А. И. Гофштейн
Опыты литературной инженерии. Книга 2
По крылу мостика «Самура» нервно расхаживал капитан, томящийся без пива. Матрос Коровин елозил шваброй на хвосте корабля, то есть на юте. «Дед» сидел в тени мостика в полосатом шезлонге и дымил трубкой. Баркас приткнулся к борту, сплющив плетеные веревочные пузыри транцев. Пиво передали вахтенному, баркас подцепили к тросам шлюпбалок и закрепили на старом месте. Капитан помягчел и отдал команду сниматься с якоря. На мостике Ваня узнал, что «Самур» держит курс через все море, по диагонали, в Красноводск. Там капитан срочно должен купить домой холодильник. В Махачкале нужного холодильника не оказалось. Глубинный лов откладывался.
Море было спокойным, день солнечным. «Самуру» понадобилось двенадцать часов, чтобы пересечь Каспий и оказаться у мелкого, замкнутого Красноводского залива. Капитан решил войти в залив и швартоваться, когда взойдет солнце.
Утром штурман указал Ване на высокое здание без окон и мрачные емкости атомного опреснителя, возвышающиеся в некотором отдалении от города. Потом показал огромное пятно копоти на высокой скальной стене, опоясывающей город с севера.
– Там наверху – плато. А на плато военный аэродром, – рассказал штурман. – Один истребитель пару лет назад при заходе с моря врезался в скалу.
– На эхолот лучше смотри, – прервал пояснения штурмана капитан, – того и гляди, винтами за дно начнем цепляться.
Ваня побежал на корму и увидел коричневые клубы взмученного песка, которые вспучивались и разбегались во все стороны по относительно чистой воде залива.
– Стоп! – сам себе скомандовал капитан и перевел рычаг управления двигателем в положение «малый назад». – Не войдем мы в эту лужу, нам осадка не позволяет. Будем пятиться!
«Самур» отошел от входа в залив и бросил якорь в море.
– Баркас на воду! – распорядился капитан. – Поеду искать этот хренов холодильник. В Красноводске вроде бы всего два магазина бытовой техники.
Ваня вознесся на мостик и спросил разрешения капитана вместе с ним сойти на берег.
– Сходи, сходи, – милостиво разрешил капитан. – Но смотри, в обед уйдем. Возьми паспорт и деньги. Если опоздаешь к отходу баркаса, улетишь в свой Воронеж самолетом.
Вахтенный матрос, оценив тонкий юмор капитана, угодливо захохотал под трапом мостика. Ваня прошел мимо вахтенного, высокомерно задрав подбородок. Но паспорт и деньги на всякий случай взял.
По узким и зеленым улицам Красноводска гулять было очень приятно. Листва поглощала жару. Но везде было много песка, который, видимо, заносил сюда вездесущий ветер из недалекой пустыни. Ваня постоял на берегу около опреснителя, многократно искупался в совершенно прозрачной воде коротких каналов неизвестного назначения, которые врезались рядами в берег. Около киоска с мороженым, когда Ваня осторожно разворачивал купленное эскимо, он увидел неровный строй негритят, которых вели двое военных. Военные остановили строй и стали покупать негритятам и себе мороженое. Увидев недоумевающий взгляд Акулича, один из военных пояснил:
– Туркменчата. По всей пустыне собирали. В армию пойдут. В танковые войска.
Баркас вернулся на «Самур» задолго до обеда. Оказалось, что в Красноводске довольно скучно и смотреть особо не на что. Капитан был очень недоволен и ругал и Красноводск, и торговлю, и продавцов за то, что и тут не оказалось желанного капитанской жене холодильника. Капитан решил отоспаться, а завтра нанять грузовик и съездить в Небит-Даг, куда, говорят, недавно завезли эти холодильники.
– Будь они трижды прокляты! – бушевал капитан на мостике, где было прохладнее. – Ехать через пустыню, полторы сотни верст, да по жаре! А вдруг и там этого электрического сундука не будет?
Ване очень захотелось увидеть настоящую пустыню. Оставалось только уговорить капитана взять его с собой. Вечером Ваня постучал в каюту капитана. Капитан сосредоточенно сопел над третьей по счету бутылкой пива и к просьбе Вани отнесся вполне благосклонно. Но заметил, что в кабине места нет и, если Ване так уж приспичило, то ехать придется на кузове.
Утром Ваня был готов к покорению пустыни. Из штурманского атласа он с сожалением узнал, что настоящие пески Чильмамед-кум расположены несколько в стороне от дороги. Но на всякий случай он приготовил фотоаппарат и даже выпросил у штурмана напрокат его знаменитую шляпу.
Как только грузовик вскарабкался на плато, преодолев крутой подъем, проложенный по той самой закопченной скале, в лицо Ване подул настоящий пустынный ветер. Ване показалось, что он стоит у открытой печной топки. Он поскорее присел на пол кузова, укрывшись за кабиной. Иногда он высовывался из своего убежища, ожидая увидеть настоящую пустыню. Но справа по ходу все тянулись плоские солончаки с редко торчащей сине-зеленой осокой. Слева изредка выступали блеклые, желтоватые скалы, пересыпанные серым, невзрачным песком. Ваня уже пожалел, что напросился в эту поездку, но ничего не оставалось, как терпеть. Часа через три неимоверного пекла и тряски Ваня обнаружил, что справа тянется уже сплошной песок, а слева – настоящие барханы и светлые скалы. Вдруг на дугообразной вершине одного из барханов Ваня заметил варана. Ваня застучал кулаком по кабине. Машина резко затормозила, на подножку вывалился рассерженный капитан:
– Ты чего грохочешь? Укачало, что ли? Или чего другого?
– Там варан, – почему-то зашептал Ваня, – настоящий варан!
– И черт с ним, с твоим вараном, – заключил капитан и полез в кабину.
– Можно, я его сфотографирую? – взмолился Ваня.
– Валяй, фотографируй, только недолго, – прорычал капитан из кабины.
Ваня спрыгнул на землю и упал, от долгого сидения в кузове затекли ноги. Поднявшись и отряхнув брюки, Ваня побежал к варану. Но чем ближе он подбегал, тем больше становился варан и тем недружелюбнее он смотрел на Ваню. Увязая в мелком песке, Ваня сбавил темп и начал подбираться к варану, изготовив фотоаппарат. Но варан вдруг приподнялся на неожиданно высоких ногах и сразу стал похож на большую злую собаку. Только вместо шерсти на этой «собаке» было подобие темно-серой матовой чешуи. Варан повернул в сторону Вани длинную шею, высунул устрашающий фиолетовый язык и зашипел так, что у Вани душа мигом ушла в пятки. Он навскидку сделал несколько кадров, попятился, не сводя глаз с жуткого зверя, потом повернулся и со всех ног бросился к машине. Узкоглазый шофер, который со своей стороны мог видеть все Ванины маневры, ехидно осведомился:
– Что, испугался наша крокодила?
В Небит-Даге капитан купил итальянский холодильник. Ваня изо всех сил старался помогать при погрузке громоздкого ящика. Этим он пытался смягчить возможное негативное мнение у капитана за свое бегство от местного звероящера. На корабль прибыли поздно вечером. Матросы быстро сгрузили холодильник. Грузовик уехал. Капитан откупорил бутылку пива, изъятую из отечественного холодильника в собственной каюте. Ваня, в который уже раз подивившись отсутствию старпома, поворочался на горячем диванчике и заснул сном праведника. Конечно же, ему приснилась Алена. И во сне все было не так, как в трущобном поселке. Куда лучше!
Когда самым малым ходом «Самур» выбрался с Красноводского рейда, вся команда была поднята по авралу. Матросы разошлись по всему кораблю с кистями и краской. Подкрашивали ржавые потеки, чем-то стучали, что-то передвигали. Всей суетой заправлял рыжий боцман. Из обрывков разговоров Ваня уловил, что «Самур» готовится к ходовым испытаниям на предельных режимах. Так было запланировано еще на заводе.
Перед острым носом корабля расстилался спокойный Каспий, добродушно относясь к тому, что по нему скользит большой и хищный корабль. «Дед» Степаныч поднялся на мостик, почесал живот под тельняшкой и сказал капитану:
– Давай, Васильич, начинай!
– Курс? – уточнил капитан у рулевого.
– Шестьдесят, – последовал четкий ответ.
– Штурман, что на локаторе по курсу?
– Чисто, капитан, – доложил штурман.
– Начнем, пожалуй, – сказал капитан, обращаясь ко всем сразу. И к Ване, который стоял тут же в рубке.
Капитан плавно сдвинул регулятор хода на «полный вперед». Турбина, которая до сих пор тихонько гудела в недрах машинного отделения, начала набирать обороты. Гул постепенно перешел в тугой рев, потом в свист. Корабль присел на корму, за которой вырос зеленый монолитный бурун. От носа в обе стороны разлетелись пенные усы. «Самур» несся по морю, как гоночный катер, рассекая воду и воздух. Ваня представил себе, что «Самур» – военный корабль и что он вот так, распластавшись ястребом, мчится в бой. Его охватил восторг, как у участника гонки. Жаль только, что рядом не было соперника, которому «Самур» утер бы сопли!
Петр Степаныч стоял на мостике довольный. Капитан вышел на правое крыло и смотрел в бинокль назад, на кильватерную струю, как врач на кардиограмму.
Внезапно какой-то посторонний звук вкрался в гладкий свист турбины. Сухой шорох быстро перешел в громкий стук, потом в лязг и скрежет. «Дед» тигром метнулся в рубку и рванул рукоятку на «стоп». Турбина оскорблено взвыла и умолкла. В рубку ворвался капитан.
– Кто остановил машину? – заревел он хриплой турбиной.
– Я, – ответил «дед». – Беда у нас! Бегу в машину!
– Старпома в машину! – прокричал капитан страшным голосом в микрофон и, опередив «деда», ринулся вниз по трапу.
«Самур», скособочившись, медленно сбавлял ход, слегка проседая на корму.
– Аврал! – раздался голос боцмана по громкой связи. – Водяная тревога!
Загрохотали сапоги по трапам и коридорам. Экипаж занимал установленные тревогой места. Сначала Ваня не понимал ничего из происходящего. Ему показалось, что продолжаются испытания и все идет по плану. Но внезапно вспомнился странный звук турбины, и Ваня встревожился. Как инженер он понял, что такой звук не мог быть нормой. Что-то произошло. Что-то сломалось. Но что? Турбина? Почему же корабль волочит корму, как будто ему перебили хребет? Почему на лицах матросов появилась решительность и озлобление? Штурман, который остался один с Ваней на мостике, негромко сказал:
– Поплавали. Теперь нырять будем.
Ваня непонимающе уставился на штурмана. Тот показал Ване рукой на корму. Теперь стало заметно, что корма погрузилась больше положенного, и «Самур» к тому же наклонился на правый борт. В подтверждение наблюдения, по металлической палубе со стеклянным стуком перекатилась к борту пустая пивная бутылка.
Из машинного отделения поднялся капитан. Вид его свидетельствовал о больших неприятностях. Он толкнул ногой дверь радиорубки и начал щелкать выключателями радиостанции.
– Я «Самур», я «Самур», – размеренно заговорил он в микрофон. Было понятно, что капитан сдерживается.
– Слышу вас, «Самур», – ответил голос с металлическим оттенком. – Почему на аварийной частоте?
– Даю место, – сказал капитан.
Высунулся из двери и махнул рукой штурману. Штурман подхватил со своего столика карту и побежал к радиорубке. Капитан захлопнул дверь, и Ваня перестал слышать его голос.
На мостик тяжело взобрался «дед». Брюки до колен у него были мокрыми.
– Турбина сошла с фундамента, – тихо сказал он Ване. – Не понимаю, ведь ее на заводе на ходовых испытаниях гоняли на «полном». Да еще и на валах пошли перекосы… Шов на тридцать восьмом шпангоуте разошелся. Течь у нас, братишка. Помпы работают во всю силу. Если вода до генератора дойдет, то и помпы станут. Старпом с ребятами внизу пытаются дырку законопатить.
– Мы можем утонуть? – спросил Ваня, удивляясь своей выдержке.
– Мы-то не утонем, – вздохнул «дед». – Шлюпки есть у нас, плоты. Море тихое, солнышко светит. Кто при такой благодати тонет? Корабль жалко. На полгода, не меньше, на ремонт станем. Только из колыбели и чуть ли не в гроб!
Открылась дверь радиорубки. Капитан, с лицом краснее свеклы, быстро прошел в ходовую рубку. Снизу поднимался совершенно мокрый старпом, вытирая на ходу руки промасленной тряпкой.
– Ну, как там? – нервно спросил капитан.
– Вроде бы, держит, – ответил запыхавшийся старпом. – Клинья забили. Течи почти нет. Сейчас помпы воду выгонят. Но вся штука в том, что от шва две трещины в обшивке пошли. Слава богу, наверх от ватерлинии.
– Это значит, своего хода у нас не будет?
– Так точно. Даже если бы удалось турбину на место воткнуть. От вибрации у нас просто корма отвалится.
– Замеча-ательно, – протянул капитан. – Хоть позора не натерпимся. SOS давать не придется.
– Но ты буксир вызывай, – посоветовал старпом. – Смотри, погода портится. А в шторм, кто его знает, как трещины себя поведут? Я сейчас дал команду засверлить обшивку и стяжки на болты или на заклепки поставить. Но это, сам понимаешь, для блезиру.
Старпом засунул тряпку в карман мокрых брюк и ушел, унося запах солярки.
Капитан крикнул пришедшему радисту:
– Переключи громкую связь на рубку!
В динамике над штурманским столиком послышался треск радиопомех.
– «Самур», – прорезался металлический голос, – «Самур», на связь.
– «Самур» на связи, – ответил капитан в микрофон.
– Буксир «Самара» выйдет к вам через час-полтора. Рандеву часов через семь-восемь. Васильич, ты в курсе, что погода портится? Что собираешься делать?
– Я «Самур». Да в курсе я, в курсе. Пластыри мой боцман забыл в Астрахани. Сейчас медицинские носилки реквизирую у фельдшера, заведу на тросах, пришлепну дырку снаружи. Но у меня по металлу трещины, как бы корма не отвалилась!
– Что, так хреново?
– Да хуже не бывает! Фрегат в бога душу мать! Еще и трех месяцев ему нет от рождения, а рушится в хлам! Я уже просчитываю, что, может быть, надувные плоты развернуть в машинном отделении, чтоб свободный объем сократить и корму не потерять, если отрываться начнет.
– Не спеши с плотами. До вас около часа ходу «Марине Расковой». У нее, правда, буровые трубы на палубе. Но людей, в случае чего, она принять сможет. Ей тоже команда прошла к тебе двигать. Наблюдай с норда. Еще пару пароходов к тебе завернем, как только уясним всю обстановку. Держись, в общем!
– Принято. Конец связи.
Капитан положил микрофон и спросил у «деда»:
– А что там с рулевой машинкой?
– Вывалился кусок чугунины из корпуса. Гидравлика вытекла. Ремонту не подлежит. Сам знаешь, чугун не варится.
– Значит, и руля у нас нет? – ни к кому конкретно не обращаясь, спросил капитан.
– А если ее эпоксидной смолой заклеить? – робко вмешался в разговор Ваня. – Я для ремонта стыков на рукавах на всякий случай эпоксидку с собой захватил и отвердитель. Кусок большой?
– А что, дельное предложение! – оживился капитан. – Степаныч, большой кусок отвалился?
– Миллиметров двести на двести пятьдесят при толщине корпуса – десять.
– Только обработать шов нужно будет тщательно. Спиртом или бензином, – уточнил Ваня.
– Ну, бензина у нас на борту нет. А вот спирта в достатке. Радист, тащи спирт из медпункта! Скажи фельдшеру, я приказал. Сколько твоя эпоксидка будет сохнуть?
– Я думаю, до полной твердости нужно будет сушить сутки. Но если это не очень ответственное место, то трех-четырех часов вполне достаточно.
– Положим, часа четыре нам погода подарит. А то без руля и без двигателя штормовать будет не комфортно.
Радист принес литровую банку со спиртом, закрытую пластмассовой крышкой. Капитан взял у него из рук банку, посмотрел на свет и передал «деду»:
– Если этот эскулап спирт отпивал, а доливал туда воду, я его своими руками утоплю, как котенка, в первом же затоне! Бери, Петр Степаныч, зеленого змия, протирай свою рулевую машинку. Раз уж хода нет, то хоть выруливать по ветру сможем. Подруливающим винтам одним не справиться! Студент вроде бы дело знает.
Ободренный такой речью, Ваня рысью помчался в каюту старпома за эпоксидной смолой.
Рулевая машинка представляла собой большой, окрашенный в светло-желтый цвет чугунный ящик с закругленными краями. К ней и от нее тянулись трубопроводы и шланги. В рулевом отсеке на полу еще хлюпала вода: помпы не закончили осушение. Ваня осмотрел кусок отвалившегося чугуна и осмотром остался доволен. На его взгляд, ремонт был возможен. Степаныч отлил спирт в стакан, брезгливо понюхал и протянул стакан Ване:
– Начинай, студент!
Небо из синего постепенно становилось серо-желтым, под цвет пустыни. На море появились маленькие свирепые волны. С гребней волн срывались белые веера пены. «Самур» выбросил два носовых якоря и развернулся носом к ветру. Продолжала жужжать электродрель, высверливая очередное отверстие в обшивке. Потом визг дрели сменялся шипением автогена, разогревающего заклепку, и стуком молотка, приклепывающего стяжку.
– Ну как, готово? – спросил Ваню «дед», спустившись в очередной раз в рулевой отсек.
Ваня осторожно постучал по вклеенному обломку маленьким гаечным ключом. Звук был не дребезжащим, а вполне «чугунным».
– Не знаю точно, – неуверенно ответил Ваня. – Я бы еще посушил часика два-три.
– Ладно, пока большой волны нет, мы на якорях удержимся. Дно под нами песчаное. Якоря держат неважно. Если море разгуляется, поползем мы, куда Нептун прикажет.
– А подруливающие винты не помогут?
– Слабенькие они. Для портовых маневров. От руля без хода тоже мало толку, но без него еще хуже!
Протяжно загудел сиреной подошедший буксир. Аврал отменили, хотя помпы продолжали урчать в трюме. Команда высыпала на палубу встречать БП-17 «Самара». Коренастый буксир не стал тратить время попусту. Всем своим видом он демонстрировал решительность и деловитость. Обошел вокруг «Самура», словно прицеливаясь. Потом с борта буксира бросили «легкость» – тонкую веревку с грузом. «Легкость» поймали на «Самуре». Буксир перешел к носу «Самура», выпуская за собой тонкую паутину троса. Рыжий боцман закрепил трос на шпиле – вертикальной палубной лебедке, и начал наматывать его на барабан. За тонким тросом с буксира потянулся могучий, в руку толщиной, стальной буксирный трос с петлей. С помощью матросов петлю закрепили на носовом кнехте «Самура» и из громкоговорителей буксира подали команду сниматься с якорей.
Загудели якорные лебедки. Якорные цепи наклонно поползли из моря, омываемые струями воды от специальных насосов. «Самур» продвинулся немного вперед, и цепи заняли почти вертикальное положение. Наконец на поверхности показались черные якоря «Самура», прихватившие с глубины в качестве сувениров бледные водоросли.
Буксир дал малый ход, одновременно удлиняя буксирный трос, отошел от «Самура» метров на пятьдесят и остановился.
– На «Самуре» – прокаркали динамики буксира. – Даю ход. Если что не так – давай три гудка!
Провисший буксирный трос вынырнул из воды, орошая Каспий стекающей с него водой, и натянулся. Из-под кормы буксира вывернулись тугие валы. Было понятно, что буксир – тот еще мужичок, и силища у него еще та!
Ваня пошел посмотреть на свою рулевую машинку. После ответственного ремонта Ваня стал относиться к ней с большой симпатией. Машинка успокоительно чикала и поквакивала в такт командам рулевого из рубки. Ваня провел пальцем по клееному шву: палец остался чистым и сухим.
Несмотря на разгулявшиеся волны, буксир уверенно тянул раненого «Самура» на север.
– Три балла, – подытожил штурман, откладывая в сторону линейку. – А при выходе из канала были все девять!
– Девять баллов! – весело ужаснулся Ваня. – Я пережил девятибалльный шторм! Теперь понятно, почему меня так скрутило. Но сейчас чихать мне на эту волну!
Сойти на твердую сушу Ване пришлось уже на судоремонтном заводе, в затон, куда раненого «Самура» втащили, а потом и затолкали юркие чумазые буксиры. Места в доке для «Самура» не оказалось, и его на неопределенное время пришвартовали к унылой бетонной стенке. Во время швартовки на мостике каменной глыбой стоял капитан без фуражки, а из двери правого крыла торчала бессмертная соломенная шляпа штурмана. С берега корабль показался Ване бесприютным сиротой, а не гордым когда-то фрегатом. Ваня уже попрощался со всей командой, особенно тепло с «дедом» – механиком. Уходить от корабля не хотелось. Короткая командировка вдруг показалась Ване одновременно длинной, столько он успел увидеть, узнать и прочувствовать. Солнце пекло, на улицах Астрахани было совсем мало прохожих и машин, а то, что попадало в поле зрения, было плоским и медленным, как будто всех расплавила и расплющила жара. Ваня потихоньку побрел в направлении высоченной колокольни, чтобы напоследок получить хоть какое-то впечатление от города. Колокольня и впрямь оказалась замечательной, а дальше, за большим пустырем, Ваня заметил ряды деревянных частных домов, огороженных высокими бревенчатыми заборами с прямо-таки средневековыми массивными воротами. Ворота сплошь были украшены затейливой резьбой, прикрыты кровельками из гонта и имели разнообразные кованые ручки. Ваня достал фотоаппарат, выбирая, с чего начать съемку. Как вдруг откуда-то с конца улицы появилась женщина, обряженная, несмотря на жару, в шерстяную кофту, и с головой, укутанной в платок. Она уже издали начала махать руками и громко кричать на всю округу:
– Шпион! Задержите шпиона! Отберите у него аппарат!
Ваня быстро сообразил, что еще через минуту ему придется кому-то доказывать, что он не шпион. С возможной приличной скоростью, чтобы это не было похоже на бегство, он направился к выходу из узкой улицы. Но женщина неожиданно побежала, неразборчиво крича еще что-то страшное, чего уже Ваня старался не слушать, переключившись на полноценный бег. Через два квартала, убедившись, что погоня отстала, Ваня попытался отдышаться, что в астраханском пекле оказалось несколько затруднительно. На всякий случай, прикрываясь с тылу колокольней, Ваня переместился в цивильную часть города, где выпил подряд три стакана лимонада в ларьке, примостившемся в тени большого здания. После того, как холодный лимонад шипящими змейками разбежался по организму, Ваня сообразил, что стоит перед тем самым управлением порта, от которого начинался его путь в головокружительные каспийские дали. Как же ему захотелось снова оказаться на пахнущем краской мостике, увидеть белые барашки на гребнях волн! И черт с ней, с качкой!
Поезд на Воронеж из Астрахани уходил тоже почти в полночь. Ваня купил билет и ожидал посадки в зале ожидания, читая купленный тут же на вокзале детектив Яна Флемминга «Из России с любовью». Агент 007 вытворял чудеса в Стамбуле, куда временно перенеслась Ванина душа, когда его вернуло на астраханскую землю легкое похлопывание по плечу. Ваня обернулся и увидел старпома, как всегда появившегося ниоткуда с чем-то круглым в руках, завернутым в газету.
– Икра, – сказал старпом. – Наша родная внутренняя контрабанда. На вокзале не обыскивают, не бойся. Если в поезде не укачает, и ты доберешься до места, то одолеешь эту банку дома месяца за два!
Старпом сунул тяжелый сверток Ване в руки, снова потрепал его по плечу и удалился в вокзальные двери, не оглянувшись.
