Александр Амфитеатров
О китайцах, бурах, Льве Толстом и прочих недоумениях

Кто грозит, тот должен быть готов и выполнить угрозу. Вообразим себе, что Толстой написал увещание Соединённым Штатам, что американский народ вдруг проникся словами великого русского писателя до глубины сердечной настолько, что заставил своё правительство сделать англичанам представление: либо перестаньте воевать с бурами, либо и мы будем с вами воевать. Англичане отвечают: очень хорошо, воюйте и вы. Таким образом, вместо одной войны, зажигаются на земном шаре две войны, – и кто же оказывается, если глядеть в корень, автором нового кровавого пожара, горшего первого? – Враг войны, убеждённый, что она величайший грех, ужаснейшее зло в человечестве.

– Учитель, – с недоумением говорят ему благоговейные ученики, – вот, до твоего вмешательства погибло от войны двадцать тысяч буров и англичан. Ты возбудил войну за буров между англичанами и американцами, и в ней погибло уже сорок тысяч человек… Что же это значит, учитель?

– То, что война есть величайшее зло, и что непреложна Христова правда: вынувший меч от меча погибает.

– Зачем же, учитель, ты втравил две нации в величайшее зло и заставил их обнажить мечи?

– Затем, что непреложные истины – сами по себе, а, по требованиям минуты, им бывает и преложение.

– Воля твоя, великий учитель, а ты говоришь какую-то ерунду: если истина может быть преложима во имя чего бы то ни было, значит, она не непреложна, а если она не непреложна, то она и не истина, но разве лишь призрак истины.

– Вы совершенно правы, дети мои!

– Итак, мы можем стесать с своих скрижалей Христову заповедь о мече? Она несовершенна?

– О, нет: она-то совершенна, но мир, в котором мы живём, так несовершенно мыслит, что, хотя твердит её наизусть чуть не каждый день и час, тем не менее, убеждён до сих пор, будто насилие можно поправить другим насилием. Итак, надо сделать уступку миру и пожертвовать совершенною правдою в пользу его ошибки.

– Но это значит солгать, учитель?

– Что же делать? Иначе нас обвинят в том, что мы, «считаясь только со своим идеалом, очень мало внимания обращаем на своего ближнего», «оправдываем войну», «доводим человеколюбие до пассивной антропофагии», «приносим в жертву своей последовательности не свою, а чужую жизнь… много чужих жизней». Нас будут учить тому, что «жизнь сделается хоть крошечку светлее и лучше» лишь тогда, когда люди «научатся служить добру не в разговорах, не в проповедях, не в мечтах, а в реальных условиях своего существования». А для этого «необходимо, прежде всего, отказаться от абсолютизма нравственных идеалов, свести мораль с неба на землю, поставить её требования в рамки исторически возможного и реально достижимого».

– Позволь, учитель. «Отказаться от абсолютизма нравственных идеалов и т. д.» – это что значит?

– А это значит – христианство без веры в правду Христа, христианство, приявшее три искушения диавола в пустыне. Христианство, которое к словам непреложных истин Христовых прибавляет оговорку – «поскольку то диавол разрешит».