Александр Афанасьев
Под ударом-2. Операция «Арлекин»
– … Половцева похоже спугнули.
– Как это стало возможным?
Герасимов покачал головой
– Накладка, совершенно неожиданная. Как оказалось, Половцев уже больше года в плотной оперативной разработке Третьего управления.
– Окраска?
– Наркотики.
Гасанов остановился
– Не понял…
– Оперативная группа, в основном прокурорские и спецотдел МВД – ведут работу по операции Дурман. Изначально ее целью было выявление источников поставок наркотических веществ из Афганистана в Союз. В ходе оперативной работы было установлено существование крупной, разветвленной сети наркопоставок, в которой замешаны и старшие офицеры Советской армии. Объем поставок по этой сети может исчисляться тоннами. В качестве транспорта используются военные борты, груз идет под видом погибших в закрытых цинковых гробах. Примерно год назад удалось установить, что, по крайней мере, часть поставок идет транзитом, из СССР в ГДР и там передается на границе в ФРГ и дальше в Западную Европу. Есть предположение, что эта сеть подконтрольна МАД – германской военной разведке.
Гасанов выругался
– Час от часу не легче. Откуда там немцы?
– Следовало ожидать. Немцы давно работают на всем Ближнем и Среднем Востоке, а Афганистан у них опорная страна на весь регион еще со времен Третьего Рейха. Они ведь Шамбалу искали, какие-то тайные знания, а так как Индия в то время была британской, оставался Афганистан, дальше они шли нелегально. В самом Афганистане они помогали создать полицию, там у короля Захир-шаха были и гражданские советники, туда перебралась резидентура абвера после того как мы и англичане заняли Иран в сорок первом. Гитлер там очень популярен, особенно в среде богатеев, до апрельской революции были такие, которые держали портреты Гитлера в кабинете, дома, читали Майн Кампф16. МАД и сейчас не составило бы никакого труда найти друзей в Афганистане.
…
– По нашим предположениям, в спецслужбах и армии ГДР есть сочувствующие нацизму, они нашли контракты и с неонацистами в Западной Германии и с неустойчивыми элементами в Советской армии. Конкретно Половцев видимо, завербован медовой ловушкой, зафиксированы его странные контакты с полковником Пиотровски, занимающимся «коммерческим сотрудничеством» от имени Штази.
– То есть?
– Все что угодно. Контрабанда в обе стороны. Захоронение опасных отходов. Угнанные в ФРГ машины всплывают уже не только в ФРГ – но и по всему Блоку. Пиотровски должен был доставать валюту для нужд Штази, и он достает – но это перешло все разумные рамки…
– Какое отношение имеет к этому Половцев?
– На него вышли через контакты с Пиотровски. Есть основания полагать, что он завербован, регулярно встречается с Пиотровски конфиденциально, на явочной квартире. Ни разу не подал рапорт о своих встречах. Супруга неблагополучная по родственникам, недавно задержана при незаконных валютных операциях. Теща работает в Березке в Ленинграде, так же подозревается в спекуляциях.
Гасанов задумался. Дело в том, что он был человеком с несколькими личинами. В одной он уважаемый юрист, судья, с отличием закончивший юридический в Бакинском университете. В другой он – потомок древнего рода ханов, издревле правящего Азербайджаном, В третьей – он лидер организованной преступности, теневого экономического подполья Азербайджана, не менее богатого чем грузинского. В четвертой – он председатель КГБ – потому что его попросили. Кто усторожит сторожей самих…
Но иногда такая вот многоликость может и помочь.
– Пока собирайте информацию. Но, ни до кого из фигурантов – пальцем не касаться! Особенно до Половцева.
– Есть.
– Ориентируй своих. Получается, он на немцев работает?
– Информации пока недостаточно, но та что есть, показывает, что – да.
Гасанов задумался. Не сходилось. По информации ПГУ – источник, который они искали – работает на американцев. Значит, либо Атос дал неполную или недостоверную информацию – что очень маловероятно. Либо ошибка в объекте – они случайно наткнулись на предателя, но не того о котором указал Атос.
– Работайте – сказал Гасанов и направился к своему Мерседесу
Ленинград, СССР. 26 февраля 1989 года
В каждом советском городе, более-менее крупном, было две власти. И это были не обком и облисполком. Это была советская власть – и антисоветская.
Советская власть распределяла, заставляла пахать, ходить на работу (но не работать! Именно ходить на работу), худо-бедно снабжала. И единственно чего у нее всегда было в достатке – это обещаний. Что будем жить лучше, что идем к коммунизму, что нас ждет светлое будущее. Люди кивали, расписывались в кассе за зарплату – и шли к другой власти. Антисоветской.
У антисоветской власти было всё, вопрос лишь в цене. Хочешь кроссовки или джинсы Ливайс – пожалуйста, но стоят они столько, сколько инженер за месяц зарабатывает. Хочешь мясо каждый день есть, дефицитные лекарства достать – заводи знакомства. Будь полезным – и будут полезны тебе. У каждого есть что-то ценное, кто-то на складе сидит, кто-то на услугах. И все это – вопреки тому, что советская власть делала и провозглашала.
Ну и всего остального у антисоветской власти – хватало. Пьянки, б…, наркотики. Антисоветская власть не воспитывала, она потворствовала. Хочешь – нальют. Хочешь – отсыплют. Плейбои и видеокассеты, которые впотаек смотрели отцы семейств. «Эммануэль», которую ставили и женам чтобы были в постели поизобретательнее. Это все – шажок за шажком – вело в трясину, в которой погибли тысячи и десятки тысяч. Но люди шли.
Человеком быть намного сложнее, чем подонком.
Но судья не принадлежал к этому миру. Судья Гасанов с детства знал, кем он будет и чем он будет. Дед был важным человеком, отец дорос до министра. Квартира в новом «министерском доме» с внутренним закрытым двором, где постоянно дежурит милиция, дача в Загульбе, еще одна – дальше, в родном районе, где их семью почитали как царей, потому что она там правила с шестнадцатого века, и советская власть ничего не изменила. В его родном городе на юридический факультет местного университета был самый большой конкурс, потому что право и править – слова однокоренные. Там учились те, кто будет править народом, и все это знали.
А что касается всего остального… овощи и фрукты, половина которых идет налево и в северных городах продается за десять цен. Ковры – каждая советская семья хотела иметь хороший ковер, это было признаком советской буржуазности, дорогой ковер на стене, а у некоторых еще в рулонах в каждом углу стояли. Поделия местной легкой, текстильной, пищевой промышленности. В Азербайджане в основном делали то, что надо людям – а не армии…
…
А меня зовут Мирза,
Работать мне нельзя
Пусть работает Иван,
Первыполняет план…
…
Судья был один из тех, кто сидел на самом верху. Сам он не торговал. Отмазывал. Получал. Передавал наверх. Принимал подарки.
Как отмазывал? В СССР при хищении от десяти тысяч – вплоть до смертной казни. Но если позвонят – входили в положение. Давали восемь, десять лет. Потом на УДО или по болезни. За это тоже платили…
Так – он имел имя в этом черном царстве, его знали во всех крупных городах, он мог задать вопрос – и ему бы ответили, по-чести, не так как милиции или прокуратуре. Откуда там честь? Э… там есть и честь, и верность и слово… все там есть. Возьмемся за руки друзья, чтоб не пропасть поодиночке… по тому миру легенды ходили, как друг друга выручали. Пришла внеплановая ревизия, недостача под полмиллиона – но если у тебя есть имя, тебя выручат, под честное слово, хоть машину, хоть вагон товара перекинут. Свой некролог есть – те, кто попался, сгнил в лагерях или был расстрелян по хозяйственной статье. Озверевшее государство вело войну с подкапывавшей его со всех сторон армией воров – и проигрывало, но и жертв – хватало. С обоих сторон – были и менты и следаки, которые тронули не того, и оказались в Нижнем Тагиле, в больнице с инфарктом а то и в морге, в раздавленной выскочившим на встречку грузовиком служебке…
Все было…
Приехавшего в Ленинград судью встречали сотрудники местного УКГБ, Большого дома. Подогнали Татру – судья поморщился, с детства понимая, что он потомок правителей, а не крестьян, он предпочитал скромность и незаметность. В машине ему начали докладывать по текущим делам – иностранцы, которых в Ленинграде полно, оперативные игры, американское консульство. Судья слушал – но мысли его были совсем об ином…
…
С гостем – судья говорил в гостинице Интурист, где сняли номер, там был буфет – но они попросили организовать стол в номере. Включил скэллер – устройство для предотвращения подслушивания, ему привезли из Англии.
Его контрагент – лысый, одетый с иголочки в Париже, с огромной сумкой, полной всяческих деликатесов, которые не то что рабочему классу, но и директорскому корпусу не положены (а армии воров положены) – тщательно скрывал замешательство и страх. Он был как минимум полковником, а то и генералом невидимой армии воров, объедавшей страну как саранча – хотя занимал скромный пост замдиректора торга, и документы подписывал, обводя вырезанную в металле подпись. Десятка – десять тысяч, минимальный размер, за которым за хищения можно получить расстрел – он воровал примерно за неделю. Точнее воровали для него – его ученики, которых он нашел, поднял, выпестовал, и которые теперь воровали не покладая рук. В системе высшая ступень – когда воруешь не ты, когда с тобой делятся наворованным. Все ведь начинается с малого. Продажа товара из-под прилавка. Обмер – обвес. Ростовский разруб – это когда в один кусок попадает мясо разных ценовых категорий, но продается все по высокой. Каждая торговая точка, от ларька с пирожками, до крупного магазина – в день обворовывает покупателей от нескольких десятков – до тысячи и более рублей. Меньше всего получают продавцы – они зато таскают списанное, покупают по госцене и друзьям с заднего хода продают. Затем директор, который большую часть отправляет наверх – иначе обделят товарами. Наверху это уже миллионы. А ведь это самое простое – продукты. Есть комиссионки. Есть Березки. Есть сфера услуг, где свои темы – от шитья джинсов в рабочее время до воровства дубленок сданных в химчистку – потом перепродать, а государство заплатит за потерянное.
Всяк по своему деньги выкруживает.
Контрагент знал, что судья Гасанов – один из системы, один из теневых хозяев Азербайджана, один из лидеров всего закавказского клана, именно ему заносили, и не тысячами, а десятками и сотнями, чтобы проворовавшихся хозяйственников не расстреливали, а давали пять… семь… десять. Но теперь он взлетел со своим покровителем Гейдаром Алиевым на один из высших постов в стране – и как к нему прикажете относиться? Как относиться, если он всю эту бесчисленную воровскую рать видит насквозь и знает наперечет. Ему и расследовать в случае чего не надо – он знает. А КГБ – контора зубастая…
Но похоже, новые хозяева Кремля решили поиграть в либерализм, начали отпускать вожжи. И когда Гасанов попросил о встрече – лысый не пошел а побежал. Собрал огромную сумку деликатесов – пригнали из соседнего Хельсинки, из Калинки-Штокманн. И вот, суетится, панибратствует, а лысина вся в поту…
– Ну… вот. Что Бог послал, как говорится. Присаживайся, угощайся
Судья сел на предложенное место.
– Коньяк будешь?
Гасанов презрительно посмотрел на бутылку дорогущего «Курвуазье».
– Витя. Кто пьет коньяк с самого утра…
– Тот поступает мудро…
Вместо ответа – Гасанов достал бутылку «Девичьей башни», со стуком поставил на стол.
– Ваше… я и не знал, что у вас в республике вино есть.
– У нас все есть…
Замидиректора – убрал бокалы, поставил другие, для вина.
– Сухое?
– Полусладкое. У нас виноград особый, сухое из него не сделать. Сахара много.
– Давай, попробуем…
Бордовая струя полилась по бокалам…
– А неплохо… неплохо. Как говоришь, называется
– Девичья башня
– Надо закупить…
– В Гяндже делают.
– Запомню… а ты чего меня нашел, дорогой товарищ? Тебе сейчас место в Смольном…
– Ленин из меня плохой… пока.
– Пока…
Замдиректора торга смотрел на по-свойски зашедшего к нему Председателя КГБ и с ужасом понимал – нет, он не шутит. Дай им волю – они и место Ленина займут.
– Торговая дама меня интересует. Очень. Ты ее не можешь не знать.
– Кто?
– Злата Иосифовна. Чудкихис.
Замдиректора торга не показал никаких эмоций. Но судья понял, что ему есть, что о ней рассказать…
– Человек известный, так?
– Известный. А ты, прости, почему своих не спросишь… костоломов
Гасанов наклонился вперед, выражение лица его стало жестким и злым
– Потому что я спрашиваю тебя!
…
– Чтобы ты понимал, на свой расстрел ты уже наворовал. Как и вы все. И не думай что там – он показал наверх – этого не понимают. Но почему не расстреливают. Дают вам дышать, хотя все схемы ваши – на поверхности.
Замдиректора торга взвесил все за и против и решил лучше не шутить.
– Для начала – она такая же Чудкихис как я Шнеерсон
– А откуда фамилия?
– По второму мужу.
– Второму?
– Ага. Грузчик в магазине, в ее торге
Судья не удивился. Просто покривился презрительно
– Дальше?
– Она не отсюда. Из Вильнюса, все связи у нее там. Еще довоенные. Ее отец был деловым Помогал деньги менять, через границу гоняли товар.
– Жив? Отец
– Не торопи. Когда наши зашли туда в сороковом, его поначалу арестовали. А потом оп – стоц, и он уже начальник снабжения какого-то полка. С медалями
– Жив, спрашиваю?
– Нет. Умер. Но доча закончила торговый. Был тут такой Зеленый…
– Кто?
– Зелексон Владимир Иванович. Вот он молоденькой продавщице путевку в жизнь и дал.
…
– Потом Зелексон умер, но она к тому времени сама оперилась. Работала в мебельторге, через нее можно было достать любой гарнитур. Потом перешла в Березку. Там в бухгалтерии, но по факту – рулит многим.
– Дорого дала?
– По таксе. Даже меньше. Ее уважают.
– Горела?
– Не родился еще тот ОБХССник…
Судья задумался
– Говорят, вроде ее дочь от какого-то то ли графа, то ли князя
Замдиректора торга хохотнул
– Ага, как же. Разве что от цыганского.
…
– Там в Вильно, куда не плюнь – то граф то князь. Местечко бывшее
– Она и сейчас в деле?
– Само собой
– Чеки, валюта?
– Они самые. И все остальное.
– И какой масштаб?
– Ну, скажем так, Злату Иосифовну не обойти, не объехать. Конкретики по ней никто не знает, но если брать Ленинград, то она по оборотам… ну наверное в первой пятерке. Если ее раскулачивать – не один садик детский можно построить на изъятое.
Судья задумался
– А отъезжающим она не помогает?
– В каком смысле?
– Ну там… с провозом, с обустройством.
– Чего не слышал…
– Про дочь что слышно?
– Златы Иосифовны дочь? Вышла за генерала, где-то в загранке… пристроилась.
– Она к делам имеет отношение?
– Березки? Нет…
…
– Ну если только краями. Генерал ее слышал, большим человеком стал, служит – там. А там свои расклады…
Гасанов посмотрел на часы
– Засиделись мы. Ты вон как вспотел. Еще вопрос – Злата как то связана с наркомафией?
Замдиректора начал креститься несмотря на то что был евреем
– Наркотик. Упаси Бог. Зачем ей, тут этим никто не балуется…
– Ну… денег говорят, много приносит. Больше чем ваши гешефты
– Там не деньги, там могила. Раньше это врачей тема была, морфий воровали да продавали. А теперь там – уголовники, отморозки, им человека на ножи поднять – как плюнуть. У Паустовских сын подсел – всю квартиру вынес и продал, мать на коленях стояла.
…
– Нелюдское это дело.
Судья поднялся со своего места
– Забудь.
– Что?
– Всё. Пока не попрошу вспомнить
Дрезден. ГДР. 26 февраля 1989 года
Басин не знал, что делать, Он не мог не подчиниться – но и подчиниться тоже не мог.
Про наркомафию, использующую возможности Советской армии – Басин узнал совершенно случайно. Он был полковым особистом в Афганистане и расследовал гибель молодого, многообещающего офицера. Считалось, что его отравили моджахеды, хотя как – было непонятно. Тогда еще не знали понятия «передозировка», сам Басин когда учился, их учили выявлять предателей и неблагонадежный элемент, а не наркоманов – про наркоманов и речи не было. Обмолвились, что отдельные солдаты могут использовать промедол из аптечки, что раненые могут привыкать к обезболивающим – но самого слова «наркоман» никто не знал.
Он заметил странный след от укола, не поверил что это след от укола при попытке реанимации – и в конце концов выяснил, что молодой офицер попробовал наркотик, но не рассчитал дозу. И что он не один такой, и что начмед полка – связан с поставками наркотиков. Тогда его впервые пытались убить, причем стрелял в него ефрейтор, который был комсоргом роты. И – стал наркоманом в Афганистане.
Тогда он понял, какую опасность несут в себе наркотики. Тот, кто принимает наркотики – потенциальный предатель, с ним бесполезно беседовать, бесполезно как-то наказывать, ради дозы наркотика он пойдет на всё. И это знают и моджахеды, вот почему у пункта временной дислокации трется всякая шваль, у которой можно купить…
Тогда дело замяли, но потом, как пришла новая власть и стали наводить порядок – смертельно опасные дела открыли вновь. И Басин отправился на противоположный конец света – в ГДР, так как согласно показаниям, значительная часть наркотиков поступает сюда.
О том, что такое наркотики – он уже знал. Знал даже то, сколько стоит доза и какую прибыль получают наркотранзитеры – речь идет о десяти, двадцати рублях на один вложенный. Знал он и то что наркомафия имеет покровителей на самом верху, что совсем недавно был расстрелян инструктор ЦК у которого дома был обнаружен миллион долларов наличными17. Он прекрасно понимал, как удобна для мафии армейская система исполнения приказов – и потому не мог не подозревать, что приказ о свертывании оперативной работы по Половцеву инспирирован наркомафией. Не исполнить его он не мог – но для него борьба эта была не просто работой. Теперь для него это был уже смысл существования…
…
– Приказано… свернуть всю работу. Агентурную в том числе…
Николай был достаточно проницателен, чтобы понимать – что-то не так. И потому он молчал и ждал, что еще скажет куратор
– Ты не расшифрован, потому вывести тебя можно просто. Через какое-то время напишешь рапорт о переводе на другое место службы, его подпишут – и всё. О твоей работе на контрразведку никто не узнает.
…
– Почему было принято такое решение?
Басин отпил пива, скривился
– Такие вопросы лучше не задавать. Принято – значит принято, и вопросов лучше не задавать. А сам как считаешь, Половцев виновен в чем-то? Надо его дальше проверять?
Николай кивнул
– С ним что-то не так. Сам не знаю… да вы же видели.
– Видел.
…
– Видеть то видел.
…
– Готов работать один? Совсем один, без прикрытия, без связи, в автономке?
Николай подумал… стоит ли? Но потом вспомнил – Афган… караван… тот порошок который они высыпали в реку.
Допрос… это ведь все не случайно.
– Готов.
Басин достал лист бумаги, ручку
– Пиши.
– Что писать?
– Расписку о прекращении сотрудничества, я продиктую. Это на случай если возникнут вопросы к тебе или ко мне. Приказ мы выполнили…
…
– Аслана не будет. Я попробую задержаться, но кто знает. На случай… запоминай номер
Басин медленно продиктовал номер – дважды
– Номер в Москве. Человек на том конце – свой, но помочь он не сможет только примет информацию.
Через какое-то время. Польская народная республика. 06 марта 1989 года
Вся эта история с охотой – с самого начала не нравилась Николаю.
Почему сейчас? Почему ее вдруг перенесли в Польшу? Ведь изначально собирались здесь, в ГДР. Почему в такой спешке?
Тем не менее, приказ есть приказ. Целый день он потратил на то чтобы отстрелять на полигоне имеющиеся СВД и отобрать лучшие. Выехать и доложить о происходящем или просто позвонить – не было никакой возможности.
Генерал приказал почему то отобрать восемь винтовок – намного больше, чем нужно. Делать нечего, приказ есть приказ, пришлось отбирать. Хорошо что – в ЗГВ пришла как раз партия новых винтовок на опытную эксплуатацию в войсках. Образец 82-го года – более тяжелый, короткий ствол и вся фурнитура – не из дерева, а из черного реактопласта18. Они были полусекретные, но они были короче и легче, и самое главное – только пришли, стволы совсем не изношены. Были еще спортивные винтовки МЦ, но они весили восемь килограммов – не набегаешься с ними.
Перед тем как ехать на аэродром – поехали на склад и взяли там алкогольный паек – был такой. Гена, шофер командующего – подмигнул и выписал на ящик больше – пригодится. Того чего в алкогольном пайке не было – местных настоек на травах, например – докупили в Деликате.
Понятно, что ничего хорошего в этом не было – пьянка при оружии – но кто он такой чтобы даже заикаться об этом? А водки взяли много, четыре ящика – залейся.
На военном аэродроме их встречал Ан-12. Он летел в Советский союз и должен был по пути оставить их в Польше.
Ан-12 – самолет с негерметичным отсеком, на высоте в нем холодно. Николай летал на нем наверное раз сто – в учебке были только такие, с Ил-76 первый раз они уже в войсках прыгнули, да и в Афгане в основном были Ан-12. Но ему этот холод был привычен, а вот те кто полетел – начали греться. Как – догадайтесь?
…
Долетели нормально – хотя чуйка не отпускала Николая, сулила неприятности. Сели на каком-то военном польском аэродроме. Там уже были и другие самолеты – союзников по Варшавскому договору…
Было не менее пяти стран – Чехословакия, Венгрия, Румыния, ГДР и они то есть Советский союз. Место, где они собирались охотиться было холмистым, холмы были покрыты сплошной растительностью и высились над местностью подобно часовым, что выглядело и знакомо и жутковато. На границе с Пакистаном были такие места, оттуда развозили дрова по всему югу и центру Афганистана. Но там снега было намного меньше, и растительность на склонах не была такой густой, все просвечивалось солнцем. Здесь же – дорога то ныряла вниз, то так же резко уходила вверх, почти к небесам. Движки ревели на пониженных передачах.
После разгрузки на аэродроме и почти часа езды – они прибыли на место, которое судя по подъемникам и широким просекам –использовалось как горнолыжный курорт, но сейчас пустовало. Начали разгрузку. Николай примечал, что почему то все делегации, кроме их – прибыли налегке, только они прибыли на транспортном самолете, да еще и с винтовками.
Разместились в деревянных отдельных домиках, помимо этого был административный корпус с залом. Вечером – местный фольклорный коллектив дал концерт, Николай заметил, что поляки и румыны – после концерта активно знакомились с хористками, генерал Половцев сразу после концерта ни слова не говоря ушел спать, вид у него был недовольным.
…
Утром, под звуки охотничьего рожка собрались на охоту, причем все кроме поляков – были с советским, привезенным оружием, что было вообще то нарушением. Но понятно, на это закрывали глаза…
Охота – подтвердила опасения и подозрения Николая. Он не был опытным охотником, но понимал, что вряд ли зверь будет жить там, где пусть и на сезон – но скапливается так много людей и так шумно. Вдобавок – из-за плотного леса и очень холмистой местности – крупный зверь не стал бы здесь жить, выбрал бы себе более благоприятные условия. Они честно мыкались по лесу почти целый день, и вернулись на базу под вечер – уставшие, промокшие, замерзшие и без единого трофея. Но при этом почему то никто не выглядел особо расстроенным.
После ужина генерал бросил – до утра свободен – и пошел в домик.
Проснувшись через два часа, Николай понял, что генерала в домике – нет
Конспирация у этих заговорщиков – в чем бы заговор не заключался – была хреновой. Понять где они было несложно – в темноте горели окна главного корпуса, пусть и прикрытые занавесями. Охранялся главный корпус скверно – на входе стояли поляки, обхода территории не было. Вскарабкавшись по пожарной лестнице на крышу, Николай подобрался к самому краю, прислушался – умению слушать научил его японский сенсей, умению отключать все звуки кроме нужных…
Говорили по-русски. Голоса были слышны почти отчетливо
– Ты не прав, товарищ Вальтер. Отдельные негативные явления, такие как коррупция – конечно же есть, даже Ленин не обещал, что их не будет. Увы, мы обречены на долгую, в поколениях борьбу с наследием капиталистического прошлого
– Вы не понимаете – он узнал голос германского генерала, он был выше остальных и какой-то напряженный – это отговорки. Про наследие капитализма можно было бы говорить, если бы речь шла о капиталистах, используемых нами на ответственных государственных постах или их детях. Тогда можно говорить о каком-то наследии. Проанализируйте происхождение пойманных взяточников – оно почти всегда либо крестьянское, либо пролетарское. Как, в какой момент они перешли на сторону наших врагов? В чем заключается изъян? Точно не в происхождении – оно у них безупречно. В воспитании? Я не знаю ни одной школы и даже ни одной семьи, где молодых учили бы воровать и брать взятки. Значит, что-то происходит с ними уже во взрослом возрасте, что они выбиваются из рядов и становятся червоточинами, и даже не червоточинами – а настоящими червями. И мы должны признать это, а не отговариваться наследием прошлого. Слишком много времени прошло, и даже наследие прошлого – опять таки недоработки нашего воспитания.
– Может, управляющие работники должны получать выше заработную плату
– Какая бы заработная плата не была, украсть получится все равно больше! Это не вопрос мелких, частных недостатков, это принципиальный вопрос.
– Товарищ Вальтер прав – теперь Николай узнал голос своего генерала – ускоренными темпами идет моральное разложение всего общества, происхождение теперь уже не имеет никакого значения. Дети крестьян и рабочих могут быть рабами наживы точно так же как дети министров. Мы должны это признать и поставить следующие вопросы.
…
– Вопрос первый. Как могли наши партии допустить такое состояние дел, и что послужило этому причиной. Либо изъяны теории, либо изъяны практики. А точнее – практиков, людей применяющих эту теорию.
…
– И второй. Что мы, военные, должны в связи с этим предпринять.
– Что ты предлагаешь? – незнакомый голос
– Я пока ничего не предлагаю. Но не надо быть великим теоретиком марксизма – ленинизма, чтобы спрогнозировать, что произойдет, если мы не предпримем ничего. Если мы будем просто молчать, делать под козырек и молчать.
…
– Рано или поздно – воспитается поколение – а оно уже воспитывается – для которого деньги заменят все. Честь, любовь к Родине – абсолютно всё. Это поколение будет в принципе не способно к службе, так как служба предполагает отдачу долга Родине, и если потребуется – не щадя собственной жизни. Это же поколение предпочтет при первых неприятностях жизнь свою спасать. В том числе и ценой проигрыша – боя, сражения, может быть войны.
– А ты не преувеличиваешь, товарищ Николай? У вас у власти теперь сторонники жесткой линии…
– Ничуть!
…
– Я бы посоветовал всем прочитать, что югославский мыслитель Джилас говорит о технократах. Это люди, которые во имя нормальной работы экономики готовы на все, включая и жертвовать революционными принципами. Нельзя сказать что эти люди так уж неправы – мы живем в мире, где проигрыш капиталистическим странам в технике может привести и рано или поздно приведет к военному поражению. Но я бы задумался о том, что проигрыш может произойти и если при самой современной технике ею будет распоряжаться трус, для которого высшей ценностью будут деньги и собственная жизнь…
…
Половцев вернулся примерно в два часа ночи. Их деревянное бунгало было простым – две комнаты и коридор по центру. Постоял в коридоре, но комнату Николая проверять не стал. Зашел в свою…
…
Утром они позавтракали и поехали в охотничье хозяйство, по-видимому – на настоящую охоту.
План охоты был такой – с подхода, из-под собак. Можно так или нет – Николай не знал. Но подозревал, что и правила охоты – они нарушают.
Место, куда они приехали – было где-то получасе езды от закрытого горнолыжного курорта, более точно он установить не смог. Здесь было намного ровнее. Невысокие холмы, поросшие лесом, полянки, кое-где лесосеки – но старые. Снега пока еще много, хотя весь он водой пропитан. Места глухие, он и не знал, что такие вообще бывают в Европе…
Подошел егерь, выстроил всех в цепь. Винтовку Николай повесил за спину, потому что стрелять не собирался. Просто шел в цепи, присматривал за генералом. Впервые он наткнулся на что-то похожее на заговор. Хотя смысла его он решительно не понимал. Подобная болтовня – могла закончиться пенсией или тем что задвинут при присвоении звания, но и только.
Тем временем – то ли болгары, то ли румыны – начали громко перекрикиваться в лесу на своем языке и Николай тоскливо подумал – хрен мы что сегодня наохотим. Это не охота, а полное дерьмо. Интересно, кто только придумал такое…
Идти было легко, не так как вчера – но это потому, что после Афганистана любой лес – как прогулка. По крайней мере, тут нет пыли и легко дышать…
Тем временем, тональность лая собак впереди изменилась – теперь они лаяли зло, с подвизгом и подвывом. Неужели – нашелся какой-то зверь, который еще не услышал этих придурков и не сбежал?
Отрывисто грохнул выстрел.
Николай вопросительно посмотрел на генерала, тот кивнул – пошли, посмотрим…
…
Они подошли – как раз тогда, когда польский генерал шумно принимал поздравления. Егеря отгоняли собак, Николаю бросилось в глаза – Вепрь, которого пристрелили –не был свободен. Он был привязан за ногу к дереву, рвался на волю – вон, вся земля изрыта19
Поверить невозможно. И это охота?
…
Егеря были плохие, дисциплину они не поддерживали, и после еще пары так же привязанных и подстреленных кабанов – последовал отдых на полянке, на которой оказалось что-то вроде шатра. Горел костер, было свежеподжаренное мясо и было спиртное. Это при том, что охота не кончилась. Рядом с Николаем расположился русскоговорящий румын – живчик из делегации, и после первых же минут знакомства, Николай понял что тот почему то задался целью его напоить.
Цель конечно благородная. Да только Николай вырос в семье дипломата, а умение пить не напиваясь, одно из профессиональных умений любого дипломата. Умел он и понемногу отливать из стакана…
После третьего – он поднялся, пьяно шатаясь. За генеральским столом кое-кого не было…
– Щас приду… немножечко только…
Николай шагнул в лес и растворился в нем…
…
Подмосковный лес, много лет назад.
Лето, лето раннее, долгожданное. Свежая зелень, еще небольшие лопухи, счастливое пенье птиц, переживших зиму и холода. Трава по колено, в этом году весна ранняя была. В ложку задорно журчит небольшой ручей…
Господин Секу Асегуру, технический работник посольства Японии в Москве сейчас не похож на себя самого. Прежде всего – еще, когда выходили из машины, он снял обувь, оставил ее в машине. Трое мальчишек – двое японцев и европеец – сняли обувь, но остались в носках. Впрочем, господин Асегуру заставляет их для тренировки ходить по гальке.
