже через какую-нибудь сотню шагов Эрвин начал искать место понадежнее и, найдя его, сел на ящик, кивком предложив Кристи последовать его примеру.
– Поспи, если хочешь. А я буду ждать.
– Утра? – спросила Кристи, положив голову ему на плечо, и зевнула.
– Гостей.
Гостя выдало колыхание зыбуна. Разбуженный Джобом Валентин едва не прошлепал мокроступами мимо, как видно, убежденный, что Эрвин выбрал место на гораздо большем расстоянии от общего бивака.
– Значит, уходите? – выдохнул он.
– Извини, что не попрощались, – отозвался Эрвин. – Не хотели будить. Тебя Юст послал?
Несколько секунд Валентин о чем-то напряженно думал. Затем, видно, решил взять быка за рога:
– Он не Юст Полярный Волк. Настоящего Юста на Гнилой мели должны были узнать. Настоящий Юст не отдал бы свою женщину. Настоящий в три дня прибрал бы к рукам местную шваль. Если бы ему захотелось пойти к Счастливым островам, он погнал бы перед собой сотню шестерок, чтобы насытить язычников и расчистить путь, и, скорее всего, дошел бы! А может, нашел бы способ вернуться на материк – поквитаться…
– Допустим. – Эрвин усмехнулся. – Но какое мне до всего этого дело?
– Ты еще не понял? – Валентин кривил губы, и корка грязи шевелилась и трескалась на его щетине. – Он легко отдал Лейлу, отдаст и нас. Гнилую мель мы прошли, ему теперь от толпы проку нет. Он всех нас сдаст по дешевке кому угодно: змеям, язычникам, местным дикарям на мясо… если только не утопит завтра в трясине.
– Вас, – поправил Эрвин. – Вас, а не нас. Мы пойдем так, как сказал Вонючка. А Юст пусть идет прямо. Трясины там хватит на миллион Юстов.
– Ты никуда не уйдешь отсюда? Я сейчас.
И хотя Эрвин отрицательно покачал головой, Валентин торопился, точно боясь, что Эрвин передумает и все-таки уйдет.
– Я опять тебя не понимаю, – сказала Кристи.
– Разве? По-моему, все яснее ясного.
Кристи замотала головой.
– Тебя трудно понять. Сперва мы идем вдвоем и не позволяем себя ограбить. Потом присоединяемся к Юсту, терпим унижения и рискуем гораздо больше, чем нам нужно. Ты дерешься с людоедами на Гнилой мели и сам ешь человечину… – Кристи передернуло. – Я думала, мы сразу покинем Юста и остальных, как только снова окажемся на болоте. Почему мы не ушли сразу?
– Напомни, что я сказал тебе насчет этого перед Гнилой мелью.
– По-моему, ты сказал «посмотрим», только и всего.
– Вот именно, – хмыкнул Эрвин. – Посмотрим, кто уйдет, а кто останется.
Валентин вернулся не один, а с Джобом.
– Мы хотим пойти с вами, – сказал Валентин, и Джоб усиленно закивал. – Можно?
Эрвин задумчиво щипал пальцами оттопыренную нижнюю губу.
– Какое у вас оружие?
– У нас есть нож, – быстро ответил Валентин.
– Один нож на двоих? – Эрвин саркастически усмехнулся. – И ни одного шеста? А сколько у вас веревки?
– Остальное у Юста. – Джоб развел руками. – Второй нож, топорик, шест. Он спит с барахлом в обнимку.
Общее молчание нарушало только одышливое дыхание Джоба. Эрвин продолжал щипать губу.
– Это надо решить, – сказал Валентин, и Джоб снова кивнул, соглашаясь. – Сегодня же решить. Лучше прямо сейчас.
Оба смотрели на Эрвина. Первым, не выдержав встречного взгляда, отвел глаза Джоб.
– Это не мое дело, – бесцветным голосом сказал Эрвин.
– Верно, – понимающе хмыкнул Валентин, – это наше дело. Пошли, бухгалтер.
Зыбун заколыхался под двумя парами мокроступов и успокоился. Два силуэта растаяли. На болото ложился туман.
– Они не прогонят его, – сказала Кристи. – У них духу не хватит ограбить и прогнать. Они собираются убить его, да? Сонного?
– Это не мое дело.
– Вот как? Какое же дело, любопытно знать, ты считаешь своим? – почти крикнула Кристи.
Эрвин улыбнулся, и несколько чешуек грязи упали с его лица.
– Не шуми, там человек спит. Какое мое дело? Дойти до Счастливых островов, только и всего. Дойти самому и довести тех, кто хочет туда дойти, понятно? Тебя, например.
Двое ушедших вернулись минут через десять, когда Эрвин уже начал проявлять признаки нетерпения.
– Юст? – спросила Кристи.
– Уснул и не проснулся, это бывает, – объявил Валентин. У него дрожали руки.
Джоб усиленно закивал, подтверждая, и, протянув Эрвину рюкзачок, искательно заглянул в глаза.
– Там нож и топорик. Все остальное тоже цело.
Эрвин благосклонно кивнул.
– Можете спать.
Когда оба заснули, он пошарил в рюкзачке и достал кусок подкопченного мяса.
– Ешь, – сказал он, протягивая кусок Кристи. Ей с трудом удалось заставить себя отвести от еды взгляд и изобразить гадливость.
– Я… я не могу, – сказала она и сглотнула.
– Ты должна. Иначе тебе не дойти до Счастливых островов. А я хочу, чтобы ты дошла.
– Зачем?
– Если тебе на себя уже наплевать, сделай хотя бы одолжение лично мне, ладно?
– Ты… правда хочешь, чтобы я дошла? – Кристи сморгнула непрошеную слезу.
– Да. Не спрашивай зачем. Мне так надо. Поверь, мы еще забудем весь этот кошмар. Бери и ешь, я отвернусь.
Холодное мясо пахло дымом и оказалось сладковатым на вкус. Разжевав с усилием первый кусочек, Кристи ожидала, что ее тут же мучительно вывернет наизнанку, однако этого не произошло. Кусок еды исчез удивительно быстро.
Глава 9
Четыре
Восемь дней спустя они были еще живы и упрямо шли на север, держась ничейной полосы между Гнилой мелью и полыньей, больше похожей на море. Кое-где полоса расширялась до полутора дневных переходов, и путь уклонялся в сторону от Гнилой мели; в иных местах полоса сужалась до нескольких сот метров, эти места старались пройти быстрее, избегая возможных встреч с людьми. На ночлег устраивались ближе к полынье, куда вряд ли часто заходили собиратели головастиков, всегда мучимые голодом и всегда готовые убить, чтобы насытиться.
Один раз путники были атакованы небольшим язычником, по суждению Эрвина, очень голодным, потому что он начал атаку преждевременно и не сумел дотянуться языком до людей. Больше язычников не встретилось, вероятно, потому, что здесь не водились быстроногие стайные создания, служившие им пищей, а человеческий ресурс был ненадежен. Хищных растений не попадалось вовсе, зато змеи встречались в изобилии, и дежурным не приходилось скучать по ночам.
Гиблые топи по краю полыньи тянулись не сплошняком, но легче с того не стало. На темную торфяную воду, разлившуюся до горизонта, не хотелось и смотреть. Во время приливов она, вероятно, незаметно для глаза поднималась вместе с «берегом», но никому до этого не было дела. Тем, кто бродит по зыбуну, опасны не приливы, а совсем другое.
Запасных мокроступов больше не было, а те, что еще спасали путников от увязания, приходилось чинить каждый вечер. Лучше они от этого не становились.
Никто уже не жаловался на режущие боли в желудке – рези остались в прошлом вместе с пищей. Ловля головастиков давала самые ничтожные результаты. По примеру проповедника пытались есть комочки слизи, обирая их с ленточных водорослей.
Миазмы Гнилой мели ощущались и на расстоянии от нее; у всех четверых воспалились раны. Джоб едва плелся, держа ноги раскорячкой. Валентин надоедливо ныл и был готов забиться в истерике, как капризный ребенок. Нет, ему ничего особенного не нужно, но пусть Эрвин громко признает, что ошибся направлением. Сколько можно тащиться все на север да на север? Надо было двинуть на юг – небось уже давно обошли бы полынью. И почему, спрашивается, бросили в пищу змеям тело Юста? Были бы сейчас сыты. Ах, Кристи настояла, чтобы бросили? А кто она такая, Кристи, и по какому праву распоряжается? Сама ела человечину ничуть не меньше, чем другие. Вон Лейла слово боялась сказать без одобрения Юста, писк не решалась издать, не то что командовать! А эта шлюшка что творит? При правильном вожаке и порядки правильные, а при неправильном…
На восьмой день, когда его жалобы стали звучать в полный голос, Эрвин молча рассек ножом веревку.
– Иди ищи себе правильного вожака. Удачных поисков.
Целых полдня после этого Валентин не решался ныть.
На девятый день слева показался край темной полосы. Гнилая мель кончилась, а чудовищной полынье еще не было видно ни конца, ни края.
– Наверное, многие доходили до этого места, – поделился соображениями Джоб. – Например, та компания, о которой говорил Вонючка. По идее, должны быть какие-то следы…
– Если эти люди сгинули, от них вряд ли остались следы, – оборвала его Кристи. – Болото все подберет. А если они как-то прошли, то следов не осталось тем более.
Через день заметили, что топкий берег мало-помалу поворачивает на восток, и приободрились. Но уже к вечеру того же дня путникам стало ясно, что они всего лишь вышли на мыс, а полынья простирается дальше на север. С оконечности мыса удалось разглядеть несколько островов и далекую полоску на востоке, отличающуюся цветом, – видимо, противоположный край полыньи. Но какой смысл видеть, если не можешь достичь?
Валентин и Джоб стояли потерянные. Упав без сил, Кристи разразилась горьким смехом.
– Дошли… Это я понимаю – дошли…
– Не мешай, – бросил Эрвин. – Я считаю.
Он больше ничего не сказал за весь вечер и не пошел ловить головастиков. Но утром подозвал Кристи и указал на восток.
– Ничего не замечаешь?
– Нет.
– Острова сдвинулись. Я так и думал, что это просто обрывки болотного ковра. Они плавают.
– Собираешься переплыть на ту сторону на острове? Ты правда сумасшедший?
– Что, очень заметно? – улыбнулся Эрвин.
Кристи не приняла шутки.
– За один день не переплыть, а ночью нас отнесет назад. Если эти острова вообще двигаются, то их мотает туда-сюда. Ночью ветер дует с материка, днем – на материк.
– Умница, – похвалил Эрвин. – Это бриз. Если мы сумеем днем замедлить дрейф острова, общий результат будет в нашу пользу. У тебя есть иное решение?
– Идти на север! Когда-нибудь эта полынья кончится!
Эрвин покачал головой.
– К тому времени у нас могут кончиться силы. Еды нет, и дождей нет, как назло. Нельзя все время пить соленую бурду – опухнем и умрем.
– На Гнилой мели живут подолгу…
– Наверное, они тоже как-то собирают дождевую воду. И еще они едят человечину, а мы вроде больше не собираемся… Или собираемся?
– Нет! – крикнула Кристи. – Ни за что!
Всколыхнулась потревоженная память, кошмарное видение явилось наяву: ночь, треск кустов, тяжелое дыхание, свист бичей, крики, хрип и кашель… и старожилы Гнилой мели, грязные, голые, покрытые нарывами человекоподобные существа, стайные хищники, добытчики двуногой дичи… И зачем только Эрвин напомнил о них? Нельзя превращаться в таких существ даже ценой сохранения жизни. Лучше смерть, какой бы она ни была – медленной, от голода, или быстрой, в желудке болотного хищника.
– Ладно, – сказала она, тяжело дыша. – Говори, что ты придумал. Пока что мы здесь, а твои острова вон где.
– Мы вырежем остров сами. Думаю, ковер под нами не толще метра. Работа тяжелая, но выхода все равно нет. У нас есть топор и два ножа. Нам нужен очень небольшой островок, чтобы только держал четверых… или троих, если ты отказываешься плыть.
– Четверых, – решительно сказала Кристи. – Черт с тобой, я согласна. Когда начнем работу?
– Прямо сейчас.
* * *
На рассвете Эрвин столкнул в воду сооружение безобразного вида и сомнительной эффективности – все тот же помятый ящик с двумя шестами, привязанными к боковой стороне для плавучести и устойчивости. Черпнув черной воды, ящик лег набок и исчез с поверхности. Шесты остались на плаву. Медленно-медленно натягивалась веревка, привязанная другим концом к обломку шеста Кристи, на две трети вбитому в островок. Натянулась. Обломок шеста чуть накренился. Теперь оставалось только надеяться, что от самодельного плавучего якоря будет какой-то прок.
За ночь островок отнесло от мыса довольно далеко, но восточный берег, казалось, ничуть не приблизился. Измученные люди приняли этот факт почти равнодушно.
Островок имел треугольную форму, был мал и не любил, когда кто-нибудь подходил к его краю. Под тяжестью пяти-шести человек он наверняка затонул бы, но четверых держал сносно. Никто не заикнулся о том, что его надежности вовсе не помешали бы более солидные размеры. Даже ноющий Валентин не трогал эту тему, хорошо помня вчерашний каторжный труд и тупое отчаяние: не успеть до ночи, не успеть…
Успели. Выиграли один день.
– Я дежурю первый, – объявил Эрвин, зевнув с прискуливанием, и потер воспаленные глаза. – Остальным предлагаю лечь спать. Кстати, парусность будет меньше. Вторая смена – Кристи, далее Валентин, за ним Джоб.
Вскоре он привалился спиной к шесту и сам задремал. Веревка оставалась натянутой, а это значило, что все идет как надо.
Он очнулся, когда похожее на раскаленный медяк солнце уже перевалило через зенит, и с беспокойством огляделся. Все спали. Высоко в небе кружили две черные твари; на воде было спокойно. Мыс немного приблизился и сместился вбок. Несмотря на плавучий якорь, плот все-таки мало-помалу сносило на запад.
По идее уже наступило время дежурства Валентина, но Эрвин решил разбудить Кристи. Пусть нытик выспится, от этого всем будет только польза.
Кристи спала на спине, и многодневная, не раз возобновленная защитная корка грязи на ее лице растрескалась под лучами солнца. Проснувшись, она первым делом захотела умыться.
– Кровососов здесь уже нет…
– Кому что, – философски заметил Эрвин. Он хотел добавить еще что-то, но смолчал.
– Тебе тоже надо промыть раны.
– Уже промыл. Ты поосторожнее там на краю…
– Я знаю.
Только покончив с туалетом, молодая женщина обвела глазами пространство вокруг дрейфующего островка и сердито хмыкнула:
– Тут нам неделю плыть…
– Поменьше. Дня три-четыре, пожалуй. Если только не налетит шторм с океана и не выбросит нас обратно на западный берег.
– Если прежде не растреплет этот лоскуток в клочья…
– Приятно побеседовать с умной женщиной, – кивнул Эрвин и указал глазами на спящих. – Ты только при них этого не говори, хорошо? Пусть не дергаются.
– Ладно.
– А знаешь, – вдруг сказал Эрвин, – ты красивая.
– Ого! – прищурилась Кристи. – Это ново. А кто говорил: ноги, мол, кривые?
– Так я же не на ноги смотрю…
Он потрогал веревку. Сейчас она была натянута сильнее – бриз усиливался. Мелкие сердитые волны мочалили край островка. Очень медленно, но неотвратимо шел попятный дрейф.
– Можно кидать эту штуку впереди острова и подтягивать за веревку! – вдруг осенило Кристи. Она даже вскочила. – Понимаешь, о чем я? Мы и днем сможем плыть вперед! Или хотя бы держаться на месте!
Эрвин прищурился и почесал за ухом.
– Неплохо придумано, – признал он. – Как ни странно, мне это в голову не приходило. Оно, правда, и к лучшему.
– Почему?
– Для такой работы нужны двое, а двоих край островка не выдержит. Это раз. Кроме того, нашумим, набултыхаем и наверняка привлечем чье-нибудь внимание. Это два. Я не знаю, какие твари плавают под нами, да и не хочу знать. И последнее: мы устали, и у нас нет еды. Вряд ли на том берегу стоят мясные склады, поэтому лучше не надрываться, а спать. Чем больше, тем лучше.
Он и вправду уснул вновь, наглядно показав, что намерен беречь силы, сколько бы их ни осталось.
На закате наступил штиль. Когда веревка провисла, плавучий якорь подтянули к островку и с большим трудом выволокли на зыбкую поверхность. Валентина так и не стали будить, он проспал весь день и проснулся сам от вечерней свежести.
Ночью задул ветер с материка. Можно было не дежурить – в полынье не водились змеи, а в случае нападения из-под воды крупного хищника шансы спастись равнялись нулю, дежурь не дежурь, – но люди спали мало. Они почти не разговаривали, только Джоб бормотал себе под нос что-то неразборчивое, вероятно, моля богов местных стихий послать ветер покрепче, да поскуливал Валентин, кутаясь в обрывки робы.
Должно быть, Джоб молился не зря: к утру восточный край полыньи различался яснее и четче западного. Утренний штиль выгладил полынью – ни волны, ни ряби. Асфальтово поблескивала черная вода. С первым дуновением встречного ветерка опять столкнули в воду плавучий якорь и долго смотрели, как разматывается и натягивается веревка.
Новый день не принес особых тревог. Джоб уверял, будто мельком видел в воде далеко от островка что-то большое, но не смог описать, на что оно было похоже. Он сам не был уверен, что не галлюцинировал. В дежурство Валентина над островком упорно кружились несколько крупных крылатых тварей, и он счел за благо разбудить остальных. Твари так и не напали. Эрвин уверенно заявил, что они принадлежат к какому-то иному, еще не знакомому путникам виду. Может быть, они лишены и бритвенных кромок на крыльях?
