Александр Геннадьевич Емельянов
Первая империя. Книга 15. Никто кроме нас: Демиург
(В оазисы Джелалабада…В Шинданге, Кандагаре и Баграме…Тюльпан наш падал)
«Черный Тюльпан» А. Розенбаум
Пролог
– Саня! Вправо тридцать! Вижу хвост! – орал в шлемофон мой второй штурман…
Твою мать, опять духи на посадке подловили…Затем руки на автомате вдавили рукояти штурвала от себя и вправо…причем не на положенные 30 градусов, а на все шестьдесят и колоссальная туша ИЛ-76 скрепя шпангоутами, нехотя стала сворачиваться спиралью, исполняя каприз своего сумашедшего пилота! Уход на полубочку и форсаж!
Двигатели обреченного «Черного тюльпана» неистово взревели, исходя на полную свою паспортную мощность, словно понимали, что от этого зависит жизнь не только экипажа, но и самого самолета…Полминуты, минута, а стингер, словно пришитый, скользит следом за мной…
– Вася! Попробуй срезать его! – крик души, но стрелок-радист в задней полусфере кричит в ответ – Саня, понял! Счас..
А тем временем, взлетно-посадочная полоса надвигается неумолимо…Осталось совсем немного, когда раздавшаяся трель задних сдвоенных 23-мм авиапушек, оборвала полет смертоносной сигары…
– Саня! Есть! Я свалил её! Вашу мать…я сбил её! – радостно орал, словно сумашедший, стрелок-радист Вася Яковенко…
Теперь сектор газа назад, закрылки…двигуны облегченно сбавили тон, словно самолет перевел дух и теперь благодарил свой экипаж за спасенную жизнь!
Еще пять минут и колеса супертяжа ВТА ВВС СССР коснулись асфальтобетонки…Визг торможения покрышек в расплавленном мареве военного аэродрома Баграм…Рев двигунов в режиме реверса и вскоре в шлемофонах раздалось – С посадкой, парни! Ну ты и даешь, Геннадьевич! Так еще никто не садился! Комендант лично хочет с тобой перетереть по поводу того, кто учил эту сволочь так уходить от стингеров духов?
– Ладно, сначала – остановка, а потом уже базары будем вести! Живы…а это и есть самое главное, Петрович! Я тоже рад слышать тебя!…– и когда едва затихли перегретые двигуны моего родного 76-го Ила…я откинулся в кресле, обессилено смахивая со лба обильные крупные капли горького и едкого пота. На мое плечо легла рука второго штурмана – Спасибо, Саня за жизнь!
Похлопав меня по плечу, он отвернулся и пошел на выход…С грохотом распахнулась аппарель в боку корпуса корабля и по трапу спускались мои парни, члены экипажа борта № 236…Вот только Олег…Петрунцов, душа нашей компании сгинул…поймал один из крупнокалиберных гостинцев, что отправили навстречу нашему борту чертовы духи на подлете к аэродрому…Черт! Стояли минут двадцать, не поднимая глаз друг на друга, нервно курили…До чего же Смерть не избирательна, мать её! И забирает не того…
– Капитан Емельянов! К командиру! – вопль дежурного по аэродрому вырвал из тоскливого настроения…– следом взвизгнув тормозами, остановился комендантский УАЗик.
Попрощался с пацанами, одернул форму и сняв фуражку, сел на пассажирское место машины – следом машина сорвалась, словно болид Формулы-1.
Мимо мелькали аэродромные постройки, пакгаузы и склады…капониры истребителей ПВО…Вон, высится трехэтажный КП начальника аэродрома. Мне туда, сейчас опять мозг будут выносить…Не по инструкции, мля!? А кто нас учил выживать в воздухе?
Через еще пять минут – визг тормозов и меня встречает лейтуха, конопатый парнишка…Совсем молоденький…не место ему на войне? Или у Мироздания другая задача – выбить самый лучший генофонд русской нации?
– Капитан Емельянов? Сергей Павлович ждет вас! Проходите…– ну что же, одной Галгофой больше или меньше. Нехера, переживем!
Сжимая мужественно сфинктер, вхожу, отмашка к фуражке – Капитан Емельянов по вызову прибыл! Разрешите?
– Проходи, если не врешь? А скажите-ка мне, капитан, кто вас научил так пилотировать семидесятитонной машиной? Ты, что в истребителях служишь, твою мать?
– Никак нет! Но если бы я сделал все по инструкции, я сейчас вряд ли с вами говорил, товарищ командир…
– Так-то оно так, но все же для кого инструкции писаны, а Емельянов? Я понимаю, что именно поэтому ты на Тюльпане летаешь, а не в строевых войсках…Спасибо тебе сынок, за парней, что твоим грузом 200 идут! Без тебя сотни матерей и отцов не дождались бы своих детей из Афгана…– и полковник Павленко Василь Павлович сразу посмурнел, закуривая Беломор дрожащими руками…
– Ты это…садись, сынок! – и он придвинул мне стул…
–Есть, тав…ком.. – тот только махнул рукой – Сколько везешь в этот рейс? – он посмотрел на меня уже не взглядом сурового командира..
– Тридцать 200 и тринадцать тяжелых 300! Сколько у вас уже ждут меня? – вопросом на вопрос ответил я, садясь..
– Еще полторы десятка только 200 и пять 300!
– И куда прикажете толкать их? – угрюмо ответил я…– я же с глухой перегрузкой пойду, а эти на взлете суки караулить будут, зуб даю! Они не выпустят меня…– скорее утверждая, сказал я…
– Поможем, парень! Я отдал приказ, чтобы перед самым твоим вылетом наши вертухаи перепахали окрестные горы! Наши 200-е – это святое и парни за них кому хочешь глотку порвут! – он со злостью долбанул по столу…
– Ясно, тав…ком …– и тут, черт меня возьми, я отключился!
Все то невыносимое нервное напряжение, что держало меня в течении почти десяти часов, что прошло на перелете из Грозного через Кабул, повернуло выключатель в моем мозге и я захрапел…
А командир негромко позвал – Саня, Емельянов…да, сынок, спасибо тебе за наших…Мерюхненко! – шепотом практически он позвал комендантских – Его…– он показал на меня – В мой кабинет на диван! Парень заслужил!…
Глава 1
Ребятишки из комендантского взвода пыхтя перетащили меня за стенку, аккуратно положили на диван командира…Теперь еще одной легендой станет больше!
Еще бы! С момента моего перевода из Белгородского авиаотряда по контракту в Афган прошел уже практически почти год! Срок сам по себе невероятный среди летунов? ! Обычный срок – не более полутора месяцев – до полугода! А потом Стингер в борт..и все! Тем более в ВТА!? Тем более, в самом начале военной компании самолеты нашей ВТА были практически безоружны против ПЗРК и ДШК душманов. Это потом будут и РЭБ и тепловые ловушки…Самые большие потери были как раз в ВТА и у вертолетчиков…
А мне невероятно везло – и когда в Шинданге на взлете в меня пульнули аж двумя ПЗРК! И в Кандагаре, когда так же вот на посадке, из придорожных кустов, почти у самого аэродрома¸ вылетел дымный след чужого ПЗРК! Не знаю, что ведет меня? Мне самому показалось, в какое-то мгновение, что за дымом разрыва я увидел какой-то размазанный силуэт?
Я таких силуэтов боевых машин точно не знаю! И когда у операторов РЛС аэродрома с матами крича, просил показать тот самолет, что взял Стингер на себя? Но операторы послали меня на хз..показав, что в момент посадки еикого в небе не было кроме сумашедшего пилота «Черного тюльпана», т.е. меня!?
Как рассказали мне потом мужики в общаги летного состава, я ВЫДЕЛЫВАЛ такие кренделя, что истребители, сами по себе суровые мужики, хватались за головы, крича – Он что, с ума сошел!? У него тангажа не хватит, чтобы выправиться у земли!?
Но спустя пять минут они возбужденно орали, принимая меня из кабины… – Брат! Тебе в истребителях надо быть! Бросай нахрен этот Тюльпан, иди к нам!…
А я непонимающим взглядом скользил по этим лицам совершенно чужим для меня лицам, что что-то кричали, обнимали и трясли меня за плечи…Потом – попойки, даже коменданты не третировали меня за это…я у них был в фаворе!
Но так не могло длиться бесконечно, и в один непогожий день, видать мой Ангел-Хранитель отвлекся и потерял меня из вида, потому что дымный след Стингера плотоядно воткнулся в борт моего Ила и разламываясь на части, самолет рухнул на бетонку взлетки огромным чадящим костром…
Экипаж погиб весь…кроме меня! ЧЕРТ! Но почему так?! Среди кучи хлама и рваных обломков, оставшихся от моего Тюльпана, под креслом пилота, запутавшись в стропах парашюта лежал я, отделавшийся только лишь ушибами и переломом ног! Люди, кинувшиеся к моему борту, удивлялись, сбивая фуражки на затылок! От моих ребят не осталось – НИЧЕГО! Даже ни кусочка…А я – вот он! Тем более грохнулся на бетон! И цел!
– Осторожно! Могут быть внутренние повреждения! – кричала первая красавица аэродрома в Баграме, тридцатилетняя капитанша Валя…(Капитонова Валентина Алексеевна), крича парням из медслужбы аэродрома, тащившим меня до кареты скорой…
Конечно, если бы не обезболивающее, вколотое мне ею, я вряд ли бы выдержал перенос…А так, я плыл словно по голубому небу! И кто знал, чем бы кончился мой земной путь, если бы не тот злочастный день в Баграме!? Отвалялся я полгода…
– Блин, что так сильно светит-то? – поморщился от пучка ярящихся лучей солнца воткнувшихся в мои глаза!
– Не двигайся! – надо мной раздался низкий, грудной женский голос, отчего сильно захотелось взглянуть на источник этой небесной прелести?!
– Это почему еще? – недовольно проворчал я, но когда попытался пошевелиться…
– Ой! – невольно выдохнул я и осел, боль прострелила снизу вверх по хребту, сразу убавив мой энтузиазм!
– Твою мать! – зашипел, словно рассерженный кот и вытянулся, весь в мокром, липком и холодном поту…– Глаза-то зачем замотали?
– У тебя милок повреждения не только ног, но и глазных нервов! – прошептала на ухо сладкозвучная фея…
– С каких пор повреждения внизу отдаются вверх? – на автомате спросил я, не веря в такую весть…
– С таких, когда ты головой вниз приземлился на бетонку с высоты трехсот метров и остался жив! – выдохнула обладательница сильного голоса…
– Лучше бы я умер! – дернулся я, вспомнив свой экипаж…
– Черт! Зачем так – то? Господи, пацаны…– и я взревел во весь голос, царапая бинты, что были вокруг меня всего и моей головы…
– Ребята! – мой вопль взлетел в небеса, но попав в обшарпанный потолок больницы, он рухнул назад…на мою вмиг поседевшую голову!
– Поплачь, милый! Поплачь… – рыдая сама Валя судорожно обняла мою голову, преграждая моим ногтям путь к глазам…
И…тридцатилетний молодой. но седой, как лунь, офицер плакал навзрыд на сильных руках этой безумно красивой женщины, за которой пытался волочиться чуть ли не только госпиталь, но все, кто в данный момент служил на Баграме…Плакал навзрыд, до исступления…
– Петренко! – крикнула Валя в коридор – Дневальный! Успокоительное, живо, позови Марину, скорей давай! – а сама наваливалась на меня, стараясь погасить тот колоссальный нервный импульс горя, который наверняка сжег бы нахрен последние мои тонкие нервные нити в голове…
И пока я бился в её теплых, и наверное неимоверно ласковых руках, но таких сильных руках, в коридоре больницы раздался грохот сапог дневального и следом в палату, где лежал я, ворвался долговязый парень с повязкой на гимнастерке вкупе с молоденькой, совсем еще девочкой 18-20-ти лет, медсестрой…
Втроем они скрутили меня, девчонка вколола мне какую-то дрянь и я обмяк…Отпустив помощников, державших меня, Валя посмотрела на меня…я выпрямился, словно кол проглотил, лицо приняло очертания мертвяка? И Валя, выходя из палаты, всплакнула снова, промокая глаза платком, может пожалела она меня?
В самом деле, я – легенда Афгана среди пилотов ограниченного контингента ВВС Советского Союза…Никто, кроме меня столько не налетал в этих адских горах, спасая ребят от второй смерти…И доставивший на Родину несколько сотен гробов, в большинстве своем в запаянных цинках…Я – «Черный Тюльпан»! Борт номер 236…
И вот так, с переменным успехом, я лежал около полугода – ноги плохо заживали, видимо сказалось мое дикое нежелание жить? Да и глаза все никак не отходили…И вот лежал я в отдельной палате № 34…сходя с ума! От боли и горя, от той душевной Пустоты, что постоянно топило меня с неумолимым упорством! Но все равно, видимо Валюша помогла своим биополем, что ли?
И внезапно, через семь месяцев после гибели моего борта, я очнулся глухой ночью от боли, резанувшей мои глаза и гортанного, глухого голоса, прозвучавшего в моей седой голове – Вставай, Воин! Ты здоров…вставай, Брат!
И я изловчился и рванул бинты на голове, да так, что окровавленные куски и рваные обмотки бинтов сыпанули во все стороны и я обессилено откинулся на скомканной и мокрой от слез подушке…до дрожи в коленках боясь открыть глаза по настоящему впервые за эти проклятые семь месяцев! Осторожно я приподнял краешек век…Дрожащий свет еле живой мутной лампочки в конце коридора показался мне невероятно ярким и больно бил по нервам!…
Повернувшись на бок, я промаргивался минут тридцать! Наконец, глаза привыкли. Восстанавливая мою способность видеть! Господи, спасибо тебе, Вседержитель! Судорожно я ощупывал все вокруг себя, не веря, что я жив! И вот тут во мне вспыхнуло пламя жажды Жизни!
– Молодец, Брат! Теперь – встань и иди! – приказал мне бестелесный голос!
– Твою мать, есть встать! – рявкнул я во весь голос, забывшись, что сейчас – глухая ночь и даже если мышь скребет под половицей, слышно на другом конце больницы!
И потому мой рев тут же был замечен и на него выскочил из дежурной каптерки дневальный и медсестра, которая зашла к нему скоротать время дежурства за чашечкой чая…Ну а может и не только? Господи, да они же еще – дети!
И потому глазам ошалевших ребятишек предстала картина маслом – весь в порванных окровавленных бинтах, держась за стенку…стояла ей-богу, Египетская мумия…Отощавший, почерневший, с ввалившимися глазами…капитан-пилот «Черного тюльпана», знаменитый на весь Афган…
– Валентина Алексеевна! Он встал! – сквозь слезы кричала в трубку полевого телефона девочка, потрясенная увиденным!
– Тетя Валя, ОН встал..– словно молитву твердила девочка, не веря своим собственным глазам!
Вся больница уже знала, что Валентина вознамерилась уволиться в запас, увезя с собой капитана, что стал ей люб заочно так сказать…
И видно Валина Любовь действительна подействовала? Не знаю…Но приказ того Голоса по факту, реально поднял меня из той жизненной могилы, которая была мне уготована судьбой! И потому Валентина ураганом влетела в госпиталь, не надеясь даже на малейшую толику того чуда, о котором кричала ей дежурная медсестричка Нина…Она летела к моей палате на третьем этаже не чуя ног под собой!
– Саша! – её крик стебанул по моим нервам и я дернулся в руках дежурного, не вырываясь, а потянулся всем сердцем и душой к той, что подняла меня из могилы безисходности!
– Валя! – мое сердце рвалось в клочья!
– Жить! Любить! – клокотало мое сердце и душа ликовала, вновь радуясь робким пока лучам Солнца¸ которые стали прорываться сквозь темноту коридора…
– Отпустите меня! – я прошипел…они как-то одновременно бросили меня и я застыл посредине коридора, с трудом балансируя телом…
Она налетела на меня, словно ураган нежности и Любви!
_ Саша, Саша…Сашенька! – шепотом она молилась на меня, в горячечном бреду, не веря своим глазам и рукам…
– Жив я Валя! Жив! ТЫ…любая моя, вытащила меня из могилы…– и я исступленно целовал лицо, покрытое солеными слезами облегченья и счастья моей любимой женщины! Спасибо тебе Отец небесный за неё!
И мы простояли вот так, плача в своих объятиях почти час…Пока не встало в полный рост Солнце за окном! И как только оно засветило в полный рост, мы оторвались, чтобы взглянуть друг на друга! Другими глазами…не выжженными от горя, а полными счастливых слез!
– Пойдем ко мне, Сашуня.. – выдохнула она, с видимым облегчением смахивая свои слезы и убирая их с моего лица…
И мы поковыляли в её кондейку, чтобы передохнуть! А то мои ноги стало тянуть судорогой, черт, больно же!
– Валюша, воткни чего-нибудь обезболивающего, а то я сейчас переходил явно свою норму! В последний раз! – я просящее посмотрел на неё…
– Ладно больной, вколю чего-нибудь! – впервые она улыбнулась своей безумно красивой улыбкой, из-за которой у всех мужиков сносило крышу…
