Александр Анфилов
Рэй Остролист
Не допили гости и первый подход, как явилась молодая жена Зосима и тоже пристрастно поинтересовалась значением поднятых кружек. Где такое видано, однако та запрещала корчмарю пить! И только кружки меда, поднятые за покровителей деревни, не могли попасть под запрет.
Герои рассмеялись, приступив к трапезе.
– Это же икра, – завороженно прошептала Мелисса, когда жена, вдобавок к прочим угощениям, поставила на стол целую торбу красной икры!
– Мы точно расплатимся? – украдкой шепнула Настя.
Но оказалось, что в Княжестве цену имеет лишь белая икра – щучья, именно эта украшает барские столы, а вот севрюжный и лососевый помет даже в холопском сословии не шибко ценится. Об этом также говорили жареная пеструшка и копченая стерлядь, выставленные на дубовом столе.
– Та-ак, судари! – опять возник перед столом Зосим. – Моченые яблоки кому, значит?!
Рэй указал, что угощение следует поставить на другой край стола, подле Сольвейг. Та глянула на стрелка исподлобья, сдерживая улыбку на краешках губ, и уже через минуту почтила вниманием золотистые, сладкие плоды в широком чугунке.
Пир продолжался до вечера.
***
– Ну нет, друзья мои, – пересчитывая монеты, заключил Рэй. – Не видать нам лошадей, если так пойдет. Девять алтынов за один ужин – это баснословный перебор.
– То был обед, – валяясь на кровати в соседней комнате, сказала Мелисса.
– Ага, размечталась. Больше никаких трат сегодня.
– А чего ты хотел? – откинувшись в кресле-качалке, по-стариковски произнес Амадей. – Пять голодных героев поди прокорми. Понимаю, многие наши товарищи отреклись от долга. Каких там чудищ по лесам гонять, с таким-то животом.
В дверь постучала благоверная Зосима, сообщив, что баня для гостей готова.
– Парни в первый жар? Или девчонкам уступим? – спросил Амадей.
– Идите вперед, я бы немного отдохнула после стола, – ответила Настя, расстегивая ремень с ножнами.
Тут Сольвейг явилась откуда не ждали, объявив уже знакомую фразу:
– Я пойду с Рэем, – после чего незаметно мотнула головой на дверь.
Тот, предчувствуя разговор, согласился, и пара отправилась на подворье.
Тишина в комнате повисла – хоть ножом режь. Настя молча глядела закрывшуюся за Рэем на дверь. С минуту Амадей и Мелисса опасались сказать слово. Наконец последняя осторожно поинтересовалась у Насти, всё ли хорошо?
– Конечно! – ответила Настя, с силой швырнув ножны с мечом на кровать, и плюхнулась следом.
Амадей многозначительно переглянулся с Мелиссой. А Настя вдруг продолжила саркастично:
– Ведь это абсолютно нормально, когда парень идет в баню с какой-то волшебной бабой!
***
На ходу Рэй присмотрелся к страшно заношенной робе Сольвейг.
– Хочешь купим тебе одежду? Ты в этой хламиде с нашей первой встречи. Повсюду нитки торчат, того и гляди хвост наружу выпадет.
– Не понимаю, чего тебя мой хвост так волнует? Эх, можно и купить, но это будет глупой тратой денег. Стоит мне обернуться лисой – от новой одежды одни клочья останутся. Не жалко будет?
– Хм. Погоди, а почему роба-то остается невредимой? – только сейчас задался он этим вопросом.
– Она… особенная, – задумчиво ответила Сольвейг. – Да, видимо, я опять не была до конца честна с тобой, когда сказала, что копия сумки Елены – единственный предмет героев в моем распоряжении. Эту робу придумал Горицвет на пару с Эльмирой. Еще до того, как…
– Предал героев?
Лисица резко обернулась, но скоро опустила взгляд, ничего не ответив.
Двое прошли в предбанник, где надлежало оставить одежду. Стрелок решил войти голышом, как и местные.
– И что, даже прикрыться мне не прикажешь? – спросила Сольвейг.
В ответ Рэй безразлично повел плечом, так же как Сольвейг делала это постоянно. Отсутствие ответа возмутило. Но Сольвейг не стушевалась, тоже войдя нагишом.
– Так ты проблемы решаешь?
– Отвернись! Бесишь.
Стрелок улыбнулся, располагаясь на верхний полок спиной к подруге.
– Ты о чём-то хотела говорить?
Девушка сидела, обхватив коленки. Слышно было, как потрескивают остатки угольков в печи, а по полку́ шелестит влево-право пышный лисий хвост.
– Ты хорошо себя чувствуешь? – наконец спросила она. – Что случилось… с твоими снами?
– Видела? – обернулся стрелок, вспомнив, что той видны его сновидения.
Она толкнула его голову:
– Отвернись! И что я должна была увидеть, а?
Пот уже блестел на коже, а пышный хвост так и шуршал беспокойно по доскам.
– В твоих снах обычно либо пошлятина, либо бессмысленная мешанина, в общем-то характерная для слабого ума. Но сейчас…
Рэй сидел на горячих досках, в жаркой бане оледенев от того, может быть известно Сольвейг.
– Сейчас в них лишь тьма, – завершила она тихо. – Густой, непроглядный морок так и стелется перед глазами. И я чувствую силу, что скрывается за ним. Очень страшную, очень черную силу. Неужто ты умудрился где-то словить еще одно проклятье?
– Просто переживаю из-за далекого путешествия, вот и неспокойно на душе.
– Пошто же? Еще не привык к скитаниям? Уж у тебя побольше опыта, чем у большинства нынешних героев.
– Путешествие на север будет долгим. И кто знает, какие опасности нам встретятся. Жуть берет, как вспомню фамиров в том страшном доме. А на севере от одной погоды помереть можно.
– Положим, рядом таки будет премудрая снежная лиса! – чуть веселее ответила Сольвейг. – Так и быть, не дам тебе замерзнуть во снегах.
– Что, и хвост дашь потрогать?
– Размечтался! – шаркая по полку тем самым хвостом, хмыкнула она.
– Давай хоть пару туфель тебе купим. Босиком по снегу не очень-то гулять.
– Не люблю обувь. Я всю жизнь обходилась без нее. Знаешь, после всего случившегося, в твоем сердце стало немного, совсем чуть-чуть больше духа. Так что мое тело теперь может восстанавливаться гораздо быстрее. Уже и мозоли не беспокоят.
Неожиданно он ощутил горячее – Сольвейг отклонилась, навалившись тонкой спиной на него. Сразу стало нестерпимо жарко, будто прямо в грудь углей закинули.
– Любишь ее? – шепнула она.
– Ты о Насте? – справляясь с волнением, спросил он. – Когда мы жили в Умире, казалось, что я действительно хочу сблизиться с ней. Но этот мир столь опасен. Настя рассказывала, как они прошли через зачумленный Железногор. Про мор, что распространился там, про бандитов, что напали на них в пути, про жителей, которые из отчаяния и страха пытались их ограбить. Жердяй, богинки, шишкуны, о которых то и дело упоминают местные, и какой только нечисти нет в этом мире. Волшебные лисы, что запросто могут поселиться у тебя в душе! – легко толкнул он спиной. – Не знаю, хорошая ли это идея, заводить отношения в нашей ситуации. Да и вестники, думаю, скучать не дадут.
– Твердо решил с ними сражаться?
– Я же герой.
– Так почему трусишь пред чувствами? Так сильно боишься потерь? – спросила Сольвейг, а потом протянула с какой-то, пока что непонятной ему грустью: – Не-ет, не в том дело. Ты хочешь стать образцовым героем, хочешь стать сильнее. Отношения это уязвимость. А любовь и вовсе делает беззащитным – герою так не положено, да?
Рэй молчал.
– Одному-то и смерть не страшна, да? Одному умирать – что спирта на морозе глотнуть: обожжет да отпустит. Тихомир вам это доказал своим примером, но не нова премудрость: одиночки – самые страшные противники. Попробуй, возьми человека, который ни на кого не рассчитывает, никем не дорожит и не ничего не боится.
– Звучит тоскливо, когда ты это так преподносишь.
– Даже не отпираешься? Далеко пойдешь, Рэй из далекой страны, – негромко и слегка отстраненно произнесла она. – Горицвет, Тихомир, Рэй – все трое одного поля ягоды… хоть и разные на вкус. Вопрос в другом: к чему тебе сила? Исполнение божественной воли? Что-то не верится, что такой сухарь, как ты, истово уверовал. Да и такому, пожалуй, страх перед собственной совестью пострашнее божьего гнева будет. Предназначение героев? Но этот мир не скажет спасибо за твои старания. Знаешь, Елена… думаю, она любила Горицвета, оттого и верила ему до самого конца. Похоже, что и он был неравнодушен к ней, однако они так и не раскрыли друг другу своих чувств. Глупо.
– Видимо, у них были свои причины. Впрочем, пострадал, похоже, Александр, чьих чувств не замечала Елена.
Рэю захотелось сменить тему:
– А что Горицвет? Кем вы были?
– Кем?
– Попутчики, друзья, любовники?
Та ответила холодно и будто бы с горчинкой:
– Всего понемногу.
Рэй смолчал, и Сольвейг продолжила сама:
– Как он со мной обращался? Как и надлежит обращаться с ручным животным. Кормил, ухаживал за ранами, – здесь тон ее голоса вдруг ожесточился, – использовал в достижении своих целей. Пускал в бой, как цепного пса. Отвлекал мной врагов, чтобы подстрелить издали. Прикидываясь знатным купцом, брал займы, договариваясь о моем залоге. Пару раз даже попросту продавал, чтобы выручить денег.
– Пару раз?
– Конечно, уговор был в том, чтобы я сбежала из чужого владения спустя день-другой и вернулась к нему. Покупатель, заплативший хорошую сумму за диковинную лису, которая понимает человеческую речь, оставался с носом. Вспоминая сейчас, не уверена даже, что мы были друг другу хоть кем-то. Не думаю, что Горицвет думал обо мне более, чем об умной собаке или лошади под своим седлом.
– Подло. И как только он геройский контракт получил? Пообщаться бы с этим Светлобаем еще разок. Скажи, а эта сила, которую раскрыл Ярослав, это золотое свечение вокруг оружия, она и правда есть у всех героев? Даже у такого, как я?
– Откуда мне знать о ваших талантах? Я уже говорила, героям было под силу разбить камень ударом меча. Горицвет выстрелом из лука запросто мог рассечь сосну надвое. Это не иносказания и не украшения старых сказок. Понятия не имею, почему ваше поколение столь слабо. Опять же, я зналась лишь с сильнейшим отрядом первых героев. Может, у других и не было схожих способностей.
Стерев пот с лица, Рэй предложил выходить из парильни.
Приятная вечерняя прохлада позднего лета гуляла в предбаннике. Сольвейг, теперь укрывшись просторным банным полотенцем, прилегла на лавку, спиной откинувшись на бревенчатую стену, стесанную в лас. Рэй присел рядом, приподняв ее ноги и уложив себе на колени.
– Что это ты удумал? – знакомым высокомерным тоном спросила она.
– Хочу показать, что думаю о тебе малость больше, чем об умной собаке.
Придерживая одной рукой, он провел большим пальцем по ее стопе от пятки до пальцев.
– И как лапанье моих ног может показа-а-ах… – она резко закрыла рот рукой, подавив вздох.
– Можешь продолжать возмущаться, премудрая лиса, – улыбнулся он. – Я просто воспользуюсь твоей беспомощностью после жаркой бани, – продолжая массировать стопу, ответил стрелок.
***
На улице уж смеркалось. Двое возвращались из бани.
– А Тихомир-то был прав на твой счет, – скуксив губы, пробурчала Сольвейг. – Ты тот еще подлец.
