Александр Беляев
Человек-амфибия
Часть вторая
В пути
Ихтиандр быстро собрался в путь. Он достал спрятанные на берегу костюм и башмаки, привязал их к спине ремнем, на котором висел нож. Надел очки и перчатки и отправился.
В заливе Рио-де-Ла-Плата стояло много океанских пароходов и кораблей, шхун и баркасов. Между ними сновали небольшие паровые каботажные катера. Из-под воды их днища напоминали водяных жуков, двигавшихся по поверхности во все стороны. Якорные цепи и тросы поднимались со дна, как тонкие стволы подводного леса. Дно залива было покрыто всякими отбросами, железным ломом, кучами просыпанного каменного угля и выброшенного шлака, обрывками старых шлангов, кусками парусов, бидонами, кирпичами, битыми бутылками, банками из-под консервов, а поближе к берегу трупами собак и кошек.
Тонкий слой нефти покрывал поверхность. Солнце еще не зашло, но здесь стояли зеленовато-серые сумерки. Река Парана несла песок и ил, мутившие воду залива.
Ихтиандр мог бы заблудиться среди этого лабиринта судов, но компасом ему служило легкое течение впадавшей в залив реки. «Удивительно, как неопрятны люди», – думал он, брезгливо рассматривая дно, напоминавшее свалку мусора. Он плыл посередине залива, ниже килевой части кораблей. В загрязненных водах залива ему трудно было дышать, как человеку в душной комнате.
В нескольких местах на дне ему встретились трупы людей и скелеты животных. У одного трупа был расколот череп, а на шее виднелась веревка с привязанным камнем. Здесь было погребено чье-то преступление. Ихтиандр спешил скорее выплыть из этих мрачных мест.
Но чем выше он поднимался по заливу, тем сильнее чувствовалось встречное течение. Плыть было трудно. В океане бывают течения, но там они помогали ему: юноша хорошо знал их. Он пользовался ими, как моряк попутным ветром. Здесь было только одно встречное течение. Ихтиандр был испытанным пловцом, но его раздражало, что он так медленно подвигается вперед.
Что-то вдруг пролетело совсем близко, едва не задев его. Это бросили якорь с какого-то судна. «Однако здесь плыть небезопасно», – подумал Ихтиандр и огляделся. Он увидел, что его нагоняет большой пароход.
Ихтиандр опустился еще ниже, и когда дно корабля проходило над ним, он ухватился за киль. Ракушки облепили железо шероховатой массой, за которую можно было держаться. Лежать под водой в таком положении было не очень удобно, но зато теперь он находился под прикрытием и быстро плыл, увлекаемый пароходом.
Дельта кончилась, и пароход поплыл по реке Паране. Воды реки несли в себе огромное количество ила. В этой пресной воде Ихтиандр дышал тяжело. Его руки онемели, но он не хотел расстаться с пароходом. «Как жаль, что я не мог отправиться в это путешествие с Лидингом!» – вспомнил он о дельфине. Но дельфина могли убить в реке. Лидинг не мог плыть под водой весь путь, а Ихтиандр опасался подняться на поверхность реки, где было слишком большое движение.
Руки Ихтиандра уставали все больше. Вдобавок он сильно проголодался, так как весь день ничего не ел. Пришлось сделать остановку. Расставшись с килем парохода, он опустился на дно.
Сумерки сгущались. Ихтиандр осмотрел илистое дно. Но он не нашел ни распластанных камбал, ни устричных раковин. Возле него шныряли пресноводные рыбы, но он не знал их повадок, и они казались ему более хитрыми, чем морские. Поймать их было трудно. Только когда наступила ночь и рыбы уснули, Ихтиандру удалось поймать большую щуку. Мясо ее было жестким и отдавало тиной, но проголодавшийся юноша с аппетитом ел ее, глотая целые куски с костями.
Надо было отдохнуть. В этой реке по крайней мере можно было спокойно выспаться, не опасаясь ни акул, ни спрутов. Но нужно было позаботиться о том, чтобы во время сна течение не унесло его вниз. Ихтиандр нашел на дне несколько камней, сдвинул их грядой и улегся, обхватив один камень рукой.
Спал он, однако, недолго. Вскоре он почувствовал, что приближается какой-то пароход. Ихтиандр открыл глаза и увидел сигнальные фонари. Пароход шел снизу. Юноша быстро поднялся и приготовился ухватиться за пароход. Но это была моторная лодка с совершенно гладким дном. Ихтиандр, делая напрасные попытки зацепиться за дно, едва не попал под винт.
Несколько пароходов прошли вниз по течению, пока наконец Ихтиандр сумел прицепиться к пассажирскому пароходу, идущему вверх по реке.
Так добрался Ихтиандр до города Параны. Первая часть его путешествия кончилась. Но оставалась еще самая трудная – наземная.
Ранним утром Ихтиандр отплыл из шумной гавани города в безлюдную местность, осторожно огляделся и вылез на берег. Он снял очки и перчатки, закопал их в прибрежном песке, высушил на солнце свой костюм и оделся. В измятом костюме он выглядел бродягой. Но об этом он мало думал.
Ихтиандр отправился вдоль правого берега, как ему сказал Ольсен, расспрашивая встречных рыбаков, не знают ли они, где находится гасиенда «Долорес» Педро Зуриты.
Рыбаки подозрительно осматривали его и отрицательно покачивали головами.
Проходил час за часом, жара все усиливалась, а поиски ни к чему не приводили. На земле Ихтиандр совсем не умел находить дорогу в незнакомых местах. Зной утомлял его, у него кружилась голова, и он плохо соображал.
Чтобы освежиться, Ихтиандр несколько раз раздевался и погружался в воду.
Наконец около четырех часов дня ему посчастливилось встретить старого крестьянина, по виду батрака. Выслушав Ихтиандра, старик кивнул головой и сказал:
– Иди вот так, все по этой дороге, полями. Дойдешь до большого пруда, перейдешь мост, поднимешься на небольшой пригорок, там тебе и будет усатая донна Долорес.
– Почему усатая? «Долорес» – ведь это гасиенда?
– Да, гасиенда. Но старую хозяйку гасиенды зовут тоже Долорес. Долорес – мать Педро Зуриты. Полная усатая старуха. Не вздумай наняться к ней на работу. Живьем съест. Настоящая ведьма. Говорят, Зурита молодую жену привез. Не будет ей житья от свекрови, – рассказывал словоохотливый крестьянин.
«Это про Гуттиэре», – подумал Ихтиандр.
– А далеко? – спросил он.
– К вечеру дойдешь, – ответил старик, посмотрев на солнце.
Поблагодарив старика, Ихтиандр быстро зашагал по дороге мимо полей пшеницы и кукурузы. От быстрой ходьбы он начал уставать. Дорога тянулась бесконечной белой лентой. Пшеничные поля сменялись выгонами с высокой густой травой, на выгонах паслись стада овец.
Ихтиандр изнемогал, усиливались режущие боли в боках. Томила жажда. Кругом – ни капли воды. «Хоть бы скорее пруд!» – думал Ихтиандр. Его щеки и глаза ввалились, он тяжело дышал. Хотелось есть. Но чем здесь пообедать? Далеко на лугу паслось стадо баранов под охраной пастуха и собак. Через каменный забор свешивались ветки персиковых и апельсиновых деревьев, а на них зрелые плоды. Здесь не то, что в океане. Здесь все чужое, все поделено, все разгорожено, все охраняется. Одни только вольные птицы ничьи, летают, кричат вдоль дороги. Но их не поймать. Да можно ли еще ловить этих птиц? Быть может, и они кому-нибудь принадлежат. Здесь легко умереть от голода и жажды среди водоемов, садов и стад.
Навстречу Ихтиандру шел, заложив руки за спину, толстый человек, в белом кителе с блестящими пуговицами, в белой фуражке, с кобурой на поясе.
– Скажите, далеко ли гасиенда «Долорес»? – спросил Ихтиандр.
Толстый человек подозрительно оглядел Ихтиандра.
– А тебе что нужно? Откуда идешь?
– Из Буэнос-Айреса…
Человек в кителе насторожился.
– Мне нужно там повидать кое-кого, – добавил Ихтиандр.
– Протяни руки, – сказал толстый человек.
Это удивило Ихтиандра, но, не предполагая ничего плохого, он протянул руки. Толстяк вынул из кармана «браслеты» (ручные кандалы) и быстро защелкнул их на руках Ихтиандра.
– Вот и попался, – пробормотал человек с блестящими пуговицами и, толкнув Ихтиандра в бок, крикнул: – Иди! Я проведу тебя к «Долорес».
– Зачем вы сковали мои руки? – недоумевая, спросил Ихтиандр, поднимая руки и разглядывая «браслеты».
– Нечего разговаривать! – строго прикрикнул толстяк. – Ну, иди!
Ихтиандр, склонив голову, поплелся по дороге. Хорошо еще, что его не заставили идти назад. Он не понимал, что с ним произошло. Он не знал, что прошлою ночью на соседней ферме было совершено убийство и ограбление, и теперь полиция искала преступников. Не догадывался он и о том, что в своем измятом костюме имел подозрительный вид. Его неопределенный ответ о цели путешествия окончательно решил его судьбу.
Полицейский арестовал Ихтиандра и теперь вел его в ближайшее селение, чтобы отправить в Парану, в тюрьму.
Ихтиандр понял только одно: он лишен свободы и в его путешествии наступила досадная задержка.
Он решил во что бы то ни стало вернуть себе свободу при первой же возможности.
Толстый полицейский, довольный удачей, закурил длинную сигару. Он шел позади, обдавая Ихтиандра клубами дыма. Ихтиандр задыхался.
– Нельзя ли не пускать дым, мне тяжело дышать, – обернувшись, сказал он своему конвоиру.
– Что-о? Просят не курить? Ха-ха-ха! – Полицейский засмеялся, все лицо его собралось в морщины. – Подумаешь, какие нежности! – И, выпустив в лицо юноши клубы дыма, он крикнул: – Пошел!
Юноша повиновался.
Наконец Ихтиандр увидел пруд с перекинутым через него узким мостом и невольно ускорил шаги.
– Не спеши к своей Долорес! – крикнул толстяк.
Они взошли на мост. На середине моста Ихтиандр вдруг перегнулся через перила и бросился в воду.
Полицейский никак не ожидал такого поступка от человека со скованными руками.
Но зато Ихтиандр не ожидал от толстяка того, что тот сделал в следующее мгновение. Полицейский бросился в воду вслед за Ихтиандром, – он опасался, что преступник может утонуть. Полицейский хотел доставить его живым: арестованный, утонувший с ручными кандалами, мог наделать много хлопот. Полицейский так быстро последовал за Ихтиандром, что успел ухватить его за волосы и не отпускал. Тогда Ихтиандр, рискуя лишиться волос, потянул полицейского на дно. Вскоре Ихтиандр почувствовал, что рука полицейского разжалась и отпустила волосы. Ихтиандр отплыл на несколько метров в сторону и выглянул из воды, чтобы посмотреть, выплыл ли полицейский. Тот уже барахтался на поверхности и, увидев голову Ихтиандра, закричал:
– Утонешь, подлец! Плыви ко мне!
«А ведь это мысль», – подумал Ихтиандр и вдруг закричал:
– Спасите! Тону… – и опустился на дно.
Из-под воды он наблюдал за полицейским, как тот, ныряя, искал его. Наконец, видимо, отчаявшись в успехе, полицейский выплыл на берег.
«Сейчас уйдет», – подумал Ихтиандр. Но полицейский не уходил. Он решил остаться возле трупа, пока не прибудут следственные органы. То, что утопленник лежит на дне пруда, не меняло дела.
В это время через мост проезжал крестьянин верхом на муле, навьюченном мешками. Полицейский приказал крестьянину сбросить мешки и отправиться в ближайший полицейский участок с запиской. Дело приобретало для Ихтиандра скверный оборот. К тому же в пруду водились пиявки. Они впивались в Ихтиандра, и он не успевал отрывать их от тела. Но делать это нужно было осторожно, чтобы не волновать стоячую воду и этим не привлечь внимания полицейского.
Через полчаса вернулся крестьянин, показал рукой на дорогу, уложил свои мешки на спину мула и поспешно уехал. Минут через пять к берегу приблизились трое полицейских. Двое из них несли на голове легкую лодку, а третий – багор и весло.
Лодку опустили на воду и начали искать утопленника. Ихтиандр не боялся поисков. Для него это была почти игра – он только переходил с места на место. Все дно пруда возле моста тщательно обыскали багром, но трупа не обнаружили.
Полицейский, арестовавший Ихтиандра, с удивлением разводил руками. Ихтиандра это даже забавляло. Но скоро ему пришлось плохо. Полицейские подняли своим багром со дна пруда тучи ила. Вода замутилась. Теперь Ихтиандр не мог ничего рассмотреть на расстоянии протянутой руки, а это уже было опасно. Но главное – ему трудно было дышать жабрами в этой воде, бедной кислородом. А тут еще эти тучи ила.
Ихтиандр задыхался и чувствовал в жабрах все усиливающееся жжение. Невозможно было дольше терпеть. У него вырвался невольный стон, несколько пузырей вылетело из его рта. Что делать? Выйти из пруда – другого выхода не было. Надо было выйти, чем бы это ни грозило. Его, конечно, сейчас же схватят, может быть, изобьют, отправят в тюрьму. Но все равно. Ихтиандр, шатаясь, побрел к мелководью и поднял голову над водой.
– А-а-а-а!.. – не своим голосом закричал полицейский, бросаясь через борт лодки в воду, чтобы скорее доплыть до берега.
– Иисус Мария! О-о!.. – вскричал другой, падая на дно лодки.
Двое полицейских, оставшихся на берегу, шептали молитвы. Бледные, они дрожали от страха, стараясь спрятаться друг за друга.
Ихтиандр не ожидал этого и не сразу понял причину их испуга. Потом он вспомнил, что испанцы очень религиозны и суеверны. Вероятно, полицейские вообразили, что они видят перед собою выходца с того света. Ихтиандр решил испугать их еще больше: он оскалил зубы, закатил глаза, завыл страшным голосом, медленно направляясь к берегу; он поднялся на дорогу умышленно медленно и удалился размеренным шагом.
Ни один полицейский не шевельнулся, не задержал Ихтиандра. Суеверный ужас, боязнь привидения помешали им выполнить долг службы.
Это «морской дьявол»!
Мать Педро Зуриты – Долорес – была полная, сытая старуха с крючковатым носом и выдающимся подбородком.
Густые усы придавали ее лицу странный и непривлекательный вид. Это редкое для женщины украшение и закрепило за ней в округе кличку Усатая Долорес.
Когда ее сын явился к ней с молодой женой, старуха бесцеремонно осмотрела Гуттиэре. Долорес прежде всего искала в людях недостатки. Красота Гуттиэре поразила старуху, хотя она ничем не выдала этого. Но такова уж была Усатая Долорес: поразмыслив у себя на кухне, она решила, что красота Гуттиэре – недостаток.
Оставшись вдвоем с сыном, старуха неодобрительно покачала головой и сказала:
– Хороша! Даже слишком хороша! – И, вздохнув, прибавила: – Наживешь ты хлопот с такой красавицей… Да. Лучше бы ты женился на испанке. – Подумав еще, она продолжала: – И горда. А руки мягкие, нежные, белоручка будет.
– Обломаем, – ответил Педро и углубился в хозяйственные счеты.
Долорес зевнула и, чтобы не мешать сыну, вышла в сад подышать вечерней прохладой. Она любила помечтать при луне.
Мимозы наполняли сад приятным ароматом.
Белые лилии сверкали при лунном свете. Едва заметно шевелились листья лавров и фикусов.
Долорес уселась на скамью среди мирт и предалась своим мечтам: вот она прикупит соседний участок, разведет тонкорунных овец, выстроит новые сараи.
– О, чтоб вас! – сердито крикнула старуха, ударяя себя по щеке. – Эти москиты и посидеть спокойно не дадут человеку.
Незаметно облака затянули небо, и весь сад погрузился в полумрак. На горизонте резче выступила светло-голубая полоса – отражение огней города Параны.
И вдруг над низким каменным забором она увидела человеческую голову. Кто-то поднял руки, скованные кандалами, и осторожно перепрыгнул через стену.
Старуха испугалась. «В сад забрался каторжник», – решила она. Она хотела крикнуть, но не могла, пыталась подняться и бежать, но ноги ее подкашивались. Сидя на скамейке, следила она за неизвестным.
А человек в кандалах, осторожно пробираясь между кустами, приближался к дому, заглядывая в окна.
И вдруг – или она ослышалась – каторжник тихо позвал:
– Гуттиэре!
«Так вот она, красота-то! Вот с кем знакомство водит! Чего доброго, эта красавица убьет меня с сыном, ограбит гасиенду и сбежит с каторжником», – думала Долорес.
Старуху вдруг охватило чувство глубокой ненависти к снохе и горького злорадства. Это придало ей силы. Она вскочила и побежала в дом.
– Скорей! – шепотом сказала Долорес сыну. – В сад забрался каторжник. Он звал Гуттиэре.
Педро выбежал с такой поспешностью, как будто дом был объят пламенем, схватил лопату, лежавшую на дорожке, и побежал вокруг дома.
У стены стоял неизвестный в грязном, измятом костюме, со скованными руками и смотрел в окно.
– Проклятие!.. – пробормотал Зурита и опустил лопату на голову юноши.
Без единого звука юноша упал на землю.
– Готов… – тихо сказал Зурита.
– Готов, – подтвердила следовавшая за ним Долорес таким тоном, как будто ее сын раздавил ядовитого скорпиона.
Зурита вопросительно посмотрел на мать:
– Куда его?
– В пруд, – указала старуха. – Пруд глубокий.
– Всплывет.
– Камень привяжем. Я сейчас…
Долорес побежала домой и торопливо начала искать мешок, в который можно было бы положить труп убитого. Но еще утром все мешки она отправила с пшеницей на мельницу. Тогда она достала наволочку и длинную бечевку.
– Мешков нет, – сказала она сыну. – Вот, в наволочку положи камней и привяжи бечевкой к кандалам…
Зурита кивнул головой, взвалил труп на плечи и поволок его в конец сада, к небольшому пруду.
– Не запачкайся, – шепотом говорила Долорес, ковыляя за сыном с наволочкой и бечевкой.
– Смоешь, – ответил Педро, свешивая, однако, голову юноши ниже, чтобы кровь стекала на землю.
У пруда Зурита быстро набил наволочку камнями, крепко привязал ее к рукам юноши и бросил тело в пруд.
– Теперь надо переодеться. – Педро посмотрел на небо. – Дождь собирается. Он смоет к утру следы крови на земле.
– В пруду… вода не станет розовой от крови? – спросила Усатая Долорес.
– Не станет. Пруд проточный… О-о, проклятие! – прохрипел Зурита, направляясь к дому, и погрозил кулаком одному из окон.
– Вот она, красота-то! – хныкала старуха, следуя за сыном.
Гуттиэре отвели комнату в мезонине. Она не могла уснуть в эту ночь. Было душно, одолевали москиты. Невеселые мысли приходили в голову Гуттиэре. Она не могла забыть Ихтиандра, его смерти. Мужа она не любила, свекровь вызывала отвращение. И с этой усатой старухой Гуттиэре предстояло жить…
В эту ночь Гуттиэре почудился голос Ихтиандра. Он звал ее по имени. Какой-то шум, чьи-то приглушенные голоса доносились из сада. Гуттиэре решила, что ей так и не удастся уснуть в эту ночь. Она вышла в сад. Солнце еще не всходило. Сад был погружен в сумерки утренней зари. Тучи угнало. На траве и деревьях сверкала обильная роса. В легком халате, босиком Гуттиэре шла по траве. Вдруг она остановилась и внимательно стала разглядывать землю. На дорожке, против ее окна, песок был запятнан кровью. Тут же валялась окровавленная лопата.
Ночью здесь произошло какое-то преступление. Иначе откуда могли появиться эти следы крови?
Гуттиэре невольно пошла по следам, и они привели ее к пруду.
«Не в этом ли пруду скрыты последние следы преступления?» – подумала она, со страхом вглядываясь в зеленоватую поверхность.
Из-под зеленоватой воды пруда на нее смотрело лицо Ихтиандра. Кожа на его виске была рассечена. На лице отражалось страдание и в то же время радость.
Гуттиэре смотрела не отрываясь на лицо утонувшего Ихтиандра. Неужели она сошла с ума?
Гуттиэре хотела бежать прочь. Но она не могла уйти, не могла оторвать от него глаз.
А лицо Ихтиандра медленно поднималось из воды. Оно уже показалось над поверхностью, всколыхнув тихие воды. Ихтиандр протянул к Гуттиэре скованные руки и с бледной улыбкой сказал, впервые обращаясь к ней на ты:
– Гуттиэре! Дорогая моя! Наконец-то, Гуттиэре, я… – Но он не договорил.
Гуттиэре схватилась за голову и в испуге закричала:
– Сгинь! Пропади, несчастный призрак! Ведь я знаю, что ты мертв. Зачем ты являешься ко мне?
– Нет, нет, Гуттиэре, я не мертв, – поспешно ответил призрак, – я не утонул. Прости меня… я скрыл от тебя… Я не знаю, зачем я это сделал… Не уходи, выслушай меня. Я живой – вот, прикоснись к моим рукам…
Он протягивал к ней скованные руки. Гуттиэре продолжала смотреть на него.
– Не бойся, я ведь живой… Я могу жить под водой. Я не такой, как все люди. Я один могу жить под водой. Я не утонул тогда, бросившись в море. Я бросился потому, что мне было тяжело дышать на воздухе.
Ихтиандр пошатнулся и продолжал так же поспешно и бессвязно:
– Я искал тебя, Гуттиэре. Сегодня ночью твой муж ударил меня по голове, когда я подошел к твоему окну, и бросил меня в пруд. В воде я пришел в себя. Мне удалось снять мешок с камнями, но этого, – Ихтиандр указал на наручники, – я не мог снять…
Гуттиэре начала верить, что перед ней не призрак, а живой человек.
– Но почему у вас скованы руки? – спросила она.
– Я потом расскажу тебе об этом… Бежим со мной, Гуттиэре. Мы укроемся у моего отца, там нас никто не найдет… И мы будем жить с тобою… Ну, возьми же мои руки, Гуттиэре. Ольсен сказал, что меня называют морским дьяволом, но ведь я человек. Почему же ты боишься меня?
Ихтиандр вышел из пруда весь в тине. Он в изнеможении опустился на траву.
Гуттиэре наклонилась над ним и наконец взяла его за руку.
– Бедный мой мальчик, – сказала она.
– Какая приятная встреча! – вдруг послышался насмешливый голос.
Они оглянулись и увидели стоявшего неподалеку Зуриту.
Зурита, так же как и Гуттиэре, не спал эту ночь. Он вышел в сад на крик Гуттиэре и слышал весь разговор. Когда Педро узнал, что перед ним «морской дьявол», за которым он так долго и безуспешно охотился, он обрадовался и сразу же решил отвезти Ихтиандра на «Медузу». Но, обдумав, он решил поступить иначе.
– Вам не удастся, Ихтиандр, увезти Гуттиэре к доктору Сальватору, потому что Гуттиэре – моя жена. Едва ли вы сами вернетесь к вашему отцу. Вас ждет полиция.
– Но я ни в чем не виновен! – воскликнул юноша.
– Без вины полиция не награждает людей такими браслетами. И если уж вы попались в мои руки, мой долг – передать вас полиции.
– Неужели вы сделаете это? – с негодованием спросила мужа Гуттиэре.
– Я обязан это сделать, – ответил Педро, пожимая плечами.
– Хорош бы он был, – вдруг вмешалась в разговор появившаяся Долорес, – если бы отпустил на все четыре стороны каторжника! За что? Не за то ли, что этот кандальник подглядывает под чужими окнами и собирается похищать чужих жен?
Гуттиэре подошла к мужу, взяла его за руки и ласково сказала:
– Отпустите его. Прошу вас. Я ни в чем не виновата перед вами…
Долорес, испугавшись, как бы ее сын не уступил жене, замахала руками и закричала:
– Не слушай ее, Педро!
– Перед просьбой женщины я бессилен, – любезно сказал Зурита. – Я согласен.
– Не успел жениться, как попал под башмак жены, – ворчала старуха.
– Подожди, мать. Мы распилим ваши кандалы, молодой человек, переоденем вас в более приличный костюм и доставим на «Медузу». В Рио-де-Ла-Плата вы можете спрыгнуть с борта и плыть куда вам заблагорассудится. Но я отпущу вас с одним условием: вы должны забыть Гуттиэре. А тебя, Гуттиэре, я возьму с собой. Так будет безопаснее.
– Вы лучше, чем я думала о вас, – искренне сказала Гуттиэре.
Зурита самодовольно покрутил усы и поклонился жене.
Долорес хорошо знала своего сына – она – быстро догадалась, что он замышляет какую-то хитрость. Но чтобы поддержать его игру, она для вида раздраженно проворчала:
– Очаровала! Сиди теперь под башмаком!
