Александр Александрович Чечитов
Кривой лес
– Мне теперь нельзя.
– Так. Рассказывай! – заблестели глаза Тамары.
– Вот Томка, две полоски, – девушка положила на стол тест.
– Так радоваться надо. Ты что кислая такая?
– Да, наверное. Ты же знаешь, сколько труда мне стоило закадрить Юрку?! У него все есть. Мне и джинсы теперь не надо там с вами в офисе протирать, ради копеек. Боюсь я Томка!
– Родов?
– Когда Юрок в командировке был, гульнула я, в общем. Не знаю, его ли ребенок?!
– Дурочка! Возьмет на руки в роддоме и растает. Сама главное не выдавай себя!
Миновало два дня. Тамара, раскрыв тяжелые, бирюзового цвета шторы, присела на край кровати. Фёдыч прищурился.
– Вставай соня.
– Томочка, пожалуйста, еще пять минут? – попросил муж.
– Нет, здоровяк. Подъем! – игриво подтолкнула в бок жена.
– Что случилось?
– Ты скоро будешь папой!
– Уверена?
– Вот тест.
Мужчина подхватив ее в неуклюжие объятия, закричал: «Ура милая!». Фёдыч расплывшись в довольной улыбке, крепко прижал к себе её мягкое, теплое тело.
Через неделю Тома начала жаловаться на аллергию. Пригрозила уйти, если муж не избавиться от собак. Фёдыч сдался, отдав, все пять в приют. «Приезжай быстрее Фёдыч, воды отошли, а скорой все нет!» – дрожал в трубке надтреснувший голос жены. Выронив телефон, Тамара не в силах терпеть согнулась. Упала. Внутри большого, овального, живота частыми волнами пульсировала боль. Сжимаясь всем корпусом, она визжала, проклиная себя и эту мучительную беременность. Голова кружилась, выбрасывая в пространство перед взором синие, мерцающие круги. Замерев, движение под пупком остановилось. Холодок мелкой дрожью побежал по коже, принеся небольшое облегчение. Под пальцами появилась липкая, едва теплая кровь. Глаза Томы расширились. Она судорожно хватала воздух, окаменевшими легкими, а кровь не останавливалась, насквозь пропитав палас и одежду.
– Томочка! Милая что с тобой? – откуда-то из глубины комнаты скрипнул похожий на Фёдыча голос. Она пыталась разглядеть приближающуюся фигуру, но видела лишь плавно скользящую, бесформенную тень. Парализующая истома схватила горло. Девушка задрожала. – Ах, ты, – облегченно вздохнула Тамара, открыв глаза.
– Ты кричала во сне.
– Кошмар приснился, – погладив плоский живот, Тома повернулась на другой бок, чтобы поскорее забыть жуткое видение.
Фёдыч начал активно меняться, с момента, когда узнал радостную новость, окружая безмерной заботой молодую жену.
– Скажу, выкидыш произошел, а пока буду наслаждаться спектаклем, – в свою очередь рассуждала Тома. – Состояние мамы удовлетворительно. Жить можно. Сердце кольнуло, Тамара очнулась, услышав невнятное бормотание. Фёдыч грузно сопел, повернувшись к стене. Шепот мерный, скользкий звучал из всех темных углов комнаты, заставляя кожу подниматься мелкими, жесткими бугорками. – Гоша! – не выдержав, толкнула Тома в бок супруга.
– А?
– Слышишь?
– Нет, ничего. Ты устала милая. Отдыхай.
– Ну тебя. Дурак! – раздосадовалась Тома, спрятавшись под одеялом. Легкая дрема неспешно заполняла растревоженное сознание. Срываясь с потолка барабанной дробью, голоса загалдели с новой силой. Тамара вжалась в матрац. До первых утренних лучей она не могла сомкнуть покрасневших от усталости глаз, отключившись лишь тогда, когда Федыч поднялся на работу. Вернувшийся поздним вечером, он был приятно удивлен. Жена, сбегав в салон, накрасилась, прикупила новое платье и приготовила вкусный ужин. Блестящая, яркая, обворожительная, она будто и не мучилась от бессонницы. За ужином Тома сказала, что ей надо лететь в Ростов, проведать маму. Фёдыч не возражал, и более того горячо поддержал это решение. Через четыре дня в аэропорту провожая, он долго сжимал в её объятиях. – Береги себя Томочка!
Разглядывая в узенький иллюминатор уменьшающийся город Тома задумалась.
– Четырнадцать лет в каменных джунглях пролетели как один день. Одноклассницы уже воспитывают по несколько детей. Они живут в провинции, отказывая себе во многом, от зарплаты до зарплаты. Но счастливы! При встрече может, кто-то из них и завидует. А на самом деле, чему? Обрюзгший, тряпичный муж, с квартирой на окраине Москвы который лишь по счастливой случайности не был занят, какой ни будь провинциалкой раньше нее. Он удобен, и этого вроде достаточно, а для души и других мужчин можно иногда находить. Если прокрутить годы назад, многое отдала бы чтобы все изменить, но так только в сказках бывает. Мечтать об этом, то же самое, что побывать на луне. Глупость! – вздохнула Тамара. Подавившись пирожным, Тома сильно закашляла. В крошках, вылетевших изо рта, трепыхались прозрачные червячки. Извиваясь, короткие живые спиральки пытались ужалить. «Что за дерьмо вы мне принесли?!» – заорала испуганная Тамара. Почувствовав под рукавом кофты горячий зуд, судорожно завернула ткань. – Ай! – вскрикнула она. Облепив от локтя до пальцев, насекомые ползали, щелкая крошечными челюстями. Затем и все тело застонало под тысячами укусов. Пассажиры вопросительно поглядывали на корчащуюся в кресле женщину. С трудом выдержав полет, в Ростове Тома попала в больницу с нервным срывом. Пролежав четыре дня в тесной палате, она запихнула пару хрустящих купюр в карман врача, и оказалась на свободе. «В церковь бы тебе сходить доченька?!» – прошептала прикованная к кровати мама, услышав рассказ пришедшей Тамары.
