Александр Аркадьевич Сальников
Маленький великан
Александр Сальников
Маленький великан
(Сказка)
Москва, 2018 год
1. Знакомство
Наступала осень, и сад превращался в сказочную страну. Деревья становились красивыми, разноцветными. Невозможно было отвести от них взгляда. А самые первые из цветных листьев уже отрывались, летели, опускались на гладкую поверхность старого пруда и скользили по ней, подгоняемые легким ветерком.
Мальчик любил гулять в саду около пруда. Здесь с ним всегда приключались удивительные события. Впрочем, это самое начало истории. А познакомился я с этим мальчиком гораздо позже, в самом её конце, когда на деревьях уже почти не оставалось листьев. В то время мне нужно было уединиться для работы. Я снял домик за городом, небольшой флигель в глубине сада перед большим живописным прудом, на другом конце которого стоял старый ветвистый дуб. Хозяева флигеля тоже жили на другой стороне сада, в трехэтажном особняке, похожем на маленький замок. Деревья сада скрывали особняк от озера и флигеля, поэтому я мог чувствовать себя вполне уединённо. Сад был довольно обширным, а пруд находился почти по его середине. Место мне сразу понравилось. Здесь было тихо и уютно. В свободные часы я гулял по тропинкам сада и думал о разных вещах. Например, о том, что увядающие листья становятся ещё прекрасней и нежней. Я слушал, как они шуршат под ногами, и жалел их. Было сухо и тепло. Это были последние теплые дни осени.
Однажды я забрел вглубь сада и вышел к другому концу пруда, туда, где стоял старый дуб, широко раскинувший свои ветви. Я остановился возле пруда у самого дуба. Почти вся поверхность воды в пруду была покрыта желтыми, красными, лиловыми листьями. Они слегка колыхались на водной ряби и были похожи на разноцветную осеннюю мозаику, на маленькие кораблики, на осеннюю флотилию сада. Я облокотился на толстую нижнюю ветвь дуба, которая отделялась от ствола почти перпендикулярно на высоте всего около метра от земли и затем поднималась вверх, создавая иллюзию, будто у дуба два ствола.
Я стал любоваться пейзажем. Погода была не по-осеннему теплой. Лучи остывающего солнца ласкали полуобнаженные ветви ив, дубов, лип и кленов, золотили чешуйки редких сосен, и от этого сад казался умиротворенным, добрым.
Справа от меня на небольшой веточке дуба, совсем рядом с той ветвью, на которую я облокотился, покачивался последний листок. Он висел почти над моей головой. Солнце просвечивало сквозь него, и было видно, что на листике примостилась какая-то букашка. Я успел подумать о том, что сейчас дунет легкий ветерок и этот последний листок тоже сорвется, и полетит вниз, на разноцветную гладь пруда, к своим собратьям. Но едва я об этом подумал, как лист и впрямь оторвался от ветки и сделал плавный круг в воздухе.
Едва я успел подставить ладонь, как лист послушно опустился на неё. И тут я увидел на листе вместо букашки маленького человечка. Он был таким крохотным, не больше половины моего мизинца. Вначале я принял его за жирную гусеницу. Но тут же разглядел, что это был именно человечек. Я подумал, что, может быть, это игрушечная крохотная куколка каким-то образом оказалась на листе. Кукольный человечек лежал на боку и не шевелился. Поднеся ладонь с листом поближе к своему носу, я увидел, что это вовсе не куколка, а самый настоящий человечек, обыкновенный маленький мальчик, только совсем крохотный. Он мирно спал и даже шевелился во сне. На мальчике были такие же крохотные синие брючки и коричневая миниатюрная курточка.
Около минуты я с удивлением разглядывал этого волшебного гномика и никак не мог поверить своим глазам. За всё это время малыш так и не проснулся. Я стал сомневаться: на самом ли деле он живой, или это ветер покачивает его. Тогда я слегка пошевелил мальчика кончиком пальца. Малыш перевернулся на спину, открыл глазки, облокотился на локотки и посмотрел на меня.
В то же мгновение мальчик вдруг превратился из гномика в обычного мальчугана и, конечно же, свалился с моей ладони прямо на жухлую траву. Признаться, я даже оробел, отступил на шаг, и стоял, словно столб, не веря в происходящее. Мальчик между тем поднялся на ноги, отряхнул свои синие брючки и коричневую курточку, посмотрел на примятые листья и, вздохнув, сказал:
– Ну вот, теперь я уже никуда не смогу улететь. И к тому же я, кажется, только что раздавил его новый домик.
– Куда улететь? – спросил я. – Какой домик?
– Домик Скриптиуса, – ответил малыш и грустно добавил: – Теперь уже ничего нельзя изменить.
– Что нельзя изменить? – спросил я.
– Ничего, – сказал мальчик.
– А кто такой этот Скриптиус?
– Мой друг, жук-носорог.
Мальчик осторожно повернулся, вступил на тропинку и пошел прочь.
– Постой! Постой, – догнал я его. – Разве жук был твоим другом? Расскажи мне об этом…
Так мы и познакомились. С того дня я перестал удивляться чудесам, которые творились в этом саду. Впрочем, это было в самом конце истории о маленьком мальчике. Тогда на деревьях уже почти не осталось ни одного листа. А началась она гораздо раньше, когда еще только наступала осень, и сад превращался в сказочную страну.
2. Маленький Враль
Мальчик шел медленно, всё время глядя себе под ноги, словно боялся на что–то наступить.
– Постой, – догнал я его. – Разве жук был твоим другом? Расскажи мне об этом. Ты говоришь, его звали Скриптиусом?
– Да, – ответил мальчик.
– А почему именно Скриптиусом?
– Не знаю. Так он мне представился. Разве кто-нибудь знает, почему его назвали так, а не иначе?
– Ну, некоторые знают, – ответил я. – Вот меня, например, назвали в честь одного знаменитого полководца.
– Так ведь вы же не жук, – сказал мальчик.
– Да, тут ты прав.
Мы шли по тропинке, ведущей к особняку. Я смотрел на малыша и никак не мог поверить, что всего лишь какую-то минуту назад он свободно умещался на дубовом листике, который лежал у меня на ладони.
– А куда ты хотел улететь? – поинтересовался я.
– Сначала я хотел улететь на юг, – ответил мальчик. – Вместе со Скриптиусом. А потом… потом просто, полетать на листике…
– На юг? – перебил я его, удивившись. – Разве жуки, как птицы, к зиме улетают на юг?
– Нет, – сказал мальчик. – Сначала я думал, что «да», а потом узнал, что «нет». А Скриптиус весной очень огорчится из-за своего домика. Ведь мы с таким трудом его построили.
Мальчик был явно огорчен.
– Что построили? – спросил я.
– Дом для Скриптиуса.
– И ты строил?
– Да. Я помогал.
Эта история меня увлекала всё больше. Мне не хотелось отпускать мальчика, пока он не расскажет её всю.
– Скажи, а как ты превращаешься в маленького гномика? – спросил я.
– Меня научила этому старая ворона Карра. Она заговорила со мной, а потом объяснила мне, как можно уменьшаться и увеличиваться по своему желанию.
– А ты меня не обманываешь?
– Нет, – сказал малыш. – Но вы, взрослые, всё равно ничему не верите. И папа не верит. Он называет меня Маленьким Вралем. И мама тоже. Только она иногда делает вид, что верит, вот как вы. А сама называет меня фантазером… Но ведь фантазии на пустом месте не рождаются, правда?
– Возможно, ты прав. А ты мог бы сейчас превратиться в гномика, чтобы я видел?
– Взрослые всегда требуют доказательств, – ответил мальчик. – Но все равно не верят. Ведь вы же видели.
Он был прав. Я шел за ним следом и не знал, что ответить. Но малыш добавил:
– К тому же, я уже больше никогда не смогу превращаться, потому что вы видели меня.
– Но причем тут я?
– Притом, что, если хоть один взрослый увидит превращение, он не поверит своим глазам, и тогда дар превращения пропадает.
– А ты попробуй. Может, он ещё не пропал?
– Попробовать я смогу только завтра, – ответил малыш. – Это можно делать только раз в день.
Тогда я решил попросить его:
– Послушай, расскажи мне о своих превращениях. Мне очень интересно. Я поверю каждому твоему слову, – пообещал я, и добавил: – честное слово.
– Взрослых мало что интересует, – сказал мальчик.
– Вот тут ты ошибаешься. Просто у взрослых есть свои интересы, свои заботы, которые не интересны таким малышам, как ты. Но мне правда хочется узнать о тебе побольше, узнать твою историю.
– Зачем вам?
– Ну, я ведь первый раз в жизни видел превращение мальчика. Такого не забудешь. Может, я напишу об этом книгу.
– Ах, да. Вы ведь писатель… Мама мне говорила, что все писатели – больные люди.
– Правда? – удивился я.
– Да.
– А ты любишь читать?
– Я прочитал много книг, – сказал мальчик без всякого хвастовства. – Только мало среди них попадается интересных. И картинки не всегда красивые. Когда картинки красивые, книга становится намного интересней.
– Тут ты совершенно прав, – согласился я. – И в какой же книге картинки тебе больше понравились?
Мальчик ненадолго задумался.
– В книге про собаку, которая была кошкой. Мы со Скриптиусом делали дом по рисункам из этой книги. Там очень красивые дома, похожие на маленькие замки.
– Ваш дом тоже похож на замок. Твой папа, наверное, очень богатый человек?
– Не настолько, чтобы подарить мне друга, – ответил мальчик.
– Разве друзей дарят?
– Бывает, что и дарят, – сказал малыш. – Но чаще их находят, или теряют… И теряют даже чаще, – грустно добавил он.
Мальчик рассуждал совсем по–взрослому, и это казалось забавным и странным. Мы перешли небольшой мостик через ручей, втекающий в пруд. Здесь мальчик остановился и сказал, что дальше пойдет один.
– Но мы с тобой еще встретимся? – забеспокоился я. – Ты мне расскажешь о своих приключениях?
– Приходите завтра к старому дубу, – ответил малыш. Потом он хотел уйти, сделал несколько шагов, но обернулся и добавил: – Только осторожно шагайте по траве, не раздавите кого–нибудь.
Малыш ушёл. Только тут я вспомнил, что даже не спросил его имени. Очень уж он был странным.
3. Начало истории
В то утро, когда всё началось, малыш проснулся раньше обычного. За окном солнце окрашивало деревья сада в изумрудные цвета с розовыми утренними оттенками. Из раскрытой форточки доносился щебет птиц. Мальчик потянулся на постели и только хотел подняться, как вдруг в форточку влетел небольшой кленовый листок. Он плавно опустился на постель малыша. Совсем зеленый листок, только по краям чуть–чуть пожелтевший.
«Первое письмо осени», – подумал малыш. Он взял листок, слез с кровати и положил его на подоконник. Потом достал из шкафа коробку с засушенными жуками и бабочками, разложил насекомых рядом с листиком и стал рассматривать. Это была папина коллекция. Папа рассказывал, что собрал её ещё в молодые годы, и что она чудом сохранилась у бабушки на чердаке. Тогда малыш думал: «Разве годы бывают молодыми или старыми? Если папа говорит, что собрал эту коллекцию ещё в молодые годы, значит, сейчас годы старые, и я живу в старые годы. Какая–то ерунда. Странно все–таки говорят взрослые. И как это можно чудом сохраниться? Либо вещь хранят, как положено, и она сохраняется, либо хранят плохо, и она пропадает. Какое же здесь чудо?» Но папа все подобные вопросы называл глупыми, и малыш никогда не лез к нему с «такими пустяками».
Когда мальчик подрос, папину коллекцию передали ему, так как папе она давно уже была не нужна. Уже тогда в ней у многих насекомых были поломаны лапки и усики. Мальчику хотелось, чтобы жуки и бабочки были живыми, но чтобы не расползались и понимали его. Тогда он мог бы поиграть с ними. Он мог бы научить их стольким интересным вещам! Но как играть с калеками, приколотыми булавками к картону?
Малыш убрал коллекцию обратно в коробку и решил немедленно идти в сад. Ему больше нравилось наблюдать за живыми насекомыми. А в саду их сколько угодно. Там ему никогда не было скучно. Только иногда немножко грустно. Но грусть, ведь это не скука.
Малыш вышел из дома. В огороде мама рвала морковь. Увидев малыша, она выпрямилась и улыбнулась:
– Ты чего так рано сегодня?
– Я хочу погулять в саду, – ответил мальчик.
– Сначала надо позавтракать.
– Я не хочу есть.
– Всё равно надо, – ответила мама. – Нельзя гулять на голодный желудок.
– Он у меня не голодный, – попытался возразить малыш, но мама была непреклонна.
«Дети всегда должны есть тогда, когда этого хотят взрослые. Даже если совершенно не хочется есть, – подумал малыш и направился в столовую комнату. А еще он подумал о том, почему завтрак называют завтраком. – Дают его с самого утра, а называют завтраком. Странно. Вот и давали бы завтра. Завтра? Так это, наверное, потому, что пищу оставляют на завтра и доедают утром. Вот и получается: завтра утром, или завтрак».
– Мама, почему завтрак называют завтраком? – спросил малыш, когда уже сидел за столом и нехотя пережёвывал котлету.
– Не знаю, – ответила мама. – Не задавай глупых вопросов. Лучше ешь!
4. Продолжение начала истории
– Ешь кашу, – заставляла мама. – И поддевай морковь, а то так и останешься маленьким на всю жизнь. Не вырастешь.
– Я не люблю морковь. А зайцы и мыши едят ее и не вырастают большими.
– А люди вырастают. Вон посмотри на папу, какой он большой.
Папа молча уписывал завтрак и читал газету.
– Но все папины знакомые выше его, – сказал мальчик.
– Не выше, а длиннее, – заметил папа и снова уткнулся в газету.
– Значит, они больше ели моркови, – ответила мама.
– А я не хочу быть большим, – сказал мальчик. – Я хочу остаться таким, какой есть. Большим быть не интересно.
– Оставайся, каким хочешь, но завтрак доешь, – строго сказала мама. – Иначе на весь день останешься дома. Хоть бы ты повлиял на него, – упрекнула она папу.
«Взрослые никогда не едят то, что им не нравится, – подумал малыш насупившись. – Но они всегда заставляют делать это детей».
– Ну, мне пора, – заявил папа и повернулся к малышу. – Если ты успеешь доесть свою кашу, то я прокачу тебя на машине до самых ворот.
Завтрак каким–то странным образом мгновенно исчез в животе мальчика, ему даже не пришлось его пережевывать, всё произошло само собой. Через минуту он уже сидел в машине и ждал отца.
Отец улыбнулся, потрепал малыша по волосам и повернул ключ зажигания. Машина тихо заворчала и медленно поехала по аллейке. Но не прошло и минуты, как отец нажал на тормоз перед самыми воротами.
– Вот и всё, – сказал он. – Выходи и отворяй ворота.
Малыш вышел из машины, открыл обе половины ворот и долго смотрел на удаляющуюся машину отца, пока она вовсе не исчезла за поворотом.
5. Конец начала истории
Когда машина исчезла из вида, мальчик закрыл ворота и побрел к дому. Ему хотелось сразу уйти в сад, потому что стало отчего–то грустно. Но нужно было спросить разрешения у мамы. "Взрослые не любят, когда дети делают что–нибудь без спроса, или уходят куда–нибудь без разрешения. Но сами всё делают без разрешения".
Мальчик плелся по аллейке к дому и смотрел на деревья. Некоторые из них уже стали разноцветными, красивыми, но на дорожке листьев было ещё очень мало. Он стал разглядывать лежащие под ногами листья, потом заметил около листьев следы какой–то птицы. Рядом копошились муравьи. А вот и след папиной машины. Красивый узор хорошо врезался в грунт. Малыш представил себя следопытом. Он читал про следопыта в какой–то старой папиной книжке. Кажется, она так и называлась: «Следопыт». И написал ее писатель, которого звали Фенимор. Мальчик запомнил это имя, потому что оно показалось ему очень смешным.
Возле крыльца стояла мама.
– Ну, проводил папу? – спросила она.
Малыш кивнул головой.
– Теперь можешь идти, погулять в саду. И смотри не подходи близко к пруду, ты ещё не научился плавать, – наказала она.
Малыш снова кивнул.
«Не ходить туда, где всех интересней, – подумал он. – Ну, уж это фигушки».
6. Дар
Малыш примостился на толстой нижней ветви древнего суковатого дуба, которая висела всего в полуметре от земли и могла служить прекрасной широкой скамейкой. Он смотрел на трепещущий от ветра пожелтевший лист. Вдруг лист оторвался от ветки. Ветерок понёс его к пруду, лист долго летел над водой и опустился прямо на середину старого пруда. За ним полетел ещё один лист, потом ещё…
«Почему взрослые ничего не понимают?» – подумал малыш.
Вдруг над его головой кто–то громко и истошно каркнул:
– Ка–а–ар–р–р!
Малыш вздрогнул и задрал вверх голову. Прямо над ним, на одной из ветвей дуба сидела большая серая ворона. Некоторое время мальчик и птица неподвижно смотрели друг на друга.
– Ка–ар–р! – каркнула ворона ещё раз, глядя прямо в глаза мальчика, так что ему даже стало немного не по себе.
– Уходи! – шикнул на неё малыш и махнул устрашающе рукой. Но птица не напугалась. Малыш посмотрел вокруг, чтобы найти какую-нибудь палку или камень и запустить в ворону. Но ничего не нашёл.
– Ка–а–ар–р–р! – в третий раз крикнула птица ещё страшней и вдруг заговорила хриплым человеческим голосом. – Не пугайся. Я только поздоровалась с тобой.
Некоторое время малыш не мог ничего ответить от растерянности, он только смотрел на птицу, разинув рот. Но вскоре совладал с собой.
– Я и не боюсь, – сказал он. – С чего ты взяла?
– Смелый мальчик не станет вооружать себя даже палкой, – прохрипела ворона. – Запомни, следопыт.
– Я и не хотел вооружаться… – попытался оправдаться мальчик, но ворона перебила его.
– Не старайся обмануть того, кто тебя учит, – сказала она. – Сегодня мне исполнилось двести семь лет, и я видела уже много мальчиков и девочек. У этого дуба играл ещё твой дедушка, когда был таким же маленьким, как ты. Потом, – твой папа.
– И с ними ты тоже разговаривала?
– Нет. Я заговорила только с тобой, потому что у тебя есть дар. Иначе я с тобой ни за что не стала бы разговаривать.
– Какой дар? – спросил малыш.
– Дар сочувствия, следопыт. Цени и береги его. Потому что его легко потерять.
– А что это за дар? Кто мне его подарил?
Ворона слетела на нижний сук и села рядом с мальчиком. Она почесала клювом под крылом, а потом сказала:
– Это природный дар. Его никто не подарил. Ты с ним родился.
– А зачем?
– Чтобы чувствовать боль других, – ответила ворона. – Посмотри вокруг. Посмотри на деревья, на старый пруд, на траву и листья, на цветы… Что ты чувствуешь.
– Красиво, – сказал мальчик. – И немного грустно.
– Это осень, – прохрипела ворона. – Запомни её, следопыт. Посмотри на этот старый дуб. Когда я была ещё совсем птенцом, он уже рос здесь и был молодым крепким деревом.
7. Полет осенних листьев
Ворона подошла чуть поближе к мальчику.
– Посмотри на листья, – сказала она. – Что они делают после того, как оторвутся от ветки?
Мальчик увидел, как очередной лист покинул своё место и опустился прямо ему под ноги.
– Листья падают на землю, – сказал он. – Что же ещё?
– Эх ты, следопыт, – прохрипела ворона. – Это ты падаешь, когда запнёшься о кочку или не удержишься на сучке дерева. Вот тогда ты действительно падаешь. Потому что падение бывает только тогда, когда каждый последующий миг скорость твоего полета вниз становится больше. У листьев так никогда не бывает. Запомни это, следопыт.
– Что же они делают, когда отрываются от ветки, если не падают? – спросил мальчик.
Ворона подошла к нему поближе и вытянула шею, словно хотела шепнуть на ухо.
– Они летят! – прохрипела птица. – Они отрываются и летят! Это первый и последний полёт в их жизни. У каждого листа он свой, неповторимый. У всех он разный. Возможно, что этого полета они ждут всю свою жизнь. Я наблюдала за ними двести семь лет, каждую осень. Листья никогда не падают. Они летят! У одного этот полёт короткий и некрасивый, очень похожий на падение. Но всё равно, это именно полёт. У другого, – долгий и прекрасный, как у птицы. В мире нет ничего удивительнее полета осенних листьев. Запомни это, следопыт. Смотри.
Они стали смотреть, как облетают литься. Мальчик и ворона сидели рядом на толстом суку старого дуба и смотрели на падающие листья. В саду было тихо и тепло. Солнце припекало черные перья птицы, и они поблескивали при каждом её движении. Прошло ещё некоторое время, прежде чем ворона встрепенулась, отошла от мальчика и взмахнула крыльями.
– Ну, мне пора, – сказала она.
– Ты ещё прилетишь? – спросил малыш.
– Конечно. Я ведь живу в этом саду. Там, позади твоего дома, среди вороньих гнезд есть и моё.
Она взлетела и унеслась прочь, промелькнув над кленами. Мальчик даже не удивился, что разговаривал с птицей. С того дня он вообще ничему не удивлялся.
