Александр Гарцев
Лягушка Ушка
Ежик, свернувшись безмолвными клубком, лежал в углу.
Виталик осторожно поднял домик и давай питомца своего будить, трясти, и звать:
– Петя, эй, кушать подано, твое молочко любимое, вставай.
И подергал его за длинные серенькие иголочки за ушком, жесткие, но такие же добрые, как и сам ежик.
Колючий клубок развернулся и, свесив бессильно маленькие лапки, беззвучно открыл ротик с маленьким красным язычком.
– Мама, – побежал Виталик на кухню, – мама, у нас Петя умер.
Подошла мама, посмотрела, потрогала тапочкой. Действительно, лежит, не шевелится, перекатывается, молчит.
– Действительно умер.
Бабка Матрена прихромала. Взяла ежика за заднюю лапку, подержала и обратно бросила.
Безжизненно упал он на спинку и даже лапки не дернулись.
– Окочурился ваш ежик, – прошепелявила она и, постукивая палкой, захромала к себе, на диванчик у телевизора.
– Действительно умер, – развела руками мама, жалеючи глядя на Виталика.
Похороны ежику решили сделать торжественные.
Нашли коробочку из-под обуви, положили красивых цветных тряпочек, бережно положили туда ежика, на бочок, так удобнее ему будет, накрыли сверху беленьким одеялком, закрыли коробочку, и черной ленточкой, как маленький гробик, перевязали.
И поставили коробочку на печку.
Время было к обеду, надо было покушать, да хоронить ежика решили в его родном лесу, а туда идти только целый километр.
Сидят мальчики за столом хмурые, суровые, жалко ежика. А сестренка у Бориски все плачет и плачет, отхлебывая горячий чай и без всякого желания откусывая бабушкину ватрушку с картошкой.
– Надо ежику в коробочку кусочек ватрушки положить. Пусть на том свете кушает, – всхлипывая предлагает она.
– Того света нет – твердо ответил Бориска. – опять у тебя бабушкины сказки на уме.
– Ну и пусть что нет, а если он оживет, ему есть захочется.
– Мертвые не оживают. – уверенно вмешался Виталик.
– Как же, не оживают? – удивился Бориска- ты что фильм "Живые мертвецы» не смотрел?
– Так это кино. – продолжал рассуждать Виталик, дуя на тарелочку с горячим чаем, – Это ужасы. Там все возможно. Это специально для страха снимают. Нас, зрителей, напугать. А здесь все. Умер ёжик. Не нужны ему кусочки твоей ватрушки.
– А я вот верю, – прошамкала бабка Матрена, поглаживая Аленку по кудрявой головке, – в Царствие Небесное верю.
Чай допивали молча. Да и о чем говорить, когда печаль, когда поминки.
Хлопнула дверь. Морозный воздух мягкой волной докатился до самовара.
– Ну, что груштим? – раздался бас дяди Коли, соседа с Лесной улицы.
Дяде Коле, недавно на ферме, где он ветеринаром работает, дверью зуб выбило. А в город ехать далеко. так пока и ходит. Шепелявит. Букву Ш вместо буквы С говорит. И хотя старается букву С выговаривать, да не всегда получается.
– Да несчастье у них, – грустно улыбнулась мама, – ёжик умер.
– Да, это горе, – по сочувствовал дядя Кодя, снимая шапку и подсаживаясь к столу.
Погладил по головке грустного Виталика и, принимая чашку чая из рук Виталькиной мамы спросил:
– А где жил ежик-то?
– Да переселили мы его недельку назад в сени, там и жил, – ответила мама, подавая чашку с калачами.
Посидели. Помолчали. Попили чай.
–Да, – вдруг спросил дядя Коля, – в сенках – то ему холодновато будет.
– Так ёжик же он, – на свежем воздухе пусть и живет- ответила мама.
