Александр Геннадьевич Стуликов
Сейчас бы ба-ахнуть!
В планах у Павла Васильевича, конечно, стояла цель упростить год до одного периода – призывного, но пока он не находил решения.
Непризывной период Павел Васильевич не любил в особенности, коридоры военкомата в это время были безлюдны. Дырокол со скоросшивателем простаивали впустую. Даже поговорить ему было не с кем, можно было, конечно, зайти к полковнику Егору Тимофеевичу, ветерану войны, но он разговоры на военную тему не поддерживал, а если настаивать, то мог и в морду дать. С гражданскими у Павла Васильевича уже давно разговор не ладился, они всегда один и тот же вопрос задавали ему: зачем, говорят, учить одних людей убивать других?, на что Павел Васильевич четко отвечал: «Положено! Гражданский долг!» – после чего с силой захлопывал дверь и уходил бродить по коридорам военкомата в полном одиночестве, заставляя время от времени вздрагивать своих коллег от неожиданного «сейчас бы ба-ахнуть!».
Когда наступал призывной период,
Павел Васильевич расцветал, у него даже появлялась улыбка на лице.
Коридоры военкомата мгновенно наполнялись бритоголовыми мальчишками, а дырокол со скоросшивателем начинали работать бесперебойно. Работал Пирожков в это период не покладая рук. Какой бы план по призыву не давали Павлу Васильевичу, он его с легкостью перевыполнял и в три и, даже, в пять раз, отчего его результатами одно время даже из столицы интересовались и попросили раскрыть секреты эффективного метода работы, на что Павел Васильевич коротко рапортовал: «Секретов нет, у меня все просто, девиз один: будешь годен – пойдешь в армию, не будешь годен – не пойдешь в армию. Тут два варианта, третьего не дано». Лукавил, конечно, Павел Васильевич, был у него и третий, и пятый, и десятый варианты. Если, допустим, приходит к нему студент с законной отсрочкой от службы, так Павел Васильевич в деканат мигом звонит, и на утро студент уже в шинели марширует, а если по здоровью какой призывник не проходит, так Павел Васильевич лично диагноз правит, а коли уж и вовсе упертый мальчишка, так он его диспансером для душевнобольных стращает, связи, говорят, у него и там есть. Но обманом Павел Васильевич данный факт не считал и не находил это поводом для стыда, а если и возникали проблески сомнения в его голове, то он жестко отвечал своему сознанию: «Служба превыше всего!»
