Александр Быченин
Егерь. Последний билет в рай
– Цель. Наблюдение.
Петрович мотнул рыжей башкой, отчего изображение на левой половине дисплея дернулось, и уставился куда-то на вершину скалы.
Надо сказать, что вблизи она уже не походила на некий мужской орган – видимо, из-за размера: с моей позиции я видел уходящую почти вертикально вверх изъеденную ветром базальтовую стену, самой природой приспособленную под птичий базар. Но пернатые почему-то думали по-другому и облетали каменюку стороной. По крайней мере, даже следов помета я на ней не обнаружил, не говоря про гнезда. Судя по показаниям сканера, с нашей стороны «палец» возвышался на тридцать два метра и имел в диаметре у основания около пятидесяти, постепенно сужаясь к вершине. Активировав рабочее пространство, я вывел на свободную половину дисплея трехмерную модель острова и принялся вращать ее вокруг оси, рассматривая со всех сторон. Точно, ракурс неудачный. Если скалу обойти, то можно и схулиганить: оставить на какой-нибудь ветке оптический датчик, навести его на вершину, а самому подняться наверх. Фотка получится пикантная, к гадалке не ходи. Ладно, замнем для ясности. Пока что не до шалостей, Петрович озадачился не просто так.
Заставив кота осмотреть всю скалу, я врубил увеличение и уже собственными глазами обшарил вершину, но так ничего подозрительного и не обнаружил. Остался последний способ…
– Петрович, взять!
Кот маханул с валуна, в полете изменив окрас на серый, и ужом заскользил между скальными обломками, прильнув к земле. Кончик вытянутого в струнку хвоста огибал встреченные препятствия, ни разу не задев даже мелкий камешек, и вскоре я потерял напарника из вида, сосредоточившись на картинке с ППМ. Еще в детстве я видел по телику передачу про обычных мышей. Там к одной зверушке прицепили камеру, запустили ее в нору, и мышь устроила забег по узкому лабиринту. Ощущения были незабываемые. В случае с Петровичем аналогия полная: он, когда хотел остаться незамеченным, выбирал самый извилистый путь. Получился этакий марш-бросок по пересеченной местности. С непривычки кто-то на моем месте запросто мог потерять ориентацию в пространстве, но мы с напарником долго репетировали, так что для меня зрелище успело уже стать банальным и дискомфорта не вызывало.
Кот быстро добрался до подножия скалы, обежал ее слева и отыскал удобную тропинку, вившуюся почти до верха. Для такого ловкача, как Петрович, подъем трудностей не представлял, и мой напарник принялся изображать горного козла, умудряясь удерживаться даже в самых узких местах. Где не справлялась уникальная координация, помогали когти. Он на шестой этаж по пенобетонной стене забирался, когда мы в санатории отдыхали, а тут какой-то базальт, к тому же порядочно подточенный ветром. В общей сложности на подъем кот потратил минуты три, причем последние несколько метров он буквально крался. Оказавшись на более-менее плоской вершине, Петрович окончательно слился с поверхностью камня и пополз к противоположному краю площадки. Осторожно высунул голову, пошарил глазами – я на пару секунд отключил мимикрию, и напарник меня успешно засек, как и я его. А потом кот нашел взглядом то самое «Стррранное?..», и я озадаченно чертыхнулся.
Надо сказать, было от чего. На небольшом выступе в паре метров от любопытного кота расположилось крайне необычное для местных островов существо: крупная тварь типа летучей мыши с роскошными перепончатыми крыльями, блестящей черной шерстью и головой, украшенной огромными ушами-локаторами. «Мышь» лежала пластом, расправив крылья, и отблески местного солнца играли на антрацитово-черной поверхности. Дохлая? Или у нее на крыльях солнечные батареи? Не, бред. И вычислитель молчит, что характерно. И что делать?..
Пока я задавался этим извечным вопросом, Петрович решил проявить инициативу. Синтезатор уверенно выдал: «Стррранное!!!», и кот сиганул с вершины, в полете раскорячив лапы с выпущенными когтями. Меня чуть не замутило – на дисплее земля стремительно понеслась навстречу, – но мой напарник знал, что делает: приземлился он удачно, практически на хребет твари. По крайней мере, мне так показалось. Но «летучая мышь» имела на этот счет собственное мнение – она умудрилась неведомо как почуять нападение и сместилась в сторону. А вот сгруппироваться для полета не сумела, и Петрович вместо спины вцепился зубами в кончик правого крыла, попутно располосовав когтями перепонку в крайнем сегменте. Существо гортанно каркнуло и, оступившись, рухнуло со скалы, увлекая за собой горе-охотника.
– Пипец котеночку, – потрясенно пробормотал я, борясь с дурнотой: не успел свернуть окошко ППМ и теперь сполна наслаждался ощущением свободного падения.
В отличие от меня, Петрович вовсе не считал ситуацию критической: пока тварюга пыталась расправить крылья, чтобы выйти из пике и уйти в планирование, он подобрал под себя задние лапы и от души пробороздил тушку – длины его тела как раз хватило, чтобы дотянуться. «Летучую мышь» закрутило в воздухе, образовался комок из двух сцепившихся тел, и этот комок дважды приложило о скалу, прежде чем он рухнул на пологий склон, начинавшийся где-то на трети стены, и скатился к подножию. На втором ударе Петрович на мгновение отрубился, но зубы и когти не разжал, всего лишь вернул шерсти естественный цвет, так что внизу оказался черно-рыжий мячик, распавшийся на потрясенную зверюгу и утробно воющего кота, висящего на крыле. Чертов мутант, я чуть в штаны не наделал, а Петровичу хоть бы хны!..
Между тем тварь тоже оклемалась, выпростала из складок на брюхе две мощных ноги типа страусовых и вприпрыжку понеслась к кустам, помогая себе свободным левым крылом и волоча правое вместе с офигевшим Петровичем. «Мышь» оказалась крупной, повисший на ней кот смотрелся бультерьером на бегемоте и совладать с ней самостоятельно не мог. Отпустить же не желал – когда еще такой богатый трофей попадется?
М-мать! Уволочет же напарника, где его потом искать буду?! Конец моим колебаниям положил взмах правого крыла: Петрович описал в воздухе дугу и шмякнулся оземь. Я вздохнул было с облегчением, но чертов котяра и не подумал разжать зубы, предпочитая смерть бесславному поражению. Тварь спорить не стала и просто повторила свой трюк. В этот раз в груди у Петровича отчетливо екнуло – я через микрофон ППМ все слышал.
– Блин! – взвыл я, вспомнив, что в ружье картечь, но от своего намерения не отказался: вскинув «ле февр» к плечу, поймал тварь в прицел и нажал на спусковой крючок.
Верхний ствол выплюнул десяток картечин, и именно в этот миг тварь дернулась. Впоследствии, вспоминая этот эпизод, я мог поклясться, что она почувствовала выстрел на мгновение раньше, чем я шевельнул пальцем. Но этого оказалось недостаточно: картечная осыпь, миновав тело, ударила аккурат в середину крыла, напрочь перебив кость и порвав перепонку. Петровича спасло чудо – ничем иным объяснить отсутствие попаданий я не мог. Через долю секунды они уже летели в разные стороны: покалеченная тварь с громким клекотом рванула к кустам, а кот с отстреленным куском крыла кубарем покатился в мою сторону.
Я выпалил вдогонку, но мистическим образом промазал, и «летучая мышь» скрылась в зарослях, пятная землю странной бурой жижей, хлещущей из оторванной конечности. Я в очередной раз удивился: у местных псевдомлекопитающих кровь вполне себе красная, без экзотики, да и у птиц тоже. Не прекращая контролировать кусты, перезарядил ружье – опять картечью, дробь в данной конкретной ситуации вообще не в тему – и мимолетом пожалел, что не взял с собой штуцер. Тогда бы тварь досталась биологам целиком, хотя и во фрагментарном виде. Ну да им не впервой, собрали бы.
Впрочем, и сейчас есть чем ученых порадовать: в паре шагов от меня очухавшийся Петрович с характерным воем трепал обрывок крыла. В такой ярости я его еще никогда не видел, даже по весне в разборках с конкурентами он вел себя этак брезгливо-снисходительно, прекрасно осознавая свое превосходство. А сейчас мой напарник прямо-таки сочился ядом: уши прижаты к голове, холка вздыблена, хвост метет пыль.
– Петрович, хорош! – Я осторожно шагнул к питомцу, пытаясь одновременно послать успокаивающий импульс: урчащий кот на коленях у хозяина, ласковая рука почесывает за ушами. – Отдай мне эту гадость.
– Урррмммм!!! – злобно взвыл Петрович и ощерился.
– А сапогом по заднице?! – возмутился я, сопроводив слова красноречивой картинкой.
Кот не впечатлился. Ну и хрен с тобой, надоест – сам отдашь. Я демонстративно повернулся к напарнику спиной и принялся разглядывать следы беглой твари. Надо сказать, примечательные следы: отпечатки трехпалых лап с мощными когтями тянулись отчетливой цепочкой, рядом неровная полоса из бурых клякс. Ладно, пока Петрович не в духе, будем довольствоваться малым. Я извлек из кармана специальный пакетик для сбора образцов, подцепил ножом одну из клякс вместе с изрядным шматом чернозема и упрятал благоприобретенное «сокровище» в набедренный карман. Все-таки очень странная тварь. Я даже больше скажу, таких не бывает. Летающему существу ни к чему столь чудовищные ноги, приспособленные к быстрому бегу. К тому же, судя по строению пальцев, конечность была еще и хватательной, что вообще не укладывалось ни в какие рамки. Хотя летучие мыши, они же вниз головой спят, вцепившись когтями в свод пещеры. Да ну, бред! Сбежавшая тварюга явно слишком тяжелая для этого дела, тут никакие когти не выдержат.
Петрович взвыл особенно гнусно, и во рту у меня стало так гадостно, что я едва успел сорвать с головы шлем и согнулся в три погибели, выблевав завтрак. Выпрямился, тяжело дыша, и почуял хорошо знакомую вонь, как будто кто-то разбил протухшее яйцо на горячую сковородку. Да что за?.. И когда, наконец, я нормально фильтры в коннекторе настрою?!
Кое-как нахлобучив шлем с откинутым забралом – вонь вонью, а совсем уж осторожность терять не след, и так уже накосячил, – перевел взгляд на виновника переполоха. Нахохлившийся Петрович сидел рядом с окровавленным шматом, совсем недавно бывшим куском крыла, и обиженно порыкивал, ежесекундно отфыркиваясь и теребя нос лапой.
– Ну вот, а ты, скотина неблагодарная, отдавать не хотел, – пожурил я питомца, выискивая в рюкзаке пакетик пообъемнее и не забывая отплевываться. – Что-то подозрительно быстро протухло… Ничего не напоминает?
Вместо ответа Петрович попятился от трофея, всем своим видом излучая брезгливость. И таки было от чего, как сказал бы Миша Кульман: крыло, в особенности перепонка, вздулось тошнотными пузырями, как от ожогов, и когда какой-то из них лопался, в воздухе расходилась очередная волна зловония. За считаные секунды разложились почти все покровные ткани и обнажились черные от запекшейся крови кости и белесые (!) жгуты мышц. На этом процесс замедлился, хотя амбре никуда не делось. Пришлось, прежде чем запихать добычу в мешок и удалить из него специальным девайсом воздух, загерметизировать шлем и включить фильтрацию. В вакуумной упаковке крыло благоухать перестало, но все равно хватало витавшего в воздухе душка.
Пока я орудовал пробником, мысли немного упорядочились и сформировались в неутешительный вывод: сбежавшая тварь очень походила на биороботов, с которыми нам пришлось столкнуться на Находке. Правда, само собой напрашивалось еще одно умозаключение: биоробот этот был менее совершенен, чем создания искина Первых. Судите сами: нехарактерная для местных обитателей внешность и функциональность, подозрительно бурая «кровь», сверхбыстрое разложение – какие еще нужны доказательства? Хотя…
– Петрович, мой рыжий друг, а ты почему решил, что тварь «стррранная»?
Кот презрительно фыркнул, и синтезатор привычно протянул:
– Запахххссс… Фкуссс…
Ну да, это я бы даже без коннектора понял. А как еще расшифровать образ подозрительно принюхивающегося кота, сменяющийся котом, пробующим бесформенный шмат на зуб и тут же сморщившимся от омерзения? Тем более что потом следовала примечательная тварь с уродливыми выростами-антеннами на голове. Помнится, именно такую Петрович порвал на Находке, когда случился инцидент с поисковой партией. Нам тогда пришлось попотеть, да и впечатлений набрались досыта: из шестерых человек личного состава живыми мы нашли лишь двоих, остальные приняли очень странную и неприятную смерть, хоть на премию Дарвина выдвигай.
– Петрович, сосредоточься. Вкус, запах – такие же или просто похожие?
Напарник в ответ изобразил целую гамму чувств, которую я интерпретировал как согласие с моим вторым предположением. Теперь понятно, откуда его нерешительность.
– Ладно, пойдем беглянку ловить. – Я перехватил «ле февр» поудобнее и поднялся на ноги. – Петрович, след.
Кот насмешливо фыркнул – дескать, сам не видишь, что ли? – но обязанностями пренебрегать не стал, послушно потрусил вдоль цепочки отпечатков лап, оставленных тварью. По привычке слился с кустами, включая боевой режим, и я поспешил следом – не хочу его из вида терять. ППМ легко отслеживается, только ну его на фиг, напарник у меня один.
По следу шли довольно долго. Беглая «летучая мышь» петляла по зарослям не хуже зайца, периодически забираясь на деревья и перепрыгивая с ветки на ветку, но ее выдавали кровавые пятна и следы когтей на коре, так что сбить нас с толку ей не удалось. И это без учета феноменального кошачьего чутья, прошу заметить. Мне даже напрягаться особо не пришлось: Петрович в таких вопросах не ошибался, оставалось лишь идти за ним, подстраховывая на случай нападения из засады. Понятно, что кот почует притаившегося врага заранее, но такую вероятность исключать нельзя – вдруг тварь просто тупая, но сильная? Или, наоборот, слишком сообразительная: укроется с подветренной стороны и выпрыгнет в самый неподходящий момент, как это любят делать монстры в фильмах ужасов.
Никто на нас не напрыгивал, и я постепенно расслабился. Мысли упорно вертелись вокруг странного существа и не менее странных обстоятельств его появления. Больше всего напрягало молчание вычислителя. Здесь вывод мог быть только один, и очень неутешительный: тварь есть в базе данных. Я даже не поленился остановиться, врубить «виртуальный кабинет» и послать запрос, использовав скриншот с записи, но ответа не получил: «мозг» меня тупо проигнорировал. Подозрения крепли с каждым пройденным метром. Если предпосылка о базе данных верна, значит, информация о «летучей мыши» засекречена. А если еще учесть, что существо искусственное – не на сто процентов, но все же вероятность этого очень высока, – и увязать этот факт с первым, можно сделать следующий пугающий вывод: тварь вырастили на базе. Потому что больше просто негде. Разве что в округе существует еще одна подпольная лаборатория, но тут я был согласен с Оккамом – не стоит плодить сущности.
Значит, на живописном острове Флоранс кто-то втихаря балуется с технологиями Первых. Занятно, но логично: незабвенный Сергей Семеныч, помнится, упоминал, что именно сюда стекается вся информация по означенной тематике. Так что я ничуть не удивлен. Собственно, некая недоделанность «летучей мыши» лишний раз подтверждает эту теорию. И еще один фактик, даже два – «наножучок» и нейролептик у мужика из торгового центра. Что там «внутренний искин» говорил: совпадение со стандартной технологией сколько-то процентов? Кстати, а почему сейчас промолчал? Сходства мало? Вполне может быть, кости и мышцы отстреленного крыла растворяться не торопились, в отличие от кожи… Больше всего, конечно, напрягало использование новинок против меня самого. Тут или кто-то с базы работает, или вообще можно дофантазироваться до полного отрыва от реальности, вплоть до инопланетного вторжения. А, на фиг все!!!
След вывел нас к скале, нависшей над водой, и здесь оборвался. Тварь с равной вероятностью могла как сигануть в море, так и отрастить крыло и улететь: утес отличался универсальностью и одинаково подходил для обоих вариантов. Мы с напарником этот сомнительный трюк повторить не решились, лишь обменялись понимающими взглядами, и я разочарованно выдохнул:
– Шабаш. Садись, партнер, отдыхать будем.
Со стороны острова склон был пологий, а на вершине каменюки имелась уютная площадка, укрытая мягким травяным ковром, так что я не отказал себе в удовольствии присесть на пару минут. Устроился поудобнее, привалившись спиной к ближайшему выступу, и блаженно вытянул ноги. Дейпак одарил меня упаковкой сухого пайка, и я с удовольствием зашуршал оберткой шоколадного батончика. И вот тут напарник удивил меня еще раз: обделив харчи вниманием, он выбрался на самый край узкого уступа, нависшего над меланхоличными волнами, и застыл в излюбленной позе столбиком. Ага, знакомые симптомы. Позиция номер три из типового егерского наставления по коммуникациям: ярко выраженное любопытство без проявления агрессии. Интересно, чего это он там высмотрел? Я для проверки пошуршал пакетиком «кошачьей радости» – концентрированного сухого корма, обогащенного витаминами и микроэлементами, кои охотничьи коты тратили в гигантских количествах, особенно в боевом режиме. Ноль внимания. Черт, меня такая задумчивость уже начинает пугать. Кого еще принесло на наши головы?
Любопытство пополам с тревогой вынудили меня подняться и подойти к краю утеса. На выступ к Петровичу я не полез – воспользовался преимуществом в росте. Проследив направление его взгляда, засек далеко в море несколько черных точек и в сердцах сплюнул:
– Петрович, ты афалин ни разу не видел?
Кот и ухом не повел, продолжая пристально всматриваться в водную гладь. Тьфу на тебя, зараза! Я раздраженно захлопнул забрало и врубил увеличение. При ближайшем рассмотрении никаких странностей не обнаружилось: стадо в десяток особей резвилось в проливе и гоняло рыбу. Афалины как афалины – очень похожи на дельфинов гринд, такие же горбоносые и с черным окрасом. Почему их здесь так обозвали, без понятия. На прототип не очень-то смахивают, да и мельче гораздо. Хотя нет, общими очертаниями тела и расположением плавников действительно более афалин напоминают, чем гринд. И грациозные, этого не отнять. Судя по слаженным действиям, еще и пересвистываются по ходу дела.
– Петрович, ты чего застыл? Обычные дельфины…
Напарник, не оборачиваясь, фыркнул, и коннектор в очередной раз выдал набившее оскомину «Стррранное…», но в этот раз синтезированный тенор звучал удивленно.
– Эй, не пугай меня!
Я вновь всмотрелся в афалин, но повторное изучение резвящихся животных привело к прежнему результату – все в порядке. Я даже не поленился, зафиксировал изображение выпрыгнувшего из воды дельфина и отправил запрос «мозгу». Ответ пришел мгновенно в виде обширного описания, сдобренного голограммами и схемами, полностью подтвердив мой первоначальный вывод: типичные афалины, отклонений и увечий нет. Поведение в пределах нормы.
– Короче, Петрович! Команда «жрать» была для всех. Забиваешь – твои проблемы.
Я вернулся на насиженное место и занялся перекусом, время от времени бросая озабоченные взгляды на напарника. Тот торчал на уступе как приклеенный и присоединяться ко мне упорно не желал.
Покончив с едой, привычно собрал немногочисленный мусор в набедренный карман и нехотя поднялся на ноги. Петрович все так же увлеченно пялился на воду, не проявляя интереса к профессиональным обязанностям. Задумчиво присвистнув, я послал ему образ неспешно бредущего по берегу Егеря и со всех ног мчащегося следом взмыленного кота. Напарник раздраженно дернул ухом, типа отвали. Ну что ж, я предупредил.
Перехватив «ле февр» поудобнее, захлопнул забрало и побрел по склону к береговой линии. Удобный спуск к галечному пляжу отыскался метров через сто. Идти по гладкой полосе, усеянной мелкими окатышами, оказалось не в пример легче, чем продираться по кустам и прыгать с камня на камень, так что я незаметно для себя отмахал километра два, по пути автоматически примечая новых представителей флоры и фауны, в основном прибрежной. Из своеобразного транса меня вывел Петрович, сиганувший с обрыва у меня над головой – я как раз проходил мимо крутой осыпи, обнажившей базальтовые наслоения. Наверху плотно торчали местные деревья, отдаленно напоминавшие кипарисы, поэтому появление кота вышло неожиданным. Видимо, злопамятный напарник решил мне отомстить за внеплановую пробежку, а пять с небольшим метров для него не высота: он просто пару раз оттолкнулся от малозаметных выступов в камне, едва касаясь их лапами, и благополучно приземлился прямо передо мной, гордо распушив хвост.
– Явился! – хмыкнул я, перешагнув через питомца.
Тот без тени сомнения обогнал меня и умчался вперед, не дожидаясь команды «патруль».
– Хоть бы рассказал, что это на него нашло, – задумчиво пробормотал я себе под нос.
Недавнее поведение напарника начисто выбивалось из любых наставлений, потому я и допустил вопиющее нарушение должностных инструкций. Или это на меня разлагающе действует спокойная обстановка? Черт, видел бы меня сейчас кто-нибудь из старых знакомых, тот же Коля Иванов, таких бы люлей выписал… Я раздраженно встряхнулся и принялся высматривать удобное для подъема место. Судя по карте, поляну с катером мы с напарником уже миновали, если сейчас пойти по азимуту, выйдем аккурат с противоположной от первоначального направления стороны.
Так и получилось. Преодолев широкую полосу пальмовых зарослей (хотя черт их знает, может, и не пальмы, а трава такая типа бананов), мы выбрались на знакомую полянку, где первым делом наткнулись на задумчивого доцента Раскольникова. Валентин пер на нас, сжимая в ручищах красный пожарный топор, и бормотал что-то вроде «Где эта чертова старушка?..», чем незамедлительно спровоцировал у меня разрыв шаблонов. Мы с напарником посторонились, пропуская ученого, но тот нас заметил и осведомился, поигрывая своим зловещим инструментом:
– Как успехи?
– В смысле? – Я аккуратно отошел на пару шагов, дабы ненароком не нарваться на топор, которым доцент размахивал с легкостью пушинки, видимо забыв, что он сжимает в ладони.
– Значит, все в порядке, – заключил Раскольников и побрел дальше в поисках неведомой цели.
– Валь?! – окликнул я его в спину.
– А?..
– Тебе топор зачем?
– Ах, это!.. Да я тут в прошлый приезд несколько кольев вырубил, потом сдуру бросил. А они прорасти уже успели. Вот я за новыми и пошел. Ты ж мою «старушку» видел, у нее половины стоек в комплекте нету.
Тьфу, блин! А ведь точно, я еще поинтересовался, чего Валентин не поменяет свою потрепанную палатку-полог на новую. Тогда он отговорился привычкой и нежной привязанностью к проверенной вещи, на что я только незаметно покрутил пальцем у виска. Сейчас же у меня на лице отразилось нешуточное облегчение, на что доцент скривился и злобно сплюнул:
– Как вы меня достали! Еще один знаток классической литературы!
И ушел под мой гомерический хохот.
На шум из багажного отделения высунулся аспирант Валерка, с первого взгляда просек ситуацию и расплылся в злорадной ухмылке. Все ясно, ушлые парни уже наверняка успели подколоть шефа, вот он на меня и взъелся.
За время нашего отсутствия поляна преобразилась: ученые успели натянуть несколько пологов, под которыми развернули целый комплекс разнообразной аппаратуры, преимущественно в виде компактных кофров из рифленого пластика. Развалившийся в складном кресле Роберт контролировал сразу несколько переносных терминалов, периодически что-то выстукивая на дисплее планшетника. Валерка возился с какими-то железками, невнятно ругаясь, а меланхоличный пилот Серега разобрался с магнитолой и теперь пожинал плоды успешной работы, нацепив на голову огромные студийные наушники. И не лень ему такие с собой таскать… Охотников нигде не было видно: скорее всего, они оборудовали себе удобные наблюдательные пункты в кустах и дежурили посменно, радуясь халявному деньку. В наших условиях инструкция подобное позволяла, так что парни были в своем праве. Мельком позавидовав коллегам (еще бы, хоть отоспятся нормально!), я все же решил догнать разобидевшегося Раскольникова и поделиться с ним добычей, но не успел сделать и десятка шагов, как глухой рев где-то наверху известил нас о прибытии гостей. Недоуменно обернувшись – кого еще принесло? – я увидел легкий патрульный катер, раза этак в три меньше нашего, всего лишь двухместный. Аппарат стремительно приблизился к поляне, вырубил маршевые движки, зависнув на антиграве, и аккуратно приземлился метрах в пяти от меня, перекрыв путь к отступлению. Люки с шипением распахнулись, выдавив из кабины поджарую фигуру в стандартном охотничьем снаряжении. Новоприбывший откинул забрало и быстрым шагом направился к нам с Петровичем. Я узнал лейтенанта Бесчастных – замкомроты Охотников по кличке Бес. Парень полностью оправдывал свое прозвище и мне не понравился с первой же встречи. Впрочем, мне он отвечал той же монетой.
– Денисов, стой! – рыкнул он, хоть я и не пытался сделать и шага. – Разговор есть.
Бесчастных был всего на год старше меня и в равном звании, поэтому такая фамильярность не была чем-то необычным. Другое дело, что он умудрялся со всеми, у кого звезд на погонах не больше, чем у него самого, общаться этаким брезгливо-пренебрежительным тоном, чем неизбежно бесил каждого второго собеседника. Других причин для возникновения неприязни не было: вне службы я с ним не пересекался, а офицером он был толковым и справедливым. Даже не знаю, как объяснить. Ну вот не нравится человек, и все тут.
– Весь внимание, – подпустив в голос яда, сказал я.
– Давай сюда образец.
– Чего это вдруг? – Я даже не стал интересоваться, откуда он про него узнал. И так все ясно.
– Давай-давай. – Бес ехидно ухмыльнулся, не переставая сверлить меня взглядом. – Это не в твоей компетенции, Олежек. Кстати, в отчете это место тоже можешь опустить.
– Как скажешь, Жека! – пожал я плечами.
Вот везет мне на Евгениев, блин! То незабвенный Королев, то теперь вот Бесчастных… Я неторопливо извлек из дейпака пробник и подал лейтенанту. Тот потянулся было за моей добычей, но я отдернул руку:
– А полномочия предъявить? Шучу, забирай.
Бес ожег меня злобным взглядом, но усугублять конфликт не стал. Забрав образец, он ловко запрыгнул в кабину катера и уже оттуда издевательски отдал нам с Петровичем честь. Кот пренебрежительно повернулся к машине задом, пару раз скребнул по земле задней лапой, символически закапывая что-то, и дернул «штанишками» в характерном жесте.
– Согласен, – усмехнулся я. – Не тронь, оно и не воняет.
Катер уже давно скрылся из вида, а я все стоял на прежнем месте, глубоко задумавшись. Быстро все-таки среагировали, не поленились целого офицера прислать за уликами. Однозначно тварь с базы, не ясно лишь, сама она сбежала или ее специально отпустили. Радовал тот факт, что ситуация под контролем и сюрпризов, как на Находке, ждать не следует. Так что можно наплевать и забыть, у нас и своих забот выше крыши, чтобы еще и чужую работу делать. Кстати о птичках…
– Ну что, Петрович, пошли, что ли?
Хочешь не хочешь, а остров надо осмотреть до конца, тем более что ученые еще не собирались сворачиваться и надо было убить часа три времени.
Система тау Кита, планета Нереида,
18 декабря 2537 года, вечер
Остаток рабочего дня, равно как и обратный перелет, прошли в штатном режиме. Валерка с Робертом всю дорогу с жаром обсуждали собранные данные, что-то в них оказалось интересным, но я из их беседы понимал хорошо если одно слово из пяти. Довольный как чайник Раскольников в диспуте участия не принимал, предпочитая потягивать пиво из банки, мы же с Петровичем тихо-мирно подремывали в креслах. Вернее, кот дрых без задних ног, а я просто делал вид, дабы никому не пришло в голову донимать меня дурацкими вопросами. В конце концов я даже погрузился в некую зыбкую полудрему и позорно прозевал прибытие: очнулся лишь когда створки люка пассажирского салона с привычным шипением пневмопривода откинулись вверх. Петрович подергал ухом и продолжил сладко сопеть, игнорируя мои мысленные посылы, так что пришлось его без затей – за шкирку – вышвырнуть из уютного нутра катера. Да и сам я задерживаться не стал, выпрыгнул следом, привычно придерживая ружье, чтобы не долбануло о створ люка прикладом.
Стартовый комплекс с момента нашего последнего посещения ничуть не изменился – все такая же бетонированная площадка – и мы без задержек протопали прямиком в здание лаборатории, где мне с барского плеча Робинсон выделил отдельный закуток с рабочим терминалом. Здесь я с удовольствием избавился от излишков снаряжения, свалив их кучей рядом со столом, и занялся обязательными формальностями вроде оформления отчета о проделанной работе. Слава богам, стандартная форма заполнялась за несколько минут, дольше данные с вычислителя анализировались, а об инциденте с неизвестной тварью я благоразумно промолчал, как и советовал Бесчастных, поэтому на все про все ушло примерно полчаса. Петрович за это время распотрошил дейпак и умял остатки пайка, не побрезговав «кошачьей радостью», напугал незнакомого лаборанта и собрал положенную порцию умильных «ути-пути» и съедобных ништяков с обитательниц окрестных кабинетов. Разобравшись с ненавистной писаниной, я прямо с терминала вызвал Галю. Та отозвалась через несколько секунд, строго глянув на меня с дисплея:
– Младший научный сотрудник Рыжик на связи.
Судя по стандартной марлевой повязке и кипенно-белому чепчику, скрывавшему буйную шевелюру, я оторвал ненаглядную от работы, о чем она и поставила меня в известность подчеркнутым официозом. Не сдержав улыбки – меня откровенно пробивало на ха-ха при виде этого анахронизма на лице любимой, – я смиренно напомнил:
– Радость моя, рабочий день закончился.
– Как? – Галя машинально сдернула повязку и скользнула взглядом куда-то вниз. – И правда… Черт, мне совсем чуть-чуть осталось.
– Тебя ждать?
– Погоди… У меня опыт заложен, еще двадцать три минуты. Потом еще с четверть часа на обработку результатов. Так что сам решай.
– Ты одна?
Галя задумалась на секунду, потом ненадолго исчезла из поля зрения камеры.
– Ты смотри, оказывается, только я тут такая увлеченная особа! – поделилась она наблюдением, вернувшись за стол. – Все уже разбежались, даже профессора Корневой нет.
– За-меч-та-тель-но! – потянулся я. – Встреть нас минут через десять. Или без тебя опыт сорвется?
– Да нет, нормально все будет… Ты что задумал? – опомнившись, с подозрением осведомилась девушка.
– Увидишь.
Не дожидаясь возражений, я разорвал связь и вырубил терминал. Красовавшийся на левом запястье инфор так и не ожил, из чего я сделал вывод, что Галя смирилась с обстоятельствами и препятствий нам чинить не намерена. Выпроставшись из кресла, я окинул оценивающим взглядом рабочий беспорядок, который лишь врожденная деликатность не позволяла именовать бардаком, и решил, что сойдет для сельской местности. Дверь кабинета крепкая, рассчитана на возможную герметизацию в случае утечки какой-нибудь гадости – все-таки здание биолаборатории, а не банальная казарма, – так что сдавать снаряжение на хранение Охотникам смысла нет. Тем более что объект режимный, и они наверняка полезут в бутылку, ибо с завершением официального рабочего дня всем, кроме дежурного персонала, положено выметаться прочь. Они меня по-любому засекут через систему видеонаблюдения, но связываться поленятся – пост на вахте считался синекурой. Другое дело, когда добыча сама идет тебе в руки. «Психология!» – как говорил один мой препод в академии.
