Александр Бушков
Месяц надежды
Появился Алексей, небрежно привалился плечом к столбику, сложил руки на груди и принялся что-то насвистывать с совершенно спокойным лицом.
– Э, слушай… – недовольно начал тот же самый оратор и как-то сразу осекся.
Ольга Алексея прямо-таки не узнавала, еще ни разу не видела его таким. Взгляд у него был невероятно холодным, лицо застыло нехорошей маской. Он ни слова не сказал, с места не сдвинулся, все так же насвистывал. Ольга прекрасно видела, как эти джигиты занервничали, затоптались.
– Я тут краем уха слышал, кто-то про ножики говорил, да? – спросил Алексей совершенно нормальным тоном. – И про то, что девушке красоту подпортит? Было такое дело?
Он неторопливо, спокойно вынул из правого внутреннего кармана джинсовой куртки черный пистолет с коричневой рукояткой, переложил его в левый, улыбнулся одними губами. Ольге вдруг показалось, что от него явственно веет холодом.
Потом Алексей с расстановочкой произнес:
– Ну, доставай, что у тебя там, ювелирка ты ходячая.
Вот тут Ольга увидела, что их проняло по-настоящему. Они сей же момент сбежали бы, но двинуться боялись.
Наконец тот джигит, что все время молчал, прижал обе руки к груди и невероятно проникновенно возопил:
– Командир, прости, ошиблись, да! Мамой клянусь, перепутали! Извини тысячу раз, командир! Можно, мы уйдем, слушай, да?
Алексей сделал рукой брезгливое, скупое движение, словно муху отгонял.
Герои расценили это совершенно правильно и рысцой кинулись прочь, ни разу не оглянувшись. Оказавшись за живой изгородью, они вспомнили, что являются людьми степенными, а главное, убедились в том, что погони за ними нет. Джигиты перешли на быстрый шаг и направились прямехонько к воротам, за которыми моментально скрылись.
Алексей, выглядевший теперь совершенно прежним, присел напротив Ольги, плеснул себе тоника, усмехнулся и спросил:
– Не испугалась?
Она гордо повела плечом и ответила:
– Ничуточки. Я девочка городская, повидала таких вот. Даже настроение нисколечко не испортили. Дешевка самая натуральная.
– Вот и молодец! – Он улыбнулся. – Да, действительно, было бы из-за кого нервы тратить. Минут через пять будут наши шашлычки. Я сам осетринку отбирал.
– Алеша, а ты в юности, наверно, часто дрался, да?
Он пожал плечами.
– Да как все. В меру.
– А пистолет тебе зачем? У тебя что, проблемы какие-то?
Алексей засмеялся искренне, весело, ничуть не обидно.
– Ольга Петровна, с тобой не соскучишься. Вот, смотри. – Он достал пистолет, оттянул затвор.
Ольга в оружии совершенно не разбиралась, но знала, что эта штука зовется затвором. Дедушка как-то говорил.
Открылся тоненький, совсем несерьезный на вид стволик, чуть ли не на всю длину зиявший широким пропилом. Потом Алексей нажал что-то, и затвор со щелчком вернулся в прежнее положение.
– А что это значит? – спросила Ольга. – Я в оружии совершенно не разбираюсь, разве что пистолет от автомата отличу.
Он пояснил без тени снисходительности, что ей понравилось:
– Понимаешь, Оля, с таким пропилом он и жвачкой не выстрелит. Это всего лишь кусок железа, которого Уголовный кодекс не касается совершенно. Но пистолет настоящий. В свое время государство деньги делало на таких вот штуках. Оружейные склады у нас громадные, там до сих пор лежит даже то, что в Отечественную использовалось. А то, говорят, и пораньше, в Первую мировую. Ну вот, взяли сообразительные люди кучу пистолетов и револьверов, привели в совершенно нерабочее состояние и сдали в оружейные магазины. Многие покупали. Очень удобная штука. Ты знаешь, что такое виктимность?
– Конечно. Как-никак в универе учусь.
– Так вот, я человек совершенно не виктимный, жизнью проверено. Но в наше времена полезно все же в кармане что-то такое держать. Год будет лежать, не пригодится, а потом – р-раз! И что бы ты без него делал? Сама видела, как действует. Газ, резинки – это все игрушки. Так надежнее. Стрелять в человека сплошь и рядом не обязательно. А вот если он сам будет уверен в том, что сию минуту пулю в лоб получит, то совсем другой расклад образуется.
– И что, приходилось?
Он усмехнулся и ответил:
– Сегодня – третий раз за семь лет. Один раз было дело в Новосибирске. Веселый там, знаешь ли, железнодорожный вокзал. Иду я спокойно, никого не трогаю, подходят двое черных, кажут здоровенный ножик и предлагают отдать все, что нажито непосильным трудом. А там подземный такой переход, место глухое. С пистолетами тогда и патроны продавались, тоже железячки холощеные. Вынимаю я обойму, показываю им и спрашиваю: «Ну что, абреки и кунаки, убедились, что это не газовик и не пугач?» Они тут же, как эта парочка только что, заныли. Дескать, ошиблись, брат, расходимся с миром. Так и разбежались. Они же не резаться или стреляться вышли, лоха хотели облегчить. А второй раз уже здесь. Прямо у машины подпрыгнули ко мне двое гопников. Борсетку, наверное, отжать хотели, ключи от машины или все вместе. Ну, я одному попросту залепил рукояткой в лоб. «Макар», между прочим, почти килограмм весит. Он и улетел в кустики культурно отдохнуть. Второй сам слинял. Так что польза от этой штуковины иногда бывает. Знаешь, читал я где-то, как американских полицаев учат. Говорят им так: «Никогда не ходите и не думайте, нападут ли на вас сегодня или нет, а если да, то когда. Живите с мыслью о том, что напасть на вас могут всегда, в любую секунду. Соответственно, будьте готовы в любую секунду шлепнуть гада». В этом наверняка что-то есть.
– Алеша, а это не чеченцы были?
Он рассмеялся так же необидно и весело, потом ответил:
– Чеченцев в Шантарске полтора человека, а разговоров о них!.. Да и ведут они себя тихо. Между прочим, в этой ситуации держались бы совершенно иначе. Чего у чеченца не отнимешь – он человек гордый, и если дерется, то на полном серьезе. Их можно не любить, но уважать надо. Наши мужики этот настрой крепенько подрастеряли. А ты обратила внимание, что у Сосланбека и Васо лица, скажем так, не вполне славянские?
– Ага. Но они ведь белобрысые. А у Васо глаза и вовсе синие.
– Осетины, – сказал Алексей. – Все четыре брата. Так что ни один чеченец в здравом уме и трезвой памяти сюда на километр не подойдет. У них бог знает с каких времен кровная вражда лютая. Соответственно, ни один осетин в «Терек» не сунется, разве что с пулеметом и с конкретной мыслью. – Он достал сигареты. – И не грузины, конечно. У осетин с ними тоже ох как не айс. Особенно после восьмого года. Не азербайджанцы. Этих я бы узнал. Стопудово армяне. Самая неопасная и несерьезная публика в кавказском списке тех, с кем, возможно, хлестаться придется. Скорее всего, торгаши с Западного рынка. Он весь абсолютно за ними, сама, может, знаешь. Или, вот смех, такие же строители, как и я. В нашем деле армян очень много.
– А интересно, если бы я твоего Сосланбека на помощь позвала?
– Вышел бы четвертый брат, Коста. Я говорил, их тут четверо. Сосланбек директором, Темир – кухарь от бога, Васо, самый молодой, – официант, а Коста вместо швейцара. Скажу так чисто из вежливости. – Алексей засмеялся, покрутил головой. – Не видела ты его. С эту беседку ростом, в плечах соответственно. Сама ведь знаешь, даже в самых приличных ресторанах всякий народ попадается, скандальчики бывают. Тут тоже иногда такое случается. Вот тогда Коста и выходит.
– Он бы их побил?
– Экая ты кровожадная, Ольга Петровна. Косте драться раз в сто лет приходится, когда попадутся вовсе уж законченные отморозки. Он обычно добрым словом обходится. Или вежливенько берет нежелательного клиента за штаны и за шиворот и выносит за ворота. Видел я разок. Зрелище, скажу тебе, занимательное.
– Хотела бы я на это посмотреть, – сказала Ольга, усмехнулась и оглянулась так, словно надеялась, что поблизости возникнет скандал и появится грозный Коста.
Но, судя по звукам, долетавшим до них, в заведении все обстояло пристойно. Да из-за высокой живой изгороди и не видно было беседок, рассчитанных на большие компании.
Алексей перехватил ее взгляд и понял суть дела.
– Зря надеешься, – с улыбкой проговорил он. – Такое тут редко случается. Я за год только раз и видел.
– Значит, осетины. А я раньше как-то и не приглядывалась.
– Осетины – правильные ребята, – сказал Алексей. – Я с ними служил. Вот этих четырех братьев взять. Пашут с весны и до холодов, а потом едут к себе в Южную Осетию, помогают родственникам хозяйства восстанавливать. У них там столько порушено!..
– Они тоже мусульмане?
– Да нет, в основном христиане. Но мусульмане тоже есть. Хотя капелюшка специфики и у христиан есть. Знаешь, как будет по-осетински святой Георгий? Джоргуыба. А если насчет меня, то я по-осетински буду Алыкси. С ударением на «ы».
Ольга усмехнулась и заявила:
– Теперь буду знать, как тебя дразнить, если что.
– А при чем тут дразнилки? – серьезно спросил он. – Просто мое имя так на осетинском звучит…
– Интересно, а Ольга у них есть?
– Дай вспомнить. Сразу и не скажу. Ага! Есть. Только не Ольга, а Оленька. По-осетински звучит как Уелинка. С ударением на «и». Так что кто кого будет дразнить, еще неизвестно, Уелинка.
– Мерси, Алыкси. Ага, я только сейчас сопоставила. Знаешь, у нас на четвертом курсе есть одна осетинка, Таня Билендро. Красивая, спасу нет. Блондинка, глаза голубые. И в лице что-то такое, неуловимое, не совсем славянское. Но не так ярко выражено, как у этих братьев. Парни за ней маршируют рядами и колоннами. Только она страшно гордая, всех отшивает. А наглеть с ней особо не стоит. У нее два брата. Давно ходят разговоры о том, что они за сестру любого зарежут.
– Эти могут, – серьезно сказал Алексей. – Вот в этом плане – кавказцы типичнейшие. Честь сестры – дело святое.
– А правда, что они ее зарежут, если она станет с русским парнем роман крутить?
– Да ну, наплел тебе кто-то. Приличные люди, христиане. А что, неужели было что-то такое?
– Да нет. Было один раз, но по-другому. У нас один мажорик вздумал за Таней очень уж хамски приударить. Приехали двое парней, прямо посреди занятия вызвали его вежливо. Тоже светловолосые, сероглазые. Поговорили с ним в уголке, тихо так, культурно. Только он потом неделю ходил с таким видом, словно вот-вот в штаны навалит. И Таню третий месяц обходит за километр. Только знаешь что? Девчонки на факультете – это же натуральная контрразведка. Вот они и шепнули мне по секрету, что у Тани есть кто-то. Только она шифруется со страшной силой. Алеша…
– Да, Уелинка?
– А ты бы мог за меня человека зарезать?
– Чистую правду? – спросил он очень тихо и очень серьезно. – Мог бы. Но только за что-то по-настоящему серьезное. За что иначе просто нельзя.
– Это я так, теоретически. Со мной ничего такого, за что по твоей теории стоило бы резать, не случалось. Даст Господь, и не произойдет.
– Дай-то бог, – сказал он так же серьезно. – Ну вот видишь, а ты говорила, что ничего про осетин не знаешь.
– Я не говорила. Я просто про Таню как-то забыла. Сейчас только о ней подумала. Мы с ней и не общались. Я опять этих типов вспомнила. Ты уверен, что это армяне?
– Стопудово.
– Строители, – произнесла она задумчиво. – Значит, и такие бывают. Как-то даже и сравнивать нельзя тебя и этих моральных уродов. Не могу представить, как они что-то строят. Я понимаю, эти ребята сами кирпичи не ворочают. Ты тоже этого не делаешь, но тут совсем другое. Вот тебя я вижу. Ты стоишь в каске и распоряжаешься. Иногда грязный до ушей, да?
– Бывает. А когда аврал, случалось и самим то да се ворочать. И мне, и Максу, и Пашке. Даже Пашкина Маринка как-то раз помогала люстры разгружать. От Дивного тогда шла жуткая туча. Мы едва успели. Минут через пятнадцать так ливануло!
– Ну вот. А этих я не могу представить, не вижу, как они грамотно руководят.
– А они сплошь и рядом и не руководят. – Алексей иронически хмыкнул. – Они, понимаешь, инвестиции привлекают. То бишь бабки обеспечивают. И нанимают команду, которая им наймет команду. Я с армянской общиной иногда контачу по нашим делам, знаю там не одного человечка, осмотрелся, освоился. Всякий народ есть. Но руки пачкать они точно не любят, особенно если стоят хоть чуть-чуть высоко. А знаешь, ведь эти двое – еще ангелочки. Ну да, девочек хамски снимают, золотом трясут. Есть другие. В сто раз хуже, хотя в обращении совсем не такие, никаких тебе «Пошли, красивая!».
– Бандиты?
– Да нет, другого плана. Могу как-нибудь показать, если будет такое желание.
– Конечно, будет! – живо воскликнула Ольга. – Интересно ведь. Совсем другой мир, видимо, открывается.
– Да уж. Кстати, если угодно, я повожу тебя по парочке своих объектов, по тому же Счастливому. Посмотришь, что и как. Увидишь, как дома получаются. Хочешь?
– Еще как. Заранее чувствую, очень интересно будет. Я… – Ей вдруг пришла в голову совершенно другая мысль, и она осторожно сказала: – Леша, ты только не обижайся. Мне тут вот что в голову пришло. Может, ты столько лет пистолет таскаешь только из-за того, что в пограничниках не в дозоры ходил, а кухарил без всякого оружия?
– Да, в этом что-то есть. – Алексей ничуть не выглядел обиженным. – Точно, в армии больше всех от оружия балдеют повара и писарчуки, потому как им в руки оно попадает раз в сто лет и каждый день его драить не приходится. Наверное, ты права.
– А тебе в дозоры хотелось? В секреты?
– Догадываюсь, откуда такое знание терминологии. От деда, конечно. Разве нет?
– Ага.
– Конечно, да еще как. Кому бы в двадцать лет не хотелось? Только армия есть армия. Одному автомат сунут, другому торжественно поварешку вручат. Так уж там принято. – Он замолчал.
Появился молодой Васо с большущим подносом, стал расставлять на столе овальные фарфоровые блюда с шампурами, тарелочки с зеленью и тонко нарезанным сыром – Ольга такого никогда раньше не видела – соусники и чашечки с разноцветными густыми жидкостями, пахнущими вкусно и незнакомо.
Закончив с этим, он прижал руки к груди, склонил голову и сказал:
– Кушайте на здоровье.
Васо ушел.
Воцарилась тишина, только ножи и вилки постукивали да Алексей объяснял порой, что за приправа в той или иной чашечке. Поедание отличного шашлыка, приготовленного настоящим мастером, – дело серьезное и ответственное, требующее сосредоточенного молчания. Конечно, в том случае, когда за столиком сидят молодой человек и девушка, у которых к шашлыкам только две бутылки тоника.
Развеселая компания с немалым запасом спиртного вела бы себя совершенно иначе. Наглядным доказательством тому был тот самый развеселый шум за живой изгородью. А тут, в их уютном уголке, стояла тишина.
Через ажурные деревянные решетки Ольга видела, что и в других маленьких беседках сидят парочки, но толком рассмотреть никого не могла. Все было распланировано хитро. Ни одна открытая стена беседки не выходила на другую, точно такую же. Она подозревала, что никаких случайностей тут нет, именно так и было запланировано.
Вовсе не зря освещение здесь давали только гирлянды маленьких разноцветных лампочек, развешанные по периметру беседки. Ольга подумала, что с темнотой тут становится вовсе уж уютно, и чуточку пожалела о том, что оказалась в этом заведении днем, да еще и в полной трезвости из-за машины.
Всяким вкусностям в конце концов приходит конец. На столе не осталось ни шашлыков, ни осетинского сыра, ни большей части приправ и зелени, ни свежайшего лаваша.
– Еще по шампурчику? – предложил Алексей.
– Шутишь? Я сегодня и правда ужинать не смогу.
– Шучу, конечно. Для кофе места хватит? У них тут, сама понимаешь, он не растворимый. Они до такого сроду не опускались. Я бы тебе сказал, как эти ребята растворимый кофе называют, но это не для нежных девичьих ушек, пусть даже вполне современных.
– Хватит, пожалуй.
– Сейчас оформим, – сказал он и опустил руку под столешницу.
– Там что, кнопка? – осведомилась Ольга. – Ты на нее нажмешь, и Васо придет?
– Ага. Как в лучших домах Лондона. Васо кофе сразу принесет. Когда на кухне был, обговорил все.
Васо действительно вскоре появился с подносом, на котором красовался высокий кофейник с изогнутым горлышком, сразу отчего-то вызвавший у Ольги ассоциации с Кавказом, чашки и блюдечки с неизвестными сладостями.
Девушка отпила глоток, откусила кусочек чего-то вкусного, сладкого, рассыпчатого, блаженно откинулась на спинку скамейки и сказала:
– А хороший ты ресторан построил. Трудно, наверное, вот такое сделать?
– Интересно тебе?
– Ага.
– Не особенно трудно, если знать как. Пашка обеспечил материалы, а я рулил. Бетонировать было проще всего. Хотя и там есть свои хитрушки, и строитель должен быть в курсе. Нашел я две бригады хороших плотников, они как раз сели в простой, столярку подключил. Есть такая мастерская, с которой мы работаем. Она нам и для коттеджей в Счастливом много разного делает. Думаем скоро вообще ее купить. Ну а хороших кровельщиков у нас в Шантарске хватает, печники тоже есть. Что ты головой покрутила?
– Это я удивляюсь немножко. Я ведь особа гуманитарная, для меня это диковинно.
– Что именно?
– Что один человек стоит и рулит всем. Ну, я понимаю, на самом деле он не стоит. Это так, в переносном смысле.
– Стройка, Оленька, такое дело, – серьезно сказал он. – На любой стройке, трудись там хоть многие тысячи народу, всегда есть наверху кто-то один-единственный, который всем рулит. Хоть в таком месте, хоть на ГЭС. Правда, тут имеется одно понятное обстоятельство. На моих объектах нервы так не горят, как у того человека, который рулит строительством ГЭС или какого-нибудь громадного машиностроительного завода. Хотя тоже бывает, что пару сантиметров спалишь. Тебе не скучно было все это слушать?
– Вовсе даже наоборот, – энергично проговорила она. – Мне даже завидно. Потому что про себя ничего интересного рассказать не могу. Лекции да зачеты. Ты же два года проучился, сам понимаешь. – Ольга достала из сумочки плотный конверт и вновь стала разглядывать снимок, где они с Алексеем, взявшись за руки, стояли меж двумя лобастыми серыми слонами, смирнехонько опустившими хоботы до земли.
Это был сувенир из вчерашнего цирка.
– Третий раз достаешь, – заявил Алексей и хмыкнул. – Так нравится?
– Да нет, тут другое. Каждый раз смотрю и думаю, как я только смелости набралась между этими громадинами стоять? Мало ли что им в голову придет? Как приложит хоботом!..
Он проговорил заговорщицким тоном:
– Если честно, мне тоже самую чуточку было не по себе. Очень уж здоровенные, носатые.
– Я дома показывала. Мама тоже сказала, что ей было бы страшновато. Папа был в отгуле и чуток поддавши. Он заявил, что вообще в жизни не полез бы к этим мамонтам. Женька, конечно, как и всегда, всем наперекор, нос задрала и выдала, что вообще на шею бы к этому слону залезла, если бы пустили.
– Погоди-погоди. А ведь это значит, что ты меня у себя дома засветила. Разве не так?
– А что, не надо было?
– Да нет, к чему такая конспирация. Просто родители-то твои, конечно, спрашивать начали, с кем это ты.
– Уж это непременно. На то они и родители.
– И что они о моей скромной персоне говорили? Ты им рассказала что-нибудь про меня?
– Любопытно?
– А тебе бы на моем месте не любопытно было бы?
– Ну, рассказала самую чуточку. Мол, ты новый русский, но специфический – строитель. Папа уже был тепленький, хлопнул еще из заначки и завел пластинку про то, что такого мужа мне и надо. Чтобы был постарше и обстоятельный. На три круга запустил, пока мама его спать не наладила. Женька, заразка, похмыкала и сказала: «Вот только рожа у него какая-то хамская». Конечно, ни словечком не пискнула насчет того, что уже имела счастье с тобой познакомиться.
– А мама? – с любопытством спросил Алексей. – Она же у вас адмирал на корабле.
Ольга бросила на него лукавый взгляд и заявила:
– Не скажу.
– Почему?
– А то возомнишь еще о себе чересчур.
– Ого! – сказал он. – Интересный оборот дела. Ну, расскажи, а? Я тебя умоляю. А то я и так о себе возомню. Ясно же, что она долго отпускала мне самые цветистые комплименты.
– Да ну тебя!
– Нет, серьезно, расскажи. Страшно интересно, что обо мне подумала госпожа адмирал.
– Сказала, что ты человек вроде бы солидный. Вот и все.
У Алексея осталось стойкое впечатление, что она недоговаривает, но нажимать он, конечно, не стал, решил, что тут и так есть приятные моменты. Быть с ходу одобренным адмиралом-банкиршей как человек солидный – это уже кое-что.
– А вот интересно, она не говорила, чтобы ты меня в дом привела знакомиться?
Ольга искренне рассмеялась.
– Вот уж такого она никогда не говорила. Всегда расспрашивала, конечно, иногда с пристрастием, но говорила: «Захочешь познакомить, приводи».
Ему чертовски хотелось поговорить на эту тему, но он в конце концов пришел к выводу, что о своих предшественниках – а они, разумеется, были в неизвестном количестве, куда ж от них денешься – расспрашивать не стоит. Алексей крепенько выругал себя. Мол, далеко забежал вперед. Рановато называть этих типов предшественниками, потому что пока ты для этой красавицы никто. Скажет она завтра: «Не звони мне больше». Симку сменить – по нынешним временам что мороженое купить. Вот и выйдет аллес капут. Не бродить же под окнами или около универа. Она его чертовски привлекала, в первую очередь тем, что нельзя определить словами, но мужскую гордость куда девать прикажете?
Пару раз так выходило, что не он бросал случайных подружек, а они его. Если честно, такое происходило четырежды. Он выбрасывал этих барышень из памяти, да и все тут. Правда, они были совсем другие.
– Ты о чем так усиленно задумался?
– Да ни о чем, так просто.
– Лучше выныривай из раздумий и фотографии покажи. Интересно, как получились.
Он охотно достал из сумки фотоаппарат, повернул к ней тыльной стороной и нажал нужные кнопки.
– Ага, неплохо вышло, – сказала Ольга. – Бегемота ты удачно щелкнул, когда пасть разинул. А вот этот обезьян сам по себе мерзкий. Его можно было и не снимать.
– Сотру, – сказал Алексей и осведомился: – А жирафы как?
– Хорошо жирафы получились. И сами по себе, и я на их фоне. Вот только на фото и в телевизоре тоже они почему-то не такие милые, как в натуре. А в жизни просто лапочки. Вообще… – Она замолчала.
Закурлыкал его телефон, лежавший под локтем. Номер высветился Пашкин.
– Ага, – сказал Алексей. – Ну да? Стахановцы, точно. И что на товарном дворе? Уже?.. Я далековато, вообще-то близ зоопарка, но тоже глянул бы. Ага. Нет. Ладно, сейчас проясню. Роджер. – Он выключил телефон и задумчиво уставился перед собой.
– А можно спросить, Роджер тут при чем? Если это не тайна, конечно.
– Да какая тут тайна, – сказал Алексей. – «Роджер» – это такой термин у американских военных радистов. Конец связи.
– У тебя лицо стало интересное, – заявила Ольга. – Словно ты и радуешься, и досадуешь на что-то. Ничего не случилось?
– Ничего плохого, кроме хорошего, – сказал он. – Может, помнишь, я как-то мельком говорил, что мы японский автокран купили? Прикатил сегодня, на два дня раньше, чем ждали. Почин какой-то на железной дороге, что ли, – доставка с опережением графика. В общем, его уже в наш автопарк перегнали. Вся команда съезжается, несмотря на воскресенье. Мы его столько ждали!.. Всем не терпится глазами посмотреть и руками потрогать.
– Тебе тоже?
– И мне, – признался он.
– Ах, вот оно в чем дело, – сказала Ольга без тени иронии. – Классическая киношная коллизия. Мужик разрывается меж девушкой и служебным долгом. Слушай, а зачем разрываться? Я бы с тобой поехала, если можно, конечно. Мне тоже интересно на японский автокран посмотреть. Ты ж собрался мне устраивать строительную экскурсию, не забыл? Вот и начнем. Или нельзя?
– Да можно, конечно, – сказал он, радуясь в душе, что все разрешилось так просто. – У нас же не секретный объект, где и собака в конуре с тремя подписками о неразглашении и всем таким прочим.
Ольга осторожно осведомилась:
– А как ваша команда посмотрит на то, что ты с собой постороннюю девицу привез?
– Да нормально посмотрит, – ответил он, нисколько не раздумывая. – Подумаешь, привез приличную девушку на кран посмотреть. Вот если бы приволок бухую эскортницу, то смотрели бы иначе.
Вообще-то, и в этом случае, небывалом в истории команды, ребята приняли бы визитершу с японским хладнокровием. После не пеняли бы особенно. Так, похмыкали бы чуточку. Мол, ну ты и дал стране угля. Как-никак команда. С первого класса вместе и до сего дня. Разве что два года Маринки с ними не было, когда под погонами топали.
– Я кофе допила в темпе. Едем?
– Погоди минутку, – сказал он, достал из борсетки бумажник и сунул в нагрудный карман куртки несколько купюр не самого мелкого достоинства. – Я сам за руль сяду, пустишь?
– Конечно.
– И поднажму. Так что придется мне, чует мое сердце, общаться с продавцами полосатых палочек.
Ему повезло, общаться с помянутыми персонажами пришлось только раз, хотя, учитывая, как он ехал, можно было и не единожды. Вообще-то у него в борсетке лежала волшебная грамотка, талисман от гаишников. Это была визитка начальника Шантарской ГИБДД с номером его мобильника, написанным красной шариковой ручкой. Алексей и ему кое-что строил подешевле и понадежнее, чем могли бы другие люди. Но этой палочкой-выручалочкой он пользовался крайне редко. Душа как-то не лежала к таким методам.
Через полчаса он въезжал в широкие ворота, где справа висела аккуратная вывеска «АОЗТ «Мастерок». Автопарк». За этим чуточку пышным названием скрывался неасфальтированный кусочек земной поверхности соток в сорок, окруженный аккуратным высоким штакетником. На нем стоял капитальный кирпичный домик, где помещались сторожка и комната для совещаний.
Имелась еще и столь же капитальная деревянная конура, где жила не какая-нибудь шавка, а основательный кавказец Лютик. Сейчас вход в собачьи апартаменты был тщательно задвинут очередной толстой доской, пока еще не особенно и поврежденной. Лютик был псом бдительным, будучи заперт, при появлении любого незнакомого лица начинал рваться наружу, немилосердно грызя доску. А Ольгина машина для него как раз и была этаким вот «незнакомым лицом». В среднем на месяц уходила пара досок.
Когда они вышли из машины, Ольга боязливо покосилась на оскаленную морду Лютика, видневшуюся в щели, и спросила:
– А он не выскочит?
– Не волнуйся, все продумано. Совсем забыл спросить. Ты собак боишься?
– Вообще-то нет. Но очень уж он внушительный. Выскочит такой зверюга, и полетят клочки по закоулочкам.
– Это да. Он у нас парнишка внушительный, – подтвердил Алексей. – Видишь возле будки кирпич?
– Вижу. А зачем он там?
– Наш песик с ним играет. Долго и увлеченно.
Лютик чуточку примолк. Алексея он прекрасно знал, но Ольга и машина у него особого доверия не вызывали.
Японский кран стоял посреди площадки, на которой, кроме него, приютилась пара безработных грейдеров.
– Красивый какой, – сказала Ольга. – Я такие в городе видела, но не так близко.
Да, кран и в самом деле был ой как хорош. Низкий, по-своему очень изящный, покрашенный в цвет, средний между темно-розовым и светло-красным.
Алексей в который раз с досадой подумал:
«Ешкин кот, ну почему мы такие штуковины до сих пор не умеем делать, если давным-давно луноход сварганили?»
Возле него деловито суетились механики, подливали бензин и изучали движок. Какой-то дядечка бродил вокруг со столь важным деловым видом, что всякому должно было стать ясно, что на этом красавце крановщик именно он и никто другой.
– А поближе посмотреть можно? – спросила Ольга с неподдельным интересом.
– Погоди немного, – сказал Алексей. – Самое интересное будет чуть попозже. А сейчас пошли с ребятами знакомиться. Этикет этого требует.
Ольга двинулась за ним с видимой неохотой. Он усмехался про себя. Примечательная сцена. Записная гуманитарная барышня вплотную столкнулась с типичным представителем индустриальной цивилизации и явно была впечатлена. А впрочем, она и технике не чужая – машину водит, причем очень даже неплохо.
Команда в полном составе, с бумагами в руках, стояла у домика. Ольга смотрела на этих людей со всем любопытством, дозволенным правилами хорошего тона. Ей чертовски интересно было узнать, что же у него за народ, о котором он пару раз отзывался как о самых близких друзьях. По таковым о любом человеке многое понять можно.
Рослый светловолосый бородач на голову выше всех остальных. Причем борода у него не новомодная, больше похожая на многодневную небритость, а самая настоящая, довольно-таки окладистая. Ольга в уме примерила на него одеяние священника и едва не фыркнула. Да уж, в церкви он действительно смотрелся бы очень даже неплохо.
Второй мужчина роста и комплекции Алексея. Только волосы светлее, плюс прилизанные гусарские усики.
Рядом с ними стояла очень красивая женщина в зеленом платье, вызвавшем у Ольги легонький приступ извечной женской зависти. Она себе такое никак не могла позволить. Глаза форменным образом под цвет платья, густые черные волосы до плеч, очень ухоженные. Золотая изящная цепочка хорошей работы, не массивная и не хлипкая, вполне стильная. Перстень с изумрудом на среднем пальце. На безымянном – изящное обручальное кольцо, как две капли воды похожее на то, которое красовалось на соответствующем пальце у бородача.
У «гусара», кстати, обручалки не имелось. Да и вообще никаких гаек, как и у Алексея с бородачом.
Золото красавицы оставило Ольгу равнодушной. Подари кто, она не отказалась бы, но нисколько не фанатела по этому поводу.
– Мы сидели в «Шампуре», когда ты позвонил, Паша, – сказал Алексей непринужденно. – Девушка хотела посмотреть кран, не отказывать же было. А поскольку она чистой воды гуманитарий, ее интерес к строительной технике можно только приветствовать.
– Это точно, – заявил бородач.
– Знакомьтесь, это Оля. Между прочим, выпускница «Лермонтовки». Тридцать пятую кончала, как и все мы, грешные.
– Я всегда говорю, что наш миллионник – одна большая деревня, – вполне дружелюбно сказала черноволосая красавица. – Я Марина.
– Раб божий Павел, – представился бородач.
– Максим, для друзей – Макс, – сказал «гусар». – Все вместе мы команда.
– С первого класса «Лермонтовки», – добавил Павел. – Это какие же мы старые, жуть!..
– Вообще-то, да, с первого класса, – проговорила Марина. – Надеюсь, ты не забыл, как на первом звонке Максу букетом по лбу залепил, когда он раньше тебя полез со мной знакомиться?
Павел улыбнулся во весь рот и ответил:
– Ну так я же уже тогда чувствовал, что ты – моя судьба на всю оставшуюся жизнь.
– Ври больше. А кто в шестом Лерочке Соболевой записочки слал как на конвейере?
– Временное помутнение рассудка, – с ханжеским видом ответил Павел.
Ольга уже нисколько не сомневалась в том, что они муж и жена. Это было видно не только по кольцам.
– Тогда как раз магнитные бури были жуткие.
– А самое печальное состояло в том, что букетом по лбу я тогда получил совершенно зря, – непринужденно сообщил Ольге Макс. – Потому что ровным счетом никаких чувств к Маринке так в душе у меня и не разгорелось. Вот Рэмбо подтвердит. – Он кивнул в сторону Алексея.
