Александр Амфитеатров
О китайцах, бурах, Льве Толстом и прочих недоумениях

* * *

Обстоятельства наглядно доказали, что «угрозы», которой требовали от Соединённых Штатов и которую отказался советовать Л. Н. Толстой, было бы очень мало, чтобы испугать Англию и спасти Трансвааль. Китай – не Англия, угрозы ему делало не одно государство, но весь европейски-цивилизованный мир, а он угроз этих всё-таки знать не захотел и разбушевался, как целый людской океан, взволнованный общим национальным подъёмом. Что вызвало этот подъём? То, что иностранцы надоели, стали ненавистны своим вмешательством в распорядок и жизнь страны, диктовкою действий правительству, презрением к народу.

Никогда, быть может, насмешливое наказание за политическое легкомыслие, с каким провозглашалась необходимость дипломатических угроз Англии, не приходило так быстро и с такою ясно глумливою точностью, как в том гомерическом хохоте, что повсеместно встретил глупую телеграмму г. Делькассэ к вице-королю Юннана. Но многим из своих осмеятелей г. Делькассэ, даже и сознавая, что кругом «опростоволосился городничий», может, однако, возразить классическою репликою:

– Над кем смеётесь? над собой смеётесь!.. Ведь двух недель не прошло, как вы именно таких же глупо-бессильных телеграмм требовали от Соединённых Штатов «для успокоения общественной совести». И когда практические янки не хотели попасть в мой просак, вы ругали их эгоистами, торгашами, а когда мудрейший человек современности не захотел уговаривать их лаять на луну, вы и мудрейшему человеку спуску не дали. «Мне влетает по первое число» за то, что я послал телеграмму, а ему влетало за то, что он не послал; Вот и разбери тут, как на вас угодить.

Мы менее, чем кто-либо, заинтересованы в том, чтобы грозить Китаю, а между тем, судя по ходу войны, нам больше, чем кому-либо, приходится работать для осуществления угроз, а со временем, поэтому, больше, чем кому-либо, придётся и принять на себя тяжесть ненависти за них. Повторяю, что раньше сказал: не надо забывать, что ненависть Китая к Европе парализуется расстоянием через целый материк и два океана, а мы-то от неё – всего за Амуром, да за узенькими полосками гор. Не в том дело, что китаец на нас «попрёт»: это вряд ли, да если попрёт, так и назад выпрем. А в том, что с Китаем нам век соседями быть, и лучше бы Ивану Ивановичу не ссориться с Иваном Никифоровичем из-за пролетевших между ними ехидных гусаков.

Два года назад, когда я был в Томске, один из тамошних деятелей обратился ко мне от местного коммерческого мирка с просьбою поднять в печати вопрос об улучшении наших пограничных путей сообщения с Средним Китаем, ибо недостаточность их нам режет без ножа торговые сношения с нашим прямым азиатским рынком. Пятаковый московский платок, привозимый нами в какое-нибудь Кавдо, стоит там уже двугривенный, хотя Кавдо – от границы рукою подать, а английский, ничуть не хуже московского, доплыв чрез моря-океаны и совершив огромное караванное путешествие, обходится китайцу в гривенник. И вот головная повязка китайского солдата делается не из близкого, русского, но из английского платочного ситца, потребляемого для того сотнями тысяч метров. Между тем, китайцы охотно изменили бы английскому товару, будь наш хоть чуточку подешевле, – просто из-за выгоды близких соседских отношений, через границу, более удобных, чем корреспонденция с шанхайскими, пекинскими, тянь-цзиньскими etc.. конторами англичан. Теперь в Кавдо, вероятно, весьма недоумевают.