bannerbannerbanner
Стрела Габинчи

Алекс Орлов
Стрела Габинчи

Полная версия

Внезапный и жесткий удар оторвал Галлена от подоконника, перенес через комнату и швырнул в противоположную стену.

Арбалет улетел в угол, едва не попав в Ригарда, а один из болтов выскочил из зажима и, подпрыгивая, поскакал к ногам Клауса.

Ударившись о стену, Галлен потерял сознание, и на какое-то время воцарилась жуткая тишина. Клаусу показалось, что их единственный защитник убит, и Ригард, видимо, решил то же самое. Но вскоре Галлен зашевелился и сел.

– Все живы? – спросил он как ни в чем не бывало.

– Живы, ваше благородие, – хрипло ответил Клаус, сжимая во вспотевшей ладони рукоять даги.

– Тогда – к оружию. Сейчас будет приступ…

1

У пряничной лавки купца Эйдельсона Клаус простоял около четверти часа, наблюдая за тем, как покупатели разбирают сахарные коврижки и маковые пирожки с изюмом. Была весна, праздник Нового Солнца, и те, у кого водились денежки, баловали себя и своих близких подарками.

У Клауса денег не было, поэтому оставалось только смотреть.

Работы себе он пока не искал, а тех медяков, что зарабатывала прачкой его мать, хватало только на кашу да две пары белья на год.

– Покупайте моченые яблочки! Яблочки зимние, мягкие, прямо из бочки! – кричал соленщик, толкая перед собой тележку с опустевшими бочонками. В праздник хорошо продавались и рамсельская капуста, и огурцы, и морковка с перцем. Товара почти не осталось, тележка катилась легко, оставляя резкий запах прошлогодних рассолов.

– Бери пока дешево, парень! – крикнул довольный торговец.

– Денег нету, – сердито ответил Клаус.

– Эх, денег нету – бери так!

В порыве щедрости соленщик красными руками выхватил из бочки несколько моченых яблок и сунул Клаусу, намочив его латаную куртку вонючим рассолом.

Клаус не знал, благодарить ему или ругаться, а тут еще на другой стороне улицы появилась Ядвига, дочка купца Соломона, и с ней две девицы из домов победнее. Девушки искали развлечений, и облитый рассолом Клаус подходил для этой цели как нельзя лучше.

– Ой, посмотрите, это же Клаус! – воскликнула одна из девушек, предвкушавшая потеху.

– Клаус, прачкин сын! – поддержала ее Ядвига. – Посмотрите, да он, кажется, в штаны напустил от страха!

Клаус посмотрел на сморщенные яблоки, на натекший под ноги рассол. Он умел быть грубым, но сказать плохое слово Ядвиге язык не поворачивался, ведь по ней он тайно вздыхал не первый год.

Бедняга вздохнул и, повернувшись, пошел прочь, подгоняемый обидными кличками. Чтобы не слышать их, Клаус стал есть горько-кислые яблоки.

Чем дальше он уходил от центра города, тем малолюднее и грязнее становились улицы. Канавы здесь в отличие от центра никто не чистил, помои выливали прямо из окон, и если бы не узкая полоска мостовой, положенная лет двести назад, люди пешими вовсе бы не ходили. Грязь.

– Эй, Клаус! – позвал кто-то. Клаус обернулся и узнал своего знакомого – Ригарда. Их сближало то, что оба росли в неполных семьях, но Ригард жил посытнее, ведь его мать работала кухаркой в доме бургомистра.

– Привет, Румяный.

– Привет. Куда идешь?

– Домой, куда ж еще? Вот, купил моченых яблочков.

– Ну-ка, дай попробовать, – попросил Ригард, который никогда не отказывался ни от какой еды.

Они постояли, поели яблок.

– Дрянь яблоки, – сказал кухаркин сын и вытер рукавом рот. – Ты их почем брал?

– Нипочем. Я их украл, когда соленщик отвернулся, – соврал Клаус.

– Воровать нехорошо, – заметил Ригард.

– Ага, матери своей расскажи, – усмехнулся Клаус, желая за обиды, понесенные от Ядвиги, унизить розовощекого Ригарда.

– Поберегись, холопы! Поберегись! – разнеслось над улицей, и редкие прохожие стали прижиматься к стенам.

– Смотри, солдаты скачут! – воскликнул Ригард со смесью ужаса и восторга.

– К стене давай! – сказал Клаус и толкнул приятеля в зловонную лужу. Впрочем, и сам поневоле прыгнул в грязь, потому что на узкой улочке со всадниками им было не разминуться.

Вздымая грязные брызги, мимо проскакал отряд из пяти всадников. Их лошади выглядели исхудавшими, амуниция потертой. На щитах белели заплаты, на нагрудниках – рубцы.

– Ишь, какие злые, – проворчал Ригард, когда отряд скрылся за поворотом. – Так и норовят народ в грязь спихнуть!

– Злые, ясное дело. Как лорды замирились, у них ни жалованья не стало, ни добычи, – пояснил Клаус, который любил слушать, что говорят приезжие купцы на речном причале.

– Ты о какой добыче говоришь? – уточнил Ригард и, посмотрев на свои башмаки, добавил: – Меня мать теперь прибьет.

– Ничего, почистишься. А то и мне принесешь, нам лишний заработок не помешает.

– Тебе потом деньги платить, – покачал головой Ригард, выбираясь на сухое.

– Неси пряник обсыпанный, мать тебе их почистит и на деревяшке растянет – даже жать не будут.

– Ну… – Ригард почесал в затылке. – Я подумаю. Ну а как там насчет солдатской добычи?

– А ты разве не знаешь, что если солдаты берут крепость, так все золото, посуда и рухлядь к ним в добычу переходит?

– Нет, не знал.

– Так оно в войнах и бывает. Вот лорд Ортзейский воевал против лорда Брейгеля, уже почти победа случилось, а потом они замирились, и Ортзейский от соседа откупился. Тот прекратил войну, дружину свою увел, а наемным солдатам Ортзейского добычи не досталось.

– Ты откуда знаешь?

– Оттуда, – с важным видом произнес Клаус. – Ну ладно, недосуг мне тут с тобой болтать, нужно еще в котел воды натаскать, а потом дров притащить. Это мне часа три не разгибаться.

– А на берег придешь?

– Не знаю еще.

На берегу реки Варбицы, протекавшей в полумиле от городской стены, Клаус и Ригард обычно встречались с другими своими сверстниками. Раньше они играли там в салки и камешки, повзрослев, стали вести разговоры о девушках, ремесле и дальних путешествиях, в которые, без сомнения, отправлялись с пристани неуклюжие барки заезжих купцов.

Эти суда ходили всего-то на пару сотен миль, но подростки считали, что их владельцы смелые мореплаватели и, уж конечно, спускаются по рекам до самого океана.

2

Первым, как обычно, на место встречи пришел Ригард. Оглядевшись, он не нашел никого из друзей, широко зевнул и сел на бревно, отполированное штанами за много лет посиделок.

В животе Ригард чувствовал тяжесть: пожалуй, последняя дюжина пирожков была лишней. Он вспомнил, как видел на празднике Ядвигу и не решился заговорить с ней. Правда, Клаусу, чтобы позлить этого зазнайку, рассказать об этом следовало иначе.

Со стороны Старого города послышался скрип уключин, вверх по течению поднималась плоскодонная барка. Ригард встал с бревна, ему стало любопытно, что это за судно – оно выглядело куда крупнее, чем большинство судов на Варбице.

Вскоре он сумел рассмотреть на мачте флаг, это были гости из Торнзейской земли, оттуда в город Денвер возили пушнину, воск и серебро. Торнзейские леса славились своими богатствами.

Барка была двадцативесельной, и гребцы на ней сидели привычные. Ни криком, ни кашлем, ни громкими возгласами они не выдавали свою усталость, и весла ложились на воду мягко, без лишних брызг.

Когда барка поравнялась с Ригардом, к борту подошел хозяин, бородатый черноволосый купец в кафтане из красного сукна.

– Эй, парень, далеко ли до пристани? – крикнул он басом.

– С полмили будет, – ответил Ригард и, подумав, добавил: – Ну, может, чуть побольше…

Барка прошла мимо. Ригард огляделся и увидел спешащего к месту встречи Клауса, который тоже провожал уходящее судно взглядом.

– Давно сидишь? – спросил он.

– Какое-то время, – ответил Ригард, ослабляя пояс. – Душно сегодня.

– Нажрался небось харчей с чужого стола, вот и жарит тебя, – не без зависти проворчал Клаус и сел на бревно.

– Батраки-то придут сегодня? – спросил Ригард, не желая продолжать эту тему.

– Покончат с работой – придут, – ответил Клаус и, привставая, добавил: – А вон и они!

Дирк и Эдгар двигались степенно, как и подобало сельским работникам. Хотя оба и жили в городе, работа на хозяина им нравилась, к тому же помимо заработка они имели готовый стол и никогда не оставались голодными.

– Здорово, деревня! – с усмешкой произнес Клаус, когда Дирк и Эдгар подошли ближе.

– И тебе здоровьичка, вша городская, – ответил добродушный Дирк.

А Эдгар и вовсе ничего не сказал, только почесал пониже поясницы и уселся на бревно.

– А я на празднике Ядвигу видел, – сказал Ригард.

– Ну так и что же, – пожал плечами Дирк, – за погляд денег не берут.

– Небось из-за угла любовался, – прошипел Клаус.

– Ну как же, мы даже парой словечек перекинулись.

– Ну и что, далеко послала? – поинтересовался Эдгар и широко зевнул.

– Эх, рожа ты коровья, – отмахнулся Ригард. – К тебе-то девки и на милю не подходят, потому как навозом разит.

– В отличие от других честно работаем, объедков со столов не сшибаем.

Дирк засмеялся, а обиженный Ригард отвернулся и стал смотреть на Старый город.

– А ты когда работу найдешь, Клаус? – спросил Эдгар. – Долго еще шалопанить будешь?

– А тебе какая вожжа под хвост попала? То на Румяного набросился, теперь ко мне лезешь!

– Да он тебе работенку хочет подбросить, – сказал Дирк, который, насидевшись на дойке пятнадцати коров, теперь с удовольствием отдыхал стоя.

– Да мне работы хватает, вон руки чуть не до земли оттянул – воду таскал… А что там за работа?

– У соседа хозяина нашего, пасечника Римаса, шершни два улья вычистили. Он теперь месть великую задумал, дупло, где шершни живут, разведал. В роще оно в тополиной, там, где дерево, молнией разбитое, стоит.

– Ну а работа-то в чем?

– Римас не молодой уже, а там лезть футов двадцать. Он его уже и сжечь хотел, да лесничий грозится лорду донести. Вот он и думает, где бы охотника найти на такое, чтоб не побоялся.

 

– Дерево, что ли, сжечь?

– Да какое дерево? Экий ты непонятливый, – вмешался Эдгар. – Дерево жечь нельзя, лесничий не велит. Их надо как-то выманить или водой залить. Пасечник за работу четыре медные деньги обещает.

– Нашел дурака – за четыре деньги шершням подставляться, скажи, пусть восемь дает, тогда мы подумаем. Небось пчелки подороже стоят.

– Ты что же, и нас хочешь в это дело затянуть? – спросил отошедший от обиды Ригард.

– Одному там делать нечего, сколько бы ни платили. А так у нас и на выпивку, и на закуску деньги будут. Если к Кусману в «Пьяную елку» пойти, и сытые будем, и еще сдачи останется.

– Пьянствовать нехорошо, – с наставительной интонацией заметил Ригард.

– А ты и не будешь, просто рядом посидишь.

– Мы можем в субботу, – сказал Эдгар, поднимаясь с бревна. – Только придумай, как шершней гонять будешь.

– До субботы что-нибудь придумаю.

– Ну что, пошли до пристани? – предложил Дирк. – А там разойдемся, нам с Эдгаром завтра в пять утра вставать.

– Пошли. Заодно я вам заводь новую покажу, там, где в прошлом году песок для дороги брали, – пообещал Клаус.

– Хорошая заводь?

– Вьюны водятся, много. Ночью с фонарем даже руками ловить можно.

3

В субботу, как и договаривались накануне, вскоре после восхода солнца Клаус с Ригардом встретились у поваленного дерева. Погода обещала быть хорошей, и, пользуясь утренней тишиной, вдоль берега, не опасаясь охотников, плавали дикие утки.

Со стороны пристаней доносился стук молотков – с рассветом команды барок занимались ремонтом.

– Ну чего, Румяный, небось сытый пришел? – спросил Клаус, затягивая веревочный пояс.

– А то… – Ригард усмехнулся. – А ты чего, на завтрак не заработал?

– Заработал. Да только мой завтрак завсегда постнее твоего. Пошли, что ли?

– Идем, чего же ждать? Дирк сказал, у деревни нас встретит.

И они пошли вдоль берега, вспугивая по дороге уток и куликов, семенивших по прибойной полосе в поисках добычи. Постепенно приятели разговорились, и между ними не осталось и следа от прежней колкости и злых насмешек, с которых каждую их встречу начинал Клаус.

Но это был лишь своеобразный ритуал, и если Ригард болел и подолгу не появлялся на улице, Клаус по нему скучал.

– Вот, к примеру, лоранская барка: дно плоское, киль слабый, зато доходит по ручьям до самых верховий и чинить ее удобно, – говорил Ригард, отстаивая свою точку зрения.

– Не знаю, – покачал головой Клаус. – Мне нравятся суда быстрые, чтоб до моря и дальше к океану. Чтоб волны не боялись и руль чтоб пять человек крутили. Помнишь, как по весенней воде к нам галера из Петрона приходила?

– А то! Разве такое забудешь? – согласился Ригард, доставая из кармана засахаренный сухарик.

– Мешков она сгрузила до тыщи, не меньше.

– Это да, знатное судно и точно, что с моря пришло.

– А гребцов помнишь, сколько было?

– По пятьдесят с каждого борта.

– И солдаты для охраны!

– А мачт – аж две штуки!

– Эх, мне бы денег заработать, сбежал бы в Петрон, честное слово! – признался Клаус и покосился на сухарь Ригарда. Тот отломил половину и подал ему.

– Что, правда, вот так сбежишь и мать одну бросишь?

– А что мать, я ей только в обузу… Ну и потом, я ж капитаном зарабатывать буду, а с таким жалованьем побольше ей помогу, чем сейчас, воду да дрова таская…

– Ну, капитаном тебе не скоро стать, – заметил Ригард, когда они поравнялись с лодкой, в которой двое рыбаков вытягивали пустую сеть и ругались на неудачу.

– Вот дураки, им к затону нужно, – сказал Ригард.

– Ага. Только в затоне шилка и пузь-рыба, а они небось сомов ищут да щук столетних!

– Пошли вон, молокососы! – закричал на них бородатый рыбак, который услышал их слова и, поднявшись в лодке, швырнул в подростков лягушку. Они засмеялись и побежали прочь, а лягушка шлепнулась в траву и, квакнув, прыгнула в воду.

– Ну что, надо к затону править, нету здесь никаких сомов, – сказал второй рыбак.

– Знаю, что нет. Давай, садись за весла.

4

Река отвернула на юг, и Клаус с Ригардом ушли с берега на хорошо накатанную дорогу, по которой деревенские ездили в город.

– Ух, запарился я уже… – пожаловался Ригард. – До чего же далеко деревня!

– Полторы мили всего. Батраки каждый день туда-сюда отмахивают – и ничего.

– Они вон какие здоровые, батраки-то. Им и десять миль не дорога.

Навстречу ехала телега, и Клаус с Ригардом сошли на обочину. За первой последовала другая, потом третья. Крестьяне везли в город картошку, капусту, зелень, кур, поросят, и пока Клаус с Ригардом шли по этой дороге, количество телег не уменьшалось, поскольку в нее вливались проселки, ведшие из других, более отдаленных поселений.

Так, продолжая вертеть головами и обсуждая грузоподъемность возов, приятели добрались до первой линии домов и увидели Дирка, который стоял на траве босой и лузгал тыквенные семечки.

– Чего головы крутите, лошадей не видели? – спросил он с усмешкой.

– Мы не на лошадь смотрим, а на их хозяйку, – ответил Клаус.

– Потом насмотритесь на хозяек, пойдемте, покажу вам пасечника, а дальше сами договаривайтесь.

– Так вы что же, с нами не пойдете? – удивился Ригард.

– А кто за нас работать будет, коровы что, по субботам молоко перестают давать? Ну ты и дурак, Румяный.

– Зато ты больно умный, – огрызнулся Ригард и, достав из кармана второй засахаренный сухарь, разломил его и, мстительно покосившись на Дирка, сунул половину Клаусу.

– Хорошие здесь дома, крепкие, – сказал Клаус, удивляясь тому, что в деревне люди живут вольготнее, чем в городе.

– А то! – подтвердил Дирк. – Нам в Денвере такая жизнь и не снилась. Только за такую свободу работать много приходится. Наш хозяин до трети отдает лорду в високосный год и до четверти в обычный. А еще у него пятеро детей, да нас, работников, четверо человек. Приходится покрутиться.

– Да уж, – согласился Клаус, прикидывая, сколько бы ему пришлось таскать воды и дров, если бы еще и лорду пришлось до трети выплачивать.

Денвер считался свободным городом и налогов лорду не платил, только небольшую мзду с базарной торговли.

– Эй, дураки! – закричал из-за забора какой-то подросток и швырнул в проходивших ком земли.

– Весело тут у вас, – сказал Клаус, увернувшись от снаряда.

– Это Гилберт, мы его третьего дня на конюшне застали – овес воровал, ну и высекли. Теперь вот злобствует.

Так, за разговорами, они вышли на окраину деревни, где дом пасечника Клаус с Ригардом узнали и сами.

На его участке было мало построек и небольшой огород, а вся остальная земля была засажена клевером и по границам – высокими многолетними цветами. На свободной площади стояли около полусотни ульев, выдолбленных из старых лесных колод.

Сам пасечник возился под навесом у дома, подрезая что-то на новых рамках большим загнутым ножом.

– Эй, хозяин! Работников привел! – крикнул Дирк. Пасечник оглянулся, оставил работу и поспешил к калитке.

Его волосы и борода были почти седыми, и это делало его старше, однако молодая осанка и живые глаза на загорелом лице говорили о том, что ему не более пятидесяти лет.

– Эти, что ли? – спросил пасечник, глядя на Клауса с Ригардом поверх калитки.

– Эти, – уверенно ответил Дирк, сплевывая шелуху.

– А совладают?

В голосе пасечника слышалось сомнение.

– Совладают. А не совладают – денег не заплатишь, – сказал Дирк. – Ладно, пойду я, мне коровник чистить надо, а вы тут сами договаривайтесь.

– Так ты сам-то не пойдешь? – удивленно спросил пасечник, как и Клаус с Ригардом какое-то время назад. – Лестницы-то кто понесет?

– Лестницы не нужны, – авторитетно заявил Клаус.

– Не нужны? – переспросил пасечник, глядя вслед уходящему Дирку.

– Не нужны.

– А что нужно?

– Три шеста полуторных, веревка, чтоб их связывать, большая старая ветошь, ведро воды, кресало и трут. А еще кусок мяса величиной с кулак.

– Ишь ты! – поразился пасечник. – А кресало зачем? Лес подпалить хочешь?

– Не бойся, ты платишь деньги, а мы все делаем правильно.

– Ты платишь – мы делаем, – поддержал приятеля Ригард.

– Шесть полных денег плачу.

– Шесть – мало, – покачал головой Клаус.

– Это никуда не годится, – сказал Ригард. – Таких и цен-то нигде нету.

Пасечник смутился. Слишком уже слаженно действовали эти двое.

– Хорошо, дам восемь медных денег, если дело сделаете, и это… мясо-то зачем?

– Для прикормки.

Пасечник почесал в затылке и оглянулся на свои ульи.

– Мяса нету, но я могу у соседа цыпленка потрошеного купить. Сгодится цыпленок?

– Сгодится, – уверенно заявил Клаус.

5

Через полчаса небольшой отряд выдвинулся в сторону темнеющего у горизонта леса, где, по словам пасечника, находилось дупло шершней, уничтоживших его пчел.

Пасечник шел первым и нес пустое ведро с ветошью. Воды, по его словам, можно было набрать недалеко от дупла – в низине.

Клаус и Ригард несли длинные шесты и веревку, поделив ношу поровну. Тропинка шла через поля, из придорожной травы выпрыгивали целыми стаями потревоженные кузнечики. Трепеща крылышками, они перелетали на несколько шагов вперед, чтобы затем снова прыгнуть и бешено помчаться дальше.

– Ишь, как взвились, дармоеды! – комментировал их поведение пасечник. – Нет бы пользу какую приносили, а то ведь только жрать горазды, и проку от них никакого. Разве что на наживку для рыбы сгодятся.

Ригард кузнечиков побаивался и, когда они касались его рук, вздрагивал и закрывал глаза, при этом пару раз ткнув Клауса шестом в спину.

– Ты глазами-то смотри! – ругался тот. – Тебе что, дороги мало?

– Извини, Клаус, это меня эти… Ух ты! Опять!

Ригард отдергивал руку и едва не ронял жерди.

– Они еще и колются, Клаус!

– А как было бы хорошо, если бы шершни пчелок не трогали, а жрали этих толстопузых, – продолжал свою тему пасечник. – Или вот хотя бы червей. В лесу их на деревьях видимо-невидимо. Ведь птички-то клюют и вон какие веселые. А эти… Все норовят в улей залезть.

Пасечник сплюнул и сокрушенно покачал головой.

– Разбойники дорожные, одно слово.

Шли они долго – около двух часов, сделав по пути две остановки на отдых. Ригард уже и не рад был, что ввязался в это дело. Заработать ему хотелось, но он не был приспособлен к физическому труду так, как Клаус, которому каждый день приходилось носить воду и дрова с реки, со старой пристани.

Наконец, когда Ригард уже собирался пожаловаться на натертые ноги, отряд вышел на опушку, где стояло большое засохшее дерево. Примерно на высоте в три человеческих роста в стволе зияло дупло, возле которого вилось несколько шершней.

– Это они? – спросил Ригард, садясь на траву.

– Они самые, – ответил пасечник, поглядывая на своих врагов исподлобья. – Сколько воды принести, полное ведро?

– Положи в него ветошь и залей водой, мне нужно, чтобы она мокрая была, – сказал Клаус, стараясь держаться солидно.

Пасечник смерил его оценивающим взглядом, выложил сверток с тушкой цыпленка и, подхватив ведро с ветошью, пошел к озерцу, от которого ветерком доносило запах тины.

– Ну что, Румяный, помогай мне, – сказал Клаус и, прикинув на глаз высоту до дупла, стал прикладывать друг к другу жерди.

– А откуда ты все это знаешь, Клаус? – поинтересовался Ригард, подавая веревку. – Ты чего, когда-то шершней гонял?

– Да я их раньше и в глаза не видел, – усмехнулся Клаус и покосился в сторону ушедшего пасечника. – Это меня Брицай надоумил.

– Пьянчуга, что ли?

– Он самый. Я весь вечер воду таскал и все раздумывал, как все это сделать, чтоб не покусали. С лестницы-то опасно…

– Опасно, – согласился Ригард, прислушиваясь к низкому гудению шершней.

– Ну вот, шел я себе с последней парой ведер, а тут навстречу Брицай. Дай, говорит, попить, нутро горит – мочи нету. А я ему говорю, так, для смеху, расскажи, мол, как шершней выгнать, тогда дам воды… Тот мне все и выдал. Пришлось дать воды.

– Понятно.

– Вот тут придержи пальцем… Ага… А теперь убирай, затягиваю…

Первые две жерди были скреплены, и Клаус потряс получившуюся конструкцию, проверяя ее надежность.

– Порядок, давай третью палку.

– Так что тебе пьяница рассказал?

– А вот так все и рассказал. Мясо, говорит, чтобы всех приманить в дупло. Они мясо сырое очень любят.

– Ишь ты, – покачал головой Ригард. – А кресало и трут – чтобы поджигать?

– Ясное дело. Надергаем сухого мха, подцепим на палку и бросим в дупло. Тут-то им и конец придет.

– А мокрую ветошь, чтобы дерево не загорелось? – догадался Ригард.

 

– Правильно мыслишь, Румяный, – сказал Клаус и, со всей силы поднатужившись, крепко затянул последний узел.

Из кустов появился пасечник с водой и мокрой ветошью.

– Ну вы и мачту связали! – воскликнул он издали, увидев, как Клаус, поставив один конец на землю, проверяет, как управляется вся снасть. Ее высоты оказалось достаточно, даже с запасом. Заметив угрозу, пара шершней-разведчиков облетела снасть и вернулась к дуплу.

– Смотри-смотри, они нападают! – запаниковал Ригард.

– Не ори! – одернул его Клаус, хотя и ему показалось, что гигантские осы собираются их ужалить. – Давай, насаживай цыпленка на шест!

– Как я это сделаю?

– Ладно, давай я помогу, – вызвался пасечник и, развернув сверток, достал тушку цыпленка.

Пока он с ним возился, Клаус отошел от опушки и набрал с деревьев пучок сухого мха. Когда он вернулся, наживка была крепко насажена на шест.

– Готово! – сообщил пасечник.

– Хорошо, – сказал Клаус. – У меня тоже готово. Вот тебе мох, накрути на него веревку, чтобы потом за палку прицепить, и будь готов запалить его. Кресало-то взял?

– Оно при мне, – ответил пасечник, похлопав себя по карману.

– Хорошо. Готовься пока.

Клаус поднял шест и начал короткими шагами приближаться к дереву. От его поступи составной шест с наживкой на макушке начал раскачиваться, и чем ближе подходил к дереву Клаус, тем больше беспокоились шершни.

– Румяный, давай сюда! Помогай шест держать, а то они злиться начинают!

– Я? – Ригард оглянулся на пасечника.

– Ты, ты, – подтвердил тот. – Иди, помогай другу, а то сейчас эти твари выскочат и устроят вам хороший приемчик.

– Скорее, Румяный, нужно держать шест! – закричал Клаус, когда над его головой пронесся разведчик.

Пригибаясь к земле, словно под градом стрел, Ригард подобрался к Клаусу и, ежесекундно ожидая атаки гигантских ос, вцепился руками в шест.

– Так лучше?

– Еще не понял, – сквозь зубы ответил Клаус.

– А может, ну их, эти деньги? Может, сбежим, пока не поздно?

– Прекрати плакаться, нам осталось пройти пять шагов, и дело закрутится! – одернул его Клаус.

– Да уж, закрутится… – пробормотал Ригард и зажмурился, когда рядом пронесся еще один шершень.

Их становилось все больше, теперь вокруг приятелей носилось с десяток шершней, а еще столько же вилось возле дупла.

– Давай еще немного… Ригард, да открой же ты глаза!

– Они сожрут нас, Клаус! – завопил Ригард, когда пронесшийся шершень задел его по уху. Это было последним предупреждением.

Тем временем Клаус уже зацепил тушку за край дупла и дернул шест. Наживка упала внутрь, и это вызвало бешеную реакцию шершней. Часть исчезла в дупле, должно быть пытаясь выдворить того, кто напал на гнездо, а остальные принялись носиться над Клаусом и Ригардом, заставляя их прижиматься к земле. Казалось, что битва уже проиграна, но тут подоспел пасечник с пучком дымящегося мха. Это слегка отпугнуло шершней, однако не заставило их вовсе отказаться от своих намерений. Они лишь увеличили радиус кругов, но все еще держали подозрительных незнакомцев в поле зрения.

– Ну и чего? Дальше-то как воевать будете? – с усмешкой спросил пасечник, окуривая себя спасительным дымом.

– Нужно подождать, пока они на мясо слетятся! – не поднимая головы, прокричал Клаус.

– Непохоже, чтобы они слетались.

– Скоро! Уже скоро все соберутся! – пообещал распластавшийся на траве Ригард.

– Ну-ну, посмотрим, – покачал головой пасечник и пошел к ведру с мокрой ветошью. Тем временем то ли из-за дыма, то ли привлеченные запахом мяса, но шершни действительно стали залетать в дупло.

– Что там, Клаус? – не высовываясь из травы, поинтересовался Ригард.

– Кажется, подействовало! Надо, чтобы ни одного снаружи не осталось, а то…

– Что «а то»? – тут же спросил Ригард.

– Брицай не говорил. Сказал только, чтобы все залетели, тогда мох бросать можно.

– А про ветошь что говорил?

– Про ветошь он не говорил, про ветошь я сам придумал, – признался Клаус и, поднявшись на ноги, стал звать пасечника: – Эй, давай сюда огонь, пока они всего цыпленка не съели!

Пасечник добавил в дымящийся пучок еще мха и поспешил к Клаусу, который вместе с Ригардом готовил шест к новой атаке.

– Давай скорее, пока они не вылетели! – подгонял пасечника Ригард. Ему казалось, что шершни затаились у входа и вот-вот выскочат наружу. Но пасечник успел вовремя и быстро накинул на шест веревочную петлю. Дымящийся пучок стал подниматься к дуплу, Клаус, от напряжения высунув язык, ловко перебросил дымящийся мох в дупло.

Дело было сделано, Ригард с облегчением перевел дух.

– Ну все, получилось! – сказал он, распрямляясь. – Все задохлись, ни один не вылетел!

Клаус отбросил шест и вытер со лба пот. Из дупла между тем выходил дым, который становился все гуще и белее.

– Дерево разгорается… – заметил пасечник.

Вдруг, словно молнии, дымное облако прошили два шершня и унеслись прочь.

– Последние, – прокомментировал Ригард. – Помирать полетели…

Не успел Клаус добавить что-то, как кто-то ударил его палкой по плечу.

Первой его мыслью была догадка, что это Ригард ополоумел от пережитого, но не успел Клаус призвать его к ответу, как сам Ригард взвыл, как от ожога, и помчался к лесу, отчаянно хлопая себя по заду.

– Ай! Ой! – с запозданием воскликнул Клаус, чувствуя, как немеет плечо. – Ой, что это?

– А это, дружок, привет от шершней! – ответил пасечник с усмешкой и, подойдя к Клаусу, поднял с травы бездыханное насекомое. – Ишь ты, из последних сил тебя ударил.

– Ай-ай, а что теперь делать?! – закричал Клаус, чувствуя, как плечо наливается болью.

– Дупло тушить, вот чего! – ответил пасечник, указывая на клубы дыма, извергавшегося из дупла. – Ты смотри чего делается!

И, не дожидаясь указаний Клауса, он сбегал за ведром с мокрой ветошью.

– Давай уже, поднимай свою мачту, а то лесничий явится и накостыляет нам! А то и в холодную посадит – у него это быстро!

Превозмогая боль, Клаус таки поднял на шесте тяжелую ветошь, с которой в лицо ему капала вода, и при некоторой помощи пасечника сбросил ее в дупло.

Какое-то время они стояли, напряженно глядя на дерево и ожидая, подействует ли их способ. Клаус вытирал с лица пахнувшую тиной воду, морщась от боли в плече. Дым ослабевал.

Вскоре из леса, со стороны озерца, появился Ригард и, прихрамывая, направился к Клаусу. Его штаны были мокры и перепачканы тиной и ряской.

– Ну и что тут у вас? – спросил он, вставая рядом и стараясь выглядеть мужественно.

– Вроде получилось… – сказал Клаус.

– Получилось, – подтвердил пасечник. – Поквитались мы с ними за моих пчелок. Ну ладно, пойдем в деревню, расчет держать будем.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26 
Рейтинг@Mail.ru