Алекс Новак
Конус 103. Книга о человеке, который не захотел оставаться среднестатистическим
Шальная мысль «А может надраться?» ушла так же быстро, как и пришла. Во-первых, третий Этаж – это место, где ограничено время, и надо еще разобраться, сколько минут или часов в распоряжении Егора. А во-вторых, это Конус и тут случаются странности. И хотя круассан с пончиком оказались вполне себе реальными, рисковать все же не стоит. Мало ли, как эта выпивка повлияет.
Закрывая холодильник, Егор неожиданно для себя очень четко осознал, что сейчас в его жизни наступил тот редкий момент, когда он имеет цель. Яркую, понятную и желанную. И цель эта – добраться до крыши Конуса и встретить Однажды. Проще говоря, выбраться отсюда. И хоть страх все еще жил в сознании, горячил кровь теперь не только он, а еще и понимание смысла жизни. Громкое словосочетание, из которого сделали попсу. Все ищут этот самый смысл, пытаются заниматься то одним, то другим. А вот Яковлева он сам нашел. Через мгновение к глазам мужчины подступили слезы.
Яковлев понял, что в последний раз ему было ради чего жить, когда он в четырнадцать лет отдыхал на летних каникулах у бабушки в деревне. Отправившись с ребятами на озеро, он чуть было не утонул. Все плыли от одного берега к другому, и не умеющий плавать Егорка, как его ласково звала бабуля, решил не отставать. Еще бы – в компании были девчонки, и нужно было соответствовать. История в итоге обернулась еще одним фейлом. На середине пути от напряжения свело обе ноги. Превратившись в камни, они потянули Егора на дно. Поняв, что через мгновение он уйдет под воду, подросток успел крикнуть: «Глеб!» Последнее, что он увидел перед отключкой, как друг, плывущий впереди, обернулся. Дальше воспоминания осколочные – тащат за волосы, плюешься водой, сильно болит голова. Репутация в компании в целом и перед девчонками в частности «была подмочена», как потом шутили в деревне. Но несмотря на новую порцию издевок, Егор очень четко осознал, что тот день мог стать последним в его жизни. И что по факту все может закончиться в любой момент. Подготовиться тут не получится.
И тогда Яковлев решил жить по-новому и ценить каждое мгновение. Он вставал рано и брался за любую работу по участку, которую давала бабушка. А у той занятий было хоть отбавляй. Полоть, поливать, рубить, пилить, красить – выбирай, что хочешь. Егор брался за все подряд старушке на радость. Он тогда в моменте оценил то, как это прекрасно – вставать по утрам под пение птиц. А вечером, намывшись в бане, ложиться в кровать и засыпать под оркестр сверчков, исполняющих свой концерт для слушателей, которыми были звезды на небе и он, Егорка Яковлев.
Затем лето подошло к концу, пришло время возвращаться в город и в школу. Вместе с учебой в жизнь снова пришли суета, проблемы с домашкой и безнадега в самом остром ее проявлении – подростковом. Про ценность каждого мгновения и желание радоваться простым мелочам Егор с тех пор не вспоминал. До этого момента…
* * *
«Что же это получается? Я ценю жизнь только тогда, когда для нее есть прямая угроза? Хотя почему это “я”? Взять любого из нашего отдела в банке, и картина будет та же. Убитые горем каждый понедельник и счастливые до потери сознания в пятницу». Да, потеря сознания вечером последнего рабочего дня на неделе не редкость. Половина офиса ровно в семнадцать часов высыпала на улицу – для того чтобы пересечь дорогу и «забуриться» в паб с якобы британским названием «У Фрэнка». Там-то сознание и терялось. Вместе с кошельком, ключами от дома и даже паспортом. Особенно рискованными были так называемые «золотые пятницы» – это те дни, когда на карточку падал аванс или получка. Если такое случалось – пиши пропало. Так что не он один, а все вокруг так жили. Сегодняшним днем и текущими делами. Есть на что отдохнуть? Не увольняют с работы? Ну вот и не шуми, значит, все неплохо. Да, странная логика.
«И опять нестыковка. Я же сам себе вот только что говорил, что нужно жить в моменте и “быть здесь и сейчас”. Но это же не значит, что надо думать только о том, как набить брюхо, выпить и поспать. В чем отличие?» Егор мерил комнатушку шагами, пытаясь собраться с мыслями. Через минуту он резко остановился. «Ага, вот оно – я понял. Быть здесь и сейчас – это про отношение к жизни. Про то, как ценить то, что происходит прямо в этот миг. Проще говоря, отказ от автоматизма и жизни по накатанной, когда день ото дня, месяц к месяцу и даже год от года ничего не меняется. Эх, вот если выберусь из Конуса, клянусь, что…»
Егору не дали додумать эту мысль. Помешал тучный человек в огромных очках, который открыл дверь и просунул в нее свою блестящую от пота лысину.
– Ну, как мы поживаем? Как наши дела? Мы готовы?
Он говорил быстро, комкая слова. Яковлев пожевал губами и засунул руки в карманы.
– Готовы, начинай.
Мужчина облегченно выдохнул.
– Чего сразу «начинай»? Еще тридцать минут, – он вскинул руку с часами, – ну да. Но это, места уже все заняты. Так что не подведи, мне повторения прошлого раза не надо.
– А что было в прошлый раз? – Егор попытался придать голосу наивности. – Напомнишь?
Гость несколько секунд хлопал глазами.
– Да ты что, братец? Поберег бы менеджера своего. Надеюсь, это ты так шутишь сейчас…
– И тем не менее напомни, пожалуйста.
Мужчина наконец зашел в комнату, аккуратно закрыл за собой дверь и снова уставился на Яковлева.
– Я тебе напомню, ты не бойся. Скажу один раз – коротко и ясно. Смотри, если в зал приходит тысяча человек и каждый заплатил за билет, то смотреть на немого идиота, который у микрофона и слова сказать не может, – не вариант. Усек?
– Да, – Яковлев удивлялся своей невозмутимости, – усек. На сколько минут мое выступление?
Тучный визитер сделал два шага и приложил потную ладонь ко лбу Егора.
– Да что с тобой, а? Все как обычно, половина отделения – двадцать минут. За тобой Андросов, закрывает шоу.
Егор решил игнорировать уточнения от гостя, плевать, что он там подумает. Надо узнать все подробности.
– С какой программой я выступаю? Что делать у микрофона?
Услышав это, менеджер застыл на месте. А после разразился смехом – скрипучим, как ржавый велосипед. Казалось, еще чуть-чуть – и смех этот превратится в смесь шипения со свистом.
– Ага, понятно, это ты меня так стебешь. Ну что же, – он похлопал Егора по плечу, – попытка засчитана. Эх, ладно, не буду мешать. За пять минут до начала еще нарисуюсь…
С этими словами он направился к двери и уже почти исчез за ней, когда Егор крикнул ему в спину: «Воды принеси». Менеджер кивнул и удалился.
«Итак, что мы имеем: тысяча человек в зале, я перед ними. Они чего-то ждут. Чего? Еще у меня есть менеджер, то есть человек, который, по всей видимости, организовывает представления. Я музыкант? А может быть, поэт? В любом случае нужно будет выступать». От последнего слова у Егора по спине пробежал холодок. Яковлев ненавидел публичность во всех ее проявлениях. У него долгое время не было даже аккаунтов в социальных сетях. А когда их все же пришлось завести (и то скорее из-за желания не дать лишнего повода над собой посмеяться, а не из необходимости), обновлялись страницы от силы раз в год.
Что же касается выступлений перед публикой – это вообще было для него пыткой. Дополнительный круг ада, который устроила в свое время учительница рисования. Да, предмет, на котором вообще не должны были, по идее, вызывать к доске, стал сущим адом. Не имея таланта к изобразительным искусствам, Егор порождал своей кистью такие художества, что их можно было показывать в развлекательных программах. Татьяна Сергеевна, учительница рисования, то ли от желания повеселить класс, а то ли от небольшого ума показывала рисунки Яковлева всем. При этом предлагалось угадать, что именно изображено на альбомном листе. За самый смешной и оригинальный вариант – плюс один балл к оценке за урок. Завершалась такая ярмарка черной сатиры приглашением «автора шедевра» выйти к остальным и прокомментировать очередную свою работу. Ну же, Яковлев, не стесняйся! И вот, плетясь под глумливый гул голосов к доске, Егор думал о том, что будь у него сейчас возможность провалиться под землю – он бы ей воспользовался не задумываясь. Тем более что пытка могла растянуться на добрых пять минут, каждая из которых по ощущениям тянулась дольше новогодних каникул.
А как еще оно могло быть, если любое произнесенное слово сопровождалось взрывом хохота? Молчать тоже не получалось, потому что в таком случае учительница брала инициативу на себя и своим фирменным «ты объясни свое творчество, мы же не такие гении» доводила класс до истерики. Казалось, еще чуть-чуть и из-за парт в Егора полетят карандаши и краски. Одноклассники буквально ждали урока рисования. Даже друг Колян, и тот не сдерживался и ржал конем, за что, правда, потом всегда извинялся: «Не, братан, без обид – но это реально была уссачка». Для Егора же главной наградой была отмена рисования – либо, как вариант, прогул проклятущего урока.
С тех пор показываться перед людьми он не хотел. Избегал публичности всеми силами. Когда же на собраниях, на работе или торжествах слово давали насильно и не получалось откосить, Егор ограничивался короткими сухими репликами, стараясь максимально быстро передать эстафету следующему.
И вот третий Этаж – здесь нужно не просто выйти к людям, но и целых двадцать минут о чем-то трещать. Плюс намекнули довольно прозрачно – публика должна быть довольна. Отмолчаться не получится. Что же делать? Егор еще раз изучил комнату. «Так, ну это определенно гримерка, а я, стало быть, артист. Гитары и других каких-то инструментов нет. Менеджер про музыку тоже ничего не говорил. Значит, я должен просто что-то говорить. После меня еще какой-то мужик, то есть это, типа, фестиваль или что-то в таком духе…»
* * *
Яковлев занял место, которое ему и полагалось, – перед зеркалом. Он взглянул на свое отражение. На него смотрел мужчина средних лет, явно побитый жизнью. Немного впалые щеки добавляли возраста. Да и глаза, их хоть и нельзя было назвать потухшими, тоже не блестели. Что же такое с тобой произошло, парень, что в тридцать один год ты превратился в кого-то, кто мечтает никого не видеть? А если при этом его самого тоже не будут видеть – так это вообще мечта. Но человек – создание социальное, а значит, должен уверенно себя чувствовать среди других людей. «Так где я не туда свернул? Почему сейчас должен проходить все эти испытания? Мог бы жить себе как все и в ус не дуть, но нет – решил же поменьше “светиться”. Вот теперь получай».
Вдруг Егор вздрогнул. Время же идет, а понимания, что там насчет выступления, нет и в помине. «Что делать? Вот бы глянуть на тех, кто на сцене прямо сейчас… Ну да, ведь идет фестиваль, люди в зале уже на местах. После меня какой-то мужик закрывает шоу, а значит, вероятно, и передо мной кто-то работает. То есть общается с публикой прямо сейчас. Может, это актер какой или кавээнщик… Да, гадать так можно долго… Хотя стоп, чего гадать-то? Я же ограничен по времени, а не по пространству».
Через несколько секунд Егор уже шел по закулисью. Он слышал, как в концертном зале раздавались то взрывы хохота, то овации. Похоже, слушателям выступление нравилось. Яковлев приблизился к выходу на сцену и увидел происходящее. На сцене было двое мужчин – оба в костюмах-тройках. Один сидел на диване и держал микрофон, копаясь в смартфоне. «Вот тип, не мог дождаться антракта, или как тут перерывы называются». Другой прогуливался по сцене взад-вперед и что-то говорил – про тренировки и необходимость контроля питания. Это тренинг, что ли?
Привлекал внимание и обратный таймер – часы расположили на сцене таким образом, чтобы публика их не видела. Но люди с микрофонами могли легко смотреть на них – достаточно было бросить взгляд на край сцены и сразу становилось ясно, сколько еще времени осталось до конца выступления. Тут слово взял мужчина с телефоном. Оказывается, он не просто зависал в соцсетях. Ему на специальный номер приходили сообщения с вопросами. Он лишь отбирал самые интересные и зачитывал, чтобы второй давал развернутый ответ. Ага, значит, есть модератор, который хоть как-то направляет действие в нужное русло.
Егору стало чуть полегче. Он еще немного погулял, обдумывая план действий. «Так, ну если будут задавать вопросы, то единственное, что нужно делать – это отвечать на них, но развернуто, наливая воды по максимуму. Если спросят, сколько времени, нужно рассказать принцип работы часового механизма». Немного успокоившись, Яковлев вернулся в гримерку, где на диване сидел менеджер с бутылкой минералки.
– Что, опять слабит на нервной почве? – он обнажил зубы, явно считая, что довольно удачно пошутил.
– Нет, просто решил пройтись, – Егор натянуто улыбнулся, – ходьба успокаивает.
– Лови свой боржоми. – Менеджер резко, словно боксер на ринге, выбросил руку, а вместе с ней и бутылку воды.
Егор поймал ее неожиданно ловко, чуть выставив вперед ладонь. Привычным движением он «отвернул голову» минералке и принялся жадно пить. «Бляха-муха, принес соленую, – прозвучала в голове мысль, – но все равно лучше так, чем вообще без всего. Если бы толстяк забыл о моей просьбе и заявился с пустыми руками, пришлось бы пить прямо из-под крана».
– Ну ладно, много не пей, а то по нужде может захотеться.
– Я смотрю, ты сегодня прямо сыплешь шутками.
Менеджер напрягся.
– Это не шутки, дружок. Это опыт. Опыт распорядителя этих долбаных концертов. И вообще, давай-ка соберись, ты какой-то, – он окинул Егора взглядом, – расхлябанный, что ли. Заправься для начала… и через минуту подтягивайся к сцене. Я прослежу, чтобы в этот раз тебя объявили правильно.
Пухлый распорядитель снова удалился. Похоже, он действительно переживал и хотел, чтобы все прошло как надо. Ну или по крайней мере умело делал вид. Егор еще минуту походил по гримерке и сделал пару приседаний, потому что когда-то давно слышал, что это помогает успокоиться. Убедить себя в том, что это лишь Конус и тут как бы все не по-настоящему, не получилось – выступать все равно придется. «Как это – “не по-настоящему”? Ведь я пью воду, в зале люди сидят, они будут реагировать на мои действия, а таймер будет отсчитывать мои двадцать минут. Быть может, наоборот – именно в Конусе все особенно остро ощущается, как раз тут дела делаются действительно по-настоящему. А раз так, то чего тянуть кота за… всем и так известно, за что». Резкий выдох, пара ободряющих пощечин самому себе, и вот Егор подходит к сцене. Он поднялся по ступенькам и остановился за кулисами в шаге от того, чтобы показаться людям. На сцене конферансье, что развлекал публику какими-то шутками, краем глаза увидел Егора. Еле заметно ему кивнув и сделав паузу, он громогласно протянул:
– А теперь, уважаемые дамы и господа, несказанно рад представить вам нашего сегодняшнего особенного гостя. Встречайте – действующий чемпион мира по шахматам Егор Яковлев!
Надо бежать. Куда угодно, хоть обратно в гримерку. Там запереться и выпить водки. Запить коньяком и отполировать пивом. Любой вариант подходит, только бы не выходить к людям. В груди как будто поселилась шаровая молния, которая разогнала сердце до опасных скоростей и подбросила вверх температуру тела. Казалось, еще чуть-чуть и перед глазами поплывет картинка. В горле снова пустыня, несмотря на осушенную несколько минут назад минералку.
Егор, вероятно, так бы и стоял в оцепенении, не принимая никаких решений, если бы не менеджер. Тот, не стесняясь никого и ничего, незаметно подошел сзади и отвесил смачный пинок. Такой, что Яковлев, чтобы удержать равновесие и не упасть, должен был сделать пару-тройку широких шагов. Он их и совершил… благодаря чему оказался в центре сцены.
Почему не видно людей? В глаза бьет яркий свет, словно едешь ночью по шоссе и все встречные машины врубили дальний. Инстинктивно Егор приложил руку к голове, защищаясь от света. В голове пульсировала мысль: надо что-то говорить. Но что? Что вообще обычно говорят, когда выходят перед аудиторией? Здороваются!
– Добрый день… – почти прошептал Егор.
Послышались крики «Громче!» и «В микрофон!». Яковлев увидел, что он стоит в шаге от стойки, и придвинул ее к себе, повторив приветствие. На сей раз в зале раздались вежливые аплодисменты. Еще добрый десяток секунд прошел в молчании. Егор ждал, что ведущий подхватит и начнет вести беседу, но ничего не происходило. Он боязливо обернулся и посмотрел на диван. Тот пустовал. Внутри как будто все упало. Как быть? Титаническим усилием воли мужчина заставил свой мозг скрипеть, но думать. «Как-как меня представили? Чемпион мира по шахматам?» В эту игру Егор хоть и умел играть, но профессионалом не был. Да что там, даже уверенным любителем его не назовешь. Знает, как ходят фигуры, умеет защищаться от детского мата и правильно делает рокировку, ну и все. О чем тут говорить? Да и кто в зале? Если люди пришли на встречу с шахматистом, значит, они сами увлекаются этой игрой и, по всей видимости, ждут какой-то мастер-класс с новыми комбинациями или что-то в этом духе.
Эти мысли пронеслись в голове Яковлева за считаные секунды. Несмотря на трясучку, которая охватила его настолько, что, похоже, даже первые ряды поняли, что со спикером что-то не то, он смог раскрыть рот и выдавить из себя пару звуков.
– Как мы все знаем, ферзь – самая сильная фигура.
Егор прищурился и попытался разглядеть людей в зале. Получалось выхватить только отдельные лица. Кажется, заинтересованные. Надо как-то продолжать.
– Комбинации с ферзем – наиболее опасные в партии, – сказав это, «чемпион мира» осекся, вдруг это было не так? Он тут же добавил: – По моему мнению.
Дальше, как ни странно, речь начала приобретать более-менее стройное звучание. В ход шли все стратегические советы, которые давал дед, когда учил играть его два с половиной десятка лет назад.
– Атака всегда должна иметь конечную цель. То есть, как объяснить-то, – он пощелкал пальцами, – нельзя лезть на рожон просто потому, что вы можете. Это как на работе взять дополнительный проект только оттого, что в сутках еще остается несколько свободных часов. Понимаете?
Послышались отдельные одобрительные возгласы. Кто-то, кажется, даже засмеялся.
– Ну вот. Еще важно обращать внимание на действия соперника. Э-э-э… в смысле, что каждый и так это делает, но я не про это. Имеется в виду, что, типа, не просто смотришь, куда он ведет фигуры, а ставишь себя на его место. И думаешь: «А что бы я сделал на его месте?» Тогда в голову могут прийти ходы, которые в корне меняют партию.
Яковлев бросил взгляд на табло с таймером обратного отсчета. Оно показывало предательские 18:22. «О чем вообще можно говорить столько времени? Идея! А что, если говорить… буду не я». Егор даже улыбнулся сам себе – ах ты, сукин сын, придумал все-таки, как выкрутиться.
– Кстати! Поднимите руку те, кто делал такие ходы, которых никто не ожидал?
Несколько человек из разных частей зала вскинули руки. Егор всех выслушал не перебивая. Кажется, все шло как надо. Потом, когда желающих брать слово не осталось, он повторил вопрос.
– Итак, еще раз. Кто делал ходы, быть может, нелогичные, но после которых все шло по-другому?
Поднялась еще пара рук – отлично. Микрофон передали мужчине средних лет в центре зала. Он встал с места, огляделся и сказал:
– А я вот прямо сегодня совершил такой ход. Думал, что купить билет и прийти сюда – это мудро. А оказалось, что поступил я нелогично.
Повисла пауза. Мужчина из зала, насладившись моментом, продолжил:
– Но зато, когда жена вечером узнает, сколько я отвалил за такой вот цирк с конями, моя жизнь и правда изменится. Хрен я куда пойду после такого!
Зал взорвался хохотом. Егор как будто вновь оказался на уроке рисования…
* * *
Остаток времени на сцене прошел как в тумане. Ни слова, ни движения, ни воспоминаний. Кажется, послышался тягучий голос Татьяны Сергеевны, которым она обычно вызывала к доске. А может быть, это просто-напросто были галлюцинации. В любом случае Егор ничего не видел и не слышал, пространство вокруг погрузилось в темноту.
– Ну, как мы поживаем? Как наши дела? Мы готовы?
Егор открыл глаза и увидел, что снова находится в гримерке. В дверь просунута голова менеджера. Тот потоптался какое-то время, глядя на опешившего Яковлева.
– Ну, чего молчишь? Осталось тридцать минут, – он вскинул руку с часами, – места все заняты, народ не расходится.
Егор наконец нашел в себе силы отреагировать. Но вместо слов он просто развел руками и не спеша закивал. Менеджер удовлетворенно улыбнулся.
– Ну ладно, не буду мешать. Но давай в этот раз нормально отработай. Мне повторения прошлого выступления не надо.
С этими словами он захлопнул за собой дверь, послышались удаляющиеся шаги. Егор думал о том, что произошло. Время повернулось вспять, значит, у него снова полчаса на подготовку и двадцать минут на выступление. Он сел на диван и обхватил голову руками. «Я никогда не пройду этот Этаж. Выступления перед людьми хуже пытки. Мне в принципе непросто что-то говорить на публику, а если еще и в качестве чемпиона мира, так это вообще шляпа. Короче, я здесь на неопределенное время, по ходу дела…»
Он бросил взгляд на холодильник с выпивкой и, хмыкнув себе под нос, потянулся рукой к дверце. «Так-с. Ну, крепкое трогать не будем… пока. А вот пивка пропустить – самое оно». Яковлев взял запотевшую бутылку и протер пальцем этикетку от мелких капель влаги. Светлое и при этом легкое, не самый плохой вариант!
Егор уже хотел было откупорить пиво, но замер. Через секунду он поставил бутылку на место и тут же снова взял. При этом он обратил внимание на странный тихий звук, что звучал в момент прикосновения к бутылке. Словно где-то тихо звенел колокольчик. Но это не он – Егор посмотрел на свою руку. Ха, ну конечно! Это звенит металлическое кольцо, соприкасаясь со стеклом. «Ага, кольца. А я и забыл уже, что они у меня есть. Что они там дают? Одно вызывает мой предмет? А, это смартфон с безлимитным интернетом. Вариант? В принципе, да. Можно заглянуть в Сеть, найти информацию про шахматы. Подтянуть матчасть и записать в шпаргалку какие-нибудь комбинации. Но смогу ли я ими воспользоваться? В том смысле, что если волнение возьмет верх, то я снова словлю ступор, и тогда будет не до шахмат. Вообще ни слова проронить не выйдет. Даже мычание, и то нужно будет клещами доставать. А что второе кольцо? Это совет у какого-то Океана». Егор достал листок, который ему вручила девочка Однажды.
«Каждый Лист имеет право один раз запросить совет у Океана Смыслов».
«Ага, ну хорошо. То есть можно взять этот совет и спросить, как справиться с волнением. А когда дадут ответ, применить это и взять телефон. Вот, вроде все срастается. Хм, а какое из них за что отвечает? Хотя… какая разница? Мне же все равно нужно и то и другое».
Он пару секунд разглядывал кольца, потом снял черное и бросил наземь. В полете украшение приняло форму капли и буквально прошило пол гримерки, уйдя далеко вниз. Егор даже вздрогнул – привыкнуть, что ты в Конусе, а не в обычном мире, все никак не получалось. Он не успел посмотреть в тонкую брешь, что образовалась от кольца. Ослепляющая вспышка не дала. Через миг Яковлев ощутил дуновение ветра и попытался открыть глаза. Получилось не сразу. Но когда это удалось, Егор снова вздрогнул. Он обнаружил себя на краю пирса, который нависал прямо над водой. Бескрайняя жидкость бурого цвета с волнами, что уходили в обратном направлении – от берега к центру.
