Александр Беляев
Среди одичавших коней
Достав из сумки сухари, Петр начал грызть их крепкими зубами с жадностью здорового, сильно проголодавшегося человека, не переставая в то же время говорить.
– При каждой эвакуации часть лошадей оставалась брошенной на произвол судьбы. Они уходили в леса и здесь быстро дичали.
– Но почему они нападают на людей? – спросил Бойко. – Мне приходилось слышать, что дикие лошади очень боязливы и убегают при виде человека.
Петр, прищурив глаз, с трудом откусил большой кусок сухаря.
– В этом уж сами люди виноваты. Видите ли, какая штука. Татары вначале ловили одичавших лошадей и оставляли у себя. Но и наши и…
Бойко насторожился. Неужели Петр сейчас проговорится, к какой армии он принадлежит? Он сказал «наши и…» Скажет ли он теперь «красные», или «белые»?
Но Петр, очевидно, спохватился. Он начал сильно кашлять, как будто крошка попала ему в горло, и потом сказал.
– Наши и враги, вступая в Крым, само собой разумеется, начинали с реквизиции военных лошадей, захваченных населением. Тогда татары – да и русские тоже – начали попросту убивать лошадей в лесу. Шкуру продавали, а мясо ели.
«Очевидно, Петр немало прожил в лесу» – подумал Бойко, – «Что же удерживает его здесь?»
– Так создался в Крыму новый промысел, – продолжал Петр, – охота на одичавших лошадей. Да, грешен и я в этом. Днем охотиться на них невозможно. Чуткость этих животных удивительна. Не успеешь подойти с ружьем, – вожак заржет – и табуна как не бывало. Только ветки затрещат в лесу. Поэтому я охотился больше ночью, когда лошади дремлют. И то надо подходить с подветренной стороны и следить, где стоит сторожевой. У него всегда голоса поднята и ушки на макушке.
Покончив с сухарями и отхлебнув из котелка, Петр продолжал, вытирая по привычке нависшие усы:
– Однажды я подстрелил жеребенка. Кобылица, а вслед за нею и весь табун, бросились на меня. Мне пришлось спасаться на дереве. Табун продержал меня в осаде двое суток. И ведь умные животные! Они ходили на водопой по очереди, а меня чуть не уморили голодной смертью. Да и уморили бы, если б на мое счастье случайно не пришли в лес охотники – татары. Испугавшись целого отряда людей, лошади убежали.
– А вас не тронули эти охотники? – не удержался от вопроса Бойко, интересуясь узнать, какие отношения у Петра с местными жителями.
Петр погладил свои усы и, улыбнувшись, сказал;
– Меня? Зачем я им? За мою шкуру много не дадут. Да они меня и не видали. Я сидел в ветвях дерева… С этого самого жеребенка, может, и началась эта лошадиная война. Лошади начали бросаться на людей. А у меня с ними с тех пор прямо не на жизнь, а на смерть борьба идет. Ходи, да оглядывайся. Из-за них я даже хотел бросить эту пещеру, да жалко, уж очень удобная квартира. И хуже всех рыжий жеребец. Сегодня ночью я подстрелил, кажется, этого рыжего черта. Но пока я не убью его, я не могу быть спокоен.
– Почему вас не было так долго? – спросил Бойко.
– А потому и не было. Кони стерегли. Они хорошо знают мою квартиру. Ожидал, когда уйдут подальше на новое пастбище. Устал, как собака. Эх, и кровати нет! Ну, ничего, поспим и так. Завтра я не я буду, если не уложу рыжего. Спокойной ночи. – И Петр, растянувшись на земле, уснул.
V. Месть одичавших коней
Утром, попив чаю и позавтракав сухарями, Петр сказал:
– К обеду будем есть конину. Сдерем шкуру и продадим татарам. – Взяв винтовку, Петр вышел из пещеры.
– Вы далеко не ходите, – сказал он Бойко. – Я уже знаю все их повадки.
Он пошел вдоль опушки леса вниз по поляне. Бойко следил за ним, стоя недалеко от пещеры.
– Вон он, рыжий дьявол! – крикнул Петр.
Бойко еще ничего не видел, но услышал знакомое, тревожное ржанье. Скоро на поляну вышел рыжий жеребец, сопровождаемый табуном. Петр, отделившись от группы деревьев, смело пошел ему навстречу. Кони на этот раз приближались к врагу-человеку ровной рысью. Но, несмотря на это спокойствие, казалось, обе стороны сознавали, что настал час решительной битвы.
Петр с прежним хладнокровием подпустил врага, нацелил в грудь рыжего жеребца и спустил курок. Но ружье дало осечку. Прежде чем Петр успел выбросить патрон, весь табун, вслед за рыжим жеребцом, перешел с рыси на бешеный карьер. Петр бросился к деревьям, но черная донская кобылица уже отрезала ему путь отступления. Еще мгновение – и Петр оказался окруженным лошадьми.
Они хватали его зубами и взвивались на дыбы, стараясь копытами размозжить голову. Петр увертывался от ударов и бил лошадей прикладом. Скоро его винтовка была выбита из рук. Ухватив за гриву черную кобылицу, Петр одним прыжком вскочил к ней на спину и начал изо всех сил бить ее пятками в бока, надеясь, что она вынесет его из табуна. Лошадь взвивалась штопором, пыталась ухватить всадника зубами, падала на колени, но Петр был, очевидно, опытным наездником, знавшим фокусы своенравной лошади. Несмотря на все ее ухищрения, не переставая руками и ногами отбиваться, он еще держался.
Без мундштука и шпор Петр не мог заставить кобылицу вынести его из табуна. Однако сами кони помогли ему в этом. Они вздымались над кобылицей и, желая ударить Петра, больно били копытами в спину и бока кобылицы. Она захрипела под этими ударами и бросилась бежать по поляне, преследуемая табуном. Петр бил лошадь кулаками по глазам, пытаясь повернуть ее к опушке леса, где он мог ухватиться за сучья деревьев. Избегая сыпавшихся на нее ударов копыт, она сделала полукруг по поляне, приблизившись к месту, где стоял Бойко.
На мгновение глаза Бойко встретились с потемневшими глазами Петра. В этом мимолетном взгляде расширенных глаз Петра Бойко почудился упрек. В самом деле, почему Бойко не приходит ему на помощь? Он просто не успел опомниться, так неожиданно развернулась эта смертельная схватка. Бойко выхватил из кармана. револьвер и, не думая о том, что оставшиеся четыре пули он хранил на случай самозащиты, – бросился наперерез и выпустил весь заряд. Один конь, раненый пулей в живот, взвизгнул и поднялся на дыбы, другой упал на всем ходу, перевернулся через голову, тяжко поднялся, упал на передние ноги, опять поднялся и, шатаясь, с протяжным хрипом отошел в сторону, как раненый воин, выбывший из строя.
Табун круто повернул направо и помчался к опушке… Вот они летят над густыми буками. Петр протягивает руки, но они не достают до ветвей. Петр приподнимается, он уже стоит на спине обезумевшей лошади и хватается за ветви крайнего дерева. Ветвь под тяжестью тела опускается… Петр подтягивается на руках и поджимает ноги, чтобы избежать ударов копыт.
Низкорослая, лохматая лошадь ухватила Петра зубами за ногу и, присев на задние ноги, тащила на землю. В то же мгновение рыжий жеребец, поднявшись на дыбы, ударил Петра копытом в спину. Петр упал. Он судорожно передернулся еще несколько раз на земле, но борьба была уже окончена. Десятки копыт топтали его тело.
