Александр Аверин
Намасте. Пыль дорог
Он бережно взял оковалок, который еще недавно был миниатюрной женской ножкой и стал внимательно его рассматривать и щупать.
– Тут больно? А тут? А так?
Саид исследовал объект минут пять, затем вынес вердикт.
– Это не перелом, а сильный вывих. Возможно, порваны связки.
– И что? – хором спросили мы.
– А ничего. Тугая повязка, покой и через месяц будет бегать.
– А нам то, что сейчас с ней делать, – опять загалдели мы.
Бедная девчонка смотрела то на Саида, то на нас и ожидала своей участи.
– Нужно донести ее до седловины, тут осталось совсем немного. Там среди альпинистов есть профессиональный доктор. Он окажет необходимую помощь, а затем нужно спустить ее в базовый лагерь. Вперед.
Народ приуныл. Это означало, что придется тащить ее на руках. Но сил не осталось даже у проводников, ну а нас самих было в пору уже стаскивать с горы. Ребята окрысились.
– На хрена она потащилась за нами. Теперь возись с ней, – услышал я шепот пацанов.
Я и сам был такого же мнения, но мы имели то, что имели, и это могло произойти с любым из нас, тогда бы ситуация была еще печальней. Каждый из ребят весил килограмм по восемьдесят и больше, а эта курица только пятьдесят вместе с рюкзаком и кошками на ногах.
Саид быстро прекратил разногласия в наших рядах, рявкнув:
– Всем заткнуться. Ты и ты берете девчонку под руки, а ты Саня тащишь ее рюкзак. Через полчаса меняетесь. Славик и Саня потянете ее наверх уже до конца. Осталось недалеко.
Ребята нехотя подхватили девицу под руки и, пыхтя, медленно поползли наверх. Минут через сорок они настолько выдохлись, что уже практически не поднимались ни на метр. Надо отдать им должное, пацаны ни разу не вякнули, что тяжело, и провались все к чертовой матери. В горы все же идет народ в основном с характером нордическим и твердым. Истинные отморозки, безусловно, в хорошем смысле этого слова.
– Саня, Слава, замените ребят! – скомандовал Саид.
После получасового отдыха, мы со Славкой поднялись с готовностью дотащить этого цыпленка до самой вершины. Хватило нас ровно на полчаса интенсивного восхождения. Девчонка, понимая всю трагичность ситуации, даже пробовала вставать на больную ногу, но в скорее бросила это гнилое занятие. В глазах появились мухи, одежда прилипла к телу, а ноги налились свинцом.
– Тебя же Саша зовут? – пропищала мне в ухо заморыш.
Я даже опешил от такого вопроса. В молодости я был совсем «замороженным» и не придавал никакого значения тайным знакам знакомства или заигрывания. А здесь на такой высоте, стоя на леднике, пронизываемый шквальным ветром я был просто потрясен таким глупым вопросом.
– Саша, Александр, – растерялся я.
– Значит Шурик, – улыбнулась девушка.
– Шуриком меня зовут только близкие друзья, – попробовал я посопротивляться.
Славка подозрительно покосился в нашу сторону. Мне хотелось в тот момент закричать:
– «Она первая начала!», – но я сдержался и лишь промямлил:
– Осталось немного.
В тот момент мне и в голову не приходило, что эта девчонка могла уже десятки раз слышать мое имя от проводников и ребят.
– Привал, отдых полчаса. Мы с Казбеком дальше доведем ее до седловины.
Все повалились на лед, как подкошенные. Я лежал, раскинув руки на краю тропы, но мне было все по-барабану. Не было ни сил, ни чувств, ни тем более страха за свою жизнь.
– Саня, поднимись! – скомандовал Саид.
Я даже не стал с ним спорить, просто медленно поднялся. Саид вручил мне рюкзак девицы и посмотрел в глаза. Он и так все понимал без слов. Силы на исходе, а идти еще долго, но вариантов не было, нужно было выдвигаться.
И через полчаса или чуть больше, мы достигли, наконец, стоянки альпинистов. Их вынужденный лагерь был разбит на ровной площадке, на высоте около 5300 метров. Они смотрели на нас как на привидения, появившиеся из тумана, но быстро просекли ситуацию, подхватили девицу и потащили к палатке врача.
– Мы и не думали, что вы сможете добраться сюда в такую погоду, – услышал я голос старшего по группе, который обращался к Саиду.
– Я и сам не думал, – усмехнулся проводник.
– Ну и как они?
– Да молодцы, только измотались и до вершины, боюсь, не дойдут.
– Да мы и сами не приняли еще решения о штурме. Погода слишком плохая.
– У нас еще потери, – продолжил Саид, – девчонка ногу подвернула, боюсь, что спускать ее будет некому. Все устали, но хотят попасть на вершину.
– Ты же знаешь правила, Саид. Больного надо доставить в лагерь к «бочкам».
– Да знаю. Сейчас отдохнем, и я приму решение.
Ребята разошлись по группам, и каждый занялся своими делами. А я продолжал сидеть на рюкзаке, в ожидании горячего чая, которым угостили нас альпинисты. Пить горячие напитки в горах, на высоте, в сильный мороз и при сильном ветре, что может быть прекрасней, руки скрючиваются, крышку не открыть, в кружку не попасть, но ситуация складывалась не в нашу пользу, в ход пошли термосы. Глотая обжигающую жидкость, я подумал, что до вершины дойти сил у меня не хватит, но и сказать об этом своим ребятам было стыдно. Погода совсем испортилась. Снег слепил глаза и забивался за шиворот. Видимость была практически нулевая. Но уже давно наступил рассвет, если это можно было назвать рассветом. Ватным одеялом накрыло склон, пронизывающий ветер разве что не попадал в трусы, разлепить ресницы было практически невозможно, но день набирал обороты.
«Как же альпинисты будут штурмовать вершину в такую погоду» – никак не мог понять я, – «ведь не видно ни черта кругом».
Примерно через час из тумана вынырнул Саид.
– Саня, надо тащить девчонку вниз, – тихо проговорил он.
– Ты мне одному предлагаешь это сделать? – попробовал пошутить я.
– Хорош трепаться. С тобой пойдет Казбек. Я остаюсь в этом лагере вместе с остальными. Утром пойдем на штурм.
– При такой-то погоде? – усомнился я.
– Если она завтра не улучшиться, вернемся вместе с альпинистами в базовый лагерь в «Приют», и не спорь со мной. Считай, что это приказ.
На самом деле я и не собирался спорить. Саид принял верное решение. Оставлять больного на такой высоте без квалифицированной помощи врача нельзя. Ей сделали перевязку и дали анальгин. Это все, что можно было предпринять в палаточном лагере, разбитом наспех и не в предназначенном для этого месте. У остальных был хоть какой-то опыт по восхождению, у меня его не было вовсе, да и в группе я был самый младший. Это все и подвигло Саида настаивать на моем спуске вместе со злосчастной девицей.
– Хорошо, – только и сказал я.
– Через час выступайте. Нужно добраться до «бочек» до того, как начнет темнеть. Идти придется очень медленно. Не спешите, напрасно не рискуйте, и не угробь девушку.
– А я что! А я ничего!
Я оторвал свою задницу от рюкзака и стал разминаться. Спина затекла, и ноги были ватными, но настроение улучшилось. Идти нужно было вниз, а не наверх. Ко мне подошел Казбек и попросил рюкзак. Вытряс оттуда все, что могло пригодиться при восхождении и сложил оставшееся барахло обратно.
– Будэт нэмного лэгче, – только и произнес он.
Но легче не стало, по крайней мере, мне так показалось. Рюкзак по-прежнему весил будь здоров. Еще через пару минут к нам подошли трое ребят. Сквозь туман я узнал старшего группы альпинистов, женщину-врача и своего заморыша. Нога у нее была забинтована и обмотана полиэтиленом, чтобы не промокла в дороге. Вид у девчонки был довольно жалкий. Видимо боль не утихала, и таблетки не помогли. Она смотрела на нас с Казбеком глазами полными слез, но, как, ни странно, не плакала и даже не жаловалась.
– Объяснять вам задачу не буду, – начал старший группы альпинистов, – она и так понятна, тем более что с вами идет профессиональный проводник, но напомню, что добраться до лагеря вам нужно до темноты. Иначе будете ночевать на льду или снеге, а это большой риск. Спуститься, даже при такой погоде, вполне можно без особого риска, Казбек знает дорогу, но идти придется очень медленно, времени на остановки практически не будет. Но думаю, что справитесь. Все, вперед.
Ну что тут сказать. Мы с Казбеком подхватили девчонку под белы ручки и тронулись в обратный путь. Тогда я еще не знал, что спускаться порой ничуть не легче чем подниматься, да и времени на это уходит не меньше, чем на подъем. Сначала мы двигались довольно шустро, но спустя полчаса все резко изменилось. Мы уже с Казбеком не попадали в такт и тянули девчонку, как вшивого кота в разные стороны. Но она не скулила, а только прикусила нижнюю губу и пыхтела вместе с нами. Палаточный лагерь давно скрылся из глаз, и я полностью потерял ориентацию. Куда двигаться не имел ни малейшего представления. Но Казбек, хоть и пошатываясь, продолжал уверенно тянуть нас вниз. Еще через час мы поняли, что нужен привал, в противном случае нести придется всех троих.
– Все, привал, – пропыхтел Казбек.
Мы отлепились друг от друга и попадали на лед, как подкошенные. В голову пришел анекдот про иностранца, который бухал вместе с русскими всю ночь, а на утро, проснувшись, проговорил:
«Лучше бы я умер вчера»
Вот и у меня было точно такое же состояние. Снег падал на лицо, и мне казалось, что он даже не тает.
«Наверное, я уже умер» – подумал я и посмотрел в сторону злосчастной девицы, которая валялась рядом, в надежде проснуться от этого кошмара в своей теплой кровати в Ленинграде. Ан нет. Девчонка упорно не желала пропадать, а, свернувшись калачиком, спрятала от снега свое лицо у меня под мышкой.
– Тебя хоть как зовут? – выдохнул я.
– Я думала, ты никогда не спросишь. Соня. Соня меня зовут.
– Какое смешное имя, – удивился я.
– Имя как имя. Ничего смешного, – попробовала обидеться она.
– Не обижайся. Просто редкое.
Сил вступать в дебаты по поводу имени у меня точно не было. Но и раздражение по поводу случившегося уже давно прошло.
– Как твоя нога? – поинтересовался я.
– Болит очень, – призналась Соня.
– Ты потерпи немного, осталось чуть-чуть.
– А ты откуда знаешь, что чуть-чуть?
– А я и не знаю. Но что дойдем – уверен.
– Спасибо тебе, Шурик.
Я только поморщился при упоминании моего уменьшительно-ласкательного имени, но ничего не ответил.
– Все, подъем, – скомандовал Казбек и накинул на плечи рюкзак.
Мы с Соней нехотя поднялись. С большим трудом, не без помощи Казбека, я закинул свой баул на плечи, и мы тронулись дальше. Спуск продолжался несколько часов. Ноги тонули в снегу по колено, тропы не было видно вовсе, и как в такой пурге ориентировался мой проводник-кабардинец, одному Богу было известно. Ведь ни вешек, ни каких-либо указателей не наблюдалось.
Мне почему-то казалось, что везде должны быть указатели. Например: Эльбрус 2 км, вниз 4 км. Или что-то в этом роде, но не тут-то было. Ни хрена видно не было, да никто и не заморачивается в горах такой фигней. Ну откуда мне было тогда знать, что в горы идут люди, хорошо знающие дорогу, и нет там, как правило, никаких указателей, тем более на этапе штурма.
Еще через пару часов пути снег заметно поутих, но нас стала обволакивать темнота. Смесь тумана и снега, отблеск ледника и тень от скал смешались в моем сознании, и сделалось по-настоящему страшно. До лагеря, по словам Казбека, при таком ритме движения, было три часа ходу, а безысходная темнота уже подступила вплотную.
– Нужно торопиться, иначе придется ставить палатку и ночевать на леднике. Здесь практически нет мест для стоянки, – обнадежил Казбек.
Нам не нужно было повторять это дважды. Даже с больной ногой Соня заметно прибавила в скорости. Она, к моему удивлению, умудрялась опираться на поврежденную ногу, чем поразила нас окончательно.
– Я очень боюсь темноты, – прошептала она.
– Ну, ты даешь. Неподготовленная, маленькая, боишься высоты, темноты и вдруг в горы? – я даже приостановился.
– Ну что там у вас? – пробурчал Казбек.
– Она темноты боится, – искренне поделился я с ним информацией.
– Все дэвчонки бояться тэмноты, – только и проговорил он, но все же покосился на Соню своим кавказским глазом.
Так прошло еще пару часов, пока не стало окончательно темнеть. «Придется ночевать в горах» – с тоской подумал я.
– Так, ребята. Посидите тут нэмного. Я чуть спущусь вниз. Может
быть, увижу огни «Приюта» – и он исчез в темноте.
Мы с Соней сидели молча, говорить не было сил. Наконец минут через
двадцать дыхание нормализовалось, и я попробовал ее приободрить:
– Сейчас вернется Казбек, и мы пойдем в лагерь. Осталось совсем
немного. Мы уже близко.
Соня сидела молча, как парализованная.
– Что с тобой? – не удержался я от вопроса.
Она не ответила, только в темноте светились ее глаза, наполненные ужасом.
– Нога болит? – приставал я, – да мяукни ты хоть что-нибудь, – уже
начал выходить из себя я.
– Я боюсь, – прошептала она.
– Чего, – не понял я.
– Да темноты же, – чуть не плача проговорила Соня.
– Да чего ее бояться то? – прикинулся я дурачком, – мы совсем рядом от
«Приюта». Еще около часа пути и мы на месте.
Но чувствовалось, что ее это не волновало. Она меня даже не слышала. Только сидела, выпучив глаза, и тяжело дышала. Я огляделся вокруг и черт бы меня побрал, страх стал забираться и ко мне в башку.
«Вот не вернется Казбек, или нас потеряет, что будем делать? Палатку ставить на леднике? Сидеть в мороз на заднице и ждать рассвета? Или орать во все горло, авось услышат?» – вариантов было до дури, но ни одного приемлемого.
Оптимизма у меня значительно поубавилось, но в паралич пока не впал.
«Жду еще полчаса и ставлю палатку» – решил про себя я. – «Идти ночью по леднику в такую погоду – полное безумие».
После того, как я принял такое решение, страха поубавилось, или он просто затаился. Соня сидела на рюкзаке, и я скорее кожей ощущал ее дикий ужас.
– Ребята, вы далеко? – наконец услышал я голос Казбека.
– Мы здесь! – как можно бодрее прокричал я в ответ. Мой голос, казалось, затерялся в тумане.
Через пару минут я разглядел силуэт проводника.
– Как вы? – спросил Казбек, когда подошел вплотную.
– Да я вроде ничего, а вот Соня от страху, похоже, тронулась. Молчит, на вопросы не отвечает, только тяжело дышит.
– Я помощь привел. Ребята выдвинулись нам навстречу, предполагая, что понадобится подмога. Должны подойти с минуты на минуту. До «бочек» около часу ходу осталось. Потерпите.
Мы как могли с Казбеком успокаивали перепуганную Соню, но усилия были тщетны, она по-прежнему не хотела возвращаться в реальную жизнь. Я первый раз видел, чтобы человек так чего-нибудь боялся. До паралича, до последней клеточки тела, страх завладел ей.
Через несколько минут к нам подошли три парня из лагеря. Они были налегке. Видимо Казбек поделился нашими проблемами. Двое из них подхватили Соню под руки и бодро потянули ее вниз, а третий взял у меня ее рюкзак. Они быстро растаяли в темноте. Мне, чтобы не отстать приходилось скакать по обледеневшим скалам не хуже горного козла, каковым, впрочем, я и был, только без прилагательного горный, раз вписался в такую авантюру, которая чуть не стоила мне жизни. Мне казалось, от моих кошек брызгали искры, когда они врубались в лед при таком темпе.
До стоянки мы добрались за полтора часа. Это сначала пацаны лихо неслись по леднику, вытаскивая с поля боя раненую Соню. Но заряд бодрости быстро прошел, да и подруга наша уже не могла сама ступать на землю, поэтому ее практически несли. Уже в самом конце, наблюдая картину как «пьяная» троица балансирует на краю расщелины, я предложил кого-нибудь из них сменить. Один парень, повыше ростом, тут же отлепился от девчонки и жестом предложил мне подпереть ее плечо. Ничего не оставалось, как подхватить ее под мышку и медленно сползать с горы.
В лагере никто не спал. Видимо слух о придурочных туристах, попытавшихся с наскоку взять Эльбрус разлетелся да самого Ставрополя. Но надо отдать должное, никто не шутил и не подкалывал нас по прибытию. Соню оттащили к врачу, а меня пригласили на поздний ужин. Съев тарелку тушенки и запив все это огромной кружкой сладкого горячего чая, я заметно повеселел. Ребята только после того, как я улыбнулся, стали задавать вопросы. Большинство из них были такие же «чайники», как я.
– Что произошло? Как остальные? Как погода? Пошли ли на штурм альпинисты?
Пришлось бодро отвечать на их вопросы, сопровождая свою речь дурацкими шуточками типа «умный в гору не пойдет». Минут через двадцать я почувствовал, что глаза у меня слипаются, и потащился в свою палатку. Уснул мгновенно без сновидений.
На рассвете меня растолкал сосед, я даже не спросил его имени.
– Пора вставать. Группа собирается вниз в гостиницу «Азау».
Я потянулся и высунулся из палатки. Было довольно темно и прохладно. Народ сумбурно толпился и укладывался. Ко мне подошел Казбек и поинтересовался на ломаном русском:
– Саня, ты как?
– Да вроде живой. Только сильно устал. А что такая суета здесь наблюдается? Что-то случилось?
– Ну, во-первых, тэбэ «большое спасибо». Вчера после вашего возвращения и твоих баек многие категорически отказались идти дальше и запросились домой, а во-вторых, вернулись альпинисты. Погода наверху совсем испортилась, они решили переждать непогоду здесь, а затем снова повторить попытку.
– А как наша Соня? – поинтересовался я.
– Вчера было хуже. А сегодня уже спрашивала о тебе.
– Так я-то тут причем?
– Причем ни при чем, а вон она уже с палкой идет к нам.
Я оглянулся и увидел нашу раненую и не только в ногу девицу. Она медленно доковыляла до нас, опираясь на неизвестно откуда взявшуюся на такой высоте инвалидную палку.
– Мальчики, здравствуйте! – улыбнулась она.
– Привет, девочки! – попытался сострить я.
Но Соня не обиделась, а только еще раз улыбнулась.
– Спасибо вам, что стащили меня вниз.
Мы с Казбеком покраснели, как два рака и уставились на нашего заморыша.
– Да мы ничего. Рады были помочь. Да и вообще… – мямлил суровый Казбек.
«Вот, дьявол! Ну что за девчонка. Вогнала в краску жителя гор, да и меня любителя портвейна», – подумал я, а вслух произнес:
– Нам тебя еще до гостиницы нести.
– Можете не переживать. Мне помогут земляки из Ставрополя. Они решили вернуться, – Соня побледнела от досады, резко повернулась, чуть не рухнув в грязь, но устояла на ноге и уже гораздо шустрее поплелась к группе товарищей из южного региона.
– Саня, ну что ты за балда! – проговорил Казбек, – такая дэвчонка к тэбэ липнет, а ты как жэрэбэц нэ объезженный.
– Ну, ты сравнил.
– А тут и сравнивать нэчего. Балда и все, – и он направился к другим проводникам, которые готовили группы к спуску.
Я почесал свою репу, которая еще с утра была головой, и задумался. В то время я действительно был дикий, да и сейчас немногим лучше, и все мои отношения с девчонками сводились к дерганью за косу, а высший знак внимания – легкий пендель ногой по красивой упругой попке.
«Нужно что-то менять» – решил я, – «что я как колхозник, в самом деле».
Но одно дело сказать себе, и совсем другое что-то изменить в своей жизни. Через полчаса группа в количестве человек тридцать уже была готова спускаться вниз. У «Приюта одиннадцати» остались только альпинисты и еще несколько смельчаков, которые были уверены в своих силах и располагали временем, чтобы переждать непогоду.
За время спуска ничего существенного не произошло, все благополучно достигли гостиницы «Азау». Только в пути делали лишние остановки, чтобы дать передохнуть ребятам, которые тащили Соню. Она пару раз зыркала на меня своими янтарно-табачными глазами, но так ничего и не сказала. Я тоже молчал, но было почему-то стыдно.
«Ну, я же тащил ее вниз от скал Пастухова и дальше, не ругал и не бухтел. Ну, чего она на меня взъелась?»
Понять женщин мне не дано. Чем ближе мы подходили к гостинице, тем дышать становилось легче. Наконец внизу замаячил долгожданный корпус. Группа из Ставрополя, оказывается, тоже остановилась в гостинице «Азау». Они сдали Соню местному доктору и разбрелись по номерам. Наши инструкторы попросили сдать казенный инвентарь и вечером собраться в холле гостиницы для награждения.
– Казбек, а кого награждать-то будут? – не понял я.
– Да всех, кто принимал участие в восхождении.
– Так ведь мы не дошли до вершины. Чего же нас награждать?
– Вы сделали попытку. Достойно себя вели, а ты к тому же помогал больному товарищу.
– Какому больному товарищу? – не понял я.
– Ты, в самом деле, такой тормоз или прикидываешься? – разозлился Казбек. – Соню кто тащил?
– Ах, Соню! – я почувствовал, как у меня сводит зубы от воспоминаний.
– Кстати, ты узнал, как она?
– Ребята, сдали ее врачу в гостинице.
– А ты ее проведал после осмотра?
– А на фига? – не понял я.
Казбек только махнул рукой и потащил сданное нами барахло на склад. Я развернулся на 180 градусов и направился в свой номер.
«Ну что они ко мне привязались с этой Сонькой? Помоги ей, узнай, как она и т.д. и т.п.» – злился я. – «Сами бы узнавали»
Я свалился на свою кровать. Пружины подо мной жалобно скрипнули, и задница коснулась пола. Кто помнит, какие были кровати в совдеповских гостиницах, меня поймет. Это гамак, только на пружинах. Можно сломать и искривить себе все части тела, но тогда для меня это было ложе царицы Клеопатры. Минут через пять я уже спал крепким сном. Разбудил меня мой новый сосед по комнате.
– Пора вставать на ужин. Говорят, награждение какое-то будет. Ты случайно не знаешь, в чем дело?
– Тебя как зовут? – спросил я, потягиваюсь.
– Дима. Дмитрий, – проговорил парень.
На вид он был едва ли старше меня.
– А я Саня. Приятно познакомиться. А награждать меня будут!
– Как тебя? – не понял Дмитрий, – а за что?
– Да я и сам не пойму за что. Точнее тех, кто сделал попытку подняться на Эльбрус. Но погода была плохая, и группа вынуждена была вернуться.
– И как там, в горах? – глаза у Димы загорелись, – я ведь тоже сюда приехал, чтобы подняться на вершину.
– Холодно, голодно, нечем дышать и страшно, – честно признался я.
Дима округлил и без того похожие на грецкие орехи глаза.
– Да что ты! – только и смог выдохнуть он.
Я рывком поднялся с кровати и уставился в засиженное мухами зеркало.
«Да, красавчик. Нечего сказать. Не бритый, ввалившиеся глаза и тусклый взгляд» – подумал про себя я.
– Ну, пойдем, подкрепимся, – предложил я Дмитрию.
В холле явно что-то происходило. Народ сновал туда-сюда, Казбек бегал и спрашивал у всех фамилии. На меня ноль внимания. Наконец раздался громкий голос администратора гостиницы.
– Всем проживающим в гостинице «Азау» построиться в холле.
В те времена народу дважды не надо было повторять такие слова как «построиться». Еще в памяти старшего поколения сохранились воспоминания о лагерях и ссылках. И передались, что называется с молоком матери, такие понятия, как дисциплина, послушание и страх перед начальством или администрацией любого ранга.
Проживающие откликнулись на приказ собраться в холле и минут через двадцать уже все стояли по стойке смирно в ожидании «приговора». Но расстреливать и отсылать на рудники, слава Богу, никого не стали, а принялись зачитывать фамилии и имена людей, кто сделал попытку подняться на вершину. Указали и отметили всех, кто хоть немного поднялся вместе с нами в горы. Даже не забыли бухариков, которые после первой остановки повернули обратно. Действительно приятно, что местная администрация организовала для нас такой праздник. Были вручены грамоты и значки. Уже сейчас и не вспомню, что было там написано, но, наверное, «покорителю вершины», или «участник восхождения на Эльбрус». В голове всплыло далекое детство в пионерском лагере, когда я выиграл соревнования по плаванию, мне вручили значок «Умею плавать 100 метров». Я им так гордился, что даже нацепил на школьную форму, когда кончились летние каникулы. Потом, конечно, потерял в одной из потасовок на переменке. Но тут от приятных воспоминаний меня отвлекли громкие выкрики моей фамилии. Это Казбек надрывно орал мое имя:
– Дьячков Александр, Дьячков Александр!
От неожиданности я даже растерялся, а потом, с ни с того, ни с чего, крикнул:
– Я!
Народ весело засмеялся.
– Саня, подойди сюда, – не отставал проводник.
Я растолкал народ и подошел к группе администрации.
– Особо хочется отметить Дьячкова Александра, который не бросил товарища, и помог дойти до лагеря Остапчук Соне, которая повредила ногу при восхождении.
Толпа захлопала и зашумела. От нее отделилась эта назойливая Остапчук Соня, доковыляла до меня, приподнялась на одну цыпочку и чмокнула меня в щеку. Я чуть не умер на месте. Народ еще больше загудел и зааплодировал. Я готов был провалиться сквозь землю, но пришлось говорить какие-то слова благодарности. Мне вручили памятные значки и грамоту и, наконец, отстали. Наградили и других ребят, кто стаскивал Соньку с горы, но поцеловала она только меня. Потом был праздничный ужин в столовой гостиницы, рассказы ребят, которым удалось побывать на Эльбрусе. Соня сидела за столом со своими земляками. Я осмелел и подошел к ним. Мы познакомились. Они оказались милыми и веселыми ребятами. Уже вечером я вышел в фойе гостиницы полюбоваться заходом солнца, и рядом оказалась Соня.
– Красиво, – только и сказал я.
– Очень, – ответила Соня и взяла меня под руку.
Может быть, ей было тяжело стоять на одной ноге, а может, она просто хотела прикоснуться ко мне, я не знаю, но я обнял ее и поцеловал. Она ответила мне, жарко впившись в губы. Мы стояли, обнявшись, и смотрели, как последние лучи солнца скрываются за снежными вершинами. У нас впереди была еще целая неделя. Со мной Соня не боялась темноты в гостиничном номере, и мы не расставались ни на минуту. Нога ее потихоньку заживала, а мои приключения в Приэльбрусье не закончились.
В один из дней Казбек предложил мне подняться вместе с ним на высоту снегов и посмотреть, как катаются на горных лыжах спортсмены. По моим представлениям я уже давно был таким спортсменом, поскольку у себя в Ленинграде, мы с компанией, набрав дешевого портвейна, частенько ездили в Кавголово и катались с гор. Кто помнит, были такие детские лыжи, сантиметров сорок-пятьдесят в длину, назывались «Зайчики», на них был изображен довольно симпатичный зверек. Так вот, мы пришпандоривали к нашим валенкам эти чудо-лыжи и сигали вниз с горы.
Подъемников тогда не было и в помине, поэтому в гору забирались сами. Но я пошел дальше остальных. В комиссионном магазине купил деревянные лыжи для прыжков с трамплина. Они были в два раза выше меня. Отрезал половину, приладил жесткое крепление, но тут возникла еще одна проблема. Мои валенки никак не хотели держаться в этих креплениях. Пришлось еще дополнительно купить туристические ботинки 46 размера, других просто не было, в нос напихать разных тряпок, чтобы не сваливались с ноги и вперед на гору. Но проблемы на этом не закончились. Если у обычных лыж пятка поднималась, и было удобно ехать по снегу, нога держалась за счет ремней из кожзаменителя, то в моем случае приходилось снимать их и тащить на себе. Путь от электрички до ближайшей горы был не близким, но зато я съезжал вниз, как Бог, и все мне завидовали, кроме меня самого. Лыжи были крайне тяжелыми и неудобными, не то, что «Зайчики» у моих друзей.
Так что про горнолыжный спуск я знал не понаслышке. Так мне тогда казалось. Мы добрались до первого бугеля. Там ребята цеплялись за трос и поднимались наверх. Одетые в одни купальные костюмы и плавки они гордо скользили вниз. Ну что я рыжий. Я тоже разделся и остался в одних красивых трусах марки «Красный текстильщик». Казбек с сомнением покачал головой:
– Саня, может не стоит?
Ну, вы понимаете, что я ему ответил. На меня нацепили оборудование, дали две палки в руки и подвели к подъемнику. Минут пять я пытался пристегнуться, но безуспешно. Ребята мне помогли, и вот я уже гордо ежась от холодного ветра, в труселях поднимаюсь на вершину горы. Мне бы тогда немного подумать головой, а не задним местом, чем я обычно думаю по жизни и тихонько спуститься вниз. Так нет. Я забрался на вершину и отклячив задницу ринулся вниз, помогая себе палками. Долетел хорошо, разбиться о скалы мне помешал снегоукладчик, который неожиданно встал у меня на пути. Сворачивать я не умел, поэтому пришлось падать на бок. Вот так я и летел прямо в лоб красному металлическому коню. Остановился у гусеницы. Хорошо, что ратрак просто стоял на месте. Вся правая сторона была содрана до крови, включая лицо. Одна такая белая, красивая, а вторая как у вареного рака. В трусах снег, во рту лед и лыжи черте где. Засунул руку в трусы и обомлел. Члена не было!
«Оторвался!» – подумал я и чуть не заплакал, – «такой молодой и без письки!!!».
Я чуть не зарыдал. Оттянул резинку подальше, чтобы рассмотреть. Может быть, удастся пришить. И о радость, член оказался на месте, только стал очень маленьким от холода. Рука холодная и в паху снег, вот я и не нашел сначала у себя в трусах ничего. Ко мне подкатили остальные. Ржут как лошади, а у меня от боли слезы на глазах, но они так задорно смеялись, что и я, в конце концов, улыбнулся. Жив и, слава Богу. Об этом инциденте, я думаю, помнят и сейчас.
Сонька выхаживала меня, как могла. По молодости такие ссадины заживают быстро. Вот мы так и лечили друг друга. Народ в гостинице не давал нам проходу. Все норовили приколоть или подшутить, но все по-доброму, без злости.
Но вот и настало время расставаться. По запланированному маршруту мне предстояло двигать в Нальчик, а моя Соня улетала в Ставрополь домой. Я выпросил у администрации разрешение сесть в машину, которая отправлялась в Минеральные воды по каким-то гостиничным делам. Машина грузовая, мы сидели в кузове, прижавшись, друг к другу, и не говорили ни слова. Я болтать умел только на людях, а Соня боялась расплакаться. От нее пахло парным молоком и солнцем. Этот запах я запомнил навсегда. В аэропорту купил ей несколько огромных персиков у бабуськи и желтые хризантемы. Времени у нас оставалось совсем не много. Я обнимал ее и боялся отпустить, а она преданно смотрела мне в глаза. Наконец объявили посадку. В те времена народ еще не знал, что такое терроризм, не было необходимости снимать вонючую обувь и допивать всю жидкость, чтоб не досталась врагам, поэтому регистрация проходила быстро.
– Я люблю тебя, – прошептала мне в ухо Соня, – напиши мне.
Я чмокнул ее в щеку и отпустил, она, не оглядываясь, поплелась в сторону самолета. Махнув на прощание рукой в ее сторону, я развернулся и пошел на привокзальную площадь, где меня должна была забрать машина.
Мы долго с ней переписывались, но расстояние и суета городской жизни постепенно смыла ее образ из моей памяти, но осталась, так называемая родовая травма. С тех пор мой любимый запах – это запах парного молока и солнца, любимый цвет – желтый, а любимые цветы – желтые хризантемы. Я не знаю, кто выдумал, что желтый цвет, цвет разлуки. Желтый цвет – это цвет солнца, цвет надежды и счастья…