Александр Беляев
Властелин Мира. Воздушный корабль
– Товарищи! А где радиорубка? – послышался женский голос из коридора. Сузи открыл дверь и столкнулся с молодой девушкой.
– Ты мне чуть лампы не разбил! – сказала девушка. – Где же радиорубка, Сузи?
– В конце коридора, рядом с капитанской рубкой, номер два, – ответил Сузи и, обратившись к выглядывавшему из каюты Власова Ханмурадову, сказал: – Ну вот, теперь ты знаешь всех участников полета. Это наша радистка товарищ Женя Лаврова. – Девушка на ходу кивнула Ханмурадову головой и поспешила к радиорубке.
– Всего пять человек. Почему так мало? – спросил Ханмурадов.
– Мы отправляемся в длительное путешествие. Неделями мы будем лететь без спуска. Нам надо иметь большой запас продовольствия, воды. Поэтому экипаж ограничен до минимума, – ответил Власов.
В каюту, запыхавшись, вбежал Шкляр.
– Ну, у нас все готово, Буся, – сказал Власов. – Хоть сейчас лететь.
– У меня тоже готово, – ответил он. – Последний шов сварен. Ночью – продувка, а завтра утром можно подвести и гондолу, прикрепить – и кончено.
– Всякий конец есть вместе с тем и начало! – сказал Власов.
* * *
…Утро пришло из-за афганских гор. Солнце поднялось над горными хребтами и заглянуло в долину.
Но любопытные люди опередили солнце. Они уже стояли плотной толпой возле огромного дирижабля. Стальная волнистая оболочка «Альфы», покрытая слоем алюминия, ослепительно вспыхнула в лучах восходящего солнца.
Пограничный поселок Кушка обезлюдел. Мужчины и женщины, старики и дети, а вслед за детьми и собаки пришли посмотреть на невиданное зрелище. Весть разнеслась и по соседним кишлакам. Сновали автомобили. Вытянув длинные шеи, ревели верблюды. Изумленные ослы садились на задние ноги, поднимали уши вверх и неистово ревели. Дирижабль стоял прямо на земле. Его гондола удерживалась якорями, но в них не было надобности: утро тихое, безветренное.
Стоящие в первых рядах заглядывают в толстые стекла иллюминаторов. Их семнадцать.
Семнадцать иллюминаторов – семнадцать кабин. Но экипаж состоит всего из пяти человек: капитана Сузи, его помощника Ханмурадова, инженера-механика Шкляра, аэролога Власова и радистки Лавровой.
Приготовления окончены. Сузи открывает иллюминатор капитанской рубки, машет белой фуражкой и кричит в толпу:
– «Альфа» идет в первый рейс безмоторного плавания: Кушка – Северный полюс – Ташкент!
Крики, рукоплескания, звуки оркестра. Иллюминатор закрывается.
– Снимаемся! – говорит Сузи в микрофон.
– Снимаемся! – вторят репродукторы во всех кабинах.
Борис Михайлович Шкляр – Буся, как его зовут, – самый малорослый и легковесный из всего экипажа: вес – 45 килограммов, рост – 145 сантиметров – разогревает газ, поворачивает рычаг. Электролебедка поднимает якоря.
«Альфа» плавно взлетает вверх почти по отвесу.
Радистка Лаврова передает в эфир:
– Говорит «Альфа». Взлет в пять часов девять минут. Ветер – ноль. Небо безоблачно…
– Счастливого пути! – отвечает ташкентская радиостанция. – Ленинград, Москва, Харьков шлют приветствия «Альфе».
Ханмурадов стоит рядом с Сузи, поглядывает то на альтиметр, то в иллюминатор, на уходящую вниз землю.
В отлете всегда есть что-то волнующее. «Нет, это не страх за свою судьбу, – думает Ханмурадов. – Скорее это похоже на то чувство, которое охватывает зрителя, когда поднимается занавес в театре. Сейчас начнется пьеса. Какова она будет?..»
Ханмурадов наклоняется к окну. Толпа еще видна. Тысячи завистливых глаз смотрят на «Альфу». Ханмурадов смеется и говорит:
– Если бы они могли быть на нашем месте!
– А ты еще колебался, лететь ли тебе! – отвечает Сузи, не отрываясь от альтиметра.
– С какой скоростью поднимаемся? Какова подъемная сила газа? – тоненьким голоском через дверь спрашивает Буся.
– Высота – три тысячи пятьсот метров, – отвечает Сузи, – наполнение… – И не договорил: яркие лучи солнца ударяют в глаза. Сузи щурится и отдает в микрофон новый приказ: – Надеть очки!
До стратосферы далеко. Но в солнечном спектре становится все больше ультрафиолетовых лучей, вредных для глаз. Все надевают дымчатые очки. Словно туча покрыла солнце. Небо кажется пепельно-серым.
Наружная температура понижается, но в гондоле тепло. Сузи определяет направление. «Альфу» относит на юг, к Афганистану. Надо искать воздушную реку, которая бы текла на север. Солнце нагрело газ. Оболочка округлилась, но не до предела. Надо сильнее подогреть газ. Сузи отдает приказ. Буся включает мотор и пускает струю горячего газа в трубы, проходящие внутри оболочки. Оболочка предельно раздувается. Ребристые складки расходятся. «Альфа» быстро идет вверх. Альтиметр показывает 7 тысяч метров. Южное направление сменяется юго-восточным. Это уже лучше. Высота – 7.500. Направление полета – восточное. Ханмурадов смотрит в подзорную трубу. Внизу вьется серебристая ниточка реки Мургаб. Ее пересекает волосок железнодорожного пути Мерв – Кушка.
– Высота – восемь тысяч метров, – сообщает Сузи. – По-видимому, мы достигли потолка… Нет, еще повышается… восемь тысяч двести… Восемь тысяч пятьсот… Дальше не тянет! А попутного ветра все нет. Идем на восток. Придется опуститься ниже. Буся, охлади газ!
– Есть! – отвечает Шкляр и пускает в ход холодильники. Через иллюминатор видно, как худеют бока «Альфы». «Альфа» быстро идет на снижение.
– Подождите снижаться! – слышится из телефонного рупора сердитый голос Власова. – Я наблюдаю космические лучи! Ну вот, все пропало! Ах, чтоб вас!
Через минуту Власов показывается на пороге капитанской рубки.
– Интереснейшее явление из-за вас упустил. Не успеете на Северный полюс по расписанию прилететь? На пять минут опоздаете?
– Я думаю, в космических лучах недостатка не будет, – отвечает Сузи.
Власов безнадежно машет рукой и усаживается в привинченное к полу кресло. Помолчав, вздохнул.
– Часа четыре, как мы землю оставили. Пора бы и завтракать.
– Стоп! – крикнул Сузи в микрофон.
Капитан отдал распоряжение Бусе, чтобы тот прекратил охлаждение газа в оболочке.
– Мы нашли северо-восточное направление, – сказал Сузи, – на этот курс можно лечь. Вот удобство свободного полета. Никаких рулей закреплять не надо… «Плыви, мой челн, по воле волн!» – Сузи посмотрел на анемометр. – Скорость ветра – десять метров в секунду. По шкале Бофорта – сильный ветер. А мы совершенно не замечаем этого. Ленты на внешней оболочке дирижабля возле иллюминатора висят неподвижно…
– Так оно и должно быть! – заметил Власов и подмигнул глазом. – На идущем пароходе нелегко определить быстроту движения воды и парохода. А определить скорость воздушного течения, находясь в свободно летящем воздушном корабле, еще труднее. Тут обычно анемометры не помогают.
И аэролог, забыв о том, что ему помешали наблюдать космические лучи, что он голоден, с увлечением начал говорить о своем движущемся анемометре. Власов придумал такой аппарат. На верхней продольной полосе дирижабля длиною в 90 метров была сооружена горизонтальная однорельсовая дорожка, на которой установлена тележка с анемометром. При измерении силы ветра тележка двигалась с заданной скоростью в направлении, противоположном движению дирижабля, а следовательно, и ветра. Чем сильнее был ветер, тем большее давление оказывал он на движущийся аппарат. Быстрота ветра определялась несложным расчетом. Быстрота движения «Альфы» в отношении земли сверялась акселерометром и измерением углов на земной поверхности.
– Теперь можно и пообедать! – сказал Сузи. – Механические сторожа предупредят нас, если случится что-нибудь неожиданное. – Наклонившись к микрофону, капитан сказал радистке: – Женя! Передай земле: «Идем норд-ост, скорость – тридцать шесть километров в час», – и отправляйся в кают-компанию.
Через несколько минут все уже собрались в кают-компании. Она была слишком велика для экипажа в пять человек. Ее площадь равнялась двадцати метрам, за длинным столом стояло семнадцать стульев. «Альфа» была рассчитана на подъем такого числа людей.
Ханмурадов быстро вскрывал консервные банки. Буся притащил из кухни кипящий электрический чайник. Лаврова расставляла приборы, резала белый хлеб.
– Ну, товарищи, – сказал Ханмурадов, – наедайтесь в последний раз «земным» свежим хлебом. Завтра перейдем на галеты, сухари, печенье.
Первый обед прошел оживленно. Ханмурадов, Сузи и Власов спорили о режиме полета. Власов настаивал на том, что необходимо искать северное направление на предельной потолочной высоте. Сузи возражал.
– Не хотите ли вы взобраться поближе к космическим лучам? – с улыбкой спросил Сузи. – За несколько часов полета мы уже убедились, насколько теоретические предположения расходятся с практикой. Юго-западное течение ветра, северо-восточное направление полета оказались в гораздо более низких слоях, чем предполагалось, а на потолке «Альфу» несло к югу вопреки научным предсказаниям. Правда, на высоте километров шестидесяти легкие облачные нити растянулись с юга на север. Возможно, что там дует хороший южный ветер. Но взобраться на такую высоту сможет разве только стратоплан. А ему ветры – одна помеха.
Власов возражал. Разве ученые оговаривались, не вносили в теоретические расчеты поправки на неоднородность земной поверхности, трение слоев воздуха и прочее? Нельзя делать выводов из опыта нескольких часов полета. Наша задача не в том, чтобы непременно лететь на север, а в том, чтобы найти постоянные воздушные течения с юга на север и обратно. Постоянство же растет с высотой.
– Мне не нравится в нашем режиме другое, – сказал Ханмурадов. – Тридцать шесть километров в час – черепашья скорость. Я уверен, что в воздушном океане имеются течения нужного нам направления гораздо большей скорости. Здесь есть, наверное, реки с ураганной быстротой течения. Сто – сто пятьдесят километров в час – вот это скорость! Я предлагаю еще поискать по вертикали то, что нам нужно.
– Течение, которое сейчас несет нас на северо-восток, по всей вероятности, совсем не постоянная воздушная река, а местное или временное передвижение воздуха. Быть может, к ночи эта река потечет вспять. Только на большой высоте можно ручаться за то, что мы имеем дело с постоянным потоком воздуха от экватора к полюсам, – продолжал настаивать Власов.
– Потечет или не потечет вспять река, которая сейчас несет нас на своих воздушных волнах, в этом мы также должны убедиться на опыте, – возражал Сузи. – Пока фактом остается то, что мы нашли воздушное течение, которое направлено от Кушки на Новосибирск. Это чрезвычайно важная воздушная трасса. Если нам удастся установить, что мы имеем на достигнутой высоте устойчивое воздушное течение, своего рода воздушный Турксиб, местные пассаты, то это может иметь огромное экономическое значение для безмоторного воздушного транспорта. И нелепо было бы бросать эту найденную трассу неисследованной… – Сузи помолчал. – В конце концов, научным начальником экспедиции являетесь вы, товарищ Власов. Я только «шофер». Куда прикажете, туда и поведу!
– Я помирю вас, – сказал Буся. – Будем держаться настоящего курса до ночи. Если после заката солнца направление не изменится, идем этим курсом и дальше. Если «река потечет вспять», начнем поиски другой реки!
– Называется, поймал на слове! – рассмеялся Власов. – Ладно. Пусть будет по-вашему. Ждем ночи.
После обеда Сузи отправился в капитанскую рубку. Остальные разбрелись по каютам.
Площадь пола в каютах – около двух метров, высота – три метра. Просторная постель была подвешена над головой. Внизу оставалось достаточно места для небольшого стола и двух кресел. На столе – электрическая лампа под шелковым абажуром. Иллюминатор мог закрываться плотной занавеской. Около двери – умывальник с холодной и горячей водой. Для свободного движения оставалось не слишком много места. Но при желании люди могли ходить для моциона по застекленной веранде, которая шла вдоль всей гондолы, и по площадке, которая шла вдоль поверхности оболочки дирижабля рядом с рельсовым путем движущегося анемометра. При небольших высотах подъема на эту площадку можно было выходить и без теплого костюма и кислородной маски.
Все управление было настолько автоматизировано, что люди вполне могли положиться на «механических слуг». Оставалось лишь следить за регистрирующими аппаратами. Самопишущие приборы неустанно писали историю полета, отмечая время, высоту, скорость, состав воздуха, электрические свойства атмосферы – все, что может интересовать аэролога, аэронавигатора, физика.
Электрифицированные кухни, ванна, прачечная упрощали хозяйственное и гигиеническое обслуживание.
Чтобы не брать слишком много кислородных баллонов для дыхания на больших высотах, был устроен особый аппарат. При помощи вентилятора внешний воздух втягивался в камеру, кислород отделялся от азота и других газов и в сгущенном виде поступал в баллоны, азот выбрасывался обратно в атмосферу вместе с аргоном, гелием, водородом, геокоронием. Водяные пары конденсировались. За их счет пополнялся самый дефицитный продукт – вода. Энергию для динамо-машины давали аккумуляторы.
Ханмурадов вынимал из портфеля и раскладывал на столе книги, бумаги.
– Ханмурадов, иди ко мне! – послышался голос Сузи. – Подежурь, мне надо передать несколько радиограмм! – сказал Сузи, когда Ханмурадов вошел в капитанскую рубку.
Ханмурадов утвердительно кивнул головой. Сузи ушел. Ханмурадов остался стоять посреди каюты. Рассеянно посмотрел в большой иллюминатор в передней стене и вскрикнул: «Вва!» – до того необычна была картина, которую он увидел.
«Альфа» шла в полосе перистых облаков. Заходящее солнце окрасило облака в розовый цвет. Облака сверху, облака с боков, облака снизу… Закон перспективы создавал из этих случайно разбросанных облаков подобие гигантского туннеля, в центре которого двигался дирижабль, бросая тень на правую верхнюю часть облачной стенки. Никогда еще Ханмурадов не ощущал пространства с такой почти физической осязаемостью.
Все стояли молча, неподвижно, почти подавленные. Воздушно-облачный туннель словно был создан из огненно-светящегося газа. Огненные языки, клубки, нити неуловимо, неустанно меняли формы. Низ туннеля начал гаснуть. Огненно-палевый цвет незаметно переходил в розовый, сиреневый, синий…
– Цветовая симфония! – тихо сказал Власов, словно боясь спугнуть своим голосом химерических птиц. Моторы не работали. Тишина была изумительная. Слова Власова прозвучали глухо, как из-за стены. Тишина словно поглотила звуки человеческого голоса. И снова – пауза…
– На земле солнце уже зашло, – тоненьким голоском проговорил Буся. И снова молчание.
Солнце коснулось горизонта и начало медленно погружаться. Последний луч – зеленый луч! – редкое атмосферическое явление, и нет больше солнца.
Перистые облака высоко над «Альфой» еще пламенели несколько минут и погасли…
– Финита ля комедиа! – сказал уже обычным своим голосом Власов.
Лампа ярко освещала каюту. Власов ходил три шага вперед, три назад, морщился, тер грудь и говорил:
– Ну, кто был прав? А? Я сейчас проверял записи. И что же? «Альфа» шла все медленнее.
Власов зевнул.
– Пойду приму лекарства да прилягу, пока астма не разыгралась… Э-хе-хе! – Он ушел покряхтывая.
– И в самом деле, лучше бы он сидел в своем Павловске, сказал Ханмурадов. – Расхворается – возись с ним!
– Власов – один из лучших наших аэрологов, – ответил Сузи. – Он не совсем здоров, и ему, конечно, нелегко дается такое путешествие. Но ты думаешь, он усидел бы в Павловске? В нем все время борется «бренное тело», которое просит покоя, с неугомонным духом ученого. Вот он раскряхтелся, о лекарствах, кровати заговорил. А ты думаешь, будет он лекарства принимать, ложиться в постель? Я уверен, что всю ночь с камерой просидит. Будет следить за ночной радиацией. – Сузи зевнул. – Ты-то сам хочешь спать?
– Н-нет… – ответил Ханмурадов и подавил зевоту.
– Нам надо установить вахты. Если ты не устал, то оставайся на вахте до восхода солнца. Следи за курсом, высотой, скоростью. Случится что – звони. Мотор работает. Буся тоже может спать до утра.
– Хорошо. Доброй ночи, – ответил Ханмурадов.
– Доброй ночи, – ответил Сузи и ушел.
Ханмурадов остался один.
Он погасил лампу и посмотрел в иллюминатор. В этой каюте было три окна – на носу и с боков. В переднем иллюминаторе виднелись звезды. Вот и Полярная звезда… Найти бы такое течение, чтобы идти прямо на Полярную!.. Ханмурадов посмотрел в правый иллюминатор. Внизу, словно зацепившись за облачную пряжу, сверкал желтый месяц.
Чтобы отогнать сон, Ханмурадов затянул песню. Полтона, полтора тона, полтона вниз, фермато… Полтона, полтора тона, полтона вверх, фермато… Два тона, полтона вниз, фермато… Восточный мотив.
Вошел Буся.
– Что в темноте воешь?
– А ты почему не спишь? – спросил Ханмурадов.
– Не спится, – коротко ответил Буся, щуря сквозь стекла очков глаза.
Ханмурадов зажег лампу.
– Спать надо, – наставительно сказал Ханмурадов. – С восходом солнца у нас начнется большая работа. Воздушную реку искать будем, которая на север течет. Течет! Над головой где-то течет, а поймай ее! В океане теплые течения – Гольфстримы разные, хоть по цвету воды отличишь. А тут ничего не видать! – Ханмурадов зашагал по комнате.
Дверь с треском раскрылась, и на пороге появился Власов. Он был возбужден. Глаза его засверкали.
– Сузи, где Сузи? – воскликнул он.
– Спать пошел, – ответил Ханмурадов. – Вы еще не ложились, товарищ Власов?
– Изумительная штука! Вот так пляска космических лучей!.. – И он вновь быстро вышел.
С первыми лучами солнца в капитанскую рубку вошел Сузи. Он приказал остановить моторы – больше не нужно было подогревать газ: солнце прогрело оболочку. «Альфа» быстро шла вверх. Потолок вчерашнего дня был превзойден, а «Альфа» все поднималась. Вертикальное воздушное течение – «воздушный гейзер» – выносило дирижабль в верхние слои тропосферы. Сузи внимательно следил за инструментами. Некоторое время направление полета не менялось. И вдруг на огромной высоте «Альфу» быстро понесло в северо-восточном направлении. Ханмурадов, несмотря на усталость, не уходил спать. Неужели они нашли, наконец, ту реку, которую искали? Река! Едва ли это течение можно назвать рекой. Если «Альфа» действительно попала в слой, где горячие экваториальные токи несутся к северу, то это уже не река – это целый воздушный Гольфстрим, который должен низвергаться с заоблачных высот на ледяные северо-полярные пространства гигантским водопадом.
– Власов, вы спите?
– Нет! – послышался сердитый голос Власова.
Через минуту он вышел, хмурый, кислый, с красными глазами, небритый.
– И черт меня дернул… – начал он и не договорил, скользнув взглядом по аппаратам. – Ого! – воскликнул Власов уже совершенно иным тоном. – Скорость – сто тридцать километров в час. Ураганная скорость! Направление полета на северо-восток. То, что мы искали! Эврика! – И тут же, вновь нахмурившись, он прибавил: – Рано еще радоваться. Воздушная стихия – коварная штука. Посмотрим, что дальше будет… Совсем валюсь от усталости. Пойти, что ли, поспать часок… У меня-то ноченька была! Приходите посмотреть на мою камеру. Вы не только увидите, но и услышите космическую радиацию. Увидите вспышки на экране, услышите, как электроны и нейтроны, прилетевшие из неведомых глубин неба, барабанят, словно град по железной крыше, в пластинку микрофона. Ах… – Он зевнул и замотал головой. – Привык к своей кровати! А тут лезь на эти полати! – Он ушел.
А через четверть часа, облачившись в скафандр, он уже поднимался на верхнюю площадку, держа в руке, как гроздь гигантского винограда, шары-зонды с самопишущими приборами. Он выпустил шары и долго смотрел, как они, быстро уменьшаясь, летят в синеву неба, потом спустился в радиорубку и начал беседовать по радио со своими научными сотрудниками в Слуцке. Он горячился, волновался, хвалил и журил своих помощников. И болезнь, и бессонная ночь были забыты…
Солнце заливало коридор гондолы. Внизу клубились тучи. Днем, вероятно, будет гроза. Но «Альфа» выше гроз!..
Ханмурадов побрел в свою каюту, разделся, лег на койку и уснул глубоким сном. Проснулся он только в полдень от звонка, созывавшего в кают-компанию.
Там он узнал хорошие новости: «Альфа» продолжала лететь все в том же направлении и с такой же скоростью. Лаврова к завтраку не вышла: она передавала срочные радиограммы на землю.
– Теперь только бы нам не потерять нашей реки с наступлением ночи, когда оболочка остынет, – волновался Власов. – Надо принять все меры, чтобы удержать «Альфу» на этой высоте!
В час, когда по многолетней привычке Власов ложился в своем Павловске спать, он вновь разворчался, жаловался на грудь, но так и не ложился. Он не отрывал глаз от альтиметра, барографа, термометра, поднимал шум и крик, когда «Альфа» снижалась хоть на несколько метров, потрясал кулаками над Бусей, когда тот возился у регуляторов. Не доверяя аппаратам, надевал кислородную маску и бежал в легком костюме на крышу «Альфы» к движущемуся анемометру. Ханмурадов на ходу перехватывал Власова и силой заставлял надеть тужурку, шапку и перчатки: Ханмурадов начинал уже любить этого чудака ученого.
– Брось! Оставь! Не до тебя! – отбивался Власов. Но Ханмурадов не отпускал его, пока тот не сдавался и не одевался теплее.
«Завтра можно отправить на землю радиограмму о том, что „Альфе“ удалось найти воздушное течение, которое составляло цель экспедиции. Задача наполовину решена. Или подождать еще сутки?.. – подумал Сузи. – „Воздушная стихия – коварная“, – вспомнились слова Власова. – Да, пожалуй, самая коварная. Гораздо коварней водной. В конце концов, пусть решает сам Власов, когда отправить радиограмму. Он – научный начальник экспедиции!»
Утро нового дня началось как обычно. «Альфа», подогреваемая солнцем, поднялась выше и шла неизменным курсом. К четырем часам дня оболочка раздулась предельно. В мягких дирижаблях пришлось бы выпустить, то есть потерять, часть газа во избежание разрывов оболочки. На «Альфе» холодильники регулировали температуру газа, и дирижабль, не теряя ни высоты, ни газа, продолжал свой полет.
Над головою – вечно безоблачное небо. Только самые легкие перистые облака поднимались выше «Альфы».
А внизу в этот день громоздились темные тучи. Воздушный океан! Есть ли что-либо более красивое, более захватывающее и… более изменчивое?..
Сузи вспоминал «огненный туннель» – эту блистающую лучезарную симфонию, которая вызывала такую торжественную радость.
Как не похоже на эту предзакатную песнь неба то, что сейчас видел Сузи!
Мрачные, сизые, бурые, свинцовые, иссиня-черные тучи клубились, пучились, вздымались, барахтались, перекатывались друг через друга. Они казались страшно тяжелыми. Битва гигантских слепых амеб. Так, вероятно, ворочались, давили друг на друга горы остывавшей магмы, когда образовывалась земная кора… Так дрались за существование рожденные в море гигантские морские змеи и ящеры. Страшная, слепая сила! Иногда между этими копошащимися существами пробегали, как огненные змеи, электрические разряды. Глухо рокотал гром. Рычали разъяренные чудовища.
Но ведь и тучи, и гроза были внизу, они не угрожали «Альфе».
Бой слепых чудовищ продолжался все с большим ожесточением. Верхние клубы туч вдруг начали срываться. Обрывки туч гонялись друг за другом, поднимаясь все выше и выше. Нет, им не допрыгнуть до «Альфы»!
Вошел Власов.
– Опять грудь болит! К непогоде! – Лицо его было озабоченным. – А внизу разыгрывается циклончик! Не хотел бы я теперь быть на земле, а еще того больше – в зоне этих облаков! Ишь, чертова мельница, как крутит!
И вдруг случилось то, чего никто не ожидал.
С западной стороны послышался гул, напоминавший гудение гигантского мотора. Гул приближался с молниеносной быстротой. Все произошло в одно мгновение: гул, переходящий в пушечную канонаду. Выстрел за выстрелом следовали так часто, что ухо воспринимало их как сплошной рев необычайной силы. Гигантское черное тело – «черная полоса», как уверял позднее Ханмурадов, – пролетело над «Альфой» и скрылось за горизонтом на востоке. «Альфа» вдруг завертелась волчком, ринулась вниз, перевернулась, легла на бок, пролетела несколько кругов по спирали и понеслась в полулежачем положении с быстротой смерча.
Сузи и Власов упали на пол. Их начало катать и бросать из стороны в сторону. То они падали на потолок, то вновь летели на пол. Вот Сузи бросило лицом на иллюминатор. Косматые тучи бились у самого стекла. Сузи едва успел опереться руками, чтобы не расшибить голову. Но прежде чем его лоб коснулся толстого стекла, Сузи уже отлетел от иллюминатора и упал на стол с аппаратами. Ящик барографа с грохотом покатился на пол.
Власов лежал на полу и крепко держался за ножку стола.
– Моторы!.. Пропеллер!.. – крикнул аэролог.
Но капитан едва ли уже слышал его. Сузи ударился головой о потолок, тело его скользнуло в угол между потолком и стенкой и осталось лежать, неподвижное, безжизненное. А Власов съехал на нижнюю поверхность крышки стола. Оттуда он осторожно высунул голову, держась за край стола, перегнулся и крикнул в микрофон:
– Буся, заводи мотор! Все пропеллеры – на полный ход! – Но Буся не отзывался. Вероятно, и он лежал без сознания.
«Альфа» повернулась еще раз. Тело Сузи грузно упало на пол возле самого стола. Власов также переместился на пол, схватил за ногу Сузи, подтянул его тело к себе, осмотрел. Кожа на виске Сузи была рассечена. Правая щека, ухо и подбородок в крови. Власов покачал головой, осторожно расстегнул и снял подтяжки и привязал ими Сузи к ножке стола. Выслушал грудь. Сердце билось, хотя очень медленно и едва слышно.
«Неужели и их всех перебило? – думал Власов. У него болел бок, спина, болела голова, колено на правой ноге быстро опухало. – „Альфу“ может спасти только тяга пропеллеров. Надо во что бы то ни стало запустить моторы…» Идти – об этом нечего и думать. Оставалось ползти, рискуя вновь оказаться горошиной в погремушке.
Власов успел ухватиться за дверь каюты Ханмурадова и вполз в нее. Каюта была пуста. Пуста и койка. Подушки, матрац, одеяло, полотенца, книги, ящики валялись на полу. Власов быстро подобрал одеяло, подушку, полотенце. Подушку привязал полотенцем к голове. «Сохранить голову сейчас – самое важное. Если ударом отшибет сознание – все кончено! Быть может, на всей „Альфе“ сохранился только один человек, не потерявший сознания!» Одеяло обернул вокруг торса и завязал вторым полотенцем. Так. Теперь он был защищен от ударов.
Власов закончил вовремя. «Альфу» вновь начало трепать. Она вертелась волчком и одновременно качалась вверх-вниз. Власов уцепился за дверь и ждал подходящего момента, чтобы скатиться к моторной рубке, как кегельбанный шар.
Есть! Покатился. Не докатился и пополз на стену. Уцепился за дверь каюты. Снова вниз, к моторам. Стремительное обратное падение до самого «дна» коридора и столь же стремительное возвращение к моторной каюте вместе с бездыханным Бусей.
Удача! Они так вдвоем и влетели в машинное отделение. Только бы не вылететь обратно. Власов развязывает полотенце и этим полотенцем привязывает Бусю к оградке возле мотора. «Еще один пристроен!»
Запустить мотор! Черт возьми! Если бы Власов знал, как это делается!.. Ухватившись за оградку возле мотора, он сидел и размышлял, пытаясь «логически» объяснить назначение частей. Положим, несколько раз он присутствовал при том, как Буся запускает мотор. Надо вспомнить… «Как бы только не наделать еще больших бед… Конечно, я знаю устройство мотора, но принцип – одно, а практика – другое… Если, скажем, так… Но раньше надо дать горючее…»
Ханмурадов крепко спал, когда началась авария. Его несколько раз кинуло к потолку, прежде чем он проснулся и понял, что случилось. Вскочил на кровать. Больно стукнулся теменем о потолок. Снова лег и начал обдумывать положение. Конечно, надо немедленно бежать в капитанскую рубку!
И Ханмурадов, соскочив с кровати, ступил шаг к двери, упал и начал измерять своим телом пространство в трех измерениях. Он был силен, ловок, сообразителен и через минуту уже приспособился к неожиданным броскам, научился использовать их направление. Выбрался в коридор и, цепляясь, прыгая, катаясь от двери к двери, направился к капитанской рубке. Возле радиорубки он задержался. Лаврова! Что с ней? Быть может, она убита, тяжело ранена?.. Он приоткрыл дверь радиорубки и бомбой подлетел к рабочему креслу радистки.
Лавровой посчастливилось больше других. В момент аварии она работала, сидя в кресле. При первом же толчке радистка успела ухватиться за подлокотники кресла и в паузах между толчками пристегнула себя ремнями.
Правда, и ее положение было нелегким. Минутами ей приходилось висеть вниз головой, когда «Альфа» переворачивалась вверх дном. Но Лаврову не трепало, не било, не бросало. Она была целехонька. И умудрялась даже посылать на землю радиограммы, сообщая о том, что происходит с «Альфой».
– Ты жива? Невредима? – радостно вскричал Ханмурадов, цепляясь за кресло.
– Как видишь! – отвечала Лаврова. – Что произошло? Ты не знаешь?
«Альфу» вновь перевернуло вверх дном. Ханмурадов, не выпуская ножек кресла, повис в воздухе.
– Ничего не знаю. Я спал. Мне надо идти. Мы должны победить бурю. Держись, Лаврова!
Ханмурадов разнял руки и перелетел к двери.
Лаврова застучала на аппарате.
Ханмурадов скрылся за дверью. «Альфа» опустилась кормой, и ближайшее машинное отделение, которое находилось на носу, оказалось почти над головой Ханмурадова.
Ханмурадов посмотрел вверх, увидел голову Власова.
– Жив? – крикнул ему Ханмурадов.
– Прыгай сюда, когда «Альфа» перевернется. Я не могу завести мотор! – в свою очередь, крикнул Власов.
– Ожидать некогда. Там есть веревка. Привяжите ее к чему-нибудь и спустите конец! – вновь крикнул Ханмурадов.
Власов не без труда нашел, закрепил и спустил веревку.
Ханмурадов ухватился за конец и начал карабкаться с кошачьей быстротой. Но натяжение веревки вдруг начало ослабевать. Она складывалась петлями. «Альфа» перекинулась на нос, и Ханмурадов свалился на голову Власова.
* * *
Мотор отказывался работать, захлебывался. Ханмурадов подполз к иллюминатору и заглянул в стекло.
– Этот мотор нам не поможет. Пропеллер сломан, – сказал он. – Придется пробраться в кормовой мотор. Но едва ли он будет работать при такой качке, – сказал Ханмурадов.
– Дело – дрянь, – отозвался Власов. – Мы во власти циклона. Не циклон, а настоящий смерч. Нас несет с бешеной скоростью.
– Но как мы попали в циклон?
– Теперь нам надо подумать о том, как выбраться из него и, прежде всего, как помочь нашим раненым. Видишь, Буся до сих пор не приходит в себя.
– А Сузи?
– Тоже лежит без памяти, привязанный к столу в своей рубке.
– Попали в переплет! – тряхнул головой Ханмурадов.
– Ну что ж, лезем в кормовой отсек гондолы!..
Кормовой мотор удалось завести. Но выйти из циклонического течения с помощью одного пропеллера не удавалось. К счастью, положение скоро изменилось к лучшему. Так как центр тяжести всей системы находился внизу, то «Альфа» повернулась гондолой вниз, как только ее перестало вертеть. Но она продолжала нестись вместе с циклоном в восточном или юго-восточном направлении. Власов объяснил Ханмурадову эту перемену. Он вынул записную книжку и набросал чертеж.
