полная версия

Александр Феликсович Борун
Мир эфира

Запуск ракеты

Мастер Пускатель с помощью Антəма облачился во что-то вроде старинных тяжёлых рыцарских лат, только защищающих не от механической угрозы: из очень тонкой стали с толстым слоем свинца. Антəм не спрашивал, мастер сам объяснял всё, что нужно.

В таком виде мастер побрёл на пусковую площадку, находящуюся на плече Горы над Проклятым ущельем ниже его дома. Если что пойдёт не так, взрыв с этой стороны Горы причинит минимальный ущерб. Правда, дом Мастера Пускателя тоже был с этой стороны Горы. Для повышения его чувства ответственности. Так что лучше уж, чтобы всё прошло нормально.

Антəм помогал ему идти: мастер положил ему на плечи металлическую руку и, казалось, повис на нём всем телом. Ростом средний ученик пока ещё не сравнялся с мастером и был вдвое худее. Приходилось нелегко. Мастеру, впрочем, тоже. Он пыхтел и поминал подземных бесов. И громко обещал сам себе, что уж в следующий раз непременно нарушит традию облачаться так рано, сперва велит притащить защитный костюм поближе к пусковой. Да и вообще надо приказать привезти туда сейф и оставлять костюм там.

Когда они приковыляли на пусковую, ракета уже стояла, почти готовая к старту. Антəм почему-то ожидал, что она совсем маленькая, но оказалось, что «малая ракета» – так она называлась у древних, микрόс пѝравлёс – с трёх человек высотой. В её гладком металлическом боку отражалось Священное Небо и ближайшая часть Горы, а также решётчатые фермы с лесенками и площадками, окружавшие её. На верхней площадке уже стоял отказник с головой, закрытой чёрным колпаком, прикованный за верхнюю правую руку к кольцу на носу ракеты. Рабочие в панцирях, подобных тому, что входил в комплект лат мастера, но, кажется, гораздо тоньше, таскали в ракету контейнеры с опасным золотом. Мастер объяснил, что в полный защитный костюм их обрядить нельзя, они не смогли бы ничего таскать, кроме самих лат. Вот как он сейчас. Золото они затаскивали в ракету через открытый люк на середине её высоты. Там была вторая площадка. При появлении Мастера Пускателя с помощником они засуетились и поспешно занесли два последних контейнера, после чего быстро убежали с пусковой. Кто-то из рабочих спрыгнул прямо с площадки, минуя лесенку, и, хотя при прыжке придерживался за площадку двумя правыми руками, убегал, прихрамывая.

Они подошли к ракете. Оказалось, она стоит на шести опорах – плоских стабилизаторах – над глубоким шестиугольным колодцем, каждая опора на середине стороны, где для неё сделана ямка в утолщённой части бортика.

Мастер с трудом забрался на нижнюю площадку к люку – Антəму показалось, что, скорее, это он на себе доволок туда мастера – и стал проверять укладку контейнеров, заглядывая в открытый люк, но не входя. Антəму он сказал слезть – нечего тут ловить отраву, он же без защиты – и «заодно срочно подтащить конец вон того кабеля». Но Антəм успел из-за плеча мастера заглянуть в ракету.

Удивительно, но там было два кресла. Никем, разумеется, не занятые. Какие-то места для смертников. Зачем они? Контейнеры громоздились на полу вокруг и между креслами, в два, местами в три слоя. Судя по тому, что каждый из них перетаскивали два человека, они отнюдь не были наполнены золотом целиком. Оно же очень тяжёлое, тем более – когда такое старое.

Пока ученик подтаскивал кабель, мастер закончил расчёт баланса – так он сказал. Забрав у Антəма кабель и опять согнав его с площадки, он, всунув в люк только вытянутые руки в толстых чешуйчатых перчатках и избегая всовываться самому, прикрепил кабель к чему-то внутри. Похоже, место прикрепления кабеля было секретным. Какой в этом смысл? После чего Антəму пришлось опять взбираться на площадку и, напрягая все силы, помогать мастеру аккуратно сползти с лесенки. А не грохнуться со всей дури. Люк остался открытым, хотя мастер перевёл его из положения, распахнутого на 180°, в горизонтальное, вроде козырька над люком. Но ученик решил не спрашивать. Или он сам всё увидит, или мастер объяснит (например, вспомнит и пошлёт Антəма закрыть люк), или это тоже секретная деталь запуска. Оказалось, первое.

Пока они шли к выходу на площадку, из него выбежали рабочие и отволокли решётчатые фермы с лесенками и площадками в разные стороны от ракеты, освобождая её корпус. Оказалось, это конструкция, состоящая из нескольких вертикальных секций, снабжённых внизу небольшими колёсами. То, что при этом отказник повис на руке, их не заботило. Впрочем, Антəм догадывался, что теперь уже ему недолго висеть.

Одна из конструкций выглядела мощнее других: массивный рычаг, прикреплённый с помощью поворотного механизма с горизонтальной осью к низкой длинной платформе на толстых колёсах. Платформу рабочие катили вшестером. Ещё один шёл за ней, крутя торчащую сбоку ручку, и рычаг поворачивался, на ходу укладываясь вдоль платформы. Антəм догадался, что на ней ракету привезли на площадку и, повернув рычаг, поставили вертикально. И удивился: разве платформу не должны были откатить подальше от стартующей ракеты уже давно, сразу после того, как привезли ракету? Но спрашивать не стал. Если это оплошность в подготовке старта, пусть мастер сам её замечает.

Мастер с его помощью дотащился до выхода на площадку. Кабель там проходил через коробку с торчащим из неё плоским металлическим швертом с деревянной окантовкой. Для начала мастер велел Антəму оттащить коробку дальше от ракеты, чтобы кабель натянулся, и спустить на одну ступеньку лестницы, ведущей в коридор, по которому они пришли. Коробка оказалась очень увесистой. Возможно, иначе она бы не смогла удерживать кабель натянутым, даже спущенная по лестнице.

Несмотря на изолирующую окантовку, мастер не стал трогать шверт латной перчаткой. Он повелительным жестом потребовал подать ему лежавший тут же деревянный молоток на длинной ручке, так же жестом отогнал Антəма на пару шагов от коробки и молотком ударил по верхнему краю шверта, загоняя его внутрь. Видимо, шверт замкнул некий разрыв кабеля, находящийся в коробке – оттуда раздался сухой треск, гораздо более громкий, чем можно было ожидать от соприкосновения каких-то деталей. (Антəм вздрогнул: он ожидал не треска, а приглушённого металлического лязга). Через мгновение из-под ракеты вырвалось пламя, она шевельнулась и резко рванула вверх. Кабель выскочил из неё и упал на площадку². Звук захлопывающегося от рывка ракеты люка пропал в рёве выхлопных газов. Пламя сперва уходило в колодец под ракетой, а когда она взлетела, огненный хвост ракеты расширился, но его длины и ширины далеко не хватало, чтобы достать до края площадки и обжечь их.

Отказнику не повезло. Он оказался тем самым, одним из хоха, с недостаточно сильным запястьем верхней правой руки. Рывок ракеты оторвал ему кисть, и он упал. Но перед тем ракета всё же придала ему сильный импульс вверх, так что упал он не сразу, а как бы совершив высокий прыжок. Да ещё он и с самого начала стоял на верхней площадке, примерно на высоте удвоенного человеческого роста, что увеличило высоту, с которой ему пришлось падать. Он мог также сгореть: ракета обогнала его и пролетела совсем рядом, когда он ещё даже не начал падать. Но только ногу обжёг, как потом оказалось. Во всяком случае, штанина на ней сгорела. Он мог разбиться насмерть, падая с высоты, но не разбился, а сломал другую ногу. Судя по её виду.

Когда он падал, размахивая руками и разбрызгивая чёрные в алом пламени ракеты капли крови, Антəм ощутил под ложечкой что-то среднее между удушьем и тошнотой, голову сдавило, в глазах потемнело, как будто ему тоже закрыли лицо чёрным колпаком. Но всё же он с облегчением увидел: на площадку выбежала пара санитаров с носилками – очевидно, были наготове как раз на такой случай! – бросили носилки рядом с упавшим… один держал руку лежащего, другой перетянул её жгутом, останавливая кровь. Они уложили теперь уже дважды отказника на носилки и унесли бегом. Пробежали совсем рядом, и Антəм, не желая и ужасаясь, взглянул на жертвеца. Тот был без сознания, глаза помутнели и слегка потеряли шарообразную форму, видимо, упало давление. Чёрного колпака на нём не было, наверное, слетел во время вынужденного головоломного прыжка. Но головой на площадку он определённо не падал… Да и зачем бы уносить с такой поспешностью труп? Видимо, он жив и нуждается в медицинской помощи… На месте его падения осталась зелёная лужа…

Глядя на падшего и санитаров, все отвлеклись от ракеты, которая, слегка отклоняясь от вертикали в сторону Проклятого ущелья, поднялась так высоко, что уже казалась маленькой металлической чёрточкой – и тут пламя двигателя погасло. Антəм не испугался: если бы ракета упала, то в Проклятое ущелье. Но мастер не ошибся с расчётом времени. Как он оценивал, в каком состоянии находится опасное золото, Антəм не знал. Но как раз в тот момент, как ракета стала падать, она вдруг исчезла в ослепительном белом шаре огня, который тут же потускнел, превратился в бурый дым и стал подниматься в вышину, расширившись и сформировав дымное кольцо, при подъёме вращающееся вовнутрь себя, как бы накатываясь на невидимый воздушный столб. Спустя несколько секунд их ощутимо толкнуло ударной волной, пришедшей вместе с громом. Никаких осколков от ракеты до площадки не долетело. И из окрестностей ни единого стука не донеслось. Наверное, осколков совсем не было. Ракета испарилась вся, целиком, со всем содержимым, золотом, контейнерами, креслами, всеми механизмами и металлической обшивкой. Собственно, как раз не удивительно, что испарилось содержимое – золото взорвалось как раз там, внутри. А вот что совсем нет осколков корпуса – говорит об очень большом выделении тепловой энергии. А толкнувшая их на таком большом расстоянии ударная волна – о соответствующей механической энергии. Попади такая ракета в дом, она бы, может, и не испарила его целиком, но сожгла всё, что может гореть, и многое из того, что обычно не горит. И разнесла бы на мелкие камушки остальное. Обстреляв ими местность вокруг.

На обратном пути мастер был не в духе. Время он рассчитал идеально, в произошедшем с отказником его вины не было, но всё же какую-то тень на его квалификацию это происшествие бросало. Ведь это он, как, правда и все его предшественники, не придумал другого способа приковывания, не нарушающего традицию, но более надёжного. От огорчения он в очередной раз забыл оставить латы на площадке и ковылял в них.

Антəм, которого всё ещё трясло, хотел было спросить, почему бы не отправлять отказников внутри ракеты. Понятно, если их четверо, они там не уместятся, но если один, как сейчас, или двое? Но, подумав, не стал задавать в такой неподходящий момент вопроса, подразумевающего, что он умнее мастера. Никто вот не придумал такого очевидного способа, а он только глянул на два кресла в ракете – и сообразил. Также этот вопрос выдавал сочувствие к тем, кому не положено сочувствовать, так что его тем более не следовало задавать. Да и зачем? Он и сам мог придумать правдоподобную причину. Мало ли что можно сделать внутри ракеты? Оторвать кабель, чтобы не запустился двигатель – ещё самое безобидное. Ведь кабель можно опять подсоединить, а отказника уже тогда приковать снаружи, раз не хочет помирать в комфортной обстановке. А если он не будет трогать кабель, а передвинет контейнеры с золотом? Недаром мастер тщательно проверял их расстановку. Наверное, можно представить себе такое нарушение центровки груза, что ракета отклонится не в сторону Проклятого ущелья, а в сторону Горы. А если к тому же время окажется рассчитано неправильно, она перелетит вершину Горы и упадёт на жилые кварталы. А может, страшно подумать, и на башню самого Крыша упасть, да и взорвать её к подземным бесам!.. М-да… Хотя он, наверное, если и живёт на её верхнем этаже, поближе к Священному Небу, то уж на время запуска ракеты точно спускается в подвал. Хм, если этого хватит для защиты. Всё-таки – испарить целиком ракету… Нет, наверное, отказник пострадал не зря, а для предотвращения серьёзной опасности для общества. Может, когда-то их и запускали внутри ракеты, недаром же там стоят два кресла. Причём по бокам у них, вроде, свисали какие-то ремни, наверное, чтобы пристёгивать человека к креслу? А потом кто-то из недобровольных пассажиров как-то освободился, да и перетащил контейнеров, сколько успел, к люку. Или даже, не отстёгиваясь, страшно подумать, ногами запинал священный металл. Ракета отклонилась к Горе и… ну, наверное, не упала на людей, а то бы об этом до сих пор рассказывали… но сильно напугала тогдашнего Мастера Пускателя, а главное, насторожила опасников и самого Крыша.

Пророчество жертвеца

Хотя Антəм старался не выделяться, Мастер Пускатель отличал его за сообразительность. Но… в последнее время, кажется, начал в нём разочаровываться, не видя соответствующей его сообразительности умственной смелости. Ведь умный человек и сам должен понимать, что он умный, откуда же такая неуверенность в изложении мыслей? Чаще всего, как видел мастер на занятиях, Антəм первым решал предложенную ученикам задачу, но было нелегко заставить его признать этот факт и изложить решение.

Да он и вообще был осторожным, а некоторые сверстники обзывали его трусом. Особенно те, кто уже пострадал из-за своей неосторожности, обзаведясь шрамами, а то и потеряв коготь, или часть усика и пр.

Не сказать, чтобы он вообще не попадал в неприятности. Но редко. Чувствуя на себе внимательный взгляд опасника, даже когда этот взгляд существовал только в его воображении, он вёл себя намного осторожнее других детей. Такой вот перекос в воспитании в обратную сторону по сравнению с детской безоглядной смелостью.

Мастер Пускатель решил, что Антəму нужна встряска. Не кошмарный отходной подвал, конечно, да и провинностей за ним никаких не числилось, тем более таких серьёзных. Нужно было как-то подправить его мировоззрение, но совсем не так, как в тот раз. Не пошатнуть, а укрепить силу духа. Вот он и назначил Антəма исполнять такую неприятную обязанность, ухаживать за жертвецом, пока тот не превратится в мертвеца. Раз уж выдался такой несчастный случай – образовался при очередном запуске дважды отказник. Мастер Пускатель принял это за знак свыше. Глядишь, ученик поймёт, что не так страшны морально тяжёлые вещи, какими кажутся. Так он откровенно объяснил загрустившему ученику.

Обычно неприятные, но недолгие обязанности ухода за живым мертвецом падали на какого-нибудь ученика опасника. Точнее, они разыгрывались жребием между опасниками, а уже тот, на кого жребий падал, посылал вместо себя ученика. Конечно, никто из опасников не возразил, когда Мастер Пускатель сообщил им своё решение. В этом доме он главный. Это не значит, что он может делать всё, что в голову взбредёт, но власть у него большая. Приказывать опасникам он может только в некоторых пределах, у них своё начальство, да и за мастером они приглядывают, а не только охраняют его, его дом и домочадцев… Но из-за такого мелкого нарушения обычного порядка, к тому же избавляющего кого-то из них от небольшого неудобства, кто станет спорить. Хотя, насчёт неудобства, это ещё неизвестно. Может статься, кому-то из опасников как раз нужно наказать своего ученика, и тогда появление дважды отказника для него удобно. Тогда он мог бы и возразить. Но так не сталось, и Антəм послушно отправился в хижину жертвеца.

Предварительно он получил инструкцию от опасника. В основном она сводилась к тому, чтобы поменьше разговаривать с жертвецом, а главное – не распространять его измышлений, возможно, опасных. Ну, об этом Антəму не требовалось и говорить. Сам бы сообразил.

Дважды отказник выглядел не очень страшно. Конечно, у него не было кисти одной руки, и на обеих ногах были бинты, а на одной из них, сломанной, ещё и шины, но перевязки – забота медика, который приходил два раза в день и выгонял Антəма из хижины на время медицинских процедур. А так жертвец выглядел как обычный человек. Пожилой, но ещё не старый. Похожий не на преступника, а на учёного.

Первый день он был в забытьи. Так что и разговаривать с ним не понадобилось. Вообще обязанности Антəма были в основном типа «подай-принеси», потому что дважды отказнику запрещалось выходить из хижины. Не только запрещалось. На уцелевшей верхней руке оставили браслет от наручников, от которого шла цепочка к кольцу, надетому на ножку кровати. А вот уже приподнимать кровать и снимать кольцо строго запрещалось. Притом нижние руки от наручников освободили, так что технически он мог бы это сделать. Такая методика называлась у опасников «контролируемая провокация нарушения». В данном случае они применили её непонятно для чего. Наверное, по какой-то инструкции действовали. А инструкция по необходимости действует даже тогда, когда в предписываемых ею действиях нет необходимости. И даже смысла. Ну, нарушит он запрет, и что они ему сделают?

Притом и провокация была слабая. Допустим, он сбежит – зачем? Куда денется? Допустим, даже спрячется. Так и так загнётся вскоре, его, может, и искать не станут. А что цепочка – её длины хватает, чтобы встать на пороге хижины и посмотреть на небо и склон Горы. Можно сказать, свобода. В каких-то пределах. Небольших, да. Так ведь не особо больше впечатлений получишь, прогулявшись в окрестностях.

На второй день жертвец пришёл в себя и очень удивился, что жив. Хотя отсрочке не особо обрадовался. Но разговаривал с Антəмом охотно. А почему нет? Будь тот хоть самим начальником опасников (кстати, никто не знал, кто он и есть ли вообще такой человек), чего уж теперь опасаться?

Джотиш – так его звали – был раньше вторым астрономом. Довольно статусная должность. И он не спорил с опасником, и не претендовал на должность Спеўрадайра, первого астронома. По его словам, он просто честно делал своё дело. Но результаты, которые он получил, оказались настолько важными и настолько пугающими, что, когда Спеўрадайр в панике попытался их скрыть, Джотиш доложил о них опасникам. Он считал, что сам Крыш должен их узнать. Кстати, Спеўрадайра он в своём докладе ни в чём не обвинял. Написал вроде как от обсерватории, как будто в ней нет никаких разногласий.

Но сам Крыш, когда до него дошёл доклад Джотиша, спросил Спеўрадайра, что думать об этих результатах. Спеўрадайр поклялся, что это ошибка или фальсификация. В результате Джотиша сочли виновным в попытке возбуждения общественно опасной паники, и создаваемую им проблему решили кардинальным образом. То есть это они так думали, что решили. А он думал, что с его исчезновением проблема никуда не делась. И им неминуемо придётся с ней очень скоро столкнуться. Однако он не злорадствовал – ну, разве что чуточку – скорее, испытывал даже облегчение от того, что он больше ничего не должен делать. А главное, не увидит того, что увидят они. И, увы, все люди…

Антəму хотелось поскорее узнать, что же это такое страшное все увидят. Может, к Сферете приближается огромный метеорит? Сферета сошла с орбиты и удаляется от Небесного Огня? Но было бы невежливо прерывать рассказчика. Для которого, наверное, важнее всего понять, как же так вышло с ним? Найти ошибку в своём поведении, или убедиться, что её не было. Что виновата судьба, ошибки или злонамеренные действия других людей, что угодно…

Так думал Антəм. Но нет, Джотиш просто проявлял научную обстоятельность. Собственная судьба его волновала мало. Более того, он искренне не понимал, почему его начальника и самого Крыша ещё волнуют какие-то посторонние соображения, раз они узнали ужасную новость. Антəм мог бы попытаться ему объяснить, что, если они предпочли ему не поверить, то и не волнуются, но не стал: рассказчик наконец-то добрался до сути дела.

Впрочем, не совсем. Он захотел предварительно узнать, знаком ли собеседник с астрономией. Без минимальных астрономических сведений его новость будет, де, непонятна.

Получилось что-то вроде экзамена. Антəм поспешно изложил всё, что проходил по астрономии. Это было совсем немного. Древние выяснили, что Сферета³ вращается. Движение Небесного Огня и звёзд по небу – кажущееся. Оно обусловлено этим вращением. Звёзды – такие же небесные огни, как их собственный, но они очень далеко. Небесный Огонь тоже, впрочем, не близко, в пяти световых минутах, но звёзды намного дальше. В сотни тысяч, в миллионы и миллионы раз дальше⁴. Пространство вокруг Сфереты делится на две примерно равных половины. В одной половине звёзд гораздо больше, чем в другой, которую можно считать почти пустой сравнительно с той, что наполнена звёздами. Правда, в «пустой» половине пространства есть какие-то слабо светящиеся туманности; возможно, они тоже состоят из звёзд, но их невозможно разглядеть даже в телескоп. Считается, что звёзды объединены в огромные скопления – галактики. Небесный Огонь, видимо, находится на краю своей Галактики⁵. Именно поэтому с одной стороны звёзд много, а с другой – мало. Вроде, всё.

– А рассказывал ли ваш учитель, что срок жизни звёзд ограничен?

– Да, верно, это я забыл сказать. Звёзды и Небесный Огонь выбрасывают в пространство свет, стигмоны и элахистоны в результате элахистонной реакции. В ней участвуют элахистоны ядер водорода, а получаются ядра гелия. Когда их накапливается много, звезда «отравляется» и переходит на другое топливо – ядра гелия. При этом её тепловой режим меняется, и она часто в одном взрыве выбрасывает массу газа, после чего становится более тусклой. Впрочем, это не единственный вариант старения и гибели звезды, но я другие точно не помню. Вроде, звезда ещё может плавно расшириться, уменьшая плотность, и тогда, если вокруг неё крутится сферета, ей тоже не поздоровится.

– А про гравитацию?

– Но это уже не астрономия, а физика! – запротестовал Антəм, представивший себе, что не услышит ужасной новости, пока не расскажет всю пройденную программу обучения, от алфавита до взаимодействия с людьми в коллективе. Хотя про гравитацию он помнил, и даже мог обосновать зависимость её силы от квадрата расстояния элементарным соображением: сила распределяется на площадь сферы, а она как раз пропорциональна квадрату радиуса этой сферы. Но сколько можно!..

– Астрономия стоит на двух ногах, юноша. Наблюдения дают нам информацию, но для её объяснения нужна физика, – возразил наставительно Джотиш. – И не пора ли поесть?..

Антəм осознал, что и сам проголодался, следовательно, Джотиш прав. Он побежал за едой для него и, заодно, для себя, и получил выговор от повара за опоздание.

– Про гравитацию вам вряд ли рассказывали, – сказал Джотиш после еды. – Это новая теория, последнее достижение физики. (Антəм удивился. Закон гравитации столь элементарен, что его даже не назвали именем какого-нибудь учёного, открывшего его. Какое ещё последнее достижение?..) А мне посчастливилось… хм, если это слово тут применимо… м-да… найти доказательство справедливости этой теории. Но, как и все современные научные изыскания, новая теория начинается со знаний древних. Они знали больше структурных уровней организации материи, чем мы. Много знаний забыто или осталось мёртвым грузом без возможности экспериментального подтверждения и использования. Но мы можем просто глазами наблюдать физические явления, свидетельствующие о пяти таких уровнях. И сейчас нам понадобится крайний из них, пятый. Предметы сделаны из различных веществ. Вещества состоят из стигмонов⁶. Стигмоны на языке древних – «точечные». Их размер – порядка минус девятой степени трюжины⁷. Количество сортов стигмонов невелико, порядка хоха, но в различных веществах они могут находиться в разных соотношениях и соединениях, выстраиваться в различные структуры, так что количество химических веществ почти бесконечно. В свою очередь, всё разнообразие стигмонов обеспечено различными наборами элахистонов⁸, которые являются их основным строительным материалом. Элахистоны на языке древних – «мельчайшие». Их размер примерно в хох хохов раз меньше размера стигмонов⁹, порядка минус тринадцатой степени трюжины. Количество сортов элахистонов тоже порядка хоха, но тех, из которых состоят стигмоны, значительно меньше, порядка трюжины. Остальные обеспечивают их взаимодействие между собой или просто существуют сами по себе. Наглядное проявление существования элахистонов – свет звёзд, обеспечиваемый элахистонной реакцией, как вы сами, юноша, упоминали. Разнообразие свойств всего хоха элахистонов обеспечивается разными наборами амегетонов¹⁰, из которых они состоят. Амегетоны на языке древних – «непротяжённые». Их размер примерно ещё в хох хохов раз меньше. Тех, из которых состоят элахистоны, примерно трюжина, но есть ещё много других, так что всего амегетонов тоже порядка хоха. Погружаясь вглубь структуры материи, мы должны отметить афикноменоны¹¹, «незаметные» на языке древних, и анаистетоны¹², на языке древних – «неощутимые». Причём общий порядок сохраняется. В структуре хоха сортов амегетонов примерно трюжина афикноменонов, хоха афикноменонов – трюжина анаистетонов. На них и остановимся. Анаистетоны образуют в пространстве неощутимую среду, волны которой и есть свет. Это было доказано в древности опытами Унылого Полубога¹³ с его интерферометром, обнаружившими различия в скорости света в зависимости от положения Сфереты на орбите, в максимуме достигавшие её удвоенной орбитальной скорости. – Тон Джотиша стал торжественным. – А вот теперь – новое слово в физике. Наш с вами современник, учёный по имени Ацукосабу, выдвинул такую теорию. Афикноменоны не просто состоят из анаистетонов и окружены анаистетонной средой. Они их непрерывно поглощают, впитывают, увеличивая свою массу. Тем самым, увеличивается масса всех веществ. Именно этим объясняется, в частности, широко используемое нами свойство утяжеления золота! Надеюсь, вы мне простите, что я не называю его священным. У поглощения анаистетонов афикноменонами есть и более важное следствие. Вокруг афикноменонов создаётся разрежение анаистетонной среды, и анаистетоны со всех сторон устремляются туда. Эти потоки анаистетонов тем мощнее, чем больше скопление в данном месте афикноменонов. Меньшие по размеру скопления афикноменонов, увлекаемые этими потоками, притягиваются к большим. Именно это явления мы знаем под именем гравитации. В частности, все предметы вблизи нашей Сфереты падают на неё, а сама она, удерживаемая потоками анаистетонов, устремляющихся к Небесному Огню, кружит вокруг него по орбите. Гравитация не проявляется на слишком далёких расстояниях, таких, как расстояния до других звёзд. Только в пределах системы каждой звезды.