Алекс Регул
Сердце Господина
Пожалуй, их я обману, но как убедить Господина?
Не знаю как, но я уже вхожу в спальню.
Дверь скрипнула, я вошла.
Здесь теперь не так много света, как раньше. Повсюду витает белёсая дымка, как если бы был туман.
– Господин!
Он мне не отвечает. Иду по памяти к кровати. И вскоре обнаруживаю Господина. Он лежит. Глаза закрыты. Руки в чёрной крови, постель тоже пропитана ею. Голое мужское тело едва прикрыто простынёй. Но я не могу не заметить, какой Господин красивый. На мой взгляд, его тело безупречно. Именно это тело ночью меня ласкало и хотело. Я помню все его прикосновения. Помню смелость рук, губ. Помню и сжимаюсь от боли, понимая, что из тела Господина на моих глазах вытекает жизнь – черная кровь. Она уносит его силы. И пусть душа Господина изуродована отсутствием в теле сердца, но с утратой крови, пусть даже такой чёрной, как нефть, душа отделится от тела и наступит гибель. Его смерть.
– Господин… – зову, а сама подсаживаюсь рядом с ним на постель. – Господин, так нельзя. Вы не должны были этого делать.
Он медленно открывает глаза и смотрит затуманенным взглядом на меня.
– Ведьма?
– Да, мой Господин.
– Что ты тут делаешь?
– Пришла вернуть то, что принадлежит по праву Вам?
Он смотрит, как я разворачиваю шарф и извлекаю сердце. Оно уже омыто дождём и от этого сверкает гранями, как хрусталь.
– Что это? – спрашивает, а сам напрягается так, что рука, которая была ближе ко мне, задрожала. – Убери его. Оно мне больше не нужно.
– Оно нужно мне, – мягким голосом говорю я. – Мне и всем обитателям замка. Нам всем нужно, чтобы сердце было у Вас в груди. Чтобы Вы были, как раньше. Уж не знаю, каким Вы были раньше, но то, что я вижу сейчас, не устраивает даже меня. Вы злой, грубый. И мне не нравится это.
– Ведьма, ты не сможешь мне помочь. Я не смогу помочь тебе. Я же понимаю, что ты всё это делаешь ради своего возвращения. Но ты обречена погибнуть вместе с нами.
– Вы поистине чудовище. Как можно вот так? Себе вены вскрыл и тянет всех на верную гибель. Я не позволю так издеваться над Вашими подданными. Хотите умереть? Только после того, как замок обретёт нового хозяина, способного оградить от северных ветров.
– У меня нет наследника. И уже не будет.
– Вы сами в этом виноваты. Нельзя было жить без сердца. Вы обязаны были позаботиться о продолжении рода. Вы обязаны были не опускать руки и бороться за свою жизнь.
– Ради своих подданных?
– В первую очередь, ради себя.
Усмехнулся и отвернулся от меня.
Кровь вытекала из него медленно. Она очень густая. Вязкость её настолько велика, что кровь не капает, она тянется словно застывающий битум. И чем дальше она от вскрытых вен Господина, тем твёрже становится.
Не могла я видеть, как она появляется из открытых ран. Положила сердце себе на колени и, порвав шарф на два одинаковых куска ткани, принялась накладывать повязку.
Господин пытался оттолкнуть меня и не позволить завладеть его запястьем, но я сейчас была сильнее его. И вскоре перевязала раны. Ему это не нравилось. Но сил на сопротивление в нем было слишком мало, и он обречённо затих.
– Не смейте умирать!
– Если я выживу, – хриплым голосом, прорычал он, – я первым делом тебя…
– Да, да, – равнодушно перебила его. – Я помню про Ваше желание меня убить. Но мне всё равно. Если я Вас спасу, то спасу и всех обитателей замка. А уж из них кто-нибудь позаботится, чтобы я не пострадала от Ваших рук. Поэтому угрожайте своим подданным. Но не мне. Я слишком устала от Вашей агрессии, чтобы сейчас реагировать на неё. Вы вот лучше мне объясните, как мне вложить Вам сердце в грудь? Нужна магия? Я ничего такого не умею. Помогите мне, и тогда у Вас будет шанс отомстить за то, что я ослушалась и вернулась в замок.
– Не стану я тебе помогать. Убирайся, пока не наслал на тебя заклятие и не превратил в статую.
– Вот только пугать не надо. Я же понимаю, что Ваши заклятия на меня не действуют.
– Именно поэтому ты такая смелая?
– Если бы Вы не выкинули меня за Северный мост, а пообщались со мной, не пугая Питоном и Пауком, то знали бы, я очень деликатная. И крайне редко на хамство отвечаю хамством. Так что можете угрожать сколько угодно, я же вижу, что Вы сейчас не представляете для меня угрозу. Физически Вы настолько слабы, что не сможете руку поднять.
– А ты этим пользуешься.
– Вы сами в этом виноваты.
Я хорохорилась, и изображала чрезмерную лёгкость, но на самом деле сидеть рядом с умирающим Господином мне было больно. Сердце моё разрывалось от сострадания к нему. Сейчас, когда он слаб, хотелось мне его коснуться. Как если бы через это касание, я могла поделиться с ним своей силой. Своей жизнью. Странно, но я готова была отдать часть себя этому постороннему человеку, лишь бы только он не умер.
Но как вернуть ему сердце?
Внимательно посмотрела на сердце. На Господина…
«И помни, никому не позволяй прикасаться к сердцу Господина», вспомнила я слова Палача.
Медленно взяла одну руку Господина, потом вторую и своими руками поднесла мужские ладони к сердцу. Почувствовала лёгкое сопротивление, быстро посмотрела в глаза Господину. Встревожен.
Его руки в моих задрожали.
– Не делай этого… – едва шепчет.
В комнате становится совсем темно. Лишь только тусклый свет, идущий от сердца, как от свечи, освещает наши руки.
– Простите, Господин, я не знаю, как иначе.
Резко прижимаю его ладони к сердцу. Меня прошивает током. Яркий свет ослепляет. Я ничего больше не вижу. Чувствую мужские руки в своих руках. И сильную слабость. Я словно проводник. Вот уже и мои руки начинают дрожать. Но я продолжаю прижимать руки Господина к сердцу. И вдруг в моих руках возникает пустота. Не понимаю, то ли его руки с сердцем исчезли, то ли меня отбросило в сторону.
Всё как в тумане.
Глава одиннадцатая
Резко проснулась. Меня тряс сильный озноб. Моя ночная рубашка мокрая, местами изорвана и грязная. На ней видны следы моего падения на землю, на траву, когда я бежала в замок.
Посмотрела на свои дрожащие руки. Они испачканы. Это кровь Господина.
Хоть бы я его не убила своим поступком.
Хоть бы я всё правильно сделала.
Пытаюсь подняться с постели, но бессильно падаю на пол и ещё долго там лежу. Сил во мне мало. Но я не засыпаю. Просто лежу и думаю. Думаю, что если меня перенесло в мой мир, значит, есть вероятность, что я вернула сердце Господину. И если это так, то он не умрёт. Он будет жить, он убережёт замок от северных ветров.
***
Последующие ночи я никуда не перемещалась. Меня это очень тревожило. Я понимала, что это может означать – сердце вернулось к Господину. Но иногда меня накрывала паника, и я изводилась в истерике, а вдруг я не перемещаюсь потому, что больше нет ни замка, ни Господина, ни Палача, ни кого-либо другого из обитателей замка.
Моё невротическое состояние отразилось на работе. Я часто опаздывала. На работе зачастую занималась чем угодно, но не работой. Вечерами подолгу бродила по парку. Искала Ворона. Он был первым звеном в этой цепочке событий, вывернувших мою душу.
Единственное, что я не бросила, это писать книги. За те три недели, что прошли с момента моего возвращения из мира Господина, я каждую ночь проводила у монитора. Писала о чужих трагедиях, но ни слова о Господине. Его мир остался в моих снах, из которых я выбиралась едва живой. Но именно эти воспоминания мне грели душу. Я тосковала. И сидя у монитора по ночам, часто беззвучно плакала.
Мне не хватало его. Того мужчины, сердце которого я держала в своих руках. Это было неприятно осознавать, но я прикипела к нему. И после того, как наши руки держали его сердце, я вместе с сердцем отдала ему и часть себя. Взамен же ничего не взяла. Не попросила.
И теперь рвалась по ночам к нему. Разбивалась о пустые сны. И с израненной, осиротевшей душой, просыпалась в холодном поту. И так каждую ночь.
Зося допытывалась, что случилось со мной. Я отнекивалась, но ситуация постепенно усугублялась, и однажды я призналась. Рассказала ей почти правду.
– Алла, ну расскажи, по ком ты так изводишься?
– Тебе действительно это интересно?
– Очень.
Я отложила папку с документами и посмотрела на подругу.
– Не знаю с чего начать.
– Начни с простого, – решила помочь мне подруга. – Начни с его имени. Возраста. Места работы.
Усмехнулась я и посмотрела в окно. С простого… я же ничего не могу сказать подруге. Она меня за психически ненормальную сочтёт.
– Зося, у него, можно сказать, нет места работы. Возраст его доподлинно не знаю. Не стар, не юн.
– Ну, а имя?
– Вот с именем совсем всё сложно.
– Так, – напряглась подруга, – а как ты с ним познакомилась? И вообще, чего ты так сохнешь по нему? У тебя с ним что-то конкретное было?
– И было, и нет. Он хотел, а я тогда вообще его не хотела. Я испугалась, что он меня против воли…
– Он пытался тебя изнасиловать? – вытаращилась на меня подруга.
– Ну…
– Ты в своём уме!? Тебя хотел изнасиловать какой-то хрен, о котором ты ничего не знаешь, а ты теперь страдаешь по нему! Алка, тебе срочно нужен нормальный мужик!
– Я не хочу нормального. Мне псих запал в душу. Тот, кто меня ведьмой обзывал и грозился убить, если снова покажусь ему на глаза. Тот, кто меня едва не изнасиловал, но который целовал и ласкал, словно свою драгоценную собственность. Как если бы я была его по праву. И моё мнение его не интересовало. Он желал меня, и это была достаточная причина для близости между нами. Да, он жёсткий на слова. Но негрубый. Особенно его руки, они ласковые. Нежные. И я точно знаю, он ломался, когда причинял мне страдания… Зося, но самое странное в этой ситуации то, что я, совершенно не помню его лицо. Даже не помню, какого цвета у него глаза, волосы. Представляешь? Я мучаюсь, вспоминая, а вспомнить не могу. Вот его слова, прикосновения – это всё очень четко врезалось в меня. Но не его внешность. Хотя помню, он мне понравился. Не с первого взгляда, но понравился. Ты не думай, я не пьяная была. Вернее в начале «да», но потом-то трезвая, как стёклышко. А всё равно, воспоминания затуманены. Я надеялась, что успокоюсь и перестану думать о нём, а меня, наоборот, с каждым днём, с каждой ночью, всё больше и больше разрывают изнутри тревоги и мучительные мысли о нём.
Зося закурила. Раньше она никогда не курила в кабинете, а вот сейчас, услышав мои слова, разнервничалась и закурила свои любимые тонкие сигаретки. Она меня не перебивала. И я была благодарна ей за это. Поэтому продолжила говорить.
– Зося, ты, пожалуйста, не подумай, что я чокнулась. Я в него не влюбилась. Но тоскую. И мне очень нужно знать, что с ним всё хорошо. Что он жив. Просто жив… Он и все обитатели его дома.
– Обитатели? – тихо спросила Зося. – Ты была у него дома?
– Была.
– Он тебя к себе домой приводил?
– Нет. Он… Зося, давай я тебе потом всё расскажу? Потом, когда эти воспоминания перестанут быть такими болезненными.
– Хорошо. Я только понять не могу, если ты была у него дома, чего ты тогда не можешь пойти и узнать, как у него дела? Гордость мешает? Или у него жена есть?
– Нет! Жены нет. Любовница есть, а жены нет.
– Не понимаю, – ещё больше растерялась подруга. – Если у него есть любовница и ты о ней знаешь, зачем он тебе нужен? Зачем ему нужна ты?
– Я ему не нужна, тут ты права. Да и он мне не нужен. Я лишь хочу знать, что он жив.
– Ему угрожала опасность?
– Да.
– И ты его спасла?
– Или убила.
Теперь и я потянулась за тонкой сигаретой из Зосиной пачки.
Мы курили и пили кофе. О работе больше речи не шло. Несколько раз мимо нашего кабинета пробегали встревоженные сотрудники. Они искоса на нас поглядывали. Наиболее смелые делали нам замечания. Некоторые, завидев наш пофигизм, крутили пальцем у виска.
Но больше всего меня порадовал программист Мишка. Он последние деньки дорабатывал в фирме. Его уже ждало хорошее место в филиале какого-то крупного банка. Поэтому он не держался за своё место здесь и искренне обрадовался, увидев таких же, как он, свободных духом людей.
– О! Девчонки, а вы чего балду пинаете? Что, уже везде свои резолюции наложили и теперь не знаете чем заняться?
Мишка не вникал, за что отвечаем мы и полагал, что я с Зосей лишь распоряжения давали нижестоящим менеджерам. Отчасти он был прав. Хотя за последний месяц половину сотрудников уволили, поэтому мы с Зосей тянули на себе работу, за которую раньше отвечали несколько менеджеров. Но если учесть, что новых контрактов никто не заключал, то работы было немного.
Мы с работой, в принципе, справлялись. Вот только сегодня наш пухленький генеральный сообщил, фирма больше не его. Он нас передал новому руководству. И кому пендаля дадут, кого оставят, теперь будет решать новый собственник, команда которого прибудет завтра.
– Мишка! – обрадовалась Зося. – Присоединяйся к нам!
– Курить? – спросил Мишка, входя в кабинет.
– И пить! – указала она на чашку кофе.
– А как насчёт чего-нибудь покрепче? – улыбнувшись, Мишка подмигнул мне и небрежно провел рукой, поправляя свои светлые волосы.
Последующие события приобрели высоко-градусный оборот, в виде коньячка. Позже к нам присоединилась бухгалтерия полным составом. Девочки принесли с собой ещё выпивку и дело у нас пошло. Кто-то заказал пиццу и вскоре мы не только пили, но и ели.
Зося через компьютер врубила музыку, и пьянка медленно переросла в дискотЭку. Скудный мужской коллектив мы пополнили из гос. резерва, что томился на складе. Грузчики обалдели от той возможности прохалтурить, что с нашей лёгкой подачи поддержала глав. бух, которая давно поглядывала на зав. складом.
Все понимали, что это наш последний корпоратив. Наступит завтра, и многие уйдут отсюда навсегда. Но всё это будет завтра. А сегодня мы прощались с остатками фирмы, в которой проработали столько лет. Я, например, здесь начала работать ещё при первом муже. Так что, можно сказать, я старейший работник. Мои браки разваливались, а я продолжала трудиться на благо Анатолия Вадимовича, который так предательски от нас избавился. Он даже объяснять ничего не стал. Просто велел своему заму объявить о сложившейся ситуации.
И тем обиднее была ситуация, что мы все давно получали зарплату чёрным налом. То есть теоретически – нас нет. И никто не будет нам компенсировать увольнения. Поскольку мы уже давно официально не работаем здесь.
То есть для нового руководства, мы шайка непонятно кого, кто забрёл и сидит по кабинетам и на складе. А раз так, то и никого не испугать санкциями. Премии, всё равно, нас лишили. Об отпуске по графику тоже можно забыть.
Произвол?
Нет. Так полстраны живёт. Не всем же повезло хорошо трудоустроиться. Вот поэтому мы и гуляли сейчас.
Пир во время чумы.
Везунчики уже подыскали себе новую работу. Другим только предстояло это. И совсем немногие надеялись, что им предложат остаться. Что они приобретут официальный статус своей работы. И продолжат свои трудовые подвиги без смены дислокации.
Я вообще ни о чём не думала. Месяц назад я бы рвала и метала. Я бы смогла понравиться, как сотрудник, новому руководству, и сохранила за собой место. Но сейчас… Я лишь пить и танцевать хотела. Хотела и делала.
И именно поэтому я не сразу заметила, почему остальные сотрудники внезапно перестали поддерживать мой кураж и больше не аплодируют мне.
Почему мне?
Ну, а кто ещё сейчас танцует на столе? Только я.
Неожиданно отключили музыку, и я услышала одиночные хлопки, со стороны дверей. Перестала танцевать и посмотрела в сторону, откуда шли столь скупые аплодисменты мне.
В дверях стоял Анатолий Вадимович, наш бывший директор, который так любил, когда его называли генеральным, и ещё двое мужчин. Их я не знала. Но по смущённой физиономии «генерального» поняла, что эти ребята из новой команды. Может даже, кто-то из них новый «генеральный».
Я даже не стала слезать со стола. Откланялась ошарашенной публике, которая сочувственно на меня смотрела и полезла в карман за сотовым телефоном, чтобы позвонить. Многих моё поведение удивило, но все монолитно молчали и ждали продолжения.
– Алло, будьте любезны, машину. Пишите адрес.
Я продиктовала оператору службы такси адрес и стала спускаться со стола. Миша меня поддержал и помог благополучно спуститься. Я его за это, на глазах у всех, поцеловала в губы и, прихватив сумочку, двинулась в сторону выхода из кабинета.
Но тельце бывшего начальства преградило мне путь.
– Алла Аркадьевна, я хотел бы вас представить…
Не дала я ему договорить. Нагло перебила. Меня смешила официальность его тона. Раньше я для него была просто Алла. И надо же он вспомнил, что отчество есть не только у него.
– Меня и представить!? Меня не надо представлять! Я не хочу быть объектом Ваших фантазий. И вообще, то, что Вы сделали с фирмой, я Вам никогда не прощу. Так нагло убивать… это безбожно.
– Вы забываетесь! – кричит он мне в лицо.
– Вам нужно было давно от меня избавиться, чтобы я не отследила, как вы пошагово доводите до разорения хороший бизнес. Озолотились? Денег хватит, чтобы с Лариской на Карибы слетать? Нет? Вы не переживайте, жене вашей я ничего не скажу. Она и сама всё поймёт, когда вы весь такой загорелый прилетите с отдыха.
От оплеухи меня спасает чья-то большая сильная рука, которая перехватывает занесённую на меня пухленькую ручку Анатолия Вадимовича.
– Рома, быстро её в мою машину!
Слышу я голос незнакомого мужчины, которому меня мой бывший директор хотел представить.
Я сопротивляюсь, но моё мнение никого не интересует. Мужчина крупного телосложения легко оттесняет меня от бывших коллег. Вскоре я оказываюсь у него на руках. И меня бесцеремонно несут в сторону лифта.
Зося и ещё кто-то возмущаются, но их порыв быстро охлаждают. Идет тихая беседа, которую я уже не слышу.
– Учтите! – предупреждаю я того, кто меня вносит в лифт. – Когда я протрезвею, на всех вас в суд подам. За похищение!
Ответа не последовало. Но мне позволили встать на ноги.
– И ещё! – градус спирта во мне требовал продолжения шоу. – Я в машины к незнакомым мужикам не сажусь.
Лифт открылся на первом этаже, и я рванула в сторону женского туалета. Удивительно, но мне удалось заскочить и прикрыть за собой дверь.
– Что! Не ожидал! – кричала я за закрытой дверью.
– Алла Аркадьевна, не дурите. Выходите по-хорошему.
– По-хорошему будет завтра. Когда я протрезвею, и Ваш босс меня пригласит в кабинет. А вот так я не хочу. Так и передайте ему.
Посмотрела по сторонам. Так и есть, окно приоткрыто, и через него можно выбраться на улицу.
Выбираюсь. И бегу к подъезжающему такси.
Мой побег ещё долго будет поводом для шуток, но я побеждаю в этой битве за свободу. А, как известно, победителей не судят.
Глава двенадцатая
Телефон мой не раскаляется от звонков. В дверь тоже никто не ломится.
Странно, но до самого утра я никому не нужна.
А вот утром мне позвонили с неизвестного номера.
– Алло, Алла Аркадьевна, меня зовут Александр Егорович Ромашов. Вчера Вы не пожелали пройти в мою машину для беседы. Может, сегодня у Вас появится возможность переговорить со мной? Меня очень заинтересовало Ваше заявление, в котором Вы обвинили Анатолия Вадимовича Колганова в умышленном банкротстве фирмы, сотрудником которой Вы являетесь.
Мой пробуждающийся разум лихорадочно анализировал слова, сказанные неизвестным мне Ромашовым.
– Я не являюсь сотрудником фирмы, руководителем которой в недавнем прошлом был Колганов. Официально я – безработная. Меня уволили пару недель назад.
На что получаю новый блок данных, который мне ещё предстоит проанализировать:
– Со вчерашнего дня Вы вновь приняты на работу.
– Принята? Уж не Вами ли?
– Мной.
– Очень странно. Надеюсь, моё выступление в подвыпившем состоянии в офисе на столе не было основной причиной моего трудоустройства?
– Нет, – сухо ответил голос в трубке.
Мне такого ответа было недостаточно.
– И что, Вы вот так просто меня приняли на работу, даже не проведя со мной собеседование?
– У нас ещё будут поводы для бесед.
Этот ответ мне тем более не понравился. Уж не знаю, о чём он говорит, а вот я сейчас накручиваю себя по полной программе. Виной, конечно, голос, который меня раздражает и нервирует. Просто бесит. Может, для другого человека, голос, который я слышу сейчас из трубки, очень привлекателен. Может, он сексуален. Может, просто хорошо поставленный голос уверенного в себе человека.
Но для меня это был голос – резак! Он резал меня изнутри.
– Вы готовы со мной встретиться? – после паузы повторяет он своё предложение.
– Нет. Ну, то есть, не прямо сейчас.
– Я понимаю. Через два часа мой водитель Вас будет ждать у Вашего подъезда. Водителя зовут Рома.
– Хорошо. Я буду готова через два часа.
Ровно через два часа, я была в полной боевой готовности и выходила из подъезда. Стильный деловой брючный костюм. Лёгкий макияж. Волосы стянуты узлом. Деловая леди, как минимум. Но мой план был не в том, чтобы покорить новое начальство. Я хотела блеснуть напоследок. И решила умыть всех и бывших, и новых «генеральных».
Сегодня, после звонка Ромашова, я подсчитала свои финансовые возможности и поняла, что могу себе подарить недельку на море. Признаюсь, в тот момент мне очень хотелось попасть на море. И ещё я поняла, что сойду с ума, если останусь в этом городе. На этой работе. Поэтому первым шагом в моём мега проекте по изменению жизни было – красиво уволиться.
У подъезда меня ждала шикарная машина. Вся чёрная. Даже окна тонированы. Водитель в чёрном костюме стоит у задней пассажирской двери. Завидев меня, вытягивается. Поклоном головы здоровается со мной и открывает дверцу машины.
Я, конечно же, узнаю этого Рому. Именно он меня вчера на руках внёс в лифт. Но вида я не показываю. О былом общении не напоминаю.
Что с меня взять?
То было вчера и по хмельному настрою. Сегодня я другая. Молчаливая и покорная. Вот я уже присаживаюсь на заднее сидение и жду, когда Рома закроет дверцу, займёт водительское кресло, и мы поедем.
Но непонятные манёвры и странная схема проезда до нашего офиса, меня вынудили подать голос:
– А куда мы едем?
– В офис к Александру Егоровичу.
– А… – многозначительно произнесла я, эмитируя осведомлённость в вопросе места офиса Александра Егоровича.
Спустя несколько светофоров я не выдерживаю и задаю вопрос, который меня давно беспокоит:
– Рома, а Александр Егорович, он кто? В смысле, какое отношение он имеет к фирме, в которой я работала?
– Александр Егорович временно назначен на должность вашего нового директора.
– Внешний управляющий?
– Да. На период реанимирования фирмы.
– А кто истинный владелец?
Рома на меня недоверчиво посмотрел через зеркало и ничего не ответил.
– Что? Гос. тайна? – взыграло во мне любопытство.
После паузы он всё же признался:
– Я не владею точными данными. Единственное знаю, что он живёт в Финляндии.
– Финн?
– Не знаю. По-русски он говорит хорошо.
– Что ж, будет весело теперь. Хотя, признаюсь, мне уже всё равно.
Рома вновь мельком на меня посмотрел через зеркало. Но ничего не спросил. И хотя он был похож на орка, я его не боялась. Что само по себе было странно.
