Александр Ермак
Любовь больше, чем правда
– Ящик номер шесть.
Константин всплеснул руками:
– Откройте, пожалуйста, шестой ящик.
Из ящика вытащили большую мохнатую, жирную и оттого почти нелетучую мышь. Катя чуть не рухнула, увидев эту мерзость. Но вовремя вспомнила, кого ей приходилось обслуживать в общепитовских точках. И устояла.
А Пиль громогласно констатировал отрадный для нее факт:
– Вы проиграли, уважаемый маг. Победитель же сегодняшней игры – Катя Андреева! Аплодисменты…
И их грянул гром. И на нее тут же надели розовую ленту. И просто завалили подарками. Столовая посуда, кухонная утварь, наборы косметики и парфюмерии, огромная плюшевая обезьяна, охапки цветов. Все полилось на нее как манна небесная.
В считанные минуты Катя просто по горло ушла в подарки. Грудь ее сдавило. От недостатка кислорода она даже побледнела под макияжем.
На счастье в это время выключили камеру. Погас яркий свет.
– Не может быть, – прошептала она, все еще не веря в случившееся.
– Все может быть, принцесса, – также шепотом обратился к ней Константин, – вы здорово играли и победили по праву.
– Я так благодарна вам.
– Не стоит благодарности. Тем более, что мы с вами сегодня еще не прощаемся.
– Как это…, – начала задыхаться она.
– Мы едем праздновать победу в ресторан «Грот любви».
– Я, пожалуй, не поеду, – поняла Катя тщетность своих самостоятельных попыток извлечься.
– Не бойтесь меня, я ничего не хочу от вас, – усек Пиль и осторожно принялся разгребать подарки, – Этот ужин – традиционный подарок победительнице от нашего спонсора. Сопровождать же вас – моя служебная обязанность… Это всего лишь формальность, от которой вы не можете отказаться.
– Ну, если только формальность…, – вздохнула наконец своей полной грудью девушка.
Пиль оттаскивал в сторону ее бытовую технику, а Катя думала: «Дома все равно, кроме кураги, кушать нечего. Тем более – неизвестно как сложится завтрашней день».
Стоя среди подарков она как-то напрочь забыла о призовых деньгах, которые позволят ей теперь не только рассчитаться с хозяйкой квартиры, но и по крайней мере пару месяцев иметь регулярное трехразовое питание и даже баловать себя пирожными четыре раза в неделю. Пирожными с кремом.
3.“В Гроте Любви”
Роскошный спонсорский лимузин привез их к старой крепости. Под ней в каменном подвале находился грот, созданный тысячелетия назад самой природой. В нем когда-то были спрятаны несметные графские сокровища. Их совсем недавно обнаружили и освободили от вековой паутины шустрые археологи. Часть сокровищ с помпой и тележкой была передана в национальный историко-биографический музей. Часть же осталась по месту нахождения в крепостном гроте – теперь, однако, одном из самых респектабельных ресторанов города.
Это было довольно большое помещение, где потолком служил округлый каменный свод, а колоннами подпирали его слившиеся в едином порыве сталактиты и сталагмиты. По ним, как и тысячи лет назад, все ползли и ползли вниз холодные минеральные капли. Их собирали в кувшины и подавали посетителям за деньги.
По стенам метались отблески факелов, укрепленных в подлинных бронзовых реквизитах. По полу в изысканных одежах средневековья носились официанты. Тихо играла отреставрированная арфа того же исторического периода.
Катя и Константин присели за малахитовый столик, сервированный на двоих. Девушка осторожно притронулась к приборам:
– Неужели…
– Да, – укрепил ее подозрения Константин, – это золото. Здесь все – вилки, тарелки, супники и прочая столовая утварь – все из чудно сохранившегося графского гостевого сервиза на пятьдесят две персоны…
– Значит, когда-то ее держал в руках сам граф, – гипотетично высказалась Катя, втыкая вилку в тугую оливу.
– Или графиня, – почти согласно качнул жующей головой Константин, – А теперь ее держит принцесса.
– Почему вы продолжаете называть меня так? Вы же знаете мое имя…
Константин поперхнулся:
– Даже сам не понимаю… Может быть потому, что вы мне напомнили принцессу, о которой в детстве няня рассказывала добрые сказки. Каждый вечер я засыпал, и продолжаю засыпать, представляя себе ту принцессу именно такой – белокурой, стройной и… победительницей всякой нечисти.
Катя непреднамеренно вздрогнула:
– Да, какую-то нечисть я сегодня победила. Что там было еще кроме летучей мыши?
– Сейчас вспомню…, – взлохматил телевизионную прическу Пиль, – Значит, мышь – раз. Обезьяна – два. Щенок гиены – три. Медуза – четыре. Мутантный таракан – пять… Э-э… Белка обычная – шесть. Угрь – семь. Пингвиненок – восемь. И…, и щепотка дождевых червей – девять.
У Кати в момент округлились глаза:
– Щепотка дождевых червей?
– Или не дождевых? – пожал губками Пиль, – Не помню точно. Но какая теперь разница?…
– Фу, какой ужас…, – передернуло Катю.
Константин же восхитительно посмотрел на нее:
– Но вы и виду не показали. Честное слово: я с таким самообладанием столкнулся впервые. Вы потрясающая девушка. Не то, что большинство тех, что, прикоснувшись к барсуку, начинаются биться в истерике. Как будто их кобра поцеловала…
– И я такая же, – застеснялась Катя, – Просто как-то не чувствовала ничего сегодня. Прямо как под анестезией…
– Не прибедняйтесь. Вы не как все. Я наблюдал за вами и вчера, и сегодня. В вас есть что-то особенное…
Катя насторожилась:
– Вы говорите это всем, кого приходится вести в этот ресторан. Это тоже «формально»?
Константин скрипнул по зубам вилкой:
– Принцесса, вы меня обижаете. Я вроде бы недостоин таких слов.
– И все же…, – обмерла в ожидании девушка.
Константин думал над ответом недолго:
– Нет. Я ни с кем и никогда не разговаривал так, как с вами. Обычно, я ненавижу эти формальные ужины. Девушки, оказавшись здесь, несут какую-то чушь, напиваются от счастья до блевотины. Потом, проикавшись, тянут меня сначала танцевать, затем зазывают в постель.
Но я, как правило, ограничиваюсь действительно формальностью – отпаиваю водой, довожу до дома… А с вами, с вами все не так, слава богу. Я вижу, что вам нравится здесь, но одновременно вы не писаетесь от счастья. Вы воспринимаете это все как обычное, нормальное природное явление. И этот ресторан – это действительно просто красивое место, предназначенное для красивого времяпрепровождения…
И я надеюсь мы не будем здесь обижать друг друга, а как и полагается просто проведем несколько приятных часов. Вкусим последних достижений кулинарии, отведаем коллекционного вина, послушаем эту лучшую в городе арфу…
Он с заметным укором пронзил Катю взглядом. Девушка ему ответила также пронзительно:
– Я не хотела вас обидеть. Но…
– Я понимаю, – закачал головой в такт нежной музыке Константин, – Пиль почти каждый вечер с новой красивой девушкой в этом ресторане… Принцесса, они меня не трогают ни за что. Это, ведь, просто такая механическая работа… А с вами я сейчас отдыхаю. Это правда. Потому что мы говорим о нормальных вещах. Не о гонорарах, не о внезапно вспыхнувшей на съемочной площадке любви или о триста пятьдесят четвертой позе…
– Да уж… – поморщилась добродетельная Катя, – Я тоже не хочу говорить о триста…
– И не говорите, не говорите об этом, – поморщился Константин, – Лучше расскажите мне что-нибудь о себе. Я ведь поверил в принцессу, совсем ничего не зная о ней. И, думаю, заслужил услышать хоть что-нибудь о вас. Хоть сказку, хоть небыль. Но лучше, разумеется, документальную быль…
Катя заметно посерьезнела. И даже будто задумалась:
– Быль… В моей были нет ничего особенного. Мои родители – строители.
Еще у меня есть брат-подросток… Ой! – внезапно схватилась за лицо девушка.
– Что такое? – наклонился Пиль к ней через стол, – Вы съели что-то не то?
– Нет, – не торопилась отнимать руки от лица Катя, – Просто я только сейчас поняла, что наверное и папа, и мама, и брат видели меня по телевизору…
– Так это же хорошо, – расслабил ворот своей рубашки Константин, – им это будет приятно – увидеть вас у себя дома не только на диване, но и на экране…
– Не знаю, не знаю…
– Они не любят телевидение?
– Любят, но…
Катя задумчиво потерла себе виски и наконец опустила руки:
– Так о чем мы?
Пиль напомнил:
– Вы вспомнили о родителях. А до этого рассказывали о себе…
– Ну, конечно, – совсем уже успокоилась девушка, – Я закончила обычную среднюю школу. Безо всяких, к сожалению, уклонов. Поменяла много профессий и работ. Как говорится, по причине несхожести взглядов на взаимоотношения с работодателями. Продавец, нянька, приемщица заказов, секретарь, торговый агент, курьер, машинистка, официантка…
Катя печально улыбнулась:
– У меня нет проблем наняться на работу. Мне всегда говорят: “ Для тебя работа, конечно, найдется…”
Проблемы начинаются после… Поначалу тебя просто обшаривают, ощупывают взглядами. Потом к тебе под юбку лезет рука хозяина или управляющего. Тебя пытаются завалить на стол в кабинете или на сидение в автомобиле… Часто приходится убегать, убегать без дневного, а то и без недельного заработка.
Константин слушал ее, затаив дыхание. И Катя как-то неожиданно для себя расслабилась, поделилась с ним наболевшимся:
– Знаете, я ведь так обрадовалась, когда впервые поняла, что бог меня не обидел. Высокая, стройная и самая что ни на есть натуральная блондинка. Мне казалось, что после школы жизнь сложится как в «Светской хронике» легко и просто. Выбегу за порог и к ногам посыплются лорды, миллионеры, президенты. Я выйду замуж и стану настоящей леди. Буду сопровождать своего высокопоставленного мужа во время церемоний и визитов. Рожу ему парочку очаровательных наследников. Организую дамский кружек “Умелые ручки”…
Но, увы, в заведениях нашего района днем с огнем не найдешь ни лордов, ни миллионеров, ни президентов. Зато там полным полно воров, спекулянтов, пролетариев и прочих сутенеров. Все жрут, пьют, тискают женщин, даже не подозревая, что у них от этого могут быть дети…
Я хотела вырваться из этого кошмара. Меняла работу за работой. И вот несколько дней назад мне, казалось бы, повезло. Я устроилась в приличном районе в клуб «Дипломат», к Зурабу. Но сегодня с утра он меня уволил…
– Как уволил? – не понял Константин, – Почему?
Катя рассеянно положила пальцы на тарелку:
– Позвонил с утра пораньше. Сказал, что я, мол, не понравилась каким-то большим людям. Потом я вспомнила, что вчера на приеме мне и вправду сделала внушение одна подтянутая тетка…
– За что? – нескрываемо заинтересовался Пиль, – Вы облили ее вином?
– Нет. Впрочем, это неважно, – воткнула себе в палец вилку и тут же несколько оживилась Катя, – Знаете, с официантками так случается. На всех не угодишь. Каждый в тебе видит свое исподнее. Один упивается своими распоряжениями «Девочка, это. Девочка, то…». Другой хочет затащить в постель. Третий просто ревнует тебя к другим клиентам и начинает сходить с ума…
Константин сомкнул брови:
– Та подтянутая тетка, случайно, была не Долорес Каплан?
– Не помню, – опустила голову Катя, – И не важно все это. Я все равно бы уволилась – Зураб так за мной подглядывал… Лучше расскажите мне о себе. Теперь ваша очередь.
– Моя? – изумился Константин, как будто слышал подобное впервые в своей популярной тележизни, – Хорошо. Как известно, Константин Пиль – это ведущий игры «Угадай обезьяну». На телевидение пришел после окончания нескольких престижных учебных заведений как внутри страны, так и снаружи. Имею собственного отца и хобби: в свободное время люблю плавать “брассом” и “кролем”. Ужасно холост…
– Ужасно?…
– Шутка. Но то, что холост – это правда…
Катя подтвердила:
– Да, я читала в “Светской хронике” о вашей холостой жизни. О “брассе”, о “кроле”, о загородных пикниках с…
Константин договорил сам:
– С Чикитой Каплан… Да – она моя невеста. Но ведь еще не жена. Я не обманывал вас, говоря что холост.
Пиль от чего-то разгорячился:
– Какой смысл мне вас обманывать. Никакой ведь разницы в данном случае нет. Женат я или холост.
Катя несогласно заерзала в своем креслице:
– Разница есть. Когда мужчина говорит вслух девушке, что она особенная, и что он в этот момент холост, это звучит как прямое предложение к действию. Расчет делается на то, что девушка клюнет на такую наживку, пойдет на поводу у дурных мужских замыслов…
Константин спрятал под стол ставшие вдруг лишними руки:
– Не сердитесь на меня. Я ни на что не намекал. С этой точки зрения вы вообще не в моем вкусе…
– Да? – выкатились на лоб уже округлившиеся ранее Катины глазки, – Но только что вы говорили, что вам нравится этот неформальный ужин.
Пиль отвел свой взгляд в сталактит:
– Да, но…
– Ну, конечно… – откинулась Катя на собственную спинку, – В вашем вкусе только те – с бриллиантами и с наследством. «Есть люди, которые едят бананы, и есть те, кто убирает за ними кожуру»…
– Кто вам мог такое сказать, – испугался чего-то Константин, – Нет, Катя, нет…
Девушка же, не слушая его, легонько постучала сжатыми кулачками по столу:
– Да, Константин, да… Я думаю, обязательное время формального ужина истекло, и мы можем разъехаться по домам…
– Не торопитесь…, – пытался взять таймаут Пиль, – И не делайте столь поспешных выводов. Для меня действительно все люди отличаются лишь способностями, а не связями или богатством. И к вам я отношусь как к абсолютно любой женщине – с уважением. И даже с чем-то большим…
– Да ну…, – наклонилась к нему через стол Катя.
– Да, – несколько поджал губы Константин, – С любопытством, если хотите. Вы ведь что-то недоговорили. Я чувствую – у вас есть какая-то тайна…
Катя устало вздохнула:
– У каждой женщины есть какая-то тайна…
– Страшная?
– Конечно…, – начала было Катя, но спохватилась, – Но вы тоже ничего мне не рассказали. И у вас, похоже, есть тайна…
Константин согласился:
– У каждого мужчины есть своя тайна…
– Страшная?
– Жуткая…
– И вы ее мне расскажете? – тут же оживилась Катерина.
Но Константин девушку откровенно разочаровал:
– Только в обмен на вашу.
Катя на это отреагировала соответственно:
– Я подумаю… Но сейчас мне пора…
Они ехали молча. Но почему-то это было легкое и приятное обоим им молчание. Возможно они думали об одном и том же…
– Остановите, пожалуйста, здесь, – попросила девушка водителя за несколько кварталов от ее дома. Катя по-прежнему не хотела, чтобы Константин видел, где она живет. И чтоб не пытался напроситься на чашечку выпить.
Пиль корректно пожал ее руку:
– Жду вас завтра на съемках.
– Опять? – не уловила Катя.
– Это не провокация, – боле менее успокоил ее Константин, – Просто все победительницы промежуточных туров автоматически входят в группу поддержки. Вы будете участвовать во всем текущем цикле съемок. Так у нас принято и заведено. Это несложная и… вполне оплачиваемая работа.
Катя выдержала паузу, как бы взвешивая и сортируя. Потом согласно кивнула:
– Хорошо. Раз нужно, то я приду.
Константин смотрел на нее с какой-то затаенной надеждой:
– До свидания, принцесса…
– До свидания, Константин…
Проходными дворами она добралась до дома. Легко взбежала по ступенькам в свою коморку, зачем-то глянула в темное окно, выходящее во двор. Потом медленно разделась, прилегла на постель и с удовольствием обратилась мыслями к минувшему вечеру.
Пред ней снова предстал грот. Металось пламя факелов. Блестели глаза десятков притихших за столиками зрителей. На сталактите висела золотая обезьяна. Под каменным сводом бродило незатихающее эхо волшебного, бархатистого голоса: «Фритюрницу в студию!.. Фритюрницу в студию!.. Фритюрницу в студию!..»
4.“Пилеменос нервничает и вспоминает”
В дверь кабинета постучались.
– Это вы, Гнудсон?… Проходите, располагайтесь, – указал на кресло старик Пилеменос, – Есть у нас что-нибудь из ряда вон выходящее?
– За последнюю неделю ничего особенного не произошло, – начал привычно рапортовать инспектор, – Можно отметить лишь некоторый интерес Костаса к новенькой «обезьянке». Пока говорить о дальнейшем развитии рано. Однако, даже если и получится какое-нибудь продолжение, то скорее всего в рамках обычного телевизионного романа.
– Не очень-то он нам сейчас нужен, этот роман, – проворчал Пилеменос, почесывая накрахмаленную грудь, – Вот женится, и тогда пусть себе романится, сколько ему залезет. А вы, значит, считаете, что ничего серьезного здесь нет?
– Пока…, – пожал бровями Гнудсон.
– Пока… Пока…
Пилеменос встал из-за стола и павлином прошелся по своему отделанному сандаловым деревом кабинету:
– Молодость-молодость. Все невтерпеж. И эту хочу. И мимо той не пройду. И на эту взберусь… Впрочем я и сам был таким. И вы, наверное, Гнудсон, накануне свадьбы соблазнили не одну подружку невесты. Признайтесь, Гнудсон?
Молоденький инспектор несколько заметно смутился:
– Своей свадьбы у меня еще не было…
– Так будет. Мой вам совет: не теряйтесь, а…
Только было Пилеменос занес руки для красноречивого и живописного жеста, как раздался телефонный звонок. Пришлось старику отложить наглядную агитацию и поднять трубку:
– Алло… Мойша?… Здравствуй, дорогой. Как здоровье? Как Долорес, Чикита?… Слава богу… Нет, ничего не изменилось. Конечно, сделка есть сделка… А в чем собственно?… Ах, это… Столько шуму из-за какой-то смазливой официантки. Ну, мы же мужчины, Мойша… Ах, это Долорес волнуется… Хорошо, я приму меры. Все будет, как договорились. Мои юристы работают над бумагами… Твои тоже?… Отлично… Кланяюсь Долорес. Привет Чиките. До встречи…
Пилеменос задумался и рассеяно бросил трубку в пепельницу:
– Вот, черт. Вечно с этими бабами одни проблемы. Ну, встретился мальчик с девочкой. Ну, прогулялся, развеялся под луной, распахнул по утру дверцу: «До свидания, птичка, лети»…
Вот что, Гнудсон… На всякий неотложный случай подберите-ка мне все, что найдете по этой «обезьянке»…
Гнудсон вытянулся по струнке:
– Хорошо, господин Пилеменос. Будет сделано. Я свободен?
– Да…
Гнудсон распахнул дверь и с трудом увернулся от футбольным мячом влетевшего Константина.
– О, привет, Гнудсон…
– Всего вам самого доброго, господин Пиль…
Константин бросился в неостывшее еще кресло рядом с рабочим столом старика:
– Папа, привет.
Пилеменос внимательно посмотрел на сына:
– Какой-то ты последнее время чересчур возбужденный. Надеюсь не наркотики?
– Не наркотики, – откинул голову назад Константин и посмотрел куда-то вверх сквозь потолок кабинета, – Отец, ты не поверишь. Но я наконец-то встретил девушку, с которой мне было так хорошо. Сначала думал, что мне показалось. Но, чем дальше, тем больше думаю о ней. Вспоминаю, как впервые увидел ее, как целый вечер с увлечением слушал ее. Представляешь: оказывается женщину можно слушать целый вечер… Я потом всю ночь не мог заснуть. А теперь каждое утро начинается с мысли о ней. И мне постоянно хочется видеть ее снова и снова, говорить с ней, говорить…
Старик Пилеменос посмотрел в окно:
– Как я рад за тебя, сынок. Это прекрасно. Я по себе знаю, как это важно, чтобы было с кем поговорить. И ты прав: такие девушки не часто валяются под ногами. Но кто она – эта принцесса?
Услышав последнее, Константин аж подскочил на мягком месте:
– Именно принцесса… Она такая вся сказочная. Катя Андреева… Официантка… Была… Теперь героиня моей передачи…
Пилеменос старший снова глянул за окно. На этот раз более заинтересованно. Мимо пролетала ворона, уносящая что-то в своем хищном клюве. Старик оценил ее особенно благородный окрас:
– Как ты демократичен. Весь в свою матушку… Ты подобрал эту официантку на остановке общественного транспорта или прямо в какой-нибудь харчевне?
Константин подскочил еще раз:
– На дипломатическом приеме, папа. Ты бы видел, как на нее глядели все: Большой Олень, Мойша Каплан и даже Отец Прокопий…
Хозяин кабинета взял ворону в воображаемый оптический прицел:
– Да, мне уже звонил кое-кто, не в силах сдержать восторг от появления на нашем небосклоне этой новой мегазвезды…
Услышав такое, Константин расслабленно откинулся:
– Да, она действительно звезда. Я не видел лучшей героини в своей передаче. Как она держалась. После съемок все ассистенты, осветители, операторы на коленях просили меня познакомить с ней поближе…
Старик Пилеменос нажал воображаемый спуск и чуть дернулся от отдачи правым плечом:
– Надеюсь, по причине моих преклонных лет ты позволишь мне не опускаться на колени и познакомишь нас без очереди? Как-никак, я твой отец…
– О, конечно, – вздрогнул сын, – Я думаю, тебе доставит огромное удовольствие отбеседовать с ней. От нее веет такой духовностью, таким интеллектом. Я бы говорил с ней и говорил…
Пилеменос старший прикинул на глаз траекторию и характер падения черной дохлой вороны:
– Это прекрасно, что после свадьбы у тебя будет с кем поговорить и кроме жены…
– Свадьбы? – переспросил Константин.
Его отец пнул упавшую к ногам птицу:
– Коротка память у нынешней молодежи. О всем приходится заботиться старикам, все в голове держать. Сын мой, до намеченной даты осталось уже всего-навсего пара месяцев. Девяносто одни сутки…
– Девяносто одни сутки?… – стал остывать и приходить в себя Константин.
Старик Пилеменос снова прицелился:
– Напоминаю: ты женишься на Чиките Каплан. А она, соответственно, выходит за тебя замуж. Ты, вроде бы, сам делал ей предложение. Никто тебя ни за что не тянул…
Сын его схватился за голову:
– Да, отец, да. Но…
Родитель, подумав, перезарядил свое ружье, сменив дробь на картечь:
– Я, надеюсь, ты не вздумал расторгнуть с какого-нибудь горяча нашу с Капланами договоренность, отказаться от свадьбы, плюнуть в глаза всей высоконравственной общественности?
В Константине боролись все внутренности. Его безумно ломало:
– Нет, я не вздумал плюнуть. Но… свадьба… Свадьбы не будет…
Пилеменос старший, еще раз все взвесив, поменял ружье на автомат:
– О, я не спорю. Я знаю, ты чувственный в мать и упрямый в меня. Давай договоримся так. День свадьбы мы отодвинем еще на месяц. В связи, скажем, с оформлением моей тебе дополнительной дарственной еще на несколько миллионов. Мойшу такой расклад успокоит, и он найдет чем заткнуть глотку Долорес и Чиките. Ты же это вполне достаточное для классического романа время встречайся со своей подружкой. Веди беседы, рассусоливай, распускай нюни, в общем наслаждайся общением и думай. Думай над тем, что ни от чего в жизни не надо отказываться. Никогда и ничем не стоит жертвовать. Если есть у тебя две девушки, так имей их обеих. На одной женись, а с другой беседуй. Все просто. Если у тебя три девушки, то женись на одной, а с двумя беседуй. Это опыт всех предыдущих поколений. И не надо его отбрасывать, руководствуясь лишь юношеским нигилистическим максимализмом. Помни девиз Пилеменосов «Ничего не терять, все в дело сгодится!»
Основательно подраненный Константин однако не сдавался:
– А как же девиз матушкиной фамилии «И теряя находишь»… Знаешь, я познакомлю тебя с Катей, и ты тоже будешь думать в том же духе. Потеряешь разум, но найдешь эту девушку принцессой…
Старик продул ствол автомата и отбросил его в сторону. Снял с пояса огромный охотничий нож:
– Хорошо. Я, кажется, уже нестерпимо жажду встречи с ней. Значит,… – Пилеменос не спеша полистал настольный календарь, – через неделю,… две, нет через три недели во вторник в шестнадцать двадцать пять ты организуешь нам встречу?
– Я могу и раньше. Но раз ты так занят, то…
– Договорились. Беги сынок. Набирайся…
Константин тут же окрылено взмыл из кресла и выпорхнул за двери. Старик же Пилеменос абстрагировался от воображаемой охоты и со вздохом вытащил из пепельницы телефонную трубку:
– Соедините меня с Отцом Прокопием… Здравствуйте, Отец Святобартерный. Надеюсь, все, как всегда, останется между нами… Мой сын пожаловался мне, что его обуревает искушение впасть в грех – свершить двоеженство. Я, как мог, пытался облегчить его страдания. Но, боюсь, мое земное убеждение не в силах справиться с дьяволом, искушающем его. И я прошу вас прийти мне на помощь…
И вы обеспокоены?… Не был на очередной исповеди?… Вы приглашали его?… И он сказал, что завязывает с религией, что мирские утехи ему ближе… Во что же он собирается так исступленно верить?… В нее?… Повторите еще раз, пожалуйста… «В нее»… Он не назвал ее имени?… Я вам его назову: Катя Андреева. Видели ее по телевизору?… И до того на приеме?… Значит чуть-чуть ее знаете в профиль и анфас…
Может быть стоит морально повоздействовать на девицу? Отговорить от греха подальше. Возможно, она внемлет слову божьему и выбросит из головы свою ведущую к пороку связь с Константином?… Да, конечно, я пожертвую на «Кагор» и пиво для святых отцов. Да не ослабеет длань, осеняющая во спасение нас… Телефон и адрес девушки попросите у Гнудсона – он их имеет… Благодарю вас, Святой Отец. Только на одного вас и уповаю…
С этими словами Пилеменос снова бросил телефонную трубку в пепельницу. Старому прощелыге не нравилось все происходящее с сыном. Ох, не нравилось. Костас мог совершить ту же ошибку, что совершила его мать – Дульсинея.
– Ах, Дульсинея…, – Пилеменос вздрогнул и растянулся в самом удобном во всем деловом мире кресле.
Он помнил, все помнил, несмотря на несколько десятков прошедших добрых лет. Тогда он еще совсем молодым и нетронутым юношей приехал в этот большой город. В карманах у него не было и копейки. В записной книжке – ни одного телефона или адреса людей, которые могли хотя бы накормить его или дать какой-нибудь полукров.
Но юноша не ночевал на вокзалах или на скамейках в парке. Он игнорировал биржу труда. Это было не для него. Полный задора и огня, Пилеменос взобрался по пожарной лестнице на крышу лучшей городской гостиницы «Семь звезд» и спал там в гордом одиночестве на теплых вентиляционных трубах. А когда не спал, то смотрел на этот милый, залитый то солнцем, то смогом город. Смотрел сверху вниз. Он знал, что дождется своего часа. Пилеменос был уверен, что покорит этот приют финансовых воротил весьма и весьма скоро.
И правда, не прошло и полгода, как он завладел Дульсинеей. Она была молода и свежа как занзибарская роза. Шлейф поклонников следовал за нею по приемам, балам, элитным дискотекам и сабантуям. Все газеты и журналы, заносимые ветром на крышу, писали о Дульсинее взахлеб, публиковали список претендентов на ее честь и наследство:
«1. Граф Кристемон (совокупное состояние – более 11 000 000 000),
2. Маркиз Де Дас (совокупное состояние – 10 500 000 000),
3. Принц Маглет (совокупное состояние – около 10 000 000 000),
4. Барон Хюнгмаузен(совокупное состояние – 9 750 000 000)…»
Конечно, в этом списке не было Пилеменоса. Он не числился ни пятым, ни тысяча шестым. Но именно ему выпала честь лишить ее чести.
В дни смутных раздумий и неясных предчувствий Пилеменоса на крыше семейство Дульсинеи вместе со всей прислугой арендовало «Семь звезд» целиком и полностью на полгода в связи с евроремонтом родового замка.
Единственная дочь Нефтяного Магната Номер Один разместилась в лучших королевских апартаментах отеля вместе со своими канарейками и черепашками. По внешнему периметру всего ее номера стояли и спали по очереди на шкурах мегер лучшие охранники.
– Живут же люди, – бормотал себе под нос Пилеменос, читая в «Светской хронике» о новых причудах общественных сливок.
Бросив же газету на проплывающее мимо облако выхлопных газов, пожал плечами:
– Да и мы живем не хило. С магнатского стола кое-что имеем…
Он позволял себе заглядывать на гостиничную кухню через вентиляционную трубу. В связи с этим у него всегда было регулярное и сбалансированное питание. Мюсли, овечий йогурт, филе манчьжурского фазана, хвостик марианского лобстера, лучшее шампанское, папайя на десерт…
Водосточная же труба с наступлением темноты позволяла Пилеменосу отправляться вниз в поисках развлечений. На этой трубе не было ни телевизионных камер, ни охранников, и Пилеменос вовсю использовал такое замечательное обстоятельство.
Он дефилировал по трубе, заглядывая в окна гостиничных номеров. Такой ночной променад вполне заменял ему телевизор. Перед Пилеменосом разворачивались такие вдохновляющие сюжеты. Он называл их себе то «Репортаж с места событий», то «Показ нижнего белья от кутюр», то «Криминальная хроника», то «Час порнофильма»…
Не мог он заглянуть лишь в одно окно на последнем этаже. Изнутри оно было закрыто жалюзи. Постоянно и наглухо.
Пилеменос подозревал, что именно за этим гигантским окном и находится королевский апартамент, в котором живет та самая финансово завораживающая Дульсинея. Та, о которой так сладострастно шептались охранники. Та, на которую выстроилась угрожающая очередь претендентов.
И он не ошибся в своих гипотезах. В одну из душных ночей карабкаясь по испытанной водосточной трубе, он неожиданно обнаружил, что и жалюзи, и само пресловутое окно приоткрыты. Конечно, Пилеменос тут же сунул внутрь свою любознательную голову.
На королевской кровати в роскошном серебристом пеньюаре возлежала божественная Дульсинея. Со слезами на глазах она укачивала черепашку.
Дрогнувший Пилеменос не удержался на трубе и тушканчиком впрыгнул в комнату:
– Почему вы плачете?
Девушка естественно испугалась до шепота:
– Кто вы?
Он ее категорично успокоил:
– Пилеменос.
– О, Пилеменос, – тут же увидала в нем спасательный круг Дульсинея, – моя черепашка измучена бессонницей. Она не спит уже двенадцать лет.
И тогда Пилеменос торопливо и сочувственно подкрался к ней:
– Вы, наверное, устали за это время? Давайте я покачаю.
И он взял на руки черепашку вместе с Дульсинеей.
И он качал ее и искренне, и нежно. По самой высокой амплитуде. И уже через сорок минут страсть овладела ими. И еще через полчаса борьбы противоречий Пилеменос овладел Дульсинеей прямо на печальных глазах устало бдящей черепашки.
Впадая в райское наслаждение, в полный восторг Дульсинея неосторожно выкрикнула какое-то заклинание, и в комнату тут же ворвались шесть телохранителей с горничными наперевес.
Пилеменос с Дульсинеей попытались было спрятаться под верблюжье одеяло. Но ее отец, появившийся наконец через двое суток, стянул с них теплый покров. Тыча Пилеменосу в нос пропахший нефтью и кровью конкурентов кулак, магнат простонал:
– О, ты женишься на ней, подлец. Ты не отвертишься…
Так Пилеменос и оказался в нужный момент в нужном месте.
На следующий день он уже трудился, не покладая мозгов, на должности первого помощника Нефтяного Магната Номер Один.
Дела у итак далеко не бедствующей компании пошли еще лучше некуда. Ее акции котировались все выше и выше над финансовым уровнем моря. Дошло до того, что в один из дней Магнат Номер Один даже как-то неожиданно прослезился:
– Теперь я могу спокойно умереть – у меня есть достойный наследник…
Вместе со скупой слезой на грудь Пилеменосу Дульсинеин папашка уронил и свою мертвую голову.
Через несколько лет к юному дарованию на грудь упала и измученная мигренями голова Дульсинеи. В городе с ужасом говорили о странной и так до конца необъясненной гибели жены Молодого Нефтяного Магната Номер Один.
