Алекс Нагорный
Двуглавый Орден Империи Росс. Магия изначальная
Публика частью ликовала от победы над пришлыми, часть считала победу не честной, кто-то даже призывал продолжить.
– Эх, Ванятка, што ж ты так? – сокрушенно проговорили за моей спиной.
Я повернулся. Там стоял высокий худой старик, пожалуй, даже не старик ещё, но седая борода говорила о преклонных уже годах. В его глазах застыла горечь поражения.
– Из ваших! – постарался спросить я как можно участливее.
– Да нет, – вздохнул собеседник. – Бают, с тюменским обозом они здесь.
– А я думал, за своих… – тут я чуть было не сказал «болеете», но спохватился и подобрал слово, на мой взгляд, более подходящее, – Переживаете.
– А за своих, сынок и переживаю, – произнес старик, глядя на арену. – Думал, хоть эти ему охальнику укорот дадут. Да эвано как! Запнулси и всё!
– Трошке честью одолеть или как всё едино! – Микола тоже решил принять участие в нашем разговоре. – А уж подножку не поставить, так это и не Трофим!
– Эх, вот кабы Гришка-стрелец вышел, тот бы ентова абармота за холку бы потрепал!
– Да не-е, куды ему?! – вмешался в диалог пузатый мужичек, стоявший за спиной у Миколы. – Разве что с пистолем! – и сам засмеялся над своей шуткой.
Я повернулся к старику и спросил, стараясь подражать местному говору:
– А от чего ж Гришка не выходит?
– Не досуг ему, мил человек, – грустно проговорил тот. – Служба у Николай-Михалыча, да и хозяйство на ём не малое. – Помолчал и добавил, – Не досуг ему празный народ веселить. – Мне показалось или в голосе старика звучала какая-то безысходность.
– Да у него у Трошки у этого техники никакой. Так руками машет и всё! – забывшись решил я подбодрить старика. Понравился он мне, хороший дед, правильный.
– Ага! Он вот такту рукой маханёт, головёнка и отлетит! – влез опять пузан.
На этот раз над его шуткой смеялось уже порядочно народу.
– Это если попадет, – парировал я.
– А ты сходи, можа и увернёсси разок-другой! – пузатый мужичёнка был явным сторонником Трофима.
Тут что-то во мне перевернулось, в таких случаях полковник Палкин говорил, что планка упала. Трофим, говорите! Гришка-стрелец! Щас!!! Стоп!
– А ногами бить можно? – спросил я у пузана. Я и сам видел, как Трофим пнул тюменца. Но мало ли…
– Можно, ежели попадешь. Токма не в мотню! – и заржал. – А то разозлится Трошка, как есть, разозлится!
– Да-а, тоды всё, не жилец ты, паря! – весело поддержали его из толпы.
– Да он и так не жилец! – подхватил кто-то ещё.
Ржали не все. Ну, то есть не только старик с Миколой. Я поймал на себе взгляд человека средних лет стоявшего справа от пузана. Одет он был подобротней Миколы, и чем-то напомнил Акимыча.
– Не вздумай! – сказал он. Даже не сказал, приказал.
Но планка уже упала.
– Значит, ногами можно? – смотрю пузану прямо в глаза. Почему ему не знаю. Сейчас он олицетворяет всё зло. А может не зло, но смотрю на него. А он веселится, рот до ушей:
– Ага! Можно! – думает простачка нашел. Щаз!
– Эй! Парень! Не ходи! – это тот мужик.
– А чево? Пущай! – пузан.
– Не ходи! – кто-то из толпы.
– Пущай сходит, а мы поглядим! – тоже из толпы.
– Сынок! Ты чаво удумал! Куды ж супротив Трошки?! – старик.
– Пущай! Поглядим как он его ногами-то!!! – пузан.
– Не надо, Ваша милость! – Микола.
Так. Попробовал подтянуть штаны, вроде ничего. Не кимоно, конечно, но пойдёт. Снимаю сюртук и картуз, подаю Миколе:
– Подержи.
– Не ходите, Ваша милость!
– Пущай!!!
– Не вздумай!!!
– Пущай-пущай! Ногами-то!
Всё! Я иду. По толпе ропот, удивлённые крики, радостные вопли, но я их не слышу. Мне не до них. Я иду.
– Биться желаете? – спрашивает меня рефери-зазывала. Спрашивает вежливо, удивление он старается скрыть, но у него не выходит.
– Ногами бить можно? – последний раз уточняю.
– Токмо не туда, – он показывает взглядом на причинное место.
– Понял, – я киваю.
– И енто, Ваш милость, без ворожбы штоба! – предупреждает конферансье и показывает на висящий на шее какой-то медальон на серебряной цепочке. Антидопинговый амулет что ли? Наверное, он магию распознаёт. Или блокирует.
– Договорились! – Мне всё равно я колдовать не умею.
Смотрю на Трофима. На его лица удивленная усмешка. Усмешка уже победившего человека. Но это мы ещё посмотрим!
– Вам, Ваша милость, за себя надобно гривну внести, – говорит конферансье.
– А Иван сколько вносил? – спрашиваю, вспомнив о повышении ставок.
– Двугривенный, – с готовностью отвечает зазывала-распорядитель. – А ежели до двух рублей, тоды два пятиалтынных.
– Давай до двух рублей! – говорю, доставая деньги. Блин. Вот я – тупой придурок, придётся с мелочью в кармане драться. Лишь бы не просыпать. Ну, теперь уже всё! Пойду как есть.
– Как биться желаете? До первой крови? – распорядитель прав, не уточнили.
– Нет. Кто кого с ног собьёт!
– Как пожелаете, – и тут же, но уже громко для всех: – Победит тот, кто собьёт противника с ног. Победителю два рубля!
По толпе восторженный ропот. Но мне не до них. Я настраиваюсь.
Как-то лет пять назад, сосед дядя Толя, бывший краповый берет, научил одной связке из шести ударов. И показал, как её проводить, чтобы противника хотя бы последним завалить. Первый и второй удары идут руками, а уже потом ноги подключаются. Неподготовленный противник валится пятым, иногда четвертым ударом. А одного я аж вторым завалил. Вот сейчас и посмотрим, что почём!
Мы с Трофимом встаем напротив друг друга. Рефери машет рукой. Начали!
Я бросаюсь в атаку. Первый удар левой рукой, он в пустоту. Ну так он и не для того, чтоб попасть. Он на испуг, правда дядя Толя меня и первым валил, так тож он. А я, я первым пугаю, вторым с правой тоже. ХРЯСЬ!!! Это ЧЁ?! Это я уже вторым попал?! Однако! БУФ!!! Это маэ-гэри правой ногой в пузо. Хорошо вошло! Как в грушу! Прямо чувствую, как Трошка отступает. Левой ногой с разворота! БАМ!!! Уширо, любимый удар Чака Норриса. Вошло добротно! Правой маваши в голову! Фо-о-о… В пустоту!!! Это чё?! Быстро в стойку! А-а-а-а… Вот оно как! А Трофим-то упал! Пятился и упал!
Толпа беснуется. Похоже такого они давно не видели. А может и никогда?
Опоньки! А это чё за хрень?! Трофим вскакивает и на меня. Останавливаю хорошим таким маэ-гэри, правой ногой из левосторонней стойки.
– ЧО ЗА ХРЕНЬ!!! – ору на зазывалу. – Упал, значит, упал! ВСЁ!!!
Ору не только я. Все не довольны. Вот только половина за Трофима, типа успел подняться, всё такое. Ах, вы гады! Чо?! Шесть секунд не западло?! Так значит?! А хрен с вами!!! А давайте!!!
Если не дают победить по очкам, победи нокаутом!
Я прыгаю в стойку. Трофим уже осторожен. Нет. Он пока осторожен, но глаза наливаются кровью. Сейчас кинется… Не усеет! Маэ слевой в печень! Хэк! Попал, но не пробил. Хотя… Трофим хватается за бок, но стоит. Вот пока стоит… Маэ справой! Хэк! Жалко там нет печени. Уширо в низ живота! Согнись! Есть! А теперь маваши в чайник! БУФ!!! Так, что у нас там? Стоит?! Непорядок! Ещё уширо! Ещё маваши! Стоит?! Ну, ничего! Иван Драга в четвёртом Рокки тоже долго держался. Ещё уширо. Ещё маваши. Ах, ты, гад! Стоишь?! А вот так?! По-вамдамовски! ШТО!!! Зашатался? Ещё раз по-вандамовски! Вот теперь хорошо! Глазки закатываются? Стой! Не падай! Я сейчас! Продержись полсекунды, сейчас будет красиво! Подпрыгиваю, и стопу ему на бедро, теперь вверх! И вот сверху всей массой, правой рукой, прямой, кулаком прямо в купол!!! ХРЯСЬ!!! Блин! Как больно! У него башка чугунная что ли? Я таким ударом кирпичи ломаю, а тут… Не-е-е… ВСЁ!!! Упал!!! Не встаёт!
Секунд пять я стою в полной тишине, потом толпа просто взрывается. Да! Вот такое они и вправду первый раз видят.
Растирая правую кисть, я поворачиваюсь к зазывале. Сказать, что на нём лица нет, это ни о чём. Он в ужасе. Стоп! А Трофим-то живой? Подхожу к телу, присаживаюсь на одно колено, пытаюсь нащупать пульс на сонной артерии. Живой! Фу-у-ух… Встаю, иду к зазывале. Сам не знаю, что хочу ему сказать. Тот уже приходит в себя, набирает в грудь воздуха, и повернувшись к толпе орет:
– Чистая победа! Победил… – тут он поворачивается ко мне, ожидая, что я назовусь.
– Не надо, – говорю я ему, и уже громче, чтоб все слышали: – Все и так видели, кто победил, – и прямо в лицо зазывале кричу: – Оба раза!
Гул в толпе немного стихает, и в этот момент кто-то громко и отчетливо выкрикивает:
– А ведь верно! Люди добрые, два раза́ барин-то победил!
– Верно! Два раза́! – кричат уже несколько голосов.
– Верно!
– Верно!
– Два раза́!
Я смотрю зазывале прямо в глаза. Не знаю, что он там видит, но спорить даже не пробует. Достаёт из кармана деньги. Пока он отсчитывает причитающийся выигрыш, видно, как трясутся его руки. Протягивает мне монеты, там четыре рубля тридцать копеек. Здесь, что, ставка возвращается? Прикольно.
Поворачиваюсь к Миколе, а он уже здесь. Подаёт мне сюртук. Но не просто подаёт, а держит за ворот обеими руками так, чтобы я просто руки просунул. Я так и делаю. А картуз? А картуз мой в руках у старика, он смотрит на меня, и, поймав мой взгляд, поворачивается к публике. Правой рукой он поднимает над головой какую-то серебряную монету, молча показывает её людям и кладёт в мой картуз. Мужик похожий на Акимыча тоже показывает толпе монету, и так же молча кладёт её в картуз.
Народ одобрительно загудел. Старик отдал картуз Миколе, тот приняв мой головной убор, двинулся было к зрителям, но его уже обступили со всех сторон. Люди, положив что-то в картуз выбирались из кучи и кланялись мне. Кто просто склонял голову, а кто и в пояс. Ни хрена себе! Я повернулся к старику:
– Это чёй-то они?! – спросил я в полном обалдении.
– Вы, Ваша милость, большое дело сделали. Трошку одолели, – старик прям-таки наслаждался ситуацией. – Семь лет с ним окаянным сладу не было. Токма што Гришка-стрелец один и мог. Дык его ж поди дозовись. Служба она ж то в дозоре, то в походе, а то ишшо как. Этот стервец и озоровал по-всякому. А тут ему такой укорот, да ишшо какой! Вот народ и радуется.
– Ну, не все, наверное, радуются, – поискал глазами пузана, но он уже затерялся в толпе. – Кому-то этот Трошка очень по душе был.
– Вы, Ваша милость, про Андрюшку штоль? – добродушно усмехнулся старик.
– Ну, этот, что ногами всё предлагал, – я никак не мог подобрать правильные слова для идентификации пузана. – Такой с пузом. – И я показал руками пузо.
– Андрюшка! – старик улыбался. – Ему, мил человек, Андрюшке-то всё едино хто кого побьёт. Лишь бы дрались. Вот он и подзуживал. А хто кого… – старик махнул рукой не окончив фразы.
– А как Вас зовут? – вдруг спохватился я.
Старик перестал улыбаться, и глядя куда-то в сторону спросил:
– Да на што оно Вам?
А действительно зачем? Просто понравился мне этот дед.
– У меня не так много знакомых в этом городе, – я, наконец, нашёл нужные слова. – А Вы показались мне человеком достойным.
– Так уж и достойным? – усмехнулся старик.
– Ну да. Вы и за своих переживали и за меня, незнакомого человека, – попытался я аргументировать свою позицию. – И за Ваньку тамбовского.
– Эх, мил человек. Это разве што? – скромный он всё-таки, дед этот. – Супротив Трошки и чужие свои.
– Ну а всё-таки, как Вас по имени-отчеству? – я решил довести начатое до конца.
Старик усмехнулся, глядя в сторону, вздохнул, а потом негромко сказал, даже не мне как будто, а словно бы куда-то в пространство:
– По имени-отчеству Архип Никодимов сын. Да токма не зовёт меня так нихто. Всё больше дед Архип, ну ишшо Архип-пушкарь.
– Пушкарь? – уточнил я, хотя совершенно отчётливо расслышал это слово и с первого раза.
– Пушка-арь… – протянул Архип Никодимыч с лёгкой, как мне показалось грустью.
– Из пушек стреляли? – я, как мог, изобразил живой интерес к артиллерийской теме.
– Не без того, – усмехнулся дед Архип.
Пару-тройку секунд я осмысливал ответ своего нового знакомого.
– То есть не только стреляли что ли? – мне показалось, что я ухватил суть сказанного.
– Верно, – и дед Архип опять погруснел.
– А что ещё можно с пушками делать? – спросил я в недоумении.
– А вот ишшо, Ваша милость, делать их можно, – дед Архип снова невесело усмехнулся. – Отливал я их, стало быть. Какие с бронзы, какие с чугуна.
Я чуть сам себе по башке не треснул. Ну, конечно! Пушки делал. А кто пушки делает? То-то же Александр Анатольевич!
Блин! Не Анатольевич! И не Александр, а Александэр! Странно. Трошка ведь по мне ни разу вообще не попал, а уж тем более по голове, некогда ему было. Ну, вот откуда такие провалы в памяти?
Я снова хотел поговорить со стариком, но тут подошёл, почти подбежал Микола, сияющий как новый пятак. В руках счастливый болельщик боёв без правил держал мой головной убор, полный этих самых пятаков. Ну, не полный, конечно, да и не все монетки имели пятикопеечное достоинство, а какие имели, не как новые не сияли. Действительно, большинство медяков покрывала густая патина. Наверное, от долгого нахождения в обороте. Кстати, среди монет встречались и серебряные. Интересно сколько тут?
– Вот, Ваша милость! – Похоже, что чувства его переполняли. – Всем миром Вам. Примите. С восхищением к Вашей милости. И благодарностью. – От избытка эмоций Микола говорит немного сбивчиво, но это ничего. Я бы тоже разволновался, если бы живого Тайсона на ринге увидел.
– Золотой, Ваша милость, никак не меньше! – Глаза у Миколы просто светились.
– Пойду я, пожалуй, – произнёс дед Архип. – У Вас, Ваша милость, и без меня теперича забот эвон скока.
– Постойте, Архип Никодимыч! – Я хотел с ним поговорить ещё, но деньги тут эти. Лавка Миколы опять же. – А как Вас найти?
Дед Архип задумчиво посмотрел себе под ноги, потом подыскивая слова, почесал затылок. Помолчал. И наконец, спросил глядя мне прямо в глаза:
– Да на што я Вам, барин? – похоже, я чего-то не понимаю в местных реалиях.
– Ну а ежели, и впрямь на што-то сгожусь, тоды в Нижнем городе спросите дом Архипа-пушкаря. Всякий покажет. – Назвал он свой «точный» адрес. – Тепереча не гневайтесь, барин, иттить мне надобно. А за Трошку поклон примите. – С этими словами дед Архип поднёс правую руку к левому плечу и, поклонившись мне натурально чуть ли не в пояс, молча повернулся и зашагал куда-то по своим делам.
Охреневший я смотрел в след уходящему старику. Из ступора меня вывел всё тот же Микола:
– Ваша милость, Вы давеча про замочки спрашивать изволили.
Блин. Я ведь и забыл уже.
– Да, – говорю. – Точно. Спрашивал. – А сам думаю: а за каким я про них спрашивал? Надо немного времени выиграть, чтоб обмозговать всё как следует.
– Слушай, – говорю я медленно, – Микола… – И тут меня посещает хорошая мысль: – А как бы нам вот эту мелочь, – показываю на картуз, – на монеты покрупней поменять?
Пока он размышляет про обменный пункт, я судорожно думаю о замках. Вернее пытаюсь, потому что вообще не помню, ни чего мне было надо, ни на кой они мне спёрлись. Ладно, в крайнем случае, скажу, что таких как мне надо нет.
– Ваша милость, так в лавке и поменяете, – радуясь найденному решению, сообщил Микола. А потом протянул и вовсе благостно: – Роман Григорич не откажет. Уж Вам-то нипочём не откажет!
– А Роман Григорич – это кто? – Я посчитал, что догадки тут не уместны, и знать нужно точно.
– Роман Григорич – это хозяин, Ваша милость, – гордо заявил Микола, как будто готов оказать мне протекцию. – Вам нипочём не откажет! Всё как есть, до полушечки поменяет!
– Тогда пойдём! – согласился я, хотя с какой стати мне отказываться.
И мы пошли. Микола, как и положено провожатому, шёл впереди. Нет, «шёл» – неправильное слово, правильное – «шествовал». С непередаваемым достоинством неся мой головной убор, исполнявший роль кошелька. Хотя «кошелёк», наверное, тоже слово не совсем подходящее, потому что наполнявшие его деньги, больше похожи на содержимое разбитой детской копилки.
Я снова начал вертеть головой по сторонам, ведь необходимость ориентации в ценах здешнего рынка, да и этого мира вообще, никуда не делась.
Взгляд мой выхватывал из разнообразия предлагаемых товаров знакомые предметы: штаны, рубахи, шубы, дублёнки, цветастые женские платки, шали, самовары. Само собой, встречались и вещи совершенно непонятного назначения. На них я решил не отвлекаться. Потом разберёмся.
Народ нам встречался разных слоёв общества. Хотя, наверное, вру. Ведь людей богато одетых, я всё-таки не видел. Вот женщин, прикинутых как вчерашняя Ольга Павловна, ни одной не заметил. По-видимому, им здесь просто ничего не надо. У нас же тоже есть и оптовки с очень бюджетными ценами, и супермаркеты, и бутики. И покупатели туда ходят, тоже разного достатка. Не вижу причин, чтобы здесь существовали какие-то другие порядки. Ну, порядки, обычаи или ещё как-то, а происходит всё, скорее всего, так же.
Пока я предавался разным умствованиям, в поле моего зрения появился человек, встретить которого здесь я никак не ожидал. Ну, то есть попросту не рассчитывал на такую удачу. Шен. Тот самый китайский дед Егор, открывший нам портал из Мраморной башни в лесопарк магического лицея. Шен тоже удивился, заметив меня, и для него, похоже, эта встреча оказалось внеплановой.
– Постой! – Сказал я, взяв своего проводника за рукав.
Тот послушно останавливается, и с услужливой готовностью смотрит на меня. За последние полчаса я для него из обычного покупателя превратился в эдакого супермена. Ну, пока мне это даже на руку.
– Подожди. Я тут знакомого встретил, – поясняю ему причину остановки. – Щас парой слов перекинемся.
– Чудно, Ваша милость, – удивлённо произносит мой провожатый, – Вот вы вроде как нездешний, и говорите как-то мудрёно, а знакомцы у Вас и туточки есть!
Убедившись, что Шен направляется к нам, я вновь обращаюсь к Миколе:
– Ну а что здесь такого? Вот и ты теперь тоже мой знакомый, и Архип Никодимыч. – Мне приходит в голову забавная мысль, и я делюсь ею с «новым знакомым»: – Ну и Трофим, конечно. Хотя он тот ещё знакомец, но формально-то да!
– Чудно Вы говорите! Не по-здешнему, – качает головой Микола.
– Я ведь и в самом деле приезжий, – а сам думаю, что мне действительно придётся рассказать ему часть правды. Во только какую?
– Издалека, наверное, – мечтательно предполагает Микола.
– Даже не представляешь, насколько издалека, – бормочу я, и снова как приснопамятный Штирлиц думаю, а не сболтнул ли я чего-нибудь лишнего.
Подошёл Шен Ли.
– Рад новой встрече с Вами, Александэр! – китаец делает изящное движение головой, эдакий кивок-поклон обозначающий приветствие.
А уж я-то как рад, словами не передать! Но я всё же пытаюсь:
– Я тоже! Очень, очень рад встрече с Вами, уважаемый Шен! – вроде получилось.
Нет, ну я, правда, очень обрадовался, когда его увидел. А уж когда он увидел меня!.. Это вообще была радость сравнимая со счастьем. Подумать только: вот так случайно практически столкнуться нос к носу посреди рынка в чужом городе с человеком, который остался где-то вообще не пойми где.
– Гора с горой порою сходятся, а уж человек с человеком и подавно, дорогой Александэр! – по улыбке китайца видно, что и он не ожидал меня здесь встретить. – Вы здесь один, без сестры?
– Да, – говорю, – Валерия в гостинице осталась, а я вот осмотреться решил, – и неопределенно вожу рукой вокруг.
– Вы у Мозеля остановились? – Шен спрашивает, но по всему видно, что в этом он почти уверен.
– Да, – и добавляю, – Ольга Павловна порекомендовала.
– Это правильно, – Шен одобрительно кивает. – Значит, осматриваетесь? И как Вам понравилось у нас в Армагорске?
Вопрос он, конечно, закономерный задал, но я почему-то не нашёлся, что сказать. Поэтому просто улыбнулся и пожал плечами. Шен, видя мою заминку, покивал и посмотрел на стоящего рядом со мной Миколу, который красноречиво держал в руках картуз с деньгами. Похоже, китаец узнал мой головной убор, и, наверняка, догадался о происхождении столь крупной суммы в столь мелких монетах. Ну, ещё бы, он ведь прекрасно знает, за что меня упекли в одну с ним камеру.
– Я смотрю, Вы здесь времени зря не теряли! – усмехается Шен и кивком указывает на «кошелёк». – Кого на этот раз?
– Он, Ваша милость, Трофима победил! – Вступает в разговор Микола и восхищённо добавляет: – Цельных два ра́за! Подряд!
Шен делает удивлённое лицо, и с видом понимающего человека произносит:
– Трофим – сильный боец. Его не так просто одолеть!
– Ну, Емельян посильней был, – я пытаюсь выглядеть поскромнее.
При упоминании неизвестного ему Емельяна, которого авторитетнейший источник только что классифицировал как бойца превосходящего силой самого Трофима, Микола настораживается, и переводя крайне заинтересованный взгляд с меня на Шена и обратно, жаждет продолжения, но спросить в открытую всё же пока не решается. А я бы и не стал рассказывать. Вот сейчас это как раз та самая часть правды, о которой пока лучше не говорить.
– Что ж, в этот раз победа в кулачном бою принесла-таки Вам прибыль, – китаец улыбается, явно намекая на то, во что обошлась мне «победа» над Емельяном.
– Да уж… – саркастически ухмыляясь, выдавливаю из себя я. Совсем как Киса Воробьянинов.
– Но, друг мой, Вы ведь куда-то направлялись? – Переводит разговор в серьёзное русло Шен.
– Да, – со вздохом соглашаюсь я, и делаю попытку разъяснить ситуацию: – Мы собирались вот эти монеты, – я показываю рукой на картуз, – поменять на более крупные. В смысле более крупного достоинства.
– Что же, – говорит русско-китайский маг, – Это вполне разумно. Я бы и сам так поступил. Где собираетесь менять?
Вот он говорит-то вроде бы со мной, но ответа явно ждёт от Миколы. А тот долго ждать и не заставляет:
– Так в лавку к нам идём, – тут же, видимо поняв, что Шен может его, Миколу, и не знать (а это скорее всего), конкретизирует, хотя по мне так себе уточнение: – К Роман-Григоричу! – и снова спохватившись, добавляет: – Слесарные изделия Михайлова!
По изменениям мимики китайца, даже я понял, что Шен про это место хотя бы слышал. И, наверное, что-то хорошее.
– Если Вы, уважаемый Александэр, не против, то я готов пойти с вами!
Против?! Да как я могу быть против? Я пять минут назад не знал, встречу ли его когда-нибудь вообще, а сейчас ломал себе голову, про то как мне его снова не потерять. А он такой: «Вы не против?». Издевается что ли? Но озвучивать всё это я не стал, а сказал как можно любезней:
– Почту за честь! – по-моему, благородные люди так должны отвечать в аналогичных ситуациях.
Я посмотрел на Миколу:
– Веди!
– Да почитай, и пришли уже! – Радостно сообщил тот. – Токма левой ногой шагнуть и осталось!
