Капитан броненосца наклонился к моему уху и прошептал конфиденциально:
– Как вы думаете, немцы придут?
– Не думаю, – ответил я.
– Так, значит, буржуев резать будут?
– А может быть, наоборот, – сказал я.
– Как наоборот? – спросил он тревожно.
– Ну вот, как, например, в южной Франции в 1794 году или в Париже после Коммуны, во время белого террора.
Я увидел, что лицо капитана собралось в улыбку.
– Но ведь то были французы, – сказал он, – а ведь это – черт знает кто…
В эту минуту у калитки ворот раздался робкий стук.
– Кто там? – страшным голосом заревел капитан. Все шестеро вооруженных твердо пошли к воротам.
– Это я, – произнес за воротами дрожащий женский голос.
– Ваш пропуск! – прорычал капитан.
В щель калитки просунулась бумажка. Капитан стал читать ее при тусклом свете фонаря. Послышалось щелканье взводимых курков.
– Это – из номера сто одиннадцатого, – сказал с облегчением капитан.
Калитка открылась, и в нее вошла испуганная горничная. Ее осмотрели с ног до головы, и она бросилась в глухой мрак своего подъезда сквозь строй смелых и хорошо вооруженных граждан.