Александр Грин
Пассажир Пыжиков
– Разные мужчины бывают, иной дуром лезет, в кармане вошь на аркане, хучь бы пива поднес.
– Я заплачу, – быстро сообразив положение, прошептал Пыжиков, сладко шевеля ногами и чувствуя под рукою соблазнительно упругий корсет. – Пойдемте вниз, где-нибудь…
Девица, захихикав, сильнее прижалась к нему плечом, и Пыжиков забыл обо всем. Мимо них, внимательно приглядываясь, прошел матрос.
– Идем вниз, – торопил Пыжиков.
– Где же?
Она говорила жеманным, воровским шепотом, и это еще больше воспламеняло Пыжикова. Он встал, кивая убедительно головой, подманивая пальцем, оглядываясь, и побежал вниз по трапу; девица следовала за ним, поправляя платок. Внизу, у крана с водой, оба остановились, тяжело дыша; фонарь призрачно освещал спящих на палубе вповалку мужиков.
– Сюда, – торопился Пыжиков, толкая женщину между краном и загораживающей борт решеткой, – спят все, скорее…
– А сколько вы мне подарите? – доверчиво шепнула женщина.
– Полтинник… рубль! – соврал Пыжиков. – Ей-богу, честное слово…
Кто-то взял его за плечо и повернул лицом к свету. Женщина взвизгнула, закрываясь руками; плечи ее вздрагивали не то от стыда, не то от смеха. Помощник и матрос стояли по бокам Пыжикова.
– Что вы гадость на пароходе разводите? – закричал помощник. – Денег нет, отец болен, а на девку деньги есть? Высадить его на первой пристани, гнать!
Багровый от стыда, оглушенный и растерявшийся, Пыжиков с ужасом смотрел на помощника. Помощник сделал гадливое лицо и быстро прошел дальше, а матрос простодушно выругался. Женщина куда-то исчезла.
– Не такие, брат, влопывались, – почему-то сказал матрос и, подумав, прибавил: – Втемяшил в башку ты, можно сказать, среди парохода… Теперь слезешь.
– Ну и слезу, – зло сказал Пыжиков, – а тебе что?
– То-то вот; ты с оглядкой. Еще поразговаривай.
Пыжиков вызывающе передернул плечами и отошел, стиснув зубы. На душе у него было нехорошо, словно его сбили с ног, мяли, били и отшвыривали. Пошатываясь от не прошедшего еще испуга, Пыжиков пробрался к корме и сел на свертке канатов. Светало; над убегающей из-под кормы шумной водой бродила предрассветная муть, звезды остались только по краям неба и гасли. Зыбкая свежесть воздуха щекотала лицо, расстилался туман.
