Александр Александрович Козырев
Темный круг. Наследие Вассар

Глава 8

Пирит поднялся с земли, пытаясь смахнуть с глаз непрерывно катившиеся слезы. Едким вонючим дымом заволокло всю площадь. От охваченного огнем трактира несло жаром, огненный столб вздымался к облакам. Оглушенный, Пирит не почувствовал, как занялась огнем одежда, но кто-то схватил его за руку, резко потянул прочь и, окатив ведром воды, усадил в отдалении от общей суеты, тут же умчавшись назад. Пирит нащупал перед собой ведро и судорожно принялся смывать с лица налипшую сажу. Кожа сначала просто горела от прикосновений, но спустя минуту его уже трясло от боли.

Все вокруг пришло в движение: солдат вытаскивали из-под горящих обломков, люди передавали друг другу ведра с водой, отчаянно плеская ее на расползающийся, жадно пожирающий деревянные постройки огонь, пытаясь спасти хоть что-то.

Сквозь мутную пелену, застилающую глаза, он различил несколько знакомых лиц. Одним из них был чудом уцелевший Пяст: его латы покрылись копотью, искореженный шлем валялся рядом, украшавшие его красные перья обгорели и торчали в разные стороны.

– Пяст! – трактирщик наклонился и прищурился, пытаясь разглядеть воина, но лучше видеть от этого не стал.

– Рад, что ты жив, Пирит, – не поворачиваясь к нему, ответил воин: тяжело дыша и отдуваясь, он буквально волок на себе закованного в почерневшие латы человека.

Послышался металлический лязг, и спасенный шумно втянул в себя горячий воздух.

– Айр-р-р, Пяст, где… – голос Рукона звучал сдавленно, словно грудь долго сжимали в тисках. – Где Пирит и мальчишка?

– Я здесь, господин. Деньша… – сквозь покрасневшую кожу на лице трактирщика проступили серые пятна. – Деньша остался в трактире.

– Пяст, узнай, кто шел с ними! Дозорных сюда!

Сотенный выкрикнул короткий приказ, вскоре из общей суматохи к ним подскочили трое. Пирит не стал слушать, о чем они говорят, встал, покачнувшись, едва не свалившись в канаву, и побрел к обломкам догорающего здания.

Оранжево-красным пламенем занялись и крыша над конюшней, и приставленный к ней навес для телег. Сквозь треск, грохот и крики до слуха Пирита донеслось пронзительное ржание: это бились обезумевшие от страха кони, запертые в стойлах. Солдаты тщетно пытались проникнуть внутрь: жар с каждой минутой нарастал.

Низкий утробный гул пронзил весь город. Пламя, вздымающееся к небу, опало, из той части, где была кухня, повалил густой жирный дым. Горожанам пришлось на время отступить от трактира, и несколько десятков людей одновременно двинулись в сторону горящей конюшни. Песком сбили пламя, а когда жар спал, начали заливать водой. Потушить пожар полностью не удавалось, но на некоторое время огонь приостановили: он медленно стекал вниз, проедая крышу.

Пирит понял: еще несколько минут, и кони обречены. Рядом с ним появился мальчишка лет двенадцати, небольшой и юркий, с ведром, полным воды. Не успел Пирит и глазом моргнуть, как мальчишка ринулся в уже открытые створки обгоревших ворот, прорываясь сквозь плотный, валивший клубами дым.

– Стой! – не мешкая, Пирит бросился следом.

В густом дыму он сразу потерял мальчишку из виду и только по звукам понял, что тот пытается отодвинуть тяжелый засов на запасных воротах, выходящих на соседнюю улицу. Кони, словно почуяв близкое спасение, притихли и замерли, опустив морды. Не теряя времени, Пирит отворил стойла и, схватив коней под уздцы, огляделся. Потянуло свежим воздухом – ворота распахнулись, и Пирит двинулся на свет, проникший сквозь плотный дым, что есть силы потащил коней к выходу, низко склонившись к покрытому сухим горячим песком полу.

Позади что-то щелкнуло. Крыша надломилась, рухнула балка, краем угодив в только что освобожденное стойло. Пирит от неожиданности вздрогнул. В глазах потемнело, ослабла хватка, кони, испугавшись, вырвались и умчались в открытые ворота.

Тело Пирита обмякло, он упал и пополз, судорожно цепляясь руками за песок, пытаясь вытянуть себя из накрывшего волной дыма. Мальчишка схватил его за руку и с натугой потянул за собой.

– Господин! Господин, я помогу Вам! – ему все же удалось вытянуть Пирита подальше от конюшни до того, как пожар вспыхнул вновь.

Последнее, что увидел Пирит, перед тем как сознание померкло: кони северян повалились на пол, мертвыми глазами глядя на подбирающееся пламя. Огонь быстро забирал все, до чего мог дотянуться.

Очнувшись, Пирит долго смотрел в открывшееся небо. Огонь съедал много лет его усердного труда. Над ним склонился мальчишка.

– Господин! Господин, нужно уходить, огонь вот-вот доберется до нас!

Пирит, перевалившись на бок, с трудом поднялся на колени. Рвота подступила к высохшему, болезненно горевшему горлу. Тело ослабло, трактирщика кто-то подхватил под руки.

Спустя короткое время Пирит вновь оказался рядом с Руконом.

– Удалось что-то выяснить? – Пирит с надеждой потянулся к сотенному.

Тот отрицательно покачал головой. Сотенный уже нормально дышал, но все еще не мог заставить себя встать. Пирит сел рядом, погрузив покрытые песком и чернотой руки в ведро, полное воды пополам с сажей.

Через час огонь был потушен, развалины продолжали заливать водой и по возможности разгребать. Пяста и Пирита в первую очередь интересовала кухня, единственное место, через которое могли вырваться люди. Воодушевляло одно: среди останков – всего насчитали двенадцать в разной степени обгоревших тел – ни Деньшу, ни Саввара не опознали. По словам Пирита, северян было тридцать человек и пять воинов Саввара – больше двадцати человек вполне могли остаться в живых, и нужно было понять, где их искать.

К вечеру в город вернулись Харрас и Легур. Их опасения подтвердились, но они еще не поняли, совпадение это или чей-то умысел. Мог ли кто-то знать тайну, которую они хранили столько лет?

Харрас, Легур и Пяст, посовещавшись, отправились на поиски северян. Рукону поручили продолжить дознание об отравлении воронов, Пирит, как бывший лазутчик, поступил в его распоряжение.

Спускаться в подземелья – а они были уверены, что уйти из трактира незамеченными можно было только через них – не имело смысла. Нужно было добраться до всех возможных выходов, и на месте принимать решения. Несколько отрядов вышло на поиски через разные ворота города, они растянулись длинной цепью и пошли прочесывать окрестности.

Глава 9

Очнувшись от треска сломанной где-то рядом ветки, он осмотрелся: небо заволокло тучами, прямо над головой висело несколько далеких звезд, их свет проникал через узкую приоткрывшуюся бойницу огромного облачного замка. Меж деревьев гуляли тени, больше похожие на изуродованных в бою людей, в кустах кто-то шевелился, но в темноте нельзя было ничего разобрать.

Страх отступил. Паучьи лапы оставили следы на песке, но присутствия существа он не ощущал. Северян не было. Деньша попытался встать и, когда попробовал упереться руками в землю, понял: он лежит в костровище, теплая зола обволокла пальцы, забилась в каждую складку кожи. Из кустов донеслось урчание, кто-то, мягко ступая, шел к нему.

– Не вставай, лежащий в золе.

Голос был протяжный и вкрадчивый, будто заговорил вдоволь налопавшийся густой сметаны кот.

– Кто ты? – подумал Деньша.

На Деньшу уставились два огромных желтых фонаря.

– Вимир-р-р, – фонари мигнули, поплыли над землей и приблизились к нему.

Огромный кот заглянул Деньше в глаза.

– Тени следят за тобой. Не вставай: они сразу найдут тебя.

– Тени? – удивился Деньша.

Тот не ответил, вытянулся на передних лапах и заходил кругами по бывшей стоянке северян. Деньша медленно приподнялся и попробовал подтянуть к себе ноги, но почувствовал резкую боль.

– Тише, лежащий в золе.

Осмотрев окрестности, Вимирр уселся у головы Деньши и принялся мурлыкать.

Деньша осторожно перевалился на спину и замер, прислушиваясь. С удивлением он почувствовал, что тихое кошачье мурлыканье отдалось в земле, что твердь начала вибрировать с ним в такт. Вимирр понизил тон, и Деньше померещилось, будто кот вырос до размеров дома и обратился в нависшего над ним старика. Черты его показались ему знакомыми. Деньша моргнул: обычных размеров лесной кот свернулся перед ним. «И не всему верь, что видишь», – вспомнил он слова Саввара.

Кусты дрогнули, со всех сторон потянулись к костровищу кривые страшные тени, лесной подол затрещал, как под гнетом множества тяжелых сапог. Деньша невольно потянулся к кинжалу. Громадная кошачья лапа прижала его руку к груди, принуждая его оставаться на месте и не шевелиться. Кот продолжал свою песню.

Из кустов медленно выплыли два саблезуба. Склонив свирепые морды, они неотрывно следили за котом.

Деньша замер, страх прокатился мурашками по телу: он боялся саблезубов. Рассказы чудом переживших встречу с ними наполняли ужасом его сердце. Огромные коты могли незаметно подкрасться к вооруженному отряду и с легкостью перебить всех, ломая щиты и доспехи. Уцелевшие уверяли, что в саблезубов почти невозможно попасть, движения их быстры и неразличимы для глаз, а под шерстью скрывается прочная, словно броня, кожа.

Он вжался в землю, все еще находясь под лапой Вимирра, не в силах ни отвести глаз от хищников, ни пошевелиться.

Кот издал громогласный вопль, раскатившийся во все стороны, и саблезубы, коротко поклонившись, повернули к лесу.

Деньша привстал на локтях, глядя им вслед.

Вимирр потянулся, подняв распушенный хвост трубой, словно только проснувшись, и в один прыжок оказался там, где еще недавно – или давно? – сидела птица, говорившая с крастом.

– Гаюл искала тебя, лежащий в золе. Будь остор-р-рожен, вступая во тьму.

В лесу затрещали деревья, порыв ветра поднял и закружил золу из костровища – и в следующий миг все стихло. Деньша с трудом встал на ноги, осмотрелся: ничего, ни одного следа пребывания здесь огромных котов он не увидел.

Он обернулся, вглядываясь в зияющий провал штольни: оттуда веяло холодом, и казалось, что вот-вот протянутся к нему паучьи лапы. Вимирр хищно фыркнул, резко выпрямившись, прыгнул, оказавшись между Деньшей и провалом, и прихлопнул маленького, выползшего под звездный свет паучка. Обычный лесной кот. Он посмотрел на юношу, вздыбил шерсть и, схватив добычу, скрылся в кустах.

Деньша ничего не понимал. Все произошло так быстро, что он не успел удивиться ни говорящему коту, ни появившимся в лесу саблезубам.

– Деньша-а-а, – послышалось в отдалении.

Он обернулся на голос: свет множества фонарей почти ровной линией тянулся меж деревьев. Его искали. Он хотел закричать, но горло было настолько сухим, что казалось странным, что он вообще способен дышать. Язык прилип к небу, щеки пристали к зубам. Деньша попробовал идти, ноги не слушались, еле волочились по земле.

Огни приближались слишком медленно, он испугался, что люди изменят направление и пройдут мимо. Добравшись до дерева, он приник к стволу и принялся трясти ветки, стараясь произвести как можно больше шума. Его не слышали. Тогда он подобрал сломанную ветку и стал колотить ею по полому пню, оставшемуся от обвалившегося дерева. Свет дрогнул, фонари остановились, некоторые поднялись выше. Он колотил по пню еще и еще, пока спасительные огни не потянулись в его сторону.

– Деньша!

Голос Пяста был совсем рядом. Деньша хотел ответить, но из горла вырвалось лишь невнятное мычание.

– Он здесь!

Свет фонаря ударил по глазам, боль резко отозвалась в висках.

Пяст, увидев его высохшие потрескавшиеся губы, потянулся к фляге. Обжигающая жидкость привела юношу в чувство, разбавленное вино утолило жажду.

– Саввар… северяне…, – только и смог выговорить сначала Деньша и показал куда-то в лес. – Там штольня…

Потом, с трудом ворочая языком, он рассказал, что видел отряд северян, не только тех, что были в трактире, но и других, что с ними был безносый, что Саввар жив, северяне забрали его с собой и хотели идти к лесной заставе.

– Я услышал тебя, – успокоил Пяст. – Отвезите его в крепость!

Деньшу посадили на коня, кто-то приобнял его, и лес помчался мимо. Вскоре всадники вырвались на тракт. Усеянный огнями город быстро двигался им навстречу.

Глава 10

Пяст стянул отряд к прикрытой деревьями поляне: следы своего пребывания северяне тщательно уничтожили. Опытным следопытам потребовалось время, чтобы все выяснить: отряд, состоящий не менее чем из полусотни пеших воинов, движется на северо-запад. След вел в глубь Инистого леса.

Отправив гонцов в город, Пяст двинулся в погоню. Он понимал, что идти сейчас в лесную чащу, не имея ни достаточного числа воинов, ни уверенности в том, что помощь, случись что, подоспеет вовремя, было неосмотрительно. Но медлить, ожидая ответа из Вартияра, значило бы упустить врага, цели которого пока оставались неясными.

Мерцающая тьма отступила к самой границе леса. Когда справа от тракта он вырос черной стеной, сотенный остановил воинов: свежий след уходил в сторону лесной заставы.

– За мной! – коротко приказал Пяст.

Ночные обитатели притихли, только звуки тяжелых шагов гулко отзывались в глубине. Что-то таилось в лесу – темное и мертвое, витало в воздухе. Оно бродило по обочине, теряясь в тенях, и беззвучно двигалось вместе с отрядом.

Пяст чувствовал чье-то незримое присутствие и понимал: воины тоже напряглись. Он не останавливал отряд ни на миг, зная: как только они остановятся, тьма проникнет в храбрые сердца и откроет дорогу губительному страху.

Ночь не отступала, время застыло, не давая рассвету прогнать темноту. Серая полоса дороги, скрытая под широкими кронами, стала почти не видна.

Ветер стих, лес стал неподвижным, словно умер. Тени деревьев, уродливо исказившись, выползли на дорогу и замерли, заставив отряд остановиться. Пяст резко поднял руку, и воины все как один потянулись к мечам. Что-то впилось злобным холодным взглядом в командира – у него на миг перехватило дыхание, но тут же отпустило. Дав себе время успокоиться, Пяст коротко и тихо скомандовал:

– Вперед.

Они остановились метрах в ста от заставы. Сквозь высокий, но покосившийся от времени, а кое-где и вовсе разрушенный частокол видны были огни разведенных костров.

Пяст приказал подобраться ближе.

Северяне развели три больших костра, сидели молча, уставившись в огонь. Пяст отметил, что отряд лазутчиков сильно поредел: то ли они разделились, разойдясь в разные стороны, то ли часть их находится где-то внутри заставы. Саввара он увидел не сразу: проводник был жив, но накрепко привязан к одному из массивных бревен.

Раздалось громкое щелканье. Огромная птица сидела на крыше приземистого, задней стеной прижатого к частоколу строения. В двух шагах от строения стоял – сначала Пяст не поверил своим глазам! – краст: между ним и птицей явно происходил диалог.

«Вот ведь какие гости к нам пожаловали», – только и успел подумать он. Нечто дрогнуло в самом сердце Инистого леса, гул, нарастая, потянулся к заставе. Лазутчики почуяли опасность, заметались от стены к стене, выискивая врага. Пяст бросил взгляд на Саввара: стянутый веревками, тот не мог двинуться с места и тревожно озирался по сторонам.

Ожидание длилось недолго: в накатывающем гуле отчетливо слышался стук множества копыт. Северяне ринулись на покосившиеся от времени башенки, изготовившись к бою.

Выглянув из своего укрытия, Пяст увидел, что к заставе быстро приближался отряд. Харрас с Руконом – это были именно они! – мчались впереди и на расстоянии полета стрелы остановились. Высоко подняв руки, они направили коней в сторону заставы.

Пяст заметил смятение в лагере северян, они явно не ожидали такого поворота. Краст подскочил к птице, выкрикнул что-то (Пяст не разобрал), птица, взмахнув крыльями, взмыла в небо. Краст обратился к одному из северян, но, видимо, не добившись толку, принял решение и, не торопясь, направился навстречу прибывшим.

– Откройте ворота! Сдайтесь на милость здебора Харраса, градоправителя Вартияра! – услышал Пяст голос Рукона.

– С чего нам сдаваться на его милость? – краст кричал громко, звук был резким и неприятным.

– С того, что иначе мы возьмем вас силой, и тогда милости вам ждать уже не придется, – объявил Рукон.

Пяст, воспользовавшись моментом, проник сквозь колья внутрь и змеей пополз к Саввару по холодной, покрытой ломкой травой земле. Проводник наблюдал за действиями краста, не замечая его. Но до того, как разговор был окончен, Саввар уже выполз за частокол вслед за Пястом. Он стоял, опираясь на плечо сотенного, пристально глядя в обступившую заставу темноту. Проводник, проведший за свою жизнь множество дней и ночей в Инистом лесу, чувствовал и видел гораздо больше других.

– В таком случае вы лишитесь своего проводника, – ехидничал краст.

– Привести пленного!

Поняв, что пленного нет, а застава окружена, краст и не подумал сдаваться. Он резко вскинул руку. Стрелы полетели с башен: бой начался.

– Черан! – краст искал командира, но безуспешно – тот не отзывался. Все решили, что командира утащили вместе с пленным. Краст зашипел, выкрикнул команды и сам встал в строй.

За ним ринулись несколько северян и тут же врезались в воинов Пяста: те успели протиснуться сквозь частокол. Харрас с Руконом бросились в образовавшиеся бреши. Неожиданно лошадь сотенного запнулась и повалилась, загородив проход. Харрас остался один, десятки стрел устремились к нему, но беспомощно отскакивали от лат. Он спешился – в узком пространстве всаднику негде было развернуться – и, прикрывшись щитом, пошел в атаку. Приняв первый удар на щит, приподнял его над собой и коротко кольнул, метя противнику в горло, – северянин, заливаясь кровью, повалился на холодную землю. Здебор повернулся, принимая следующий удар стальным наплечником, клинок чиркнул, высекая мелкую искру. Враг потерял равновесие, здебор подставил клинок под тело противника – еще один северянин остался на земле.

Краст, заметив здебора, бросился к нему, в одной руке сжимая обнаженный меч, в другой – длинный тонкий стилет. Меч скользнул по доспеху, едва не угодив в открывшуюся тонкую брешь в сочленении шлема и лат. Харрас развернулся на месте, отражая удар. Краст уклонился, нацелился в щель забрала и ударил со всей силы: стилет глубоко вошел в поднятый щит, застряв в плотном дереве. Харрас вырвал оружие из рук краста и, сделав шаг навстречу, ударил с плеча. Краст упал на спину, перекатился и подскочил, принимая боевую стойку, моментально переходя в атаку – здебор удивился его ловкости. Безносый ревел, набирая скорость. От очередного удара щит Харраса раскололся. Пока он снимал с руки застрявший в латной перчатке ремень, краст вырвал стилет из щита, метнул его в съехавший от удара наплечник, здебор осел, но, неожиданно бросившись под ноги врагу, стремительно вытянул руку, насаживая его на клинок.

Рукон с всадниками, наконец, прорвались за частокол, вмиг растоптав северян.

Все стихло, лишь низкое эхо битвы вернулось из леса. Над заставой мелькнула огромная крылатая тень. Саввару почудилось, как отодвинулись от частокола громадные щупальца. Крик Пяста: «Еще один здесь!» – спугнул видение. Саввар увидел, как сотенный выволок из полуразрушенного строения рыжебородого лазутчика, и ринулся на помощь.

– Суггиш! Суггиш! Он идет за мной! Он придет! За… мной! Идет! – повторял лазутчик раз за разом.

Пятеро оставшихся в живых северян не сразу признали в нем своего командира Черана.

– Надо увести его подальше от всех, сотенный! Он цуве! – Саввар даже на расстоянии почувствовал исходящую от безумца опасность.

Крепко связав и вставив в рот кляп, его поместили в одном из пустых домов – отдельно от всех.

Рукон помог Харрасу снять доспех. Хоть рана была неглубокая, кровь не останавливалась. Он вытащил из седельной сумки плотную ткань и туго перевязал плечо.

Ночь давно должна была отступить. Но молочно-серый туман словно вытолкнул рассветные лучи из леса, и до обеда застава пребывала в полумраке. Нечто отступило и от Черана: он свернулся в клубок, готовясь наконец заснуть. Ему это не удалось: Харрас потребовал его к себе.

Саввар был тут же. Проводник смотрел на Черана, не мигая, чувствуя пропитавшую его тьму.

– Рассказывай! Зачем вы приходили в Вартияр?

– Жертва… Жертва… Жертва, – повторял, как безумный, рыжебородый северянин.

– Кто послал вас в Вартияр? Что вам нужно было в городе?

– Оно! Оно просит… Оно требует! Суггиш! – закачался в углу Черан.

– Мы ничего от него не добьемся, – во взгляде Саввара смешались презрение и жалость.

Харрас вопросительно посмотрел на проводника, потом снова обернулся к пленному.

– Кого ты видел?

– Суггиш… Он поднял… в некрополе…

Черан подполз ближе. Рукав завернулся, на оголенном предплечье черным пауком сидело пятно, длинные нити паутиной вились по руке вверх.

– Цувера! – почти одновременно закричали Харрас и Саввар: перед ними был не просто зараженный черной кровью, а тот, кого выбрал суггиш своей жертвой и за кем рано или поздно придет.

– Оно без тела! Оно как ветер! Оно тень! – вопил Черан.

– Он обречен, – Харрас не мог отвести взгляда от руки северянина.

– Я как чувствовал: ночью что-то почище краста и гаюл скрывалось в лесу.

Нужно было срочно вызывать хранителей, возвращаться в Вартияр стало опасно: можно было навлечь на город беду.

– Саввар, скажи, чтобы его заперли в дальнем доме. Руки свяжите. Да осмотрите всего внимательно, чтобы крови на нем не было. Охрану не ставь, сам будешь навещать до прихода примия.

– Может, отпустить его совсем?

– Даже если отпустим, он далеко не уйдет. Надо сообщить Легуру, он прибудет, решим, что с ним делать.

Саввар крикнул стоявшим за дверью воинам, те подхватили упирающегося Черана, увели во двор. Саввар пошел за ними.

К Харрасу явился Пяст, он допросил остальных пленных.

– В Кьянк лазутчики отправились по приказу князя Бойдана, – доложил сотенный. – Он послал с ними крастов, чтобы они провели отряд через долину и Инистый лес. Говорят, что ночью сидели в городских подземельях под Вартияром, там дождались Менза с его людьми. Менз должен был передать им какого-то юнца. Но что-то, видимо, пошло не так, и, вместо юнца, Менз приволок Саввара.

– А где сейчас Менз?

– Где-то в Кьянке. Они дошли вместе до заставы, а потом разделились: Менз увел своих людей дальше. Думаю, эти остались нас ждать: прикрывали своих. Да, один из них сказал, что в городе есть еще люди князя, воронов отравили именно они.

– А что говорят про командира?

– Сказали, что его странности в Инистом лесу начались, у некрополя.

Здебор молчал, обдумывая услышанное.

Картина вырисовывалась неожиданно отчетливая. Несколько отрядов северян, усиленные крастами, практически одновременно проникли в Кьянк, причем с самых неприступных сторон. Харрас уже не сомневался, что все они посланы Бойданом. Целью одних был Дан, и только случайное стечение обстоятельств не дало северянам увести его. Цель других пока не ясна. Но северяне в Кьянке, и они обязательно объявятся.

Оторвавшись от своих размышлений, здебор написал письмо примию Легуру, распорядился срочно отправить гонцов в Вартияр.

– Мы останемся до прихода хранителей здесь. Надо укрепить заставу, – объявил он о своем решении.

Ближе к полуночи началось. По одиноко стоящей в лесной глуши заставе волной прокатился ужас. Запертый в доме, Черан отчаянно пытался освободиться: некогда грозный воин бился в истерике, выл, катался по полу, стараясь порвать стягивающую его веревку, пока силы не оставили его окончательно. Оно было рядом, он знал: еще немного – и пустые глазницы найдут его. След на предплечье горел огнем. Он заполз в угол и замер, вглядываясь в пустоту, повторяя вновь и вновь:

– Жертва, жертва, жертва…

Здебор поднялся на невысокую дозорную вышку, вглядываясь в лес. Пяст держался рядом, воины заняли боевые посты.

Чернота медленно подступила к северным воротам и тонким языком коснулась запертых створок. Черан взмолился. Он кричал что было сил, призывая своих пленителей спасти его. Пустые глазницы нашли его…

Саввар увидел: что-то движется к дому, в котором заперли северянина. Крик застрял у него в горле: ему приказали молчать. Холодный мертвый взгляд обездвижил проводника, и он, повалившись на бок, замер.

Существо – незримое почти для всех и бесплотное – проникло за запертую дверь. Черан в последний раз вскрикнул и вдруг успокоился. Оно медлило, словно ожидая чего-то от взмокшего и потерявшего дар речи человека, потом стало медленно приближаться. Черан смотрел в пустые глазницы: страха уже не было. Смерть кружила над ним несколько дней, он чувствовал ее неизбежность. Сознание прояснилось. Он знал, что так может быть – его предупреждали, но до конца не верил, что это произойдет именно с ним. Руку обожгло, казалось, твердые холодные пальцы рвут его плоть, забирая силу, а вместе с ней и жизнь. Боли он не чувствовал, но от неожиданности резко стиснул зубы и прикусил язык. Рот тут же переполнился кровью, алые струйки покатились по подбородку. Существо вмиг оказалось прямо перед ним…

Силы покинули Черана так быстро, что он не успел ничего понять. Кровь, потоком хлынувшая с языка жертвы, наполняла существо силой: оно обретало плоть, прозрачные кости наливались цветом, глазницы наполнялись холодным зеленым свечением…

Саввар оклемался. Все еще безголосый, он отчаянно и громко забарабанил руками по деревянным ступеням, указывая в сторону дома, где находился узник. Харрас понял его первым, бегом добрался до запертой двери и, поднатужившись, выбил ее плечом. Ворвавшись в комнату, занес меч для удара, но, глядя на Черана, замер, оторопевший. Полностью иссушенное тело на его глазах рассыпалось в пыль, не уцелели ни кости, ни одежда, несколько мгновений – и он словно никогда не существовал вовсе. Зеленоватое свечение приковало его взгляд.

– Суггиш! – выкрикнул здебор.

Подоспел Саввар. Проводник сбил с ног Харраса, не дав суггишу его коснуться. Пыль шелохнулась, собралась, закружилась в вихрь и вылетела наружу. Суггиш забрал жертву и затерялся среди деревьев.

Обычная темная ночь опустилась на заставу. Саввар по-прежнему прижимал Харраса к полу.

– Это был он!

– Я видел! – Саввар поднялся на ноги, помогая встать здебору.

– Господин, нам пора уходить. Без Легура и хранителей с ним не совладать.

Харрас задумчиво глядел туда, где мгновением раньше находился суггиш. Он знал, что проводник прав, но знал также и то, что уходить было слишком поздно – суггиш уже напился живой крови.