bannerbannerbanner
За что сражались советские люди

Александр Дюков
За что сражались советские люди

Полная версия

«И Эрнст рассказал мне. Он рассказал мне все, что узнал от Плоха. Я неподвижно сидела в кресле, а Эрнст тихим ровным голосом рассказывал об ужасах, недоступных человеческому пониманию. О людях, которых убивают как скот – систематически и хладнокровно, – только потому, что они не той национальности. Об оврагах, которые используют в качестве могил; о целых местностях, превратившихся в огромные кладбища; о массовых убийствах, когда смерть отдельного человека теряет значение. О бульдозерах, которые снова и снова разравнивают землю, уминая груды разлагающихся тел. Он сказал, что эту работу выполняют не только люди Гиммлера, но и военнослужащие строевых частей. Плох ясно дал понять, что это не какое-то чудовищное отклонение от плана. Это и есть план».

Анито Мейсон. Ангел Рейха

© ООО Издательство «Питер», 2019

© Серия «РАЗВЕДОПРОС», 2019

© Дюков Александр, 2019

© Дмитрий GOBLIN Пучков, 2019

16+ (В соответствии с Федеральным законом от 29 декабря 2010 г. № 436-ФЗ.)

Предисловие

Более десяти лет назад, в далеком 2008 году, расхаживая по книжному магазину, увидел книгу под названием «За что сражались советские люди» неизвестного мне тогда историка Александра Дюкова. Немедленно купил, ознакомился с содержанием.

Книга – о геноциде, осуществлявшемся нацистами и их пособниками на оккупированных территориях Советского Союза. О нацистских планах и их реализации, об уничтожении советских военнопленных и евреев, о спланированном голоде и карательных операциях, о повседневном насилии против мирного населения. С первых же страниц – мороз по коже. Вроде давно не мальчик, вроде вырос в СССР и подобные рассказы знаю и помню с детства, а всё равно – жутко.

По ходу чтения внезапно осознал, что об этих трагедиях в наше время не рассказывают. Внимание сместилось совершенно на иные сюжеты, на разоблачение советской власти. О ГУЛАГе в нашей стране пишут несравнимо больше, чем об Освенциме или лагерях для советских военнопленных, а о преступлениях советских солдат в Германии – больше, чем о нацистских карательных операциях. Мы, люди старшего поколения, знаем, что такое Хатынь, а в большинстве современных школьных учебников название этой белорусской деревни даже не упоминается. История нацистских преступлений, нацистского геноцида словно предана забвению.

Именно поэтому книга Александра Дюкова производит столь ошеломляющее впечатление. Страшный и жестокий рассказ о нацистской войне на уничтожение против

Советского Союза не оставляет читателя равнодушным. Он обжигает, лишает покоя – и одновременно прочищает мозги от разнообразного околоисторического мусора. Человек, прочитавший эту книгу, едва ли когда-нибудь купится на рассуждения о том, что сталинизм равен нацизму и что в День Победы нам надо не радоваться, а каяться.

«За что сражались советские люди» отвечает на простые, но чрезвычайно важные сегодня вопросы. Чем являлась та война? Почему даже через семь с лишним десятилетий победа в ней важна для десятков миллионов людей?

В долгой истории нашей страны было очень много войн, завершавшихся как поражениями, так и победами; но лишь Великую Отечественную мы вспоминаем вновь и вновь, каждый год. Книга Александра Дюкова объясняет почему.

За десятилетие, прошедшее после выхода первого издания книги – в бумаге и в электронке, – ее уже прочитали более ста тысяч человек. Я очень рад, что эта работа Александра Дюкова переиздается в серии «Разведопрос», и настоятельно рекомендую ее к прочтению.

Глядишь, станет понятнее, чего хотел Гитлер и что в России сейчас.

Дмитрий Goblin Пучков

Введение

…Мы забыли о чем-то очень важном.

Разбираясь в справедливости оперативных и тактических решений командования вермахта и РККА, подсчитывая соотношение сил, выстраивая схемы управленческих структур, восхищаясь изысканностью многоходовых разведывательных комбинаций – увлекшись всем этим, мы забыли о том, что это была за война, стали относиться к ней как к обычной, одной из многих в истории нашей Родины.

Эта потеря – самая важная, самая катастрофическая, сравнимая с ужасом поражений лета и осени сорок первого.

Самая опасная для нас.

Потому что Великая война, завершившаяся семьдесят четыре года назад, не была обычной войной.

Это была война на уничтожение и порабощение нашего народа.

Германское руководство рассчитывало к осени сорок первого оккупировать европейскую часть Советского Союза и приступить к ее освоению; методы этого освоения с истинно немецкой педантичностью планировались столь же детально, как и военные операции.

И хотя нацистам не удалось выполнить план «блицкрига», они сумели, хоть и частично, претворить в жизнь заблаговременно спланированные мероприятия по очистке оккупированной территории. Жестокость оккупационного режима была такова, что, по самым скромным подсчетам, каждый пятый из оказавшихся под оккупацией семидесяти миллионов советских граждан не дожил до Победы.[1]

Страшные вещи творились на оккупированной территории.

Смерть для коммунистов, евреев и партизан; систематическое насилие, непосильный труд, хронический голод и отсутствие элементарной медицинской помощи для «лояльных», сотни тысяч умерших в лагерях военнопленных, тысячи деревень, сожженных вместе с жителями. Практически вся оккупированная территория была превращена в гигантский лагерь смерти; когда Красная армия освобождала оккупированные области, они оказывались буквально обезлюдевшими.

Об этом трудно говорить; трудно найти подходящие слова для воплощенного на нашей земле кошмара. Слово помощнику Главного обвинителя от СССР на Нюрнбергском процессе Льву Николаевичу Смирнову.

«На всем протяжении громадного фронта, от Баренцева до Черного моря, во всю глубину проникновения немецко-фашистских орд на землю моей Родины, всюду, где ступила нога немецкого солдата или появился эсэсовец, совершались неслыханные по своей жестокости преступления, жертвами которых становились мирные люди: женщины, дети, старики…

Возвращаясь в родные места, солдаты армии-освободительницы находили много сел, деревень, городов превращенными гитлеровскими полчищами в “зоны пустыни”.

У братских могил, где покоились тела советских людей, умерщвленных “типичными немецкими приемами” (я представлю далее Суду доказательства этих приемов и определенной периодичности их), у виселиц, на которых раскачивались тела подростков, у печей гигантских крематориев, где сжигались умерщвленные в лагерях уничтожения, у трупов женщин и девушек, ставших жертвами садистских наклонностей фашистских бандитов, у мертвых тел детей, разорванных пополам, постигали советские люди цепь злодеяний…»[2]

Но может, советский обвинитель преувеличивает масштаб постигшей его народ трагедии? Послушаем американского представителя обвинения Тэйлора:

«Зверства, совершенные вооруженными силами и другими организациями “Третьего рейха” на Востоке, были такими потрясающе чудовищными, что человеческий разум с трудом может их постичь. Почему все эти вещи случились? Я думаю, анализ покажет, что это были не просто сумасшествие и жажда крови. Наоборот, налицо имелись метод и цель. Эти зверства имели место в результате тщательно рассчитанных приказов и директив, изданных до или во время нападения на Советский Союз и представляющих собой последовательную логическую систему».[3]

Есть вещи, о которых нельзя забывать; сегодня, к сожалению, слишком часто находятся люди, умалчивающие о преступлениях фашистов, о том, что ждало нашу страну и всех нас в случае, если бы враг победил.

Книги и статьи, оправдывающие оккупантов и очерняющие сопротивлявшихся им людей, появляются все чаще и чаще; общеупотребительными стали рассказы о том, что оккупационный фашистский режим был с радостью встречен населением, что при оккупации жилось лучше, чем при советской власти, что сотрудничество с нацистами было предпочтительнее поддержки Сталина.

Более того – сам факт проведения нацистами истребительной политики против народов СССР уже ставится под сомнение![4]

 

Как горькое, но целительное лекарство нам, сегодняшним необходима правда о геноциде, организованном нацистами на оккупированной территории СССР.

Нам – тем, кто не видел ту войну, не помнит ее, но хочет и будет жить на родной земле, как жили, работали и умирали на ней бесчисленные поколения наших предков.

Глава I
Война по-нацистски

В ночь на 22 июня 1941 года на западных границах Советского Союза замерли подготовившиеся к вторжению германские войска. Офицеры и генералы вермахта на наблюдательных пунктах смотрели на восток, угадывая в ночной тьме рощицы, поля, далекие города и села – все дальше, дальше и дальше… «Пространства казались бесконечными, и линия горизонта вырисовывалась неясно, – вспоминал один из немецких генералов. – Нас угнетала монотонность ландшафта, бесконечность пространств, занятых лесами, болотами, равнинами».[5]

До вторжения оставались считаные часы; вскоре ночную тишину должны были разорвать гул бомбардировщиков и артиллерийская канонада. Вскоре пехота и танки, форсировав приграничные реки, устремятся вглубь советской территории, опрокидывая заслоны войск прикрытия, разрывая линии обороны русских танковыми клиньями, окружая и захватывая в плен сотни тысяч вражеских солдат.

22 июня – удачный для империи день; ровно год назад был смыт позор поражения в Великой войне. Тогда в Компьене французы подписали капитуляцию; не избежать поражения и русским. Сомнений быть не могло: вермахт в короткие сроки справился с польскими и французскими войсками, оккупировал Данию и Норвегию, поверг Грецию и Югославию. Советский Союз должен дополнить это список германских побед; конечно, размеры раскинувшейся к востоку страны впечатляют, но и только. «Фюрер считает, что акция продлится примерно четыре месяца, я считаю, что меньше. Большевизм рухнет как карточный домик. Мы стоим перед беспримерным победоносным походом. Нам надо действовать», – записал в дневнике министр пропаганды рейха Йозеф Геббельс.[6]

56-й танковый корпус 4-й танковой группы замер в лесах под Мемелем. В ночь перед наступлением командующий корпусом генерал Эрих фон Манштейн думал не о предстоящей победе. За спиной генерала расстилались просторы Восточной Пруссии; там, в нескольких десятках километрах от советско-германской границы, в славившемся по всей стране своим конным заводом поместье Ленкен, фон Манштейн прожил несколько последних предвоенных дней.

«Когда мы туда прибыли, то увидели выгон, на котором паслись чистокровные лошади, – записывал он в дневнике. – Это был уголок, полный красоты и гармонии. Его вид показался нам хорошим предзнаменованием. Как прекрасен был этот далекий уголок нашей родины, наше последнее пристанище на немецкой земле! Когда мы проезжали мимо типичного для Восточной Пруссии низкого простого господского дома, то увидели прелестную молодую девушку, которая усердно убирала веранду. Пестрый платок обрамлял красивое, свежее лицо. “О!.. – воскликнул один из моих спутников. – Все здесь так мило!” Он спросил молодую девушку о хозяйке дома. На лице его появилось недоумение, когда ему с улыбкой приветливо ответили: “Я. Добро пожаловать!” Общий веселый смех. Молодая хозяйка имения недавно родила сына, и я стал его крестным отцом».[7]

Вспоминая о Ленкене, Эрих фон Манштейн думал обо всей прекрасной германской земле. Долг перед родиной требовал покинуть ее; генералу и его солдатам предстояло уйти воевать в дикие восточные земли, населенные низшими расами и многочисленными ордами недочеловеков. Только так можно было защитить германскую нацию и весь фатерланд.

Генерал фон Манштейн вспоминал о своей прекрасной родине. В это время в дивизиях его 56-го танкового корпуса офицерам зачитывался приказ командования об обязательном истреблении всех политработников, евреев и советской интеллигенции.[8]

Несколькими сотнями километров к югу рядовой саперного полка Отто Тышлер всматривался в берега Буга. В нужный час притаившиеся в прибрежных рощицах пехотинцы быстрым рывком форсируют реку и захватят плацдарм на том берегу. После этого в дело вступят саперы; они наведут понтонные мосты, по которым вперед пройдут машины 2-й танковой группы генерала Гудериана. Военное искусство первого танкиста Германии уже вошло в легенды; русские не смогут оказать сопротивления несокрушимым танковым войскам рейха. Тем более – Отто Тышлер знал это точно – никто с этими большевиками церемониться не будет.

Об этом солдатам рассказали несколько часов назад. Перед построенной поротно шеренгой саперного полка командиры зачитали приказ фюрера и верховного командования вермахта.

«Военное судопроизводство вермахта служит в первую очередь сохранению дисциплины.

Широкая протяженность зоны боевых операций на Востоке, форма ведения боевых действий и особенности противника ставят перед военными судами задачи, которые во время военных действий вплоть до закрепления на оккупированных областях могут быть решены при их малочисленном личном составе только в том случае, если судопроизводство ограничится главной задачей.

Это, однако, будет возможно только в том случае, если войска сами беспощадно будут себя ограждать от всякого рода угроз со стороны гражданского населения.

Соответственно этому для района “Барбаросса” (район военных действий, тыл армий и район политического управления) устанавливаются следующие правила…»[9]

Солдаты знали: в это же самое время эти же слова произносятся на всем протяжении Восточного фронта. Приказ фюрера читают в соседних пехотных дивизиях, в изготовившихся к удару танковых частях генералов Гёппнера,

Гота, Гудериана, Клейста, в воздушных армиях, развернутых на временных аэродромах у границ рейха.

«Первое. За действия против вражеских гражданских лиц, совершенных военнослужащими вермахта и вольнонаемными, не будет обязательного преследования, даже если деяние является военным преступлением или проступком.

Второе. При рассмотрении таких действий следует принять во внимание, что поражение 1918 г., последующий период страданий немецкого народа и борьба против национал-социализма с бесчисленными кровавыми жертвами движения в значительной степени объясняется большевистским влиянием, и ни один немец не забыл этого.

Третье. Судья решает, следует ли в таких случаях наложить дисциплинарное взыскание или необходимо судебное разбирательство. Судья предписывает преследование деяний против местных жителей в военно-судебном порядке лишь тогда, когда речь идет о несоблюдении воинской дисциплины или возникновении угрозы безопасности войск. Это относится, например, к тяжким проступкам на почве сексуальной распущенности, предрасположенности к преступлению или к признакам, свидетельствующим об одичании войск. Строгому осуждению подлежат уголовные действия, в результате которых были бессмысленно уничтожены места расположения, а также запасы или другие военные трофеи в ущерб своим войскам…»[10]

Гауптман аккуратно свернул листок бумаги.

Посмотрев на смутно различимый в сумерках строй, он продолжил:

– Этот приказ означает следующее. Если вы, парни, пристрелите какого-нибудь большевика, то не попадете в руки военного трибунала. Слишком много чести – судить немецкого солдата за убийство какой-то свиньи. Чем их меньше останется, тем лучше для нас. Наш командующий, генерал Гудериан это понимает. Поэтому он издал приказ: «Неоправданная гуманность по отношению к коммунистам и евреям неуместна. Их следует беспощадно расстреливать». С ранеными русскими нечего возится – их надо просто приканчивать на месте.[11]

Рядовой Отто Тышлер вспоминал эти слова, вглядываясь в восточный берег Буга. На всем огромном фронте от Балтийского до Черного моря миллионы таких же немецких солдат смотрели на восток.

Там, за пограничными столбами расстилалась богатая, щедрая, плодородная земля. По прихоти истории эту прекрасную землю населяли тупые и грязные русские, перемешавшиеся с бесчисленными азиатскими дикарями, утратившие чувство крови и чести. Этими выродками-славянами командовала засевшая в их далекой и дикой Москве жидобольшевистская нелюдь: крючковатые носы, гнилые желтые зубы, алчность и жестокость, жажда крови и грабежа.

Каждый из замерших в ожидании солдат вермахта знал: германской нации нужна эта земля – но не населяющие ее недочеловеки.

 

Славянско-азиатские орды должны исчезнуть, уступить место германской расе, германской культуре, германской чести.

Разве это будет не справедливо?

Барановичи горели. Танкисты Гудериана вошли в город уже на четвертый день войны; улицы заполнились солдатами в чужеземной форме, лязгом танков с кургузыми крестами на башнях и отрывистой непонятной речью. Передовые части спешили к Минску: там, у белорусской столицы они встретились с танкистами Гота, замыкая первый в этой войне «котел». Танкисты прошли через Барановичи, и город замер в недобром предчувствии: следом шла немецкая пехота.

Один из солдат вермахта так вспоминал о настроениях первых дней войны: «Все мы в те дни ощущали себя составными частями грандиозной военной машины, которая безостановочно катилась на восток, на большевиков».[12]

«Там не шла речь о пощаде, – рассказывал другой. – Для нас это были коммунисты. Мы тогда говорили “большевистские орды”… Русские – только для уничтожения. Не только победить их, но уничтожить».[13]

Пехотинцы рассыпались по Барановчам как саранча. Они врывались в дома – поживиться трофеями. Там, где двери были открыты, они убивали за косой взгляд; там, где дома были заперты изнутри, они убивали всех.[14]

Первых попавшихся в руки немцев советских военнопленных ждала злая судьба. На Пионерской улице солдаты вермахта привязали к столбам четырех захваченных в плен красноармейцев, подложили им под ноги сено, облили горючим и заживо сожгли.[15]

Подразделения 29-й моторизированной пехотной дивизии 2-й танковой группы генерала Гудериана прокатились по Барановичам и в тот же день ушли дальше; вечером на привале рядовой Эмиль Гольц записывал в дневнике:

«28 июня. На рассвете мы проехали Барановичи. Город разгромлен. Но еще не все сделано. По дороге от Мира до Столбцев мы разговаривали с населением языком пулеметов. Крики, стоны, кровь и много трупов. Никакого сострадания мы не ощущали. В каждом местечке, в каждой деревне при виде людей у меня чешутся руки. Хочется пострелять из пистолета по толпе. Надеюсь, что скоро сюда придут отряды СС и сделают то, что не успели сделать мы».[16]

А через Барановичи к Минску шли все новые части германского вермахта.

Остановившись на отдых в одной из деревушек возле Борисова, немцы с интересом рассматривали населявших ее унтерменшей. Интерес был не столько этнографическим, сколько практическим: фронт ушел на восток, и завоевателям хотелось развлекаться. Солдаты ловили не догадавшихся спрятаться женщин и уводили в лес – для себя и для господ офицеров. По приказу лейтенанта Гуммера солдаты утащили в лес шестнадцатилетнюю Любу Мельчукову; после того как офицер удовлетворил свое желание, он отдал девушку солдатам. Спустя некоторое время на поляну притащили новых женщин; перед ними предстало страшное зрелище. К стоявшим кучно деревьям были прислонены бог весть откуда добытые доски. На них висела обнаженная истерзанная девушка; прибитая к доскам штыками, она умирала. На глазах у испуганных женщин солдаты отрезали ей груди.

Над лесом стоял жуткий, неумолчный крик убиваемой девушки.

Всего в этой небольшой деревеньке немцы убили тридцать шесть женщин.

Изнасилованных было больше.[17]

* * *

Пока танкисты Гудериана и Гота рвались на Минск, пехотные части 9-й армии генерала Адольфа Штрауса и 4-й армии фельдмаршала Гюнтера фон Клюге сомкнули кольцо вокруг Белостока. Это была классическая операция на окружение, какие впору изучать в военных академиях. Войска русских, попавшие в кольцо, пытались пробиться на восток; но там, под Минском, уже смыкались клинья немецких танковых групп.

А в брошенный Белосток меж тем вступали оккупанты.

309-й полицейский батальон, вошедший в город вслед за частями вермахта, сразу занялся его умиротворением. Для начала солдаты батальона разграбили попавшиеся им на пути винные магазины; особенно в этом отличилась 2-я рота, одним из взводов которой командовал Пипо Шнейдер. Когда магазины со спиртным были опустошены, от командира батальона майора Эрнста Вайса поступил приказ собрать проживавших в городе евреев.

Взвод Шнейдера отправился на поиски; развлечения ради командир взвода застрелил пятерых схваченных евреев. Его подчиненные постарались не отставать. «То, что началось погромом, закончилось повальными расстрелами евреев Белостока. В городском парке евреев расстреливали группами. Стрельба на улицах города не утихала до поздней ночи. Оставшихся в живых загоняли прикладами карабинов в центральную синагогу Белостока до тех пор, пока она не оказалась, наконец, битком набита беззащитными горожанами. Запуганные евреи стали петь и молится… В синагоге находилось более 700 мужчин-евреев. С помощью бензина здание синагоги мгновенно запылало, как факел, со всех сторон, а в окна полетели гранаты».[18]Выбегавших расстреливали.

Офицеры находившихся в городе частей вермахта с непривычки были возмущены случившейся бойней и, в надежде ее остановить, принялись искать командира полицейского батальона. Майора Вайса нашли лишь к утру; как и большинство его подчиненных, он был мертвецки пьян.

* * *

Прибалтийские республики на севере были потеряны русскими практически сразу; на третий день войны генерал Гальдер довольно писал в дневнике: «Середина дня. Наши войска заняли Вильнюс, Каунас и Кейданы. Историческая справка: Наполеон занял Вильнюс и Каунас тоже 24 июня».[19] 56-й танковый корпус генерала фон Манштейна, сломав сопротивление приграничных частей Красной армии, за четыре дня прошел 300 километров и захватил стратегически важные мосты через Западную Двину. Захватив Даугавпилс, фон Манштейн остановился, дожидаясь, пока с севера его подопрет 41-й танковый корпус генерала Георга Рейнгардта.

…Полторы недели назад, 16 июня, в штабе под Истенбургом командующий 4-й танковой группой генерал Эрих Гёппнер отдавал последние указания. Синие стрелки наступающих танковых частей на карте рвались к Западной Двине; от того, удастся ли захватить мосты через реку, зависело многое.

– Я надеюсь, что это послужит вам стимулом для дружеского соревнования, – улыбался Гёппнер командирам своих танковых корпусов.

Фон Манштейн рассчитывал выиграть: по данным разведки, в полосе наступления его подразделений было гораздо меньше русских частей, чем в полосе 41-го корпуса. Генерал Рейнгардт, впрочем, тоже не оставлял надежд на успех: он вытребовал у командования две танковые дивизии вместо одной и не сомневался, что русские не смогут противостоять его удару. Обмениваясь дружескими замечаниями, оба генерала знали, что от успеха их действий зависит нечто гораздо большее, чем исход шуточного поединка.

От их победы зависит существование германской нации.

В приказе генерала Гёппнера, который зачитают в ночь перед наступлением, об этом говорится ясно:

«Война против России является важнейшей частью борьбы за существование немецкого народа. Это – давняя борьба германцев против славян, защита европейской культуры от московско-азиатского нашествия, отпор еврейскому большевизму. Эта борьба должна преследовать целью превратить в руины сегодняшнюю Россию, и поэтому она должна вестись с неслыханной жестокостью… Никакой пощады прежде всего представителям сегодняшней русской большевистской системы…»[20]

И Манштейн, и Рейнгардт были согласны со своим командующим…

Сломав ожесточенное сопротивление русских, 41-й танковый корпус генерала Рейнгардта вышел к Западной Двине 2 июля; одновременно к частям фон Манштейна у Даугавпилса прибыло новое механизированное соединение – дивизия СС «Мертвая голова». Дивизию сформировали в ноябре 1939 года из подразделений СС, занимавшихся охраной концлагерей; ее солдаты выделялись среди прочих немецких войск не только стойкостью, но и крайне жестоким отношением к военнопленным. Во время французской кампании эсэсовцы из «Мертвой головы» перебили несколько сотен попавших в плен под

Дюнкерком солдат британского Норфолкского полка.[21]После такого блестящего военного подвига германское командование очень высоко ценило «Мертвую голову»; как впоследствии напишет в мемуарах генерал фон Манштейн, «это была лучшая из всех дивизий СС, которые мне приходилось иметь».[22]

На Востоке жестокость солдат «Мертвой головы» была распространена не только на военнопленных, но и на всех населявших здешние края недочеловеков. 29 июня рядовой дивизии Вальтер Траве писал в письме домой:

«Наступил час расплаты, которой мы давно ждали. Большевики будут скоро разбиты, а евреи – уничтожены. Мы их расстреливаем везде, где только обнаружим, несмотря на пол и возраст. Фюрер призвал нас к этому. Знаю, что специальные команды в тылу уничтожают евреев полностью, так как мы движемся вперед и многих упускаем.

Германцы на Востоке должны быть подлинными викингами, и все низшие расы должны быть уничтожены. Мы не имеем права на мягкость и малодушие».[23]

В населенных пунктах, через которые прошли выдвигавшиеся к фронту подразделения дивизии «Мертвая голова», оставались трупы расстрелянных большевиков, убитых евреев и изнасилованных женщин.

Впрочем, в этом отношении подразделения СС мало чем отличались от частей вермахта.

* * *

На южной оконечности Восточного фронта успех немецких войск не был столь сокрушительным, как в Белоруссии и Прибалтике; советскому командованию удалось серьезно замедлить темпы наступления группы армий «Юг».

Советские войска оставили Львов в ночь на 30 июня; ранним утром во Львов вошел сформированный абвером из украинских националистов батальон «Нахтигаль» («Соловей»), а вслед за ним – походная группа Ярослава Стецко, одного из лидеров ОУН(Б) – бандеровской фракции Организации украинских националистов.

Практически сразу же в городе начались масштабные антиеврейские акции. Поводом к ним послужило обнаружение в львовских тюрьмах тел заключенных, расстрелянных перед отступлением советских войск. Вина за эти расстрелы была возложена на евреев, аресты которых «украинской милицией» начались немедленно. Часть арестованных евреев была пригнана в тюрьмы, где их заставляли хоронить тела расстрелянных. «Начали вылавливать евреев для работы, – вспоминала впоследствии еврейка Руся Вагнер. – Это задание дали низам украинской национальности. Первой работой пойманных было очищение и вынесение трупов из тюрьмы на ул. Замарстиновской, Лонского, Казимировской (Бригидки). Это была ужасающая работа, тем более что надзирающие украинцы и гестаповцы относились к евреям как к убийцам этих людей и при этом безжалостно мучили их….»[24]

Одна из горожанок, полька Ярослава Волочанска, с ужасом рассказывала: «Это был ужасный погром. Они появились на рассвете и стали вытаскивать евреев из домов. Самое страшное было то, что они убивали и детей. Все было невыносимо ужасно. Во всем городе стоял запах смерти и разложения».[25]

В тот же день в город прибыла передовая часть зондер-команды 4Б под командованием штурмбаннфюрера СС Гюнтера Хеермана. Эта зондеркоманда входила в состав айнзатцгруппы «Б»; ее задачей было уничтожение противников нацистов, в том числе евреев. Согласно оперативному приказу № 1 шефа полиции безопасности и СД Р. Гейдриха, в задачи айнзатцгрупп входила организация еврейских погромов местным населением.[26]Однако масштабные антиеврейские акции во Львове оказались развернуты украинскими националистами еще до прибытия в город служащих айнзатцгруппы. Начальнику айнзатцгруппы бригаденфюреру СС Отто Рашу осталось лишь придать этим акциям более массовый порядок. Служащие айнзатцгруппы включились в расстрелы евреев; кроме того, по некоторым предположениям, они в пропагандистских целях уродовали тела расстрелянных заключенных львовских тюрем.[27]За «жертвы большевиков» также выдавались убитые накануне «украинской милицией» евреи.[28] Таким образом, антиеврейские и антисоветские настроения в городе получили дополнительную подпитку.

Антиеврейскую пропаганду развернули и украинские националисты. Утром 1 июля на стенах домов было расклеено обращение краевого провода ОУН(Б), подготовленное еще до войны руководителем ОУН(Б) на Западной Украине Иваном Климовым (псевдоним «Легенда»).

«Народ! Знай! Москва, Польша, мадьяры, жидова – это твои враги. Уничтожай их!

Знай! Твое руководство – это Провод украинских националистов, это ОУН.

Твой вождь – Степан Бандера».[29]

Эти призывы обернулись новыми убийствами, причем уже не только евреев. В журнале боевых действий вступившей во Львов 1-й горной дивизии сохранилась запись от 1 июля: «Во Львове 1 июля дошло до настоящего погрома против евреев и русских».[30]

Украинские националисты и военнослужащие айнзатцгруппы вели настоящую охоту на евреев. «Немцы хватали евреев прямо на улицах и в домах и заставляли работать в тюрьмах, – вспоминал раввин Давид Кахане. – Задача поимки евреев, кроме того, была возложена на только что созданную украинскую полицию… Каждое утро власти сгоняли около 1000 евреев, которых распределяли по трем тюрьмам. Одним было приказано разбивать бетон и выкапывать тела, а других заводили в небольшие внутренние дворы тюрьмы и там расстреливали. Но и те “счастливчики”, которые оставались работать, не всегда возвращались домой».[31]

«Тем временем “забава” усиливалась, – вспоминала Руся Вагнер. – Нечеловеческие крики, разбитые головы, обезображенные тела и ужасно обезображенные лица избитых, залитые кровью, смешанной с грязью, возбуждали кровожадные инстинкты черни, которая выла от наслаждения… Женщин и стариков, которые почти без дыхания лежали на земле, сгоряча тыкали палками, тащили и волочили по земле…»[32]

Издевательства над арестованными порою принимали самый изощренный характер. Согласно показаниям Марии Гольцман, «на третий день после вступления немецких оккупантов в г. Львов группа украинских полицейских во главе с немецкими офицерами привели в дом № 8 по улице Арцышевского около 20 граждан Львова, среди которых были и женщины. Среди мужчин были профессора, юристы и доктора. Немецкие оккупанты заставили приведенных собирать на дворе дома губами мусор (без помощи рук), осыпая их градом ударов палками».[33] Муж Марии, Бронислав Гольцман, уточнил, что участвовавшие в этих издевательствах полицейские «имели у себя на рукавах опознавательные знаки синежелтого цвета, т. е. они были украинцами», а пятеро из жертв были в тот же день расстреляны за расположенной неподалеку железнодорожной насыпью.[34]

1Россия и СССР в войнах XX века: Потери вооруженных сил: Статистическое исследование / Под общ. ред. Г. Ф. Кривошеева. М.: Олма-пресс, 2001. С. 230–235. См. также: Великая Отечественная война, 1941–1945. М.: Наука, 1999. Т. 4. С. 268.
2Нюрнбергский процесс: Сборник материалов (Далее – МНП. Вар. 1). М.: Юридическая литература, 1991. Т. 5. С. 80–81; Нюрнбергский процесс над главными немецкими военными преступниками: Сборник материалов (Далее – МНП. Вар. 2). М.: Госюрлитиздат, 1958. Т. 3. С. 200–201; Ни давности, ни забвения…: По материалам Нюрнбергского процесса / Предисл. Л. Н. Смирнова; Послесл. М. Ю. Рагинского. М.: Юридическая литература, 1983. С. 8, 333.
3МНП. Вар. 1.Т.7. С. 662.
4Например, известный российский социолог Лев Гудков пишет, что Третий рейх, «как считалось и официально утверждалось, вел войну на национальное и этническое уничтожение народов СССР» {Гудков Л. «Память» о войне и массовая идентичность россиян // Неприкосновенный запас. 2005. № 2–3. С. 54).
5Лиддел-Гарт Б. Вторая мировая война / Пер. с англ. В. Борисова, П. Видуэцкого, Е. Цылева; Сопр. ст., коммент. С. Переслегина; Р. Исмаилова, В. Гончарова, А. Силантьева. М.: ACT; СПб.: Terra Fantastica, 1999. С. 183.
6Война Германии против Советского Союза, 1941–1945: Документальная экспозиция / Под ред. Р. Рюрупа; Пер. с нем. Т. Переверзевой. Берлин: Blank & Reschke, 1994. С. 48; Откровения и признания: Нацистская верхушка о войне «Третьего рейха» против СССР: Секретные речи. Дневники. Воспоминания / Пер. с нем., предисл., коммент. Г. Я. Рудого. Смоленск: Русич, 2000. С. 307.
7Манштейн Э. фон. Утерянные победы / Пер с нем.; Коммент. Б. Переслегина; Сопр. ст. В. Гончарова, Р. Исмаилова, С. Переслегина, С. Платова. М.: ACT; СПб.: Terra Fantastica, 1999. С. 188.
8Шнеер А. Плен: Советские военнопленные в Германии, 1941–1945. М.: Мосты культуры; Иерусалим: Гешарим, 2005. С. 413; Ермаков А. Вермахт против евреев: Война на уничтожение. М.: Яуза, 2009. С. 88.
9Война Германии против Советского Союза. С. 45; МНП. Вар. 1. Т. 5. С. 288–290; Т. 7. С. 300–301; Преступные цели – преступные средства: Документы об оккупационной политике фашистской Германии на территории СССР, 1941–1944 гг. / Предисл. Г. Ф. Заставенко. М.: Политиздат, 1968. С. 32–33.
10Война Германии против Советского Союза. С. 45; МНП. Вар. 1. Т. 5. С. 288–290; Т. 7. С. 300–301; Преступные цели – преступные средства: Документы об оккупационной политике фашистской Германии на территории СССР, 1941–1944 гг. / Предисл. Г. Ф. Заставенко. М.: Политиздат, 1968. С. 32–33.
11Документы обвиняют: Холокост: свидетельства Красной армии / Сост., предисл. Ф. Д. Свердлова; Предисл. И. А. Альтмана. М.: Фонд «Холокост», 1996. С. 10; МНП. Вар. 1. Т. 4. С. 125–126; Русский архив: Великая Отечественная / Под общ. ред. В. А. Золотарева (Далее – РАВО). М.: Терра, 1999. Т. 24 (13). Кн. 2. С. 37; Шнеер А. Плен… С. 412.
12Пленков О. Ю. III Рейх. Война: Вермахт, война и немецкое общество. СПб.: Нева, 2005. Кн. 1. С. 169.
13Рюруп Р. Немцы и война против Советского Союза // Другая война, 1939–1945. М.: Российский государственный гуманитарный университет, 1996. С. 365; Война Германии против Советского Союза. С. 7.
14Бычков Л. Н. Партизанское движение в годы Великой Отечественной войны, 1941–1945: Краткий очерк. М.: Мысль, 1965. С. 26–27.
15Шнеер А. Плен… С. 169.
16Шнеер А. Плен… Преступления немецко-фашистских оккупантов в Белоруссии, 1941–1944 / Сост. 3. И. Белуга, Н. И. Каминский и др. Минск: Беларусь, 1965. С. 28–29.
17МНП. Вар. 1. Т. 5. С. 95–96; Вар. 2. Т. 3. С. 219–220; Ни давности, ни забвения… С. 28.
18Кнопп Г. СС: Черная инквизиция / Пер. с нем. А. Чикишева. М.: Олма-пресс, 2005. С. 168; Документы обвиняют: Холокост… С. 6.
19Гальдер Ф. Военный дневник / Пер. с нем. И. Глаголева. М.: ACT; СПб.: Terra Fantastica, 2002. Т. 3. С. 24.
20Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне: Сборник документов (Далее – ОГБ). М.: Русь, 2000. Т. 1. Кн. 2. С. 338–339; Война Германии против Советского Союза. С. 51; Преступные цели… С. 62; Истребительная война на Востоке: Преступления вермахта в СССР, 1941–1944: Доклады / Под ред. Г. Горцка, К. Штанга. М.: АИРО-XXI,2005. С. 21; Ветте В. Образ врага: Расистские элементы в немецкой пропаганде против Советского Союза // Вторая мировая война: Взгляд из Германии. М.: Эксмо; Яуза, 2005. С. 105; Ермаков А. Вермахт против евреев. С. 87; Резяпкин А. Коричневые политруки вермахта // Загадочная Отечественная война. М.: Эксмо; Яуза, 2008. С. 218. См. также: Verbrechen der Wehrmacht. Dimensionen des Vernich-tungskrieges 1941–1944. Austellungskatalog. Hamburg: Hamburger Institut ftir Sozialforschung, 2002. S. 42. Здесь и далее переводы из немецких изданий сделаны Андреем Резяпкиным, автором интернет-проекта «Drang nach… Вермахт против советского народа». Пользуясь случаем, выражаю ему огромную благодарность.
21Мессенджер Ч. Гладиатор Гитлера: Военная карьера оберст-штурмбаннфюрера СС Зеппа Дитриха / Пер. с англ. И. Шмелева. М.: Эксмо; Изографус, 2004. С. 137; Пэдфилд П. Рейхсфюрер СС / Пер. с англ. С. Минкина, С. Самуйлова. Смоленск: Русич, 2002. С. 289.
22Манштейн Э. фон. Утерянные победы. С. 197.
23Документы обвиняют: Холокост… С. 3.
24Химка I. Достовфшсть свщчення: Релящя Руз1 ВаГнер про льв1вський погром влггку 1941 р. // Голокост i сучасшсть. 2008. № 2. С. 45.
25Кнопп Г. СС: Черная инквизиция. С. 132.
26Российский государственный военный архив (далее – РГВА). Ф. 500. Оп. 1.Д. 25. Л. 17.
27Такая практика имело место в Латвии в первые дни после оккупации этой республики немецкими войсками. См.: Центральный архив Федеральной службы безопасности России (далее – ЦА ФСБ). Ф. 100. Оп. 10. Д. 1. Л. 225–226; Латвия под игом нацизма: Сборник архивных документов. М.: Европа, 2006. С. 65–67.
28Центральный государственный архив общественных объединений Украины (далее – ЦДАГО). Ф. 166. Оп. 3. Д. 246. Л. 80.
29Украïнське державотворення. Акт 30 червня 1941: Збiрник документiв i матерiалiв / Упор. О. Дзюбан; Передмова В. Кук; Я. Дашкевич. Львiв; Киïв: Iнститут украïньскоï археографiï та джерелознавства НАНУ, 2001.С. 129; ОУН в 1941 роцi: Документи / Упор. О. Веселова, О. Лисенко, I. Патриляк, В. Сергiйчук; Передмова С. Кульчицький. Киïв: Iнститут iсторiï Украïни НАНУ, 2006. Ч. 1. С. 261; Ч. 2. С. 576; Центральный государственный архив высших органов власти и управления Украины (далее – ЦДАВОВ). Ф. 3833. Оп. 1. Д. 63. Л. 12; Д. 42. Л. 35; Оп. 2. Д. 18. Л. 87.
30Царинник М. Золочів мовчить // Критика. 2005. № 10.
31Круглов А. Львов, июль 1941: Начало уничтожения // Голокост i сучаснiсть (Киев). 2003. № 5. С. 13; Уничтожение евреев СССР в годы немецкой оккупации (1941–1944): Сборник документов и материалов. Иерусалим, 1991. С. 76.
32Химка I. Достовірність свідчення… С. 46.
33Государственный архив Российской Федерации (далее – ГАРФ). Ф. Р-7021. Оп. 67. Д. 75. Л. 106–106 об.
34Государственный архив Российской Федерации (далее – ГАРФ). Ф. Р-7021. Оп. 67. Д. 75. Л. 64–64 об. Выдержки из показаний Б. О. Гольцмана см.: Сборник сообщений Чрезвычайной государственной комиссии о злодеяниях немецко-фашистских захватчиков. М.: ОГИЗ; Госполитиздат, 1946. С. 359. Характерно, что данные о национальности палачей в сборнике сообщений ЧГК не приведены из соображений политкорректности.
1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25 
Рейтинг@Mail.ru