Алекс Веагур
Два брата
Но кошмар на этом не закончился. Очень ясно Алёшка увидел склонившегося над собой монстра – чёрного, с заострёнными ушками и с горящими огоньками вместо глаз. Тот бесшумно втягивал воздух. Только это был не воздух, а туман, и хуже было то, что, исчезающая в пасти дымка исходила из тела самого Алёшки!
С другой стороны кровати стоял ещё один монстр – почти такой же, только серого цвета и с козлиными рожками – и делал то же самое. Маленький Алексей очень хорошо почувствовал, как вместе с двумя струйками тумана из него уходит и его страх. И снова это оказалось не самое худшее. Вместе со страхом исчезало и что-то другое – непонятное, но неоспоримо важное и, несомненно, такое, чего ему никак не хотелось бы лишиться.
Догадавшись, что монстры питаются его страхами, он стал умолять их уйти. Да, он уже их не боялся, но ему казалось неестественным присутствие рядом с собой инфернальных тварей.
Когда же он посмотрел на мирно спящего брата в другой половине комнаты, Алёшку вдруг осенило. И, недолго думая, он тут же предложил монстрам своего брата!
– Мой братишка – настоящий ссыкун! Уж его-то страхами вы точно наедитесь досыта! – так сказал в ту ночь Алёшка обступившим его чудовищам.
Когда монстры убедились, что страхи Сергея действительно вкуснее, они отстали от Алёшки. И больше он не видел монстров: ни чёрного без рожек, ни серого с рожками, ни какого-либо другого. А спустя некоторое время отец увёз брата в больницу.
Такие воспоминания пронеслись в голове Алексея – да так быстро, что упавший в снег факел так и не успел потухнуть.
Наконец, подняв огонь, Алексей поднялся и сам.
Только спустя столько лет, стоя в ночи на заснеженной горе перед братом и притаившейся за ним скалой-монстром, он понял, что сотворил ужасное. Не удержав эту правду в себе, он поведал Сергею и свой старый кошмар, и то, как после этого кошмара натравил на родного брата чудовищ. Слёзы раскаянья пытались бежать по его щекам, но их тут же замораживал ледяной ветер. В свою очередь ветер пытался заглушить слова раскаявшегося брата, но тот, к кому эти слова обращались, всё равно впитывал их, как потрескавшаяся земля воду.
