Александр Алексеевич Богданов
В борьбе за жизнь
I
Кирик сумрачными глазами смотрел на сосновый, сколоченный из старых досок гроб. Покойник – отец – лежал на двух сдвинутых скамьях посреди избы, покрытый домотканым холстом. Желтое лицо его с заострившимся носом и прилипшими ко лбу волосами стало еще печальнее. На груди, где были скрещены руки, холст поднимался горбом.
Две младших сестры Кирика – Даша и Варюшка – притихли в углу. Они смотрели, как входили и выходили родные и знакомые. Набралась полная изба мужиков и баб. Пришел брат покойника, дядя Федор, большой, суровый мужик с черной бородой, и жена его Марья, худая и бледнолицая женщина.
Мать Кирика Анисья сидела на скамье около окна. Волосы ее выбились прядками из-под ситцевого платка. Глаза глубоко и болезненно ввалились внутрь. Все три дня, пока стоял в избе гроб, она не переставала плакать.
Каждый, кто ни приходил, жалел Анисью и считал своим долгом утешить ее, как мог. Но утешенья не помогали ей. Так она была убита горем. Она почти не замечала того, что делалось кругом, думала о покойном муже, о том, как ей будет трудно теперь с сиротами. От ласковых слов соседей и соседок тяжесть на сердце только увеличивалась, и Анисья вытирала рукавом слезы.
Когда же кто-то напомнил, что пора везти покойника хоронить, Анисья очнулась, поднялась со скамьи и стала причитать:
– Co-кол ты наш ясны-ый!.. Да и на кого же ты меня с малыми детями поки-нул!..
Она плакала, и все в избе замолчали и слушали… Потом вслед за Анисьей заплакала Марья, и обе причитали на всю избу…
У Кирика дрожали губы – было жаль умершего отца. Но он крепился и держал себя твердо, как взрослый мужик, несмотря на свои тринадцать лет. Он знал, что теперь остался единственным работником в семье, и хотел бы помочь матушке и сестрам. И как только мужики засуетились в избе, чтобы вынести гроб, он выровнял плечи, точь-в-точь как это делал покойный отец, подошел по-отцовски крупной походкой к Анисье и успокаивающе сказал:
– Не крушись, мамушка!.. Буду работать, – може, и не пропадем!..
Мать сквозь слезы взглянула на него с любовью…
Кирик помог младшей сестре Варюшке одеться, сам повязал ей на голову старую теплую шаль, а концы затянул на спине крепким узлом, чтоб не продувал ветер. Потом помог мужикам вынести гроб и установить на ветхие дровнишки, попробовал, крепко ли настланы доски, поправил солому и свежие зеленые елочки на передке дровней и вместе с толпой пошел от двора.
Дядя Федор шагал рядом, ласково придерживая его за плечо. На повороте он глубоко вздохнул, придвинулся ближе к Кирику и задушевно-участливым голосом сказал:
– Вот она, мужицкая недоля!.. С малых лет – труды, заботы да печали. Ну-к, што же делать, Кирик?.. Коли придется круто, – чать, свои люди, поможем!..
Ласковые слова дяди подбодрили Кирика. Он почувствовал, как в нем вдруг прибыли силы. И окрепло давешнее решение заменить семье покойного отца.
Ничего не сказал он дяде. Только обернулся посмотреть, где мать и сестры. Даша и Варюшка быстро шагали, сцепившись за руку. Варюшка вся утонула в большом платке. Мать шла, убитая горем, опустив голову.
Прилив нежной любви охватил Кирика. «Милые вы мои!» – мысленно произнес он… И стал думать о том, сумеет ли позаботиться об них так, как это нужно.
