Александр Денисенко
Беллери Холл
3. Барбекю
Ровно неделя прошла с момента моей встречи с Джиной на праздничной дискотеке.
Дискотека закончилась в одиннадцать. Я проводил Джину до её дома, находящегося по Уитчем – стрит – буквально в паре тройке кварталов от меня, и совсем не далеко от озера; на прощание я очень волновался, но не хотел расставаться с Джиной.
Ещё минуту, и она одарила бы меня поцелуем, но в кармане её сумочки завибрировал мобильник.
Её отец очень волновался, не смотря на отключённую громкую связь, я услышал его громкий голос, голос, переживающего отца за свою единственную, почти взрослую дочь.
С Кеем мы встретились лишь на следующий день на баскетбольной площадке по Гринхем – стрит. Здесь обычно собирались взрослые и подростки, такие же, как и мы, чтобы поиграть в баскетбол или просто покидать мяч между собой в кольцо. Так же здесь находилась отдельный парк нисколько не меньше предыдущей для парней и девчонок, которые были не прочь взять из подвала в своём доме запылившиеся скейты и прокатиться по скейт – парку. Как ни странно здесь была спокойная ничем не поколебимая тишина.
Кей был очень зол на меня, из–за того что я его оставил одного на вечеринке, но мне всё таки удалось убедить его, что это было не специально. В чём был целиком виноват, идиот Диккенс, он не передал Кею, то, о чём попросила его Джина.
Мама собралась на День Рождения к тёте Агнес, и каждый год я всё больше убеждался, что мама вернётся не на следующий день, а гораздо позже!
За три дня до маминого отъезда я пригласил Кея к себе. Предложил сделать барбекю на заднем дворе нашего дома. Никаких планов на эту субботу у него не предвиделось, и он не стал отказываться.
– Всё что нужно в холодильнике. Единственный уговор: никакого алкоголя!
– Ты же знаешь ма, я не пью и Кей тоже.
– Я знаю, просто хотела предупредить Рой.
– Мама, всё будет нормально! Тем более за тобой приехал дядя Колин.
Бьюик оранжевого цвета подъехал к нашему дому; дядя Колин посигналил один раз, и вышел, направившись к нам.
– Привет Рой, – с улыбкой, протягивая мне руку, произнёс он.
Дядя Колин был мужем тёти Агнес. Хотя это не так важно.
– Здравствуйте мистер Снел.
Он достал из внутреннего кармана своей жилетки шоколадный батончик «Лондон», и угостил меня.
– Спасибо, мистер Снел, – поблагодарил его я и принял угощенье.
– Сынок, пожалуйста, сохрани порядок в доме, если вдруг вы решите там посидеть, – попросила меня мама. С самого утра она всё вычистила до блеска, так, что если провести по столу пыли на его подушечке уличить не удастся.
– Хорошо, мам, когда ты приедешь, дом будет ещё чище, чем прежде.
– Милинда, нам уже нужно трогать, – попытался поторопить маму мистер Снел, и взглядом показал на машину, как бы говоря: « Садись в машину»
– Я люблю тебя!– сказала мне мама.
Мистер Снел улыбнулся, и они отправились к бьюику, который оставил лишь облако тёмно – серого дыма, выплеснутого из выхлопной трубы автомобиля после того, как они разместились в машине поудобнее.
– И я тебя… – я помахал рукой вслед скрывающемуся за поворотом бьюику.
До прихода Кея оставалось чуть меньше часа. Нужно было подготовить всё необходимое для барбекю. Я начал с установки во дворе мангала и решётки фирмы «Bekker». Ещё принёс из кладовой комнаты, заменяющей чулан, треногу. Очень хотел, чтобы пришла Джина, но по телефону она сказала мне, что не может; она помогала папе в домашних делах.
Я знал, что барбекю – это не просто способ приготовления здоровой пищи на углях, это можно назвать определённой философией. Процесс создания барбекю – это целое шоу, которое способно развеселить гостей и родных. Но сегодня моим гостем был только Кей, развеселить мне удастся только его.
Следующая моя задача заключалась в накрытии стола, что не заняло бы у меня больше 5–10 минут. К пяти часам подошёл Кей. Он отличался от многих тем, что приходил ровно во столько, во сколько было договорено.
– Привет, Кей, – сказал я, отправив в его сторону летящий пластмассовый диск синего цвета.
– Привет,– ответил он, поймав правой рукой, летевший диск в его сторону.
Раньше этот синий Фрисби–диск принадлежал Пейви – моей любимой собаке, с которой я каждое утро выходил играть, что затягивалось почти на весь день.
Но моя любимица погибла: мне было двенадцать тогда, прошло чуть больше трёх лет с её гибели и до сих пор бывают моменты, когда глубокими ночами она даёт мне о себе знать во снах. Даже в свои шестнадцать, повзрослев, я не могу смериться с её уходом!
Малышом я не понимал, куда она уходила на долгое время, и приходила почти ночью очень уставшей. Но чуть позже я понял, она ушла и, понимая, что приближается конец, не стала возвращаться обратно.
В один из погожих осенних дней отец принёс её в дом уже мёртвой. Здесь, во дворе в память мне осталась лишь недавно вырытая для побега ямка под забором и её деревянная будка с именем: Пейви.
Папа нашёл её на пустоши, недалеко от кафе « Митофэл». Моя любимица породы – Фоксхаунд была уже с поседевшей мордочкой и очень жалко смотрелась, её глаза были укрыты белыми веками. Оно – то понятно, когда родился я, ей уже было за двадцать пять, теперь вы можете прибавить к этим двадцати с хвостиком ещё двенадцать.
«Митофэл» – место, куда частенько в детстве отец в выходные дни водил нас с Мэтью перекусить; папа заказывал нам с братом «Пепперони» на большом листе картонной коробки, а себе – жирный, сочный с шипящим маслом стейк и картофель. Всё это он обычно закреплял пятидесятью граммами коньяка.
Не знаю почему, но мама редко посещала это заведение очень редко.
Если Мэтью и мама могли, что–то понять по отцовскому взгляду, то я же не мог даже предположить, что Пейви мертва. Я очень любил эту собаку, но рано или поздно это должно было случиться.
– Рой, когда я нашёл Пейви, она уже не дышала… – объяснил мне отец.
– Джон, дорогой, но что с ней могло случиться? – поинтересовалась мама, взглянув на то, что уже врятли можно было назвать ошейником.
От ошейника осталась, разорванная почти в клочья материя, напоминающая больше шкурку от колбасы. Так же я заприметил, на некоторых местах ошейника, точнее на том, что от него осталось, были уже далеко не свежие капли крови, в разных местах.
– Не знаю, – начал отец. – Пейви была достаточно взрослой собакой. Тридцать с хвостиком, это очень много по собачьим меркам. – Не исключено и то, что Пейви могла попасть в передрягу с бродячими псами, которые часто рыскают мусорные баки в поисках еды.
«Это вполне возможно» – подумал я, когда обратил внимание на немного разорванную кожицу на участке глаз Пейви и её пасти, из которой выглядывали короткие по длине розоватые клыки. Один из них проходил сквозь десну. Видимо во время борьбы прокусила её.
– Ребята, – обратилась к нам с Мэтью мама, на её лице была видна тревога за нас. За нас обоих, хоть он и был старше, мама не чаяла души в нас обоих одинаково
Я вместе с папой похоронил её не далеко от дома как следует, по–человечески. В двенадцать я не совсем понимал, что, то, что мы делали в тот момент запрещено законодательством Америки.
Несмотря на моё подавленное настроение, на улице была довольно неплохая погода…
Впрочем, вернёмся обратно к барбекю…
– Проходи, я скоро приду! – сказал я, поднимаясь к двери своего дома.
– Хорошо, – сказал он.
В чём моя мама была мастером, так это в выборе мяса для барбекю, красовавшемся на столе под изнуряющим палящим солнцем. На этот раз она купила филе говядины, которое очень хорошо прожарилось на горячих углях.
Чтобы из–за невыносимого голода мы не съели мяса, я начал разговор о последней проведённой ночи в одиночестве. И о кое–чём другом…
– Ну что, как прогулялся с Джиной? – поинтересовался у меня Кей.
– Если честно, то мне очень понравилось. Она привела меня на своё любимое место.
– Да? Куда же?
– К озеру. Но, только я тебе ничего не говорил – попросил я Кея об одолжении.
Он подмигнул мне, и в знак того, что понял, хлопнул меня по плечу.
– Конечно, это исключительно между нами!
– И ещё она меня поцеловала – я не хотел афишировать этого, но хвастовство в моём характере вынудило выплеснуть из себя эту новость.
– Да ладно? Говорил же, что всё в твоих руках. – Он налил в бумажные стаканы, только что взятую мной из холодильника колу.
– Да уж говорил… Только никому!
– Да–да я тебя понял! Надо выпить за вас – сказал Кей. Он передал мне бумажный стаканчик, наполненный почти до краёв, – Надо бы за это выпить!
Я улыбнулся. Но с трудом.
– Она уезжает в Даллас… – Произнёс я с неким опустошением внутри.
– Когда?
– В конце лета…
– Да не переживай! Всё будет отлично!
– Как тебе мясо? Правда, хорошо получилось? – Поинтересовался я.
– Да! Пальчики оближешь! – Он в прямом смысле облизал подушечки пальцев, на которых ещё остался соус от жареных кусочков говядины. Не говоря ни слова, я подвинул ему коробочку с жёлтыми салфетками. – Кстати, что там с монстром?
– Каким монстром? – я не сразу понял, о чём Кей.
– Ну, тот, про которого ты рассказывал мне на прошлой неделе. Он тебе что–нибудь говорил?
– А, об этом? – Да видел его, но очень смутно его помню. – Он назвал своё имя, по–моему, назвался Мэфрибэем – начал вспоминать я. – Я слышал странный, не совсем понятный мне шум. Он доносился из чулана… Заколоченного чулана, под лестницей.
В этом чулане папа хранил вещи, пригодившиеся ему в быту: молотки, новенький секатор; где–то в левом углу – при входе, под покрывалом, покрытым пылью стояла, давно забытая сломанная газонокосилка. Сначала отец хотел отремонтировать эту штуковину, но позже понял: она неисправна. Он захотел приобрести новую газонокосилку, а как приобрёл и вовсе запамятовал о старом аппарате.
– Почему он заколочен?
– Всё началось, когда мне было чуть больше пяти… Меня всю ночь беспокоили шум и грохот; плюс ко всему за окном хлопья снега били в его стекло. – Чтобы я перестал бояться и просыпаться по ночам в холодном поту от страха, отец заколотил его.
Кей скорчил гримасу, такую, когда обычно жители Мэна, проходя в лесу, видят дохлых домашних животных, над которыми после их разложения сгущаются облака из мух. Чаще всего это происходило, когда стаи чёрных воронов моментально меняли внешний облик животных до неузнаваемости.
– А как он выглядел этот монстр, помнишь? – поинтересовался с той же неизменной гримасой Кей.
– Да, немного… – я поднял глаза вверх на чистое безоблачное небо. – Морда его была очень здоровая, как впрочем, и всё остальное. Правда вместо пасти у него четыре отверстия похожих на дула пушек, что встречаются в военных фильмах на кораблях.
– Наподобие фрегата?
– Да, это вполне подходит! – я положительно кивнул.
– И всё? – осведомился Кей
– Да… больше ничего не помню!
После длительной паузы он произнёс всего одно слово:
– Жесть!
– Да, именно такое чувство было у меня, когда я маленьким просыпался в своей кровати. – Если хочешь, ночуй сегодня у меня.
– Хорошо, сейчас постараюсь отпроситься у родителей – Кей достал из кармана новеньких бриджей свой мобильник, и вышел из–за стола.
У нас была ещё целая ночь, оставалось ещё навалом мяса и газировки. Со стола я решил всё убрать в дом, пока Кей отпрашивался ко мне на ночь.
Кей возвратился к столу со своей фирменной, ясной, словно тёплый солнечный день улыбкой, которая тянула за собой хорошие вести. Совсем не обязательно было интересоваться «Ну что, разрешили?» Но я все–таки задал этот, сложившийся кубиками извилин вопрос.
– Да! – предсказуемо ответил Кей и принялся помогать, мне убирать со стола пластмассовые тарелки.
Снова я проснулся от грохота и шума, прервавшего мой сон. Почувствовал себя тем пятилетним Роем; в кровати, но в этот раз с сухой простынёй. Помимо шума и грохота меня разбудил громкий голос, Кея, спящего и повторяющего в бреду следующие слова:
– Беллери… Холл…
Я опустил ноги на пол, сидя на кровати, чуть откинув в сторону салатовое одеяло, заметил, что коснулся кончиками пальцев ледяной воды. – Ай, как холодно… – крикнул я едва слышным сонным голосом.
Оглядев свою большую комнату, я замер в недоумении – Чёрт возьми, откуда вода у меня в комнате? Неужели Кей не закрыл в ванной кран?
Окунув ноги повторно в ледяную воду, я почувствовал на мгновенье кости пальцев на ногах. Но сейчас мои ступни привыкли к ней. Она даже напомнила мне горячую ванну, когда медленно погружаешься в воду, температура которой достигает немного больше средней. Я встал с кровати, попытавшись приблизиться на пару тройку шагов к соседней кровати, что получилось с заметным для моих ног трудом. Но пока шёл, вспомнил поговорку из одной хорошей книги про двух друзей: «Бороться и идти …» Продолжения, к сожалению, я забыл. Наконец–то добравшись до кровати, стал будить друга.
– Кей просыпайся, что с тобой? – он продолжал повторять эти непонятные мне слова. Чёрт бы их побрал:
– Холл… Беллери… Беллери… Холл…
– Вставай Кей – повторял я, ударив с обеих сторон ладошками по его бледным щекам.
Это подействовало. Он испуганно, резко вскочил на пол, и лишь спустя десять секунд заметил, что находится в невыносимо ледяной воде.
– А–а–а… Чёрт! Что это?
– Эмм… Сам не понимаю…
Мы синхронно повернулись в сторону ведущего в коридор дверного проёма; под лестницей находился тот самый – заколоченный отцом старый чулан. Из него просачивались тонкие пенистые струйки воды.
Всё, что на нас было – это майки и трусы.
Мы осторожно направились в сторону тёмного, освещённого лишь светильником коридора. Его лампа скрывалась под прозрачным абажуром.
Не смотря на лежащий под водой не подключённый в сеть штепсель, кондиционер начал незамедлительно работать. Температура в доме начинала стремительно подниматься, ледяная вода, вызывающая невыносимую дрожь начала закипать, но это мы заметили не сразу. Когда наши ослепительно белые, словно улыбка вершин снежных гор начали, подобно бордовому вечернему солнцу краснеть.
Розетка бежевого цвета на стене, у входа в дом, начала извергать изнутри себя мощный салют из ярких искр. Казалось, что вот–вот, и во всём доме выбьет пробки.
Из забитых досок уже проржавевшие гвозди начали вырываться на свободу, а если быть точнее разлетались по разным сторонам, а затем, вслед за этими железными «снарядами» пустились в безжалостный полёт, прогнившие от сырости доски.
Мы с Кеем попали под обрушившийся на нас мощный поток ледяной, пробирающей наши тела до костей воды. В моих глазах внезапно потемнело, и в теле я почувствовал некое облегчение. Будто бы нервы во мне в один единственный момент завершили свои, необходимые для организма функции. Не могу утверждать точно, но думаю, что у Кея были точно такие же ощущения… идентичные моим. В момент, когда я был ещё в здравом уме, меня не оставляли в покое крики спящего Кея
– Беллери… Холл… Беллери… Холл…
========== Часть вторая. Штормовая воронка ==========
4. Крысы бегут первыми
Скрежет, качающейся электрической лампы резал слух, словно айсберг разрезает ледяные волны Ледовитого океана.
Я очнулся лёжа на жёсткой кровати. В недоумении начал вертеться в полной панике, моё сердце заработало как движок грузового автомобиля. Одна моя нога была прикована чем – то вроде железной цепи, которая слишком сильно сжимала мою ногу примерно по щиколотку. Под ней на обеих моих ногах были одеты кожаные, истрепавшиеся сапоги. « Крысы бегут с тонущего корабля первыми!» – Было написано на стене каюты. Выше винт, заросшего изнутри и снаружи паутиной кондиционера стоял на месте, не сдвинувшись ни в одну из существующих сторон. Услышав непонятный писк в каюте, доносившийся из–под кровати, я попытался взглянуть вниз. Вдруг, из–под кровати выбежал достаточно больших размеров персонаж настенной надписи. Крыс быстро потрусив, приблизился к лежащему на полу, возле кровати Кею, потревожив его сон.
– Кей ты в порядке? – спросил я. Он лежал, связанный по рукам и ногам толстой верёвкой на морской узел.
Глаза Кея открылись, Он пытался ответить мне, но изо рта хлынул мощный поток солёной воды от чего крыс убежал обратно под кровать. Его лицо несколько искривилось от неприятного привкуса.
– Фу, больсе никогда не буду добавлять соль в еду! – произнёс Кей, с недолгой дисфункцией.
– Всё в порядке! – произнёс я, убедившись, что ничего страшного не произошло.
– Где… тьфу, где мы? – Кей вытащил язык, с него стекали горчащей, полной соли воды.
– Я точно не уверен, по–моему, мы в каюте корабля.
– Какого ещё корабля
По его физиономии я понял, что он не очень доволен сказанным мной предположением. Заглянув за толстое круглой формы окно, я увидел колыхающийся на сыром ветру – чёрный флаг. На нём был изображён белый череп, а под ним две пиратские сабли, скрещенные между собой.
– На… На пиратском корабле, – снова ответил я. У меня было чувство, что я вот–вот свалюсь вниз к Кею, но тут же вспомнил про «железную цепь», поглотившую своими обжигающими через сапоги оковами мои ноги. Они лязгали каждый раз, когда я передвигал ногами или пытался пошевелить кончиками пальцев. Переходя от больших пальцев и заканчивая мизинцами, чувствовал лишь лёгкое покалывание. Так что я удержался на кровати и минул Кея от разбитого носа.
– И что мы будем делать дальше? – в недоумении и взгляде полном страха поинтересовался Кей. Он попытался сесть ближе к стене с круглым толстым стеклом, чтобы наблюдать, как и я, чем занимаются пираты по ту сторону каюты. Стекло было в разводах от стекающей лимонного цвета жидкости вниз, к резиновым краям.
–Тише Кей! – я приставил указательный палец к губам, сконцентрировал внимание на разговоры за огромной не проницаемой для шума стеной, в надежде что – то услышать из разговоров на палубе. Пираты, находившиеся на ней, пили из стаканов ром, или что – то покрепче, что ещё обычно они пьют, отправляясь в плавание в поисках за нескончаемыми баснословными богатствами, которые обычно есть на пересекающих океаны и моря кораблях, или кораблях отправляющихся ближе к солнцу. Обычно на них устраиваются фуршеты, которые с лихвой заполнены богатенькими людьми, отрастившими под грудью бочонок в пивоварнях.
На палубе находилось несколько пиратов. Особое внимание я обратил на двух, стоящих у края борта. У одного из них вместо ноги была привинчена железная продолговатая штуковина. Второй был около восьми – десяти футов и четырёх дюймов. Правая щека отражала огромный бордового оттенка шрам, но уже заплатанный.
Первого звали – Сэфлоу, по крайней мере, мне удалось расслышать это из начала их диалога. Второго, что выше и крупнее – Клиндероу.
Я старался не шуметь цепью на ногах.
– Клиндероу, покажи, где находится ваш славный город Беллери Холл? – попросил пират со шрамом показать, куда примерно они держат путь.
– Видишь те длинные линии Аппсонии? – он указал двумя, оставшимися пальцами руки на разноцветные линии, похожие на радугу огибающую часть Земли после дождя. С одной стороны эти линии Аппсонии почти ничем не отличались от радуги, но присмотревшись, я заметил, что она была, будто была нарисована кондитерским кремом из нескольких цветов, которым обычно миссис Фрикко заправляла, коржи тортов на праздники и порядок был задом да наперёд. – Там где её линии кончаются, начинается берег.
– Клин, скажи, чтобы Блич шевелил штурвалом энергичнее, а то боюсь, что моя железка быстрее поседеет, чем мы доберёмся до Беллери Холл.
– Хорошо, – ответил громила и направился к штурвалу, вытаскивая из кармана одежды металлический портсигар фирмы «Black beard» .
Из неё Клиндероу достал длинную пепельного цвета сигару, затем потянулся в другой карман за золотой зажигалкой, на ней была изображена звезда из воды, портсигар убрал обратно на положенное ему место – во внутренний карман красной жилетки. Подставив к кончику сигары искрящееся пламя зажигалки, он сделал глубокую затяжку от чего сигара, а точнее кончик начал светиться оранжевым светом, что продолжалось, не очень долго, так как с розовых небес начал лить как из ведра лимонного цвета дождь. Оконное стекло каюты стало мокрым благодаря множеству мелких жёлтых капель, посланных с розового неба.
– Пресвятое царство Трионии – выругался Клиндероу, обратив внимание на затушённой жёлтыми каплями сигаре. – Этот чёртов дождь, кажется, никогда не прекратится. Он выкинул не докуренную сигару «black beard» за борт корабля.
За штурвалом находился худощавый, как мне показалось на первый взгляд парень лет двадцати, но когда он повернулся к громиле Клину, то мои мышцы, придерживающие, нижнюю челюсть на мгновенье перестали функционировать, но этого было достаточно, чтобы она опустилась на уровне чуть ниже шеи.
– Что там Рой? – поинтересовался Кей, попытавшись ослабить крепко накрепко завязанные узлы, но отнюдь каждая новая попытка терпела фиаско.
Моя челюсть приобрела прежние двигательные функции, пришедшие в норму, и я произнёс:
– Лучше тебе самому это увидеть
– Я бы с радостью, но мне нужно освободиться для начала – сказал Кей, приложив ещё больше усилий высвобождая свои руки.
– Тихо, не двигайся, – я прислушался снова.
Давай, и поживей! – Громила приказал парню вытащить нас на палубу, и скормить нас Плэспинам, – тихо сказал я Кею. – Ляг на пол закрой глаза.
– Кому–кому? – Ты уверен? – со страхом спросил Кей.
– Да, верь мне.
– Хорошо, – Он сделал как я и попросил, лёг на пол и его веки закрыли глазницы.
Парень приближался всё быстрее и быстрее к каюте. Вдруг мы услышали, как Блич отпер засов деревянной двери. Мурашки начали своё непрерывное движение по всему моему телу. Сердце билось, набирая обороты неимоверной скорости. Не знаю, что но, что – то неизвестное внутри меня заставило открыть глаза.
Перед собой я увидел длинного, худого, промокшего насквозь парня. Он глядел на меня серыми глазами обычного подростка. Затем он потянулся в задний карман. Я хотел было начать сопротивляться, но он показал «стоп» жестом правой ладони.
– Ты что немой?
Он мне кивнул, дав понять, что ответ положительный.
Блич снова потянулся к заднему карману и тут же спустя пару секунд вытащил ключ от железной цепи, освободив мои ноги из заточения.
– А я? – задал вопрос Кей.
Из бокового кармана верхней одежды Блич достал складной нож и начал с рук разрезать толстые завязанные в узел верёвки, после чего принялся за ноги.
Не трудно было догадаться, что нам с Кеем следовало подыграть Бличу, что ему не дали по шее.
– И так, что делать дальше? – спросил Кей у меня.
– Не говори ничего, нам нужно подыграть ему. Хорошо?
– Эм… Хорошо.
Не смотря на довольно хилую комплекцию Блича, он поднял нас: меня – на правое, а Кея на левое плечо.
Наконец – то ты их привёл Блич – сказал Сэфлоу.
Блич опустил нас на палубу, и согласно кивая, взглянул на маленького хромающего пирата. Сэфлоу в свою очередь достал из одежды двуствольный пистолет и направил на Блича, от чего тот отошёл назад с вытянутыми перед собой руками видимо помоливши о пощаде, его взгляд, был каким–то неестественным.
– Спасибо за помощь, – сказал злорадно Сэфлоу и вытянув ствол тридцати сантиметров или чуть больше. Он нажал на курок. Многозарядный пистолет буквально выплюнул пороховой заряд из дула диаметром примерно 10 – 15 миллиметров. Блич повалился на пол, держась за место под грудью, куда угадил заряд. Кровь маленькими каплями текла на выложенный из досок пол палубы, в тот момент, когда опёрся на одну из рук.
Когда Кей подбежал и наклонился к нему, то по его сырым губам, от вырывавшейся наружу крови тёмно – красного цвета, она смешалась непонятной жидкостью, только что прошедшего дождя.
Моему другу удалось прочесть фразу:
– Крысы бегут с тонущего корабля первыми! – Блич закатил глаза и окончательно повалился на пол.
– Что это значит? – спросил я у Кея.
– Не знаю.
– Теперь вы вредители, – обратился к нам Клиндероу, Сэфлоу направил на нас свою пушку.
– Пошёл к собачьим чертям! – выругался я, взглянув с не менее злой улыбкой на обоих. Остальные пираты начали выстраиваться в круг.
– Что ты сказал червь? – возмущённо, с лицом полным недоумения спросил Клиндероу и вытащил из ножен свой небольшой по длине кинжал с посеребренной ручкой, местами в нём было установлено по нескольку блестящих камней. Среди них мной были замечены: бриллианты, агаты.
Сэфлоу положил подушечку указательного пальца на курок.
Из каюты корабля выбежало пять или около шести крыс, покойный Блич лежал посреди палубы корабля.
– Что за морской дьявол – произнёс Клиндероу, раскрыв широко глаза, от лопнувшего шрама на его щеке образовался небольшой порез, и полосы цвета красного вина начали медленно стекать вниз.
В этот момент у меня из уст самовольно вырвалось:
– Крысы бегут с тонущего корабля первыми!