Александр Бушков
Сибирь и сибиряки. Тайны русских конкистадоров
© Бушков А.А., 2023
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023
Пролог. Тайна имени
Думается мне, рассказ об истории Сибири и сибиряках следует начать с одной из тех многочисленных исторических загадок, которые навсегда останутся неразгаданными. Разве что будет изобретена машина времени или хотя бы некое устройство, позволяющее если не попадать в прошлое, то хотя бы слышать его и видеть.
Откуда произошло само это название – Сибирь?
Точного объяснения, которое нельзя было бы опровергнуть, нет. Только разнообразные версии. Рассмотрим пару-тройку из тех, которые ученый мир считает самыми убедительными (просто-напросто из-за отсутствия более убедительных).
Версия первая: название «Сибирь» произошло от монгольского слова «шибир», означающего «лесная чащоба». Слово такое в монгольском языке есть. Однако против этой версии работают весьма существенные обстоятельства, основанные на тогдашних реалиях. В Сибири были – и до сих пор есть – монголоязычные народы, и довольно многочисленные: буряты и калмыки. Однако сами монголы после распада Золотой Орды в Сибири ни малейшей роли не играли и ни малейшим влиянием не пользовались (впрочем, и во времена Чингисхана с Батыем, вопреки устоявшемуся убеждению, главную роль играли не монголы, а тюрки. Даже название якобы «монгольской» столицы не монгольское, а стопроцентно тюркское – Каракорум). Пятьсот-шестьсот лет назад никакой единой Монголии не существовало вовсе – лишь некоторое количество больших и маленьких, абсолютно независимых друг от друга княжеств. Одним с грехом пополам кое-как удавалось свою независимость отстоять (частенько хаживая на соседей грабительскими набегами), другие попали под власть правившей в Китае маньчжурской династии. И те и другие уже были слишком слабы для того, чтобы ходить в «заграничные» походы (говоря проще, устраивать набеги ради добычи). Уточню еще: предки бурятов, даром что монголоязычные, своих «братьев по языку» откровенно ненавидели: за то, что те, будучи еще в силе, частенько совершали на бурятские земли грабительские набеги (жили тогдашние буряты небедно, и поживиться было чем).
Большинство населения Сибири составляли многочисленные тюркские племена, которые потом русские именовали по-разному: сибирские татары, енисейские киргизы, кыштымы и так далее. Для этих племен и народностей (порой весьма не слабых) монголы были никто и звать их никак. Точно так же не питали ни малейшего уважения к монголам народы тунгусоязычные (эвенки и эвены, вогулы-остяки). Одним словом, кто бы в этих условиях выбрал для названия своего огромного края слово из языка монголов, которых повсюду ни в грош не ставили? Можно ли представить, чтобы Россия, став империей, стала именоваться не «Российской» империей, а «Рязанской» или «Тверской»? Или в 1871 году, когда сложилось единое германское государство, его назвали не Германией, а по имени какого-нибудь третьестепенного княжества наподобие Лимбурга, которое пешком можно было обойти за полдня? Так что «монгольский след» выглядит крайне сомнительно.
Согласно второй версии, Сибирь получила свое название от племени сабиров (они же савиры и сипыры), обитавших неподалеку от реки Иртыш. С одной стороны, версия выглядит достаточно логичной и убедительной. С другой же… Сабиры были не настолько сильным и влиятельным народом, чтобы именно в их в честь назвали всю Сибирь. Так что и эта версия особого доверия не внушает.
Остается третья гипотеза, по которой Сибирь названа по имени города Сибир, или Сибирь, более известного под именем Искер, Аскер, Кашлык, – столицы сибирских ханов на протяжении долгого времени. На первый взгляд выглядит логично и убедительно. Достаточно примеров, когда государство именовалось по названию своей столицы: Московское и Казанское царства, великое герцогство Тосканское, несколько итальянских и германских княжеств. Однако этому категорически противоречит хронология. Единое, обширное и сильное Сибирское ханство окончательно сформировалось только в первом десятилетии XVI века, меж тем уже на знаменитой Каталонской карте 1375 года земли за Уралом именуются «Себур» – впрочем, полагают, что каталонцы это название и не сами придумали, а позаимствовали его у арабских и персидских географов, пользовавшихся этим словом еще раньше. На Руси слово «Сибирь» впервые появляется в московской летописи 1408 года, где пишется о гибели в бою хана Золотой Орды Тохтамыша: «Тохтамыш убит в Сибирской земле близ Тюмени». И наконец, на не менее знаменитой карте мира венецианского картографа, ученого монаха Фра Мауро (1385–1459) опять-таки к востоку от Урала имеется надпись Sibir.
Все прочие версии выглядят еще более неубедительно, а потому и рассматривать их не стоит. Одним словом, происхождение названия «Сибирь», очень похоже, так и останется навсегда загадкой. С географическими названиями так бывает частенько, вряд ли когда-нибудь удастся установить точно, откуда пошло название «Африка» – есть несколько версий, но опять-таки среди них не имеется достаточно убедительной. Да и по поводу названия «Америка» есть разные версии, противоречащие официальной, по которой огромный континент почему-то был назван в честь не самого выдающегося картографа своего времени Америго Веспуччи…
Глава 1. Нужно провести разведку боем…
Урал и Сибирь привлекали внимание русских с давних времен – там были не только меха, но и серебро (его в немалых количествах завозили в обмен на пушнину торговавшие с местными племенами арабские и персидские купцы). Хватало и весьма ценившегося как на Руси, так и в Европе «рыбьего зуба» – то есть моржовых (есть версия, еще и мамонтовых) клыков. Так что очень быстро в очередной раз сработал обычай, свойственный человечеству с давних времен: если какая-то земля чем-то богата, найдется немало охотников этими богатствами завладеть (причем мнением местного населения как-то было не принято интересоваться, в особенности если оно было слабее пришельцев).
Первыми зажгли пронырливые новгородцы – еще в XI веке, когда не только Московского княжества не существовало, но и самой Москвы еще в проекте не было. Новгородские воеводы принудили к выплате дани жителей Печорского края, а потом двинулись на Югру – область по обе стороны Северного Урала, где обитали предки нынешних манси, хантов и ненцев. Ну а следом за военными дружинами, как это бывало во все времена и на всех континентах, двинулись купцы – уже не грести примитивно все, что не прибито и не приколочено, а относительно цивилизованно торговать. Они даже объединились в особую, выражаясь современным языком, корпорацию под названием «Югорщина». Прибыль была нешуточная: то самое серебро (в виде массивных изделий вроде блюд, чаш и тому подобной посуды), «рыбий зуб», шкурки соболей, горностаев, куниц и песцов. Именно из-за жирной прибыли порой возникала нешуточная конкуренция меж представителями «частного бизнеса» и новгородскими властями, принимавшая порой крайне интересные формы. Новгородские летописцы прилежно зафиксировали трагикомический случай, произошедший в 1193 году. Новгородские власти послали в Югру воеводу с дружиной – собирать дань. Однако дружину эту атаковал, разбил и заставил бежать восвояси отряд, наполовину состоявший из югорских аборигенов, а наполовину – из… новгородских же купцов из корпорации «Югорщина». Что любопытно, «Югорщине» это сошло с рук – крупным корпорациям многие «шалости» сходили с рук…
В конце концов Новгород прочно подчинил себе в качестве данников не только Печорский край, но и Пермский. С Югрой дело обстояло чуточку похуже. Народец там был себе на уме: на словах выражал полный решпект, а на деле дань платил нерегулярно, да вдобавок то и дело норовил повоевать с «сюзереном». И в конце концов к середине XV века полностью вышел из подчинения Новгороду.
А Новгороду к тому времени крепенько поплохело и по другим причинам. Усилившиеся ростовские князья уже в 1218 году построили на главном пути в Югру своеобразный «блокпост» – город Устюг (впоследствии – Великий Устюг), где сидели свои князья помельче, вассалы Ростова. И начали без всякой дипломатии то перекрывать новгородцам дорогу в Югорщину, то (что было гораздо выгоднее) перехватывать на обратном пути загруженных мехами дружинников и купцов. Убивать, в общем, не убивали, но при любой возможности… ну, скажем так, конфисковывали меха до последнего хвоста и отправляли в Ростов, а чуть позже, когда Устюг вошел в состав Московского княжества, – уже в Москву. Новгородцы, как легко догадаться, тоже были не ангелами и с ценной добычей так просто не расставались. Так что в тех местах несколько десятилетий шла самая настоящая война: то новгородцы все же прорывались домой с добычей (при возможности еще и легонько погромив Устюг), то устюжане их побеждали и отбирали «меховую казну», заявляя, что у них, мол, целее будет. Одним словом, скуки не было…
В дальнейшем Новгороду поплохело еще больше. Чем больше сил набирало крепнущее Московское княжество, тем яростнее становилась борьба меж Москвой и Новгородом. Ставкой были уже не меха и прочее добро, а независимость Новгорода. Начались настоящие сражения, завершившиеся знаменитым боем на реке Шелони (1471 год), когда новгородцы потерпели сокрушительное поражение. После чего, как легко догадаться, московский великий князь Иван III непринужденно отобрал у них все приуральские и зауральские владения – как любой победитель в схожей ситуации. А еще через семь лет присоединил Новгородчину к Московскому княжеству. Кое-какое внутреннее самоуправление Новгород сохранил – но поток мехов и прочих ценностей теперь полностью уходил в Москву, которая уже всерьез заинтересовалась не только мехами, но и землями. Иван III, человек большого ума и немалой хитрости («дипломат наш дон Тамэо, да и политик изрядный»), мастерски использовал сложившуюся к тому времени ситуацию.
Сибирского ханства еще не было – существовало лишь гораздо меньшее по размерам Тюменское, где правил хан Ибак. Тюмень и Казань насмерть грызлись за спорные сибирские территории, примыкавшие к Уралу. Когда-то они были казанскими, но потом хан Ибак решил, что эти земли как-то больше исторически тяготеют к Тюмени, – и занял их без особых боев. Казань осерчала: по ее мнению, земли эти исторически тяготели как раз к Казани, до которой оттуда гораздо ближе, чем до располагавшейся где-то у черта на куличках Тюмени. Ну, понятно, началась война – с переменным успехом.
Иван III, поразмыслив, объявил себя горячим сторонником Казани – и за Урал двинулись московские войска. Русские дружины разбили войска нескольких местных князей, заставили их принести «шерть» (аналог европейской вассальной присяги) и выплачивать отныне «ясак» (дань мехами). Заняли немалые территории на Каме и прочно там обосновались. Напоследок Иван установил дипломатические отношения с ханом Ибаком, вынужденным признать и русские завоевания, и право Москвы брать дань с новых вассалов. Хану хватало головной боли в виде Казани, не хотелось связываться еще и с русскими…
Казань от этой комбинации не получила ни малейшей выгоды. Так что читатель, думаю, со мной согласится: Иван III был человеком умным и оборотистым. Изящно все это было проделано.
После этого Московское княжество около девяноста лет не делало попыток проникнуть в Сибирь далее. Установилось некое равновесие: москвитяне старательно собирали дань с вассальных князьков и племен, построили несколько острогов (тогда это слово означало не тюрьму, а укрепление). Русские купцы (главным образом поморы, которых не пугали сибирские морозы) прямо-таки хлынули в Сибирь, добираясь даже до Иртыша и Тюмени. У местного населения большим спросом пользовались в первую очередь русские железные изделия (котлы, топоры, ножи, наконечники стрел и т. д.), за которые они охотно расплачивались мехами. Разведка боем закончилась, возникла некая стабильность, нарушавшаяся порой татарскими грабительскими набегами и мелкими стычками…
Глава 2. Дела сибирские
Тем временем в Сибири происходили крайне интересные и весьма существенные изменения. Татарский князь Мамет из сильного и влиятельного рода Тайбугинов решил, что достоин чего-то большего, нежели быть «просто» князем, пусть и сильным.
Вообще-то подобные планы строили многие честолюбцы, и не только в Сибири. Другое дело, что далеко не каждому удавалось претворить мечты в жизнь. Мамету удалось. Собрав серьезное войско, он вторгся в Тюменское ханство. В 1495 году в одном из сражений хан Ибак был убит. Ни наследников, ни мало-мальски авторитетных преемников не нашлось, Мамет, как и мечталось, из князя стал ханом и занялся самым настоящим государственным строительством.
О нем известно очень мало, но человек, судя по всему, был незаурядный. В относительно короткие сроки он объединил в новое, уже именовавшееся Сибирским, ханство со столицей в том самом Искере и татарские улусы, и разнообразные племена. Новое государство размерами значительно превосходило Тюменское: на севере его границей был берег Северного Ледовитого океана, на западе – Урал, на востоке – Обь, а на юге – Казахское ханство. Кроме того, Мамет создал стройную систему государственного управления – с главным визирем («карачей») и отлаженным аппаратом сборщиков ежегодной дани.
Более всего Сибирское ханство напоминало средневековую Европу – разве что термины были другие, а во всем остальном чертовски похоже. Выше всех стояла татарская знать, своеобразные герцоги – мурзы и беки, владевшие крупными улусами. Чуть пониже, на манер европейских графов, располагались князьки (если точнее, попросту племенные вожди). Обязанностей у них было две: следить, чтобы «простонародье» исправно платило подати, главным образом пушниной, и ходить со своими дружинами на войну, если хану будет благоугодно ее затеять. На войну все отправлялись охотно, без малейшего принуждения: «герцоги» и «графы», во-первых, получали за участие часть добычи, а во-вторых, захваченных пленников превращали в рабов и либо продавали, либо использовали в своих владениях. Рабство в Сибирском ханстве имело большое распространение. Что ничуть не противоречит его сравнению с феодальной Европой – там тоже в раннее Средневековье рабство существовало самым преспокойным образом, например, в Англии и в Италии.
Во всем остальном мурзы, беки и князьки пользовались совершеннейшей свободой, подобно европейским феодалам: хан в их «внутренние дела» не вмешивался, как и европейские короли в определенный период. А потому вся вышеперечисленная знать то и дело воевала друг с другом – вернее, совершала друг на друга грабительские набеги, опять-таки еще и для захвата рабов. Как писали чуть позже русские первопроходцы, «род на род войною ходят и дерутся». Хан на это коловращение жизни смотрел философски: пусть воюют, коли охота, лишь бы дань вовремя собирали и государственной измены не задумали. С русскими Мамет старался не связываться: еще и оттого, что интересы Московского царства и Сибирского ханства, в общем, не сталкивались, и меж их тогдашними границами лежала своего рода «нейтральная полоса», достаточно обширная.
В середине XVI века по другую, не сибирскую сторону Уральского хребта тоже стали происходить интересные события с самыми серьезными последствиями…
Продвижение русских в глубь Сибири и создание надежной «базы» за Уралом тормозилось в первую очередь тем, что путь через Северный Урал был крайне трудным, особенно зимой. И ничего нельзя было поделать: южнее лежали владения Казанского ханства. Казанцы отнюдь не склонны были предоставлять русским «транзит» в Сибирь. Дело было не в каких-то там религиозных разногласиях – в том столетии на такие вещи не обращали особого внимания. Бал в который раз правила экономика: казанские купцы торговать умели, и сибирские меха крайне интересовали их самих. Перепродавать – с превеликим удовольствием. Но пропускать конкурентов в собственные «места грибные и рыбные» – шалишь…
Положение в 1552 году изменилось резко. Войско молодого царя Ивана Грозного (кстати, наполовину состоявшее из «служилых татар», из которых далеко не все приняли православие) после ожесточеннейшего штурма, длившегося почти весь день, заняло Казань. К титулам Ивана добавился «царь Казанский». А главное, теперь перед русскими открылись гораздо более удобные и легкие пути в Сибирь – по реке Каме и ее притокам, близко подходившим к западным притокам Тобола (откуда, между прочим, не так уж и далеко до Искера).
А три года спустя к Ивану Грозному явились послы ханов-соправителей Сибирского ханства, братьев Едигера и Бекбулата. Сначала они поздравили царя со взятием Казани и успешными действиями русских войск в Астраханском ханстве. А потом объявили, что Едигер с Бекбулатом хотят принести Ивану шерть и платить дань, и немаленькую – по шкурке соболя с жителя в год.
Новость, конечно, была приятная – но обрушилась как гром с ясного неба. Решительно непонятно было, отчего огромное и отнюдь не слабое Сибирское ханство вдруг без малейшего принуждения, добровольно и с песней собралось стать вассалом московского царя.
Однако русские очень быстро выяснили, в чем тут дело. Братья-ханы пошли на это не от хорошей жизни. Им позарез требовался сильный покровитель, поскольку надвинулись крайне серьезные неприятности, такие, что братья, пожалуй, могли и голов лишиться…
В Бухаре обитал очередной честолюбец средних лет по имени Кучум. Происхождения он был самого что ни на есть благородного: сын бухарского хана Муртазы (по тогдашним русским источникам – еще и внук хана Ибака), а главное – Чингизид, то есть потомок Чингисхана. Чингизиды пользовались особым уважением не только в тюркском мире, но и на Руси, где стояли наравне с Рюриковичами и Гедиминовичами.
Однако есть старая русская пословица: «Хороша честь, когда нечего есть». Благороднейшее по тогдашним меркам происхождение не давало означенному Кучуму никаких, выражаясь современным языком, карьерных перспектив. Папа Муртаза был еще не стар и крепок, так что бухарский трон (или что там у них было?) освободиться естественным образом должен был не скоро. А больше определить себя было вроде бы и некуда. Генеалогическим древом, даже самым кряжистым и развесистым, сыт не будешь. Одним словом, Кучум оказался в положении персонажа русских романов XIX века, именовавшегося «молодой человек без места». Как выражаются нынче в Интернете – пичалька…
От безнадежности, бывает, ум у человека обостряется. Поразмыслив и оглядевшись, Кучум за несколько сотен лет до известного современного рок-ансамбля возопил: «Пора на север!»
На севере лежало Сибирское ханство, где правили братья Тайбугины. Не особенно долго думая, Кучум пришел к выводу, что Тайбугины против Чингизидов – все равно что плотник супротив столяра. То ли кое-какие денежки у него все же водились, то ли помог папа. Кучум собрал довольно сильное войско из узбекских, ногайских и башкирских отморозков, всегда готовых подраться с кем угодно за хорошую плату и долю в добыче, вторгся в пределы Сибирского ханства и всерьез принялся теснить Едигера с Бекбулатом. Вот они и бросились искать помощи в Москву…
Однако, несмотря на серьезную угрозу в лице Кучума, братья вели себя, мягко говоря, странновато. Ежегодная дань (с чем согласились ханские послы) должна была составлять 30 000 соболей. Однако ханский посол привез в Москву всего 700 шкурок – за что осерчавший Грозный велел бросить его в тюрьму, крикнув вслед, что договоры положено соблюдать. Кроме того, поступили сведения, что ханские послы занизили количество населения, чтобы платить поменьше. Посол Грозного потребовал провести точную перепись населения, но ханы ему согласия на это не дали. Чуть погодя Едигер прислал Грозному письмо, где подтверждал присягу, присовокупив к посланию лишь тысячу соболей – что опять-таки договору не соответствовало. Так что Грозный, видя такие фокусы, войска против Кучума посылать не торопился.
Скупость, вполне возможно, братьев-ханов и сгубила. В 1563 году Кучум разгромил их войска, обоих взял в плен и распорядился тут же прикончить. А потом как человек предусмотрительный распорядился вырезать всех Тайбугинов, имевших, как сказали бы в Европе, права на престол, – во избежание будущих сложностей. Ну его головорезы всех и прикончили. Правда, упустили одного-единственного – молодого сына Бекбулата Сейдяка, сумевшего как-то ускользнуть и укрывшегося где-то в Средней Азии.
Однако мы, пожалуй что, забежали вперед. Следует вернуться на несколько лет назад и подробно рассказать об одном интереснейшем персонаже не только XVI века – всей русской истории. Поскольку именно он сыграл огромную роль в последующих событиях и его без преувеличения можно назвать инициатором завоевания Сибири.
Когда со взятием Казани открылся удобный путь в Сибирь, по нему устремились не только охотники за мехами…
