Александр Алексеевич Богданов
Бунт

У Черномора записано к выдаче всего только девятв рублей. И так не только Липату, но и многим другим батракам.

– Как же так? – говорит опешивший Липат. – Ведь рядились по шести гривен в день?

– А харчи? – выкрикивает Черномор. – Шесть рублей, ну, на худой конец, – пятерку причитается за тебя на харчи или нет?

– Ды-к ведь харч полагается!.. Во всех экономиях так.

– Ха-ха!.. Полагается!.. – нагло смеется всем в глаза Черномор. – Ты што же думаешь, я тебе благодетель выискался, штоб задаром кормить?

– Уговор же был?!

– Насчет уговору что-то, браток, не помню! Лишнее мелешь!.. Что касаемо стакана водки по праздникам, то действительно обещал, а насчет харча нигде не записано…

– Разбойник!..

– Кровопийца!.. Иуда!.. – несется отчаянная брань и негодующие крики прямо в лицо Черномору.

Черномор наглеет, принимает угрожающую позу и набрасывается на батраков и Липата.

– Чего глотками зёвкаете? Эй, вы!.. Спасибо скажите, что Христа ради держу вас у себя, таких беспаспортных! Где у тебя паспорт, а?.. Может, ты из беглых каторжников? А я за тебя отвечай!.. Позявкай еще – мигом в стан представлю!

– Ды-к паспорт у тебя же в конторе? – возражает Лкпат.

– Ды-к, ды-к! А срок этому паспорту какой? Срок ему давно вышел!

Липат скребет у себя в затылке и мучительно соображает, что срок его месячному билету уже кончился.

Он плохо знает законы. Но слова «стан», «урядник» – всегда наводят на него страх. Кое-кто из его односельчан уже походил по тюрьмам и этапам за беспаспортность. Недаром говорится: «От сумы да тюрьмы не отказывайся».

Все батраки думают и чувствуют так же, как Липат.

А Черномор, зная свою силу, уверенно и смело сыплет словами, как горохом.

– Да вы – так вашу перетак – в ножки мне должны кланяться, что кусок хлеба вам, бродягам, даю!

Волнение среди батраков растет и переходит от одного к другому, но оно пока сдерживается, и гул идет по толпе.

– Что же это такое? А?.. Грабеж?..

– Нет таких правов, чтобы ряда по одной цене, а расчет – по другой!..

Черномор тверд. Только блестят и зыркают по толпе его хищные плутовские глаза.

– Пр-а-ва?! Всякая рвань тоже о правах рассуждает! Я свою ряду знаю!..

Заметив вылезшего вперед из толпы Гришку, он злобно бросает ему:

– А ты, паренек, у меня на особой заметке!.. Из молодых, да ранний! Тюремных вшей, должно быть, захотел покормить?!

Батраки отказываются брать расчет. Черномор спешит уйти в контору. Вслед ему раздается негодующий возглас:

– Эх, разметать бы это воронье гнездо!..

Долго, весь день, гомонят батраки. У конторы и у рабочих бараков собираются отдельные кучки, обсуждают, сжимают кулаки, размахивают руками. И так до вечера.

Вечером кто-то пьяным, надрывистым голосом проклинает злодея Черномора, горемычную крестьянскую жизнь, помещиков и самого господа бога, попускающего такие гадости. А поздно ночью камень бухает в окно конторы. Слышится звон разбиваемых стекол, лай спущенной с цепи собаки. Черномор выходит на крыльцо и дает несколько выстрелов из ружья в темную пустоту.

Прохор в контору не ходил. У него по всему телу жар. Голова тяжко налита свинцом, и ломит во всех суставах. Липат с Гришкой рассказывают о проиешедшем.

От боли и от дум Прохор не спит, всю ночь мечется. Тоскливые черные мысли бродят неотвязно в голове. Вот надеялся, что к осени вернется с Гришкой домой, будут деньги на уплату подати и на лошадь. А теперь, видно, опять оставайся без лошади.

С раннего утра на поле выезжают только годовые батраки. Все остальные сходятся в конторе. Негодует и шумит толпа. «Летники», нанятые до покрова, то есть до 1 октября, также присоединяются к недовольным. Они опасаются, как бы Черномор не обманул потом так же и их при осеннем расчете, и требуют заключения письменного условия.

Черномор спокойно помахивает ременной плеткой и отказывает рабочим в их законном требовании.

– За графом, браток, ни одна копейка не пропадет. Так-то!.. А не хошь работать, я тебя не держу, поищи у других, может лучше где найдешь. Только за нарушение условия придется тебе вроде неустойки платить!

– С месячниками Черномор ведет себя вызывающе-грубо:

– А вы, пока до худого не дошло, получайте сколько дают!

– Не будем получать!.. – несется дружный ответ.

– Не согласны!

– Не хотите, ваше дело! Только я от своего тоже не отступлюсь… Пеняйте сами на себя!..

Черномор удаляется, он знает, что все равно батраки в конце концов сдадутся. А не сдадутся – есть средство успокоить их. Он уже послал нарочного в стан оповестить, что в экономии бунт. Не сегодня-завтра прискачет урядник со стражниками. Тогда с батраками можно поговорить по-иному. А для того, чтобы в хозяйстве не останавливалась работа, послан в соседние села Назимкино и Катмис объездчик нанять мордву.

Мордвины податливей русских. Черномор делает с ними все что захочет, пользуясь их темнотой.

К вечеру объездчик возвращается в экономию. С ним человек двадцать новых батраков из мордвы. Все они наняты на недельный срок.

Бастующие встречают прибывшую смену недовольными возгласами. Черномор приказывает очистить для ночлега новых батраков в бараках место. Никто из рабочих не соглашается. Конторских посланцев Черномора выгоняют из бараков с ругательствами вон:

– Господские холопы!