Александр Александрович Интелл
По лагерям
Было интересно, как амбалы ответят, вдруг что новое?
– Как присоединиться к вашему лагерю?
– Разве ты не один из людей Магната?
– Где мне переночевать?
– На некоторых деревьях соорудили дома для гостей. Туда и отправляйся. Можешь поспрашивать у местных, какие из деревьев сейчас не заняты.
– Куда мне направиться, чтобы увидеть старейшин?
– Прямо и налево до…
Я прервал разговор и отправился к Либертрану: он должен был находиться внутри поселения.
Там все шло своим чередом, не привнося и толики нового в мир лагерей. Так было везде. Мысли о выстраивании нового замка и перекройки мира – лишь моя фантазия. Они просто не могли.
Либертран нашелся возле кузницы, где утром было еще тихо. Не дули натужно меха, не звенел металл завтрашнего оружия для голубчиков.
Плут расслаблено дивился миром, опершись о стену кузни.
Я кивнул:
– Здравствуй, Либертран.
– В этот раз эликсирами ты не отделаешься! Мне нужно…
Но я перебил его:
– Нет, ты дашь мне его сразу. Сейчас.
– С чего это? – удивился плут.
– Просто верь мне.
– Верить, тебе? Ты миром случайно не ошибся?
– Не ошибся, – я говорил откровенно. – Либертран, ты должен мне верить. Просто дай мне болотник, и я оправдаю твои ожидания.
Плут задумался, казалось – согласился внутри, но затем повертел котелком да сказал:
– Нет. Пока не расскажешь что взамен, не дам.
– Но…
– И точка!
– Ладно… я скажу. Только это между нами.
– Ну?
– Взамен на болотную траву я открою проход.
Либертран хмыкнул:
– И как же ты это сделаешь? Снова поговоришь с Магнатом?
Либертран конечно же был доволен собой, ему нравилось указывать на промахи других людей. Но был ли это промах? Ведь я говорил от сердца в тот момент.
– Просто дай мне синего болотника и не задавай лишних вопросов.
– Вопросы будут. Всегда.
– Да неужели! – этот парень начинал бесить.
– Однако надо признать: ты изменился.
– Cut the crap! Неужто сушеный пучок травы так дорого стоит? Не разыгрывай комедию, я прекрасно понимаю, ты все время обманывал. Эта болотная трава – редкая, да!.. но столько не стоит. А я предлагаю тебе бесценный товар – проход в Дикий Лес. Подумай хоть разок!
– Давай не будем забывать, отчего он закрылся, хорошо?
– Ну давай, скажи. Напомни мне.
– Послушай, я твой единственный источник травы, и, как видишь, закрываю глаза на все выкрутасы, голубчик.
Я снова перебил, но решительнее:
– Довольно! Что на счет сделки?
– Звучит сказочно.
– Мы здесь чтоб сказку сделать былью… – прошептал я.
– Чего?
– Не важно! – я отмахнулся – ты принимаешь мою сделку?
Либертран почесал затылок, вздохнул, подвигал губами, снова вздохнул, наконец, заключил:
– Знаешь, только потому, что ты на месте не сидишь, и много чего натворил, я дам болотник. К тому же, интересно что получится.
An item received
– Резонно.
– Да. Резонно. Не терпится увидеть, что выйдет.
– Скользкий ты тип, Либертран. Хотел бы я на тебя посмотреть в других обличиях.
Либертран сердито хмыкнул.
– Но слово свое я держу. Не сомневайся. Проход открыт.
– Чего??
– Да. Все честно.
– Надурить меня решил?! – он почти взрыкивал, деревянные брови пошли волной.
– Я сказал, что держу слово – пойди и убедись сам. Сообщи остальным, а Финнигану я скажу лично.
– Ну ладно, – скривился Либертран. – Ты еще не обманывал.
Я поспешил в Родной Лагерь, но за спиной лязгнул меч. Дурной Либертран!
Я достал заготовленный свиток, развернулся и пустил заклинание в шального голубчика.
Защититься было невозможно, Либертран отлетел на пару метров и распластался на земле, скорчившись, водя руками по груди. Мне показалось, будто все произошедшее не было деревянным.
– Поделом тебе, придурок! – бросил я и отправился в Родной Лагерь.
EXODUS
И снова белый лист идет в расход
Для мира целиком чужого.
Тянусь я до неведомых, не прорисованных высот
До небосвода, ажурно-голубого.
А под ногами броские детали глянцевых пустот
Что обошел не раз, не ведая пути прямого,
Я падаю, улетаю в неба тот водоворот,
Не зная участи на слово…
Но снова повинуюсь:
Целую воздух в синеве, досадливо-порочно.
Никто из путников здесь не пройдет,
Кроме меня – я знаю точно!
Нет, не надеюсь.
На скорый мой, желанный мой исход,
Из мира этого кривого.
И не приходится рассчитывать…
Вот-вот!..
В расход мне пустят нового святого.
Я больше ничего не жду,
Чего искать, кого мне видеть?
А победить сегодня поутру?
Иль может… незнакомца мне обидеть?
И я себе не вру, я понимаю: я уйду.
Но знать, не попаду в иное.
И после, как пройду
Сквозь стену ту смиренного конвоя,
Я в новой жизни не найду,
Желанного, счастливого покоя!
Бард
К моему приходу все благополучно забыли, что совсем недавно голубчик в броне Лагеря Бродяг обчистил капеллу почем зря.
События у болванчиков чудесным образом выветривались из головы, давая простор для смелой, развязной деятельности. Теперь я точно это понимал, однако же злоупотреблять такими вещами наверняка не стоило, учитывая последние события.
Финниган сиднем сиживал на скамейке у хижины, с места не двинулся. Я кивнул.
– Что? – отозвался, вяло, неприветливо.
– Проход открыт.
Финниган подскочил.
– Шутить вздумал?
– Какие шутки! Собирай всех – времени до завтра, ближе к полудню проход закроется! (я рассчитал так, чтобы времени им хватило с запасом)
В растерянности забегали глаза охотника, он воздел руки, окутался в изумрудную пелену и исчез. Вот ведь плут, мне про телепорт ни слова! Или это на прошлом сценарии его не было?
Усача не было четверть часа, вдруг он появился со стороны северных ворот, заметно приободренный.
– Как ты это сделал?!
Я улыбнулся:
– Видать, такой я.
Финниган покраснел.
– Не буду расспрашивать, не моя роль, и времени нет, сам говорил! Мы отправляемся, не поминай лихом!
– Поторопитесь!
Он быстро выпил эликсир, воздел руки, и больше я его не видел, как и остальных возникших. На их место пришли бездушные болванчики.
***
Я был в совершенной прострации, когда осознал, что теперь в этом мире я один, не считая отдельных возникших, со многими из которых я совсем не общался. Единственный, кого я знал хорошо, был Истопник. Личность загадочная, почти не поддающаяся выуживанию информации. Если Финнигана еще можно было раскрутить на пару ответов в течение недели, то добиться чего-то от Истопника было почти невозможно.
Он общался сухо, почти не говорил ни с кем, а все лицезрел окружающее, в какой части мира не встретишь. Чаще он сидел на своей скамеечке, возле дома, и часто-часто вертел головой, будто был чем-то занят. Подойдешь к нему – молчит. Бывало, спросишь чего – снова молчание.
Но в тот день у меня случился самый откровенный разговор, который только можно представить с этим человеком. Он, конечно, не рассказал про себя, не поведал сокровенных тайн, но я тогда понял, что получил от него всю необходимую информацию, которую он мог дать.
Я понуро уставился в полу размытую землю, – во всяком случае мне так казалось – когда меня одернули. Это был Истопник:
– Чё?
Я посмотрел на него с недоумением.
– Ушли твои?
– А… эти… – я растерянно показал рукой куда-то в сторону, – да, ушли.
– Ясно. Ты когда?
Я оторопел на миг, но с ответом нашелся:
– Скоро.
– Понятно. Ну, бывай!
И он пошел усаживаться на лавочку. Немного погодя я сам подошел к нему, когда он привычно глядел по сторонам и почесывал бородку.
Я кивнул:
– Получается, ты единственный возникший, кто останется здесь. По крайней мере, из тех, кого я знаю.
– Угу, – он отстраненно смотрел в сторону, словно бы разговор совсем не интересовал. Возможно, так и было.
– А когда ты уйдешь? – спросил я прямо.
– Когда нужно. Я ухожу и прихожу, когда нужно.
– То есть, тебя не смущает, что ты здесь останешься один?
– Я выгляжу смущенным? – он посмотрел мне в глаза, во взгляде была твердая уверенность, впечатление он оставлял неизгладимое.
– Ты много знаешь, это бесспорно. Скажи мне, куда я попаду?
– Ты? Понятия не имею!
– Но ты…
– Что я?
– Ты выглядишь так, будто исследовал сотни миров, возможно тысячи или…
– Ты выглядишь точно также.
Я опешил. Но разговор нужно было продолжать!
– Знаешь, ты напоминаешь мне Финнигана.
– Финниган? Хороший мужик, о тебе неплохо отзывался.
И снова он увиливал.
– Дак что ты знаешь? Скажи мне!
– Я на допросе?! – издевательски, с противной усмешкой он задал никуда не ведущий вопрос.
– Я скоро отправляюсь, неужели грешно поделиться знаниями? Прояви уважение!
– Вечно вы хотите все знать, – бросил Истопник. – Будто что-то изменится. Ты знаешь достаточно, чтобы идти дальше. И ты не можешь знать большего. Ты просто не вместишь.
– В смысле?
– Твое тело имеет ограничения, что, впрочем, естественно и логично.
– Вот! уже информация!
– А то ты не знал!
– Неет… – я погрозил пальцем – ты знаешь больше.
– Я знаю иначе. Если тебе интересно, я точно могу сообщить, что больше в этом мире тебе делать нечего.
– Откуда знаешь?
– Душа подсказала.
– Ну да. Как обычно.
Истопник развел руками:
– Это естественно.
– Кто бы сомневался!
– Послушай, я не умнее тебя. Не считай меня провидцем или мудрецом.
– Я хочу знать, куда попаду.
– Никто не знает, куда он попадет.
– Так уж никто?
– Кроме той веселой компании, что сейчас в Диком Лесу. – он рассмеялся.
– Скажи, они что-нибудь нарушили?
– Нет.
– Я их еще увижу?
– Ну ты и болтун… – устало он сказал, и как-то обреченно, – не зря Финниган говорил. Откуда ж мне знать?! По крайней мере, проход в тот мир будет закрыт…
– И не откроется…
– Точно.
– И это душа подсказала.
– Верно.
– Я не уйду, пока не узнаю чего нового. Мне нужна информация.
Истопник глубоко вздохнул и выдал:
– Послушай это!..
Он сделал паузу, почесал бородку и продолжил, словно бы в уме написал слова, а затем прочел:
– Представляющие путь души как перемещение из одной точки в другую, заблуждаются. Заблуждаются и те, кто рисует в голове белую тонкую линию, которая незначительно меняет траекторию после достижения каждой точки.
Я слушал внимательно, пытаясь уловить и осмыслить каждое слово.
– Такой маршрут часто сравнивают с обозначенным на бумаге созвездием, когда автор соединяет светила той самой тонкой ровной линией. Только многие забывают, что эта линия у них в голове, а светила и вовсе могут быть нарисованными, ровно как на бумаге.
– Если честно, я представлял что-то подобное. Но как же на самом деле? – мне не терпелось узнать еще.
– Душа не движется по заданной траектории, не исполняет маршрут. Потому что нет ни маршрута, ни траектории. Нет ничего, кроме движения. По крайней мере, это то, что ты должен знать сейчас, и можешь знать вообще. Остальное, в принципе не важно.
– Я думал, мы прокладываем пути, формируем маршрут.
– Это спорно.
– Почему спорно?
– А кто прокладывает, кто формирует?
– Я формирую.
– А кто ты?
Разговор начал походить на поиск нуля с Финниганом, потому я оставил вопрос.
– Но если спорно, значит, есть маршрут, то есть… может быть.
– Забудь про эти слова, ибо они – только сотрясение воздуха, следы на бумаге. Каждое слово можно наполнить каким угодно смыслом.
– Тогда скажи, как движется душа!
– Я не знаю.
– Раз не знаешь, как можешь утверждать, что нет маршрута и траектории?
– Да потому что я и есть душа. И я так говорю.
Я глянул на него недоверчиво.
– Но разве мы не заключены в своем теле?
– Заключены, но это не меняет ничего, если ты возник. В каждом теле возьми столько, сколько надо, ведь если бы существовало такое тело, которое бы не заключало душу в себе, то это была бы пустота, отсутствие тела как такового. Теряется всякий смысл. Понимаешь?
– Чего-то… я не знаю…
– Хорошо, что не знаешь, откуда тебе знать? Душа знает. А ты – учишься. Вот и учись, голову не забивай, дурного не думай. А начнешь – иди проспись.
– Сложно как-то все, – махнул я.
– Нет ничего сложного, все сложности сам себе создаешь.
Некоторое время я пытался осмыслить слова Истопника, а потом кивнул:
– Чего опять?
– Дак что же делать?
– Идти по пути, – спокойно изрек истопник, – движение – жизнь. Ты не можешь не идти по нему.
– И ты по нему идешь?
– Иду, как видишь.
Попрощавшись, я отправился в хижину, а в голове были только слова: «Но ведь это движение кто-то создает!»
***
Я застыл в хижине, ловя музыку дождя, нежно играющего по тонкой крыше. Глядя в проем, я думал, каково сейчас на улице, встречать капли живительной влаги, смахивать с лица, расплываясь в тихой улыбке.
А мне угодно ютилось в хижине: аромат намокших соседских дров под навесом и сладкий, молодой дым, который те давали, занимаясь в наскоро затопленной печи, пробуждали огонь в душе, а горенья треск и свист нагоняли ласковую дремоту. Вдохновленным, благостным, я засыпал, отправляясь навстречу новому дню.
А мгновением позже, встречая рассвет, здорово потягивался и хорошенько перебирал вещи в инвентаре.
Я отправлялся в путь, навстречу новому, и одновременно забытому, ибо все, что узнаем, вселенная знает, а мы, будучи ее частью – вспоминаем.
Я обходил Лагерь с глубоким чувством благодарности. За теплые вечера и добрые посиделки у костра, за хорошее, человеческое отношение. За то, что не серчали, когда воровал, не держали обиду подолгу, которую мог причинить, сам не ведая; за жизненные уроки обитателей лагерей, за их жадность и леность, за глупость и мудрость. За все благодарен.
Утренние угольки вечерних костров безжизненно долеживали свое мгновение, когда я выходил за ворота. И казалось, на смену им придут точно такие, пройдя весь путь от свежих дров под навесом до застывшего угля на земле.
Я просто уйду: помашу рукой оторопелому каменному стражнику и пойду дальше, дорогой неуставшего. Ведь дорогу осилит идущий.
***
Я достал заготовленную склянку с молотыми Темными Грибами и залил водой. Хорошенько встряхнув, убрал получившуюся смесь, дал настояться, пока возился с кустиком.
Бумага мятая и непослушная, косячок получился неладным, норовил расползтись. Не справившись со второй попытки, оставил завертку as it is.
Отложив хлопоты в сторону, я поглядел с холма на Лагерь и окрестности.
В тот момент Лагерь не казался волшебным творением сна, а виделся закрытым, за вуалью недоступности, из которой выглядывали очертания замка. Создавалась туманная картина, говорящая – сейчас, в эту секунду, там никого нет.
При желании получалось разглядеть очертания Лагеря у Болота. Где-то там, море поигрывало прибрежной синевой, блестело под светилом, хотело что-то рассказать, уставшее от груза тайн. Я надеялся, кто-нибудь услышит робкий шепот волн. Ветер бился и летал, словно ударяясь о край купола. Не раз я усаживался на берегу и слушал.
Где он появляется? Пока не примешь грибы да травку, не узнаешь. Не стал мудрствовать лукаво, закурил скрутку, запивая горечь грибной водичкой. То еще удовольствие!
В глазах не плыло, ничего не менялось, все обыденно. Я докурил горькую скрутку, допил воду из склянки. Кусочки грибов, осевшие на дне, были безвкусными.
Я жевал остатки грибов и смотрел вдаль. А вдруг не появится?
Куда там, как тут и был! Силуэт двигался по направлению к Лагерю у Болота. Я заторопился, и следом.
Я шел по следам незнакомца, сапоги перебирали взгорки и неровности избитого и без остатка заученного ландшафта. Но как прежде – настигнуть не выходило, тот уходил дальше, пока не обернулся малой синей точкой где-то в лоне болота. Она медленно растворялась, а вскоре – совсем пропала.
Я сбавил шаг, хорошенько отдышался, поглядывая на усталые ноги. До места, где исчезла точка было далеко, предстояло еще пройти болото.
Отчего я устаю?
***
Под ногами заблестела вода, но словно ее и не было, зашумели черви на окраине Болота.
Сил не оставалось, но я шел сквозь купол, прозрачный и невидимый, тело покрывала обволока тиловой энергии.
В голове проносилась целая жизнь, прожитая в этом мире. Бесконечная, и, одновременно, миговая вспышка энергии, такт вычислительного процессора.
