Алекс Лапс
Луны хватит на всех
– Давай завтра на машине поучишься ездить?
– Па… Сейчас меня подстрелят, давай завтра поговорим об учениях!
Ольга спала, мерно посапывая, Алексей в холодильнике взял банку пива, пошёл на балкон, полюбоваться полной Луной и заревом от ночной Москвы. О ноги тёрся верный Васька, он вспоминал, как ему было тяжело переезжать с квартиры, на квартиру, коты, как известно больше привыкают к месту, а уж потом к людям. Взял котейку на руки, уселся на старенькое кресло и положил его на колени. Мася, как его тоже часто звали, угнездился, стал попеременно мять лапами его бедро, при этом мерно мурча – высшее признание от когтисто-хвостатого домашнего питомца. Рукой, в которой не было банки, Алексей добавил громкости мурчанию, мерно и планомерно почёсывал ему за ухом.
– Ну что Масик, у меня выходной, а ты завтра не дашь сна, будешь сначала сидеть и сопеть под кроватью, а потом и когти в лапах в ход пустишь по матрасу! А то и своим языком-наждаком да по моему лицу пройдещся? Так и будет? Как обычно? Ладно, мурчи, как вот тебя к пятидневке приручить котофей ты мой родной?
Масик не ответил только мурчал и мял бедро, мордой уткнувшись в изгиб локтя Алексея. Банка пустела, и намекала, что спать ему тоже давно надо ложится, наработался, накатался, наобщался, вот трудовая неделя и прошла.
То ли кот что-то понял из его речи, но субботним утром разбудил он Ольгу, утащил её на кухню к своей миске, дав Алексею ещё часик поспать. Выманила из кровати его собственная утроба, настойчивым урчанием требуя завтрак, да ещё и запах блинов, исходящий из кухни. Жена, что то буркнула на его пожелание доброго утра, с надменно-презрительным видом засевшем на ещё довольно молодом и милом лице, хлопотала у кухонной плиты. Стопка готовых блинов была уже приличной высоты, Алексей заглянул в соседнюю пацанскую комнату, убедился, что его парни были дома, правда с открытием двери в нос ему ударил крепкий запах перегара. Стало понятно, что вчера его старший Андрей не одному зелёному «змею» голову скрутил и надо опять проводить очередную анти алкогольную воспитательную беседу. «В дедов шахтёров, по части выпивки, что ли пошёл сын?» – подумал Алексей. Это была одна из последних «не рабочих» суббот Корсака.
18
Утром сдержанно позавтракав, Алексей спросил у жены про необходимость в продуктах, сказал, что если надо, то съездить в гипермаркет сегодня получается. Ольга подтвердила, что продуктов и бытовой химии надо подкупить, а через полчаса будет готова поехать. Уселся Корсак в кресле, со свежими журналами, не перегорев в своей тяге к машинам, не пропускал практически ни один номер по автомобильной тематике. Вышел свежий номер, листая его страницы, он задумался, что наверно не скоро снова усядется на приличную иномарку, только насобирал денег на квартиру, так теперь ещё надо на её ремонт копить. С голыми стенами не особо получится жить нормально.
От мыслей, что дальше продолжать жить с Ольгой стало ему как-то совсем неуютно, очень нелегко складывались их семейные отношения в последнее время. Уже, как и Агатовая годовщина свадьбы, сыну десять лет, в ближнем Подмосковье живут, не бедствуют, а всё как то затрещало и зашаталось, стало рушиться в их ячейке общества. Алексей ругнул в душе маму, ведь не без её стараний она его познакомила с Ольгой, которая была племянницей одной из её коллег. После службы в армии, на тот момент за холостого уже Корсака усердно взялись женить и сестра и мама, с целью женить.
Этому, наверное, очень сильно поспособствовало то, что когда Алексей писал диплом, он жил в московской общаге, а Надя и мама, неподалёку часто жили в военном общежитии, где тогда ещё майор, муж сестры учился в военной академии. Близорукие сестра и мама занялись избавлением от очков у знаменитого офтальмолога, и конечно, часто наведывались к брату и сыну. Режим у Алексея был очень вольный, его руководитель диплома не требовал два раза в неделю обязательную явку будущего выпускника с черновиками и эскизами, и он свой диплом уже концептуально построил, только приводил в ГОСТовский вид и правил в нем мелкие недочёты. Будучи разведённым, молодым, не напоминающим гориллу или крокодила внешностью, Корсак стал интересен таким же, совсем не древним женщинам. Гормон и ещё гуляющая в их душах юность, как намагниченные полюса магнитов притягивали друг к другу их разнополые тела и романтические души.
В общежитие к Алексею приходила с проверкой сестра Надя, частенько сталкивалась с девчонками, которые «гостили» у брата. Она по старше-сестрински призывала Корсака к поддержке морального облика «строителя коммунизма», настоятельно просила свернуть бурное «распутничество», как-то в кафе за обедом воспитывала его:
– Лёша, я стучусь, а открыла очередная «она»! Да ещё так ревнительно меня разглядывая, выдала, кого тебе надо?! В рубашке, китайской, что в Забайкалье по большому блату в военторге была куплена. Тебе же её подарила!!! Ноги, правда, у неё ничего, стройные, да и на мордаху тоже как нормальная даже не накрашенная! Значит с вечера у тебя? Это у вас серьёзно!? Это опять другая деваха, не та, что в прошлый мой визит была!!! Ты что пол Москвы решил через свою постель перетащить?! Чего ты их меняешь?!
– Надь, отстань. То и меняю, выбираю чтобы получше была, во всех отношениях! Меня то взяли и «сменили», а я что не могу? И не виноват, что ко мне только сессионные барышни липнут, а вот дипломницы в коллекции пока нет, так бы может вместе бы типа «семьёй» зажили, а эти на пару недель «подучится». Потом они домой, толи к маме, толи к «папику». Но, а я, правда, не очень то и против их ротации!
– Кобелюка ты, весь в папашу! Такой же, только отпусти поводок! Как бобик весной!!!
– Отстань, тебе билеты в Большой театр взять? Разузнал, как и что, где можно в очередь стать, я хочу сходить. Вы крепко-семейные то пойдёте? Только я с Вами на один спекталь не буду брать, со Светкой сам пойду.
Такая вот ностальгическая вырезка из описания «сексуального пульса» молодого Алексея Корсака в общаге, видимо не раз обсуждалась между мамой и сестрой. Очень настойчиво, уже после демобилизации сестра тянула его заехать к ним в Николаев, ведь, мол, практически рядом со Львовом. Там сестричка вовсю сводничала, знакомила с потенциальными невестами, как потом она проговорилась, боялись они за него. Мама говорила: «Алексей не остепенится, и будет только мотаться по бабам, а вот женится уже наверное не захочет». В предложенных сестрой девицах, потенциальных жён Корсак не заметил, и поехал на родину.
Мама тоже не «спала» пока сын был в Советской Армии. Как раз через несколько дней после прибытия от дочки, она потащила его на выпускной вечер школы в шахтёрском посёлке. Алексей пытался отбиться от такого мероприятия, но мама очень уж настаивала, что он начал догадываться – будет очередная попытка его знакомства с очередной потенциальной «невестой». Так с помощью мамы и получилась это новое знакомство. Ольга Корсаку правда внешне понравилась, стали общаться, встречаться, жила она в соседнем городе, всего в тридцати километрах от него. Да и Алексей за время службы окреп и как-то по мужски расцвёл, в нем уже было больше зрелости, уверенности, чем бесшабашности в молодости. Сам Корсак стал замечать, что молодые и не очень, в его понятии конечно, женщины стали на него смотреть чаще, пристальней и призывающе.
Притягательное и в облике Ольги тоже в приличном количестве присутствовало, толи уснувшая на полтора года армейского уклада сексуальная жизнь проснулась у Алексея только на родине, но походы в кино, вечерние прогулки в парке при Лунном свете, обсуждение книг, опоздание на последний автобус, ночевка у неё… Вот в конце осени пошли они в ЗАГСы, в два разных, в родных городах и Ольги и Алексея. Агония страны «талонии», СССР подходила к трагическому финалу, в ЗАГСах же давали бумаги на походы в салоны для новобрачных, для покупки обручальных колец, свадебных платьев, мужских костюмов.
По месту жительства Корсака, в ЗАГСе вышел интересный момент. Зашли подавать заявление, там регистратор женщина лет около сорока и к Алексею обратилась как завсегдатаю популярного кафе или стадиона:
– А Корсак!!! Ну, ну, проходи, проходи!
Молча оформив бумаги, они вышли, и Алексей сказал Ольге:
– Подожди, мне надо уточнить!
Но Ольга взяла его за руку и сказала:
– Да не ругайся с ней, я знаю, что ты не брачный аферист, что уже был женат и есть сын. Это она от зависти и ревности, мы же красивая пара! А ты и ей видно тоже понравился!
Так что сотрудница брако-скрепительной конторы не получила должного гневного возмущения, а в душе Корсак успокоился. Улыбнулся Лёха и подумал, а может для повторно женящихся мужиков ввести привилегии? Возврат ранее выплаченного бездетного налога, особый более монументальный ритуал бракосочетания с полным симфоническим оркестром, скидки на проезд в автобусах в вечернее время и отдельную, более короткую очередь за спиртным в магазинах. Ведь уже зная что такое брачные «кандалы», эти мученики повторно их одевают! Так «завсегдатай» клиент ЗАГСа родного города, через месяц повторно стал семейным человеком. Алексей Николаевич Корсак начал строить новое семейное «гнездо»…
19
Алексей дождался Ольги, дочитывая журнал, и они поехали за продуктами. Ехали молча, и от них, как казалось Корсаку, исходил такой холод, что морозными узорами могли изнутри покрыться все окна машины, не смотря на «бабье лето» в эту осеннюю оттепель. Замёрзнуть им не получилось, до гипермаркета было недалеко, да и ехали против «шерсти», основной затык на дороге создавали не выехавшие вчера из Москвы в загородные дома машины, а пара Корсаков ехала в направлении столицы. Пока по метрикам они были семьёй.
Алексей запарковался на приличном удалении от входа, в очередной раз он никак не мог понять национальную черту – кружить по уже полностью заполненным рядам парковки или ждать вторым рядом, как кто-то уедет, но стать как можно поближе к входу в гипермаркет. На это «ленивцы» тратили около получаса, хотя можно пройти всего три минуты, от той части парковки, где полно свободных мест. Была суббота, он сразу взял свободную тележку, разминка будет небольшая, ведь на входе в гипермаркет их тоже может уже не быть, дорожное покрытие позволяет её катить без проблем.
Зайдя в торговый зал, он отдал Ольге металлическую колёсную корзинку и спросил:
– Ты в мясной отдел?
– Да.
– Я в журналы и диски сгоняю, а к тебе потом подойду.
Не прошла ещё страсть к року и хорошему фильму, в гипермаркете частенько можно было «откопать» неплохие диски по хорошей цене, а порой даже по очень хорошей. Но перед тем как стать страусом-киноманом, роющим вместо песка россыпи CD и DVD дисков, Алексей достал мобильный телефон и набрал номер:
– Привет Маша! Как выходной?
– Ой, привет! Нормально, хоть отоспалась. Ты как?
– Да вот еду приехали добывать, но сейчас в дисках копаюсь, бывают интересные фильмы и не дорого.
– Понятно, ты же кинолюбитель!
– Не верно, я киноман, а то как ты назвала это человек, снимающий на любительскую кинокамеру.
– Растолковал отличия названий производящих от глазеющих, спасибо! Жене лучше помогай, тележку катать!
– Конечно, помогу, пусть наполнит сначала её! А у тебя какие планы на субботу?
– Классика быта и вида – рынок, магазины да салон красоты!
– Понятно удачного дня и похорошеть ещё!
– Спасибо, тебе тоже всех благ!
Живой голос взбодрил, согнал с лица хмурь, породив в глубине души мысль, что у него начинается подготовка «запасного аэродрома», как знакомые лётчики называли квартиры любовниц. Глаза и руки перебирали диски, а мысль залезла в воспоминания, отнеся его на десять лет назад, в период обустройства им первого в этом браке «шереметьво», которое почти что превратилось в «домодедово», и уже могло стать основным, а не запасным аэропортом…
Прожив в новой семейной жизни уже почти три года, помотавшись между городами, семья Корсаков так и не осела ни где постоянно, да ещё и не получалось у них с Ольгой завести ребёнка. Так еще и работы нормальной не было, и с родителями не ладилось, да и время было не из простых – СССР трещал по швам, магазины были практически пустые. Так по знакомству, для спасения бюджета семьи пошёл Лёша Корсак, учится, нет не в аспирантуру, а в ПТУ на «проходчика подземных выработок». Ходить вокруг да около угольной шахты, на которой работали отец и мать, да в неё не «залезть» в его жизни не получилось.
На первой учебной практике, прокатился Алексей на «лифте» глубиной восемьсот метров. Там всё в внутри, напоминало очень запущенное и заваленное угольной пылью метро, ну и общее освещение имелось только у подъёмников, да в подземных складах, никакого мрамора, настенных панно и скульптур там не было. Суть работы, на которую пошёл Корсак, это проходка параллельных штреков, по угольному пласту на расстоянии друг от друга от двухсот до четырёхсот метров. Что бы между ними потом оборудовать лаву, наполнить её добычными комбайнами и выгрызать, или отрезать у нашей Земли глубоко упрятанный уголь.
Да, это ещё чисто советское запатентованное изобретение «отрезать» уголь, а не ротором с зубьями выкрашивать его из пласта. Разработчики назвали этот механизм стругом, огромный, по шире угольного пласта «нож», высотой до двух метров с корундовыми «ножами-зубьями». Это конечно нюансы, женщины могут пропустить, но на фоне этих терминов можно порадоваться за Родину, продающую не только углеводородные ресурсы, да ракеты с «калашами», но и поставляющую современное угольное оборудование на шахты Бельгии, Германии, Польши и других стран Мира. Завод по их производству до сих пор жив и работает в соседнем городе Алексея. Не без ложки «дёгтя» и тут, правда, т.к. многие покупают только станину добычных угольных комбайнов и техническую документацию к оборудованию для него, а вот электрические и гидросистемы этого сложного устройства производят сами. Изобрели то сами, а вот производить надёжное навесное оборудование для них не получается.
Для технарей также можно сообщить, что во вновь открываемой шахте самое дорогое по себестоимости- это вертикальные стволы большого диаметра, порой до девяти метров, поэтому работнику под землёй приходится выполнять несколько пересадок, что отнимает приличное количество времени. Поэтому внутри шахты разветвлённая сеть из тоннелей в разных уровнях, соединённых порой подобием фуникулёров. А в результате шахтёрского рабочего движения, активно выступавшего на Горбатом мосту, под Белым домом в Москве, удалось сократить рабочую смену до шести часов, и добиться оплаты времени, которое работниками тратится, чтобы попасть в лаву и или штрек, где непосредственно будут работать.
Да еще в период зарождения новой России, работая горняком, без поездки в Европу Алексею удалось, пообщается с настоящими западными немцами. Геологоразведкой его угольного объединения были обнаружены огромные по площади и высоте под два метра пласты антрацита, но посчитав, экономисты предложили пробить к ним под землёй двухпутный квершлаг длинной в пятнадцать километров, на глубине порядка полторы тысячи метров, чтобы можно было использовать вертикальные стволы уже имеющейся шахты. А следующий этап экономических расчётов вынудил министерство угольной промышленности обратиться на запад, т.к. отечественное, перешедшее в РФ из СССР проходческое оборудование было явно отсталым, и тогда бы проходка этого тоннеля растянулась бы на десятилетия. Так повторно, по происшествие сорока лет, в Донецкие шахты опять попали настоящие немцы, а первые пленные, после Великой отечественной войны, работали в этих краях до начала пятидесятых годов.
20
Тогда, в начале девяностых молодой российский «газпром» еще не получил статуса национального достояния и не прикончил газификацией угольную промышленность российского Донбасса. После предварительных консультаций и переговоров, сразу после прибытия на шахту закупленного добычного проходческого щита, приехало приличное количество немецких специалистов.
В нарядных всех участков и со всеми работниками шахты были проведены беседы с рекомендациями по поведению и обращению с ФРГешными шахтёрами, по примеру инструкций в выезжающих из СССР, воспетых в своё время Владимиром Семёновичем Высоцким. Германия, хоть уже объединилась, но спецы были из самой Западной части единого теперь Бундеса. Находящееся на открытых площадках, перед погрузкой в грузовые стволы, оборудование вызывало удивление всех русских шахтёров. Как оно упаковано, как покрашено, как оборудованы места для операторов щита. Короче – натуральный «запад»!
Небольшой комментарий по работе проходчика подземных выработок угольных шахт, как там, в «скоростной бригаде», происходят рабочие процессы. Отвесная каменная глыба под четыре метра, с «прослойкой угля» от половины до двух метров. В этой каменной «стене», с шахтёрским именем забой, сверлятся шпуры, глубиной под два с половиной метра и в количестве от сорока до шестидесяти штук, для закладки в них взрывчатки. Человек, имеющий обучение и допуск ко взрывчатым материалам, закладывает взрывчатку с детонаторами, соединяет их в цепь и подключает к пусковой машинке. Внимательно проверяют, не осталось ли никого в забое, подают предупредительные свистки, контрольная пауза, подрыв.
Тут отвлечься на повествование о единственном перерыве в шестичасовой рабочей смене проходчиков. После подрыва, в нарушении, конечно, правил техники безопасности, вся бригада усаживается на приземистый подземный электровоз и уезжает из забоя. Это настаёт время перекуса, в котором используется «тормозок» – это набор бутербродов, в которые входила пара кусков хлеба и варёных яиц, да несколько шматков сала. Во фляжках с горняками был чай, который из огромного котла после раздевалки в здании бытового комбината, где его можно было взять с собой перед спуском в шахту. Даже был период, при Советском строе, когда там стояли краны, где можно было заполнить флягу газировкой, без сиропа, правда, но прилично очищенной в фильтрах и наполненной углекислым газом охлаждённой водой.
Курить в шахте, конечно же, строго-настрого было запрещено, но эта шахта была не метановая, т.е. не взрывоопасная. В тех «категорийных» сами рядовые подземные труженики ловили курильщика, после затягов сладким «Дымком», губы этого куряги вряд ли могли без боли удержать сигарету. Да и на лице тоже были бы припухшие и прикрытые от «воспитания» глазницы. Один за всех и все за одного! Не пахнет и абсолютно незаметен человеческому носу этот коварный газ, да и не кому его перед вскрытием пласта, оснащать сильно пахнущей отдушкой. Для проверки на наличие природного метана, в каждой проходческой смене имелся мобильный спектральный интерферометр, настроенный на проверку в забое воздуха на наличие этого очень уж взрывоопасного газа. Эти замеры всегда обязательно выполнялись, при приходе в забой после каждого отпала, т.е. после взрыва взрывчатки в шпурах.
Так после описания особенностей состава воздуха в шахте, всё же вернёмся к перекусу. Значит бригада «тормозится», пока вентиляционная труба выдувает пыли и газы после подрыва. И тут одному из проходчиков необходимо срочно справить, извините уж за подробности физиологии человеческого организма, «большую» нужду. Бывалому проходчику, почти два десятка лет под землёй работает и «приспичило». Зовут его Виктор, с прозвищем «Цыган». Идёт он к пустым вагонеткам, небольшим таким грузовым вагонам, в которых перевозят по тоннелям добытый уголь или пустые горные породы. Стоит этот состав мини-вагонов на въезде в штрек. Умостившись, в вагонетке, Витя достаёт сигаретку по привычке закуривает, как в наземных уборных, что над выгребными ямами у родного дома на поверхности. «Процесс» у него идёт, но тут возникают несколько огоньков на входе в штрек. В отсветах ламп, он видит цвет касок – твою мамку, это «белые»! А этого колера только у больших начальников, у остальных были они красные или оранжевые…
Бригада вскоре увидела прискочившего, добро матерившегося и ошалевшего Цыгана поправляющего ремень на рабочих брюках. Спросили у него, конечно, что такое стряслось?
Виктор рассказывает:
– Ребятки, сижу нужду справляю, закурил, красота! Бл..ть, а тут эти белые «чепчики»! Директор даже с ними! Я сигарету затоптал, породиной прикрыл, да «тормозок» достал из куртки и типа жую.
Подошедший к вагонетке директор строго и гневно спросил у Виктора:
– Ты чё тут делаешь?
Картина конечно! Сидит проходчик со спущенными штанами, в клубах дыма еще и с бутербродом в руке. И он с невинным выражением лица, конечно зная, что за курение в шахте приличной премии его могут запросто лишить, невозмутимо, приостановив пережевывание, выдаёт в ответ:
– Да вот, «торможусь»!
Директор, в компании нижестоящих работников громко расхохотавшись, отвечает:
– Охренеть! Я уже думал, что всё видел в шахте, но так чтобы одновременно срал, жрал и курил, так это первый раз!!! Ну-ну, «дотормаживайся» уже!
Белые каски ушли, только главный инженер погрозил ему кулаком перед уходом, а премии Цыгана за это не лишили. Повезло! Так был ещё юморной табачный случай, при разборе нарушений техники безопасности шахтной комиссией. Подземный электрик, упорно отбивался от того, что инспектор заметил его спящим, с окурком в губах:
– Что спал, то наказывайте! А вот окурок, мне коллеги, юмористы эти траханые, вставили в губы! Я не курил!
Бригада же «оттормозив» опять седлает электровоз и возвращается в забой. Это тоже нарушение, ведь там можно быть только после полного вытеснения из штрека всех дымов и пыли от взрыва, но обычно вентиляционная труба, основное необходимое пространство перед забоем уже освободила от дыма. При длине штрека под два километра, никто не будет ждать почти всю смену на удаление газов, надо же давать стране угля, хоть маленького, но много!
Тут начинается самая тяжёлая физическая работа, необходимо вывезти породу и уголь от забоя, установить арочную крепь, нарастить вентиляционные и водопитающие трубы, рельсы для электровоза и ППМ-5… Это Породо Погрузочная Машина. Дай ей индекс хоть в тысячу, но аппарат это очень древний, неудобный и малопроизводительный, но других в стране мы не производили, потому к немцам и обратились для более быстрого продвижения под землёй к «богатым» углём пластам.
Немецкие специалисты, пожелали посмотреть работу русских проходчиков в «живую», им после некоторых согласований с руководством управления разрешили, предупредив смену, где работал Корсак, что бы они вели себя нормально, ну хотя бы не курили при них. Бригадир Алексея сам был в той, «экскурсионной» смене, но ничего особенного для «буржуйской» публики в своей работе не меняли, что немцы и наблюдали.
Тут и пришло труженикам Рура «открытие» почему это «скоростная» бригада у русских, при таком древнем оборудовании? В бригаде каждые шесть часов штрек удлинялся на два метра двадцать пять сантиметров, именно такой длинны были куски путевого рельса, для подъезда к краю забоя машины после каждого отпала. Было строго заведено – пришли на бурение шпуров, когда сверлили в целике пород двадцать пятый, то и через шесть часов должны сдать забой на этапе сверления двадцать пятого шпура! В этом коллективе очень редко срывали темп проходки, разве что при общих отключениях электричества, повреждении питающих механизмы электрокабелей или отказах оборудования.
21
Грохот двух огромных перфораторов, навешанных на машину, на шахтёрском сленге называли их «колонок», к которым для облегчения бурения твердых пород подавалась вода, и проходила периодическая смена «коронок», это крупных головок длинного сверла с победитовыми вставками. На рабочую смену проходчики шли к стволу с «лифтом» с лентой этих коронок, опоясанные, как пулемётчики времён гражданской войны. Но и остальные члены бригады при бурении шпуров не сидели: кто устанавливал защитные сетки на крепь, предохраняющие от падения кусков породы, кто то лепил из глины пыжи, которыми уплотняли в шпурах взрывчатку, а кто готовил удлинение в забое вентиляционной трубы или подтягивал и комплектовал необходимые детали для крепи… В хорошем темпе шла работа во всех частях забоя.
На согласованное время подходил мастер-взрывник, размещали заряды, делали подрыв. Потом, конечно от облака пыли и газов, образовавшихся в забое, уезжали. Машинисту электровоза пришлось в этот раз сделать два рейса, ещё же надо было везти немцев, наблюдающих за работой русских горняков. При проезде на электропоезде, который часто звали «машина» никогда не садились на электровозе на передний, выступающий и удобный для сидения буфер. В первый же день своей работы, ещё на практике, после команды поехали, Алексей пробовал сесть туда, но его приличным пинком в пятую точку согнали. Через несколько недель после окончания училища, перекусив, по донбасски «перетомозив», они ехали в забой в клубах пыли и продуктов взрыва, конечно на максимальной скорости и «бабац»!!! Такой совсем не детский «бабац»! Тогда, как перезрелые плоды жердёлы (это дикорастущий абрикос) от порыва ветра, сидящие на машине проходчики, разлетались в разные стороны по неширокому штреку. Корсаку очень повезло, он грохнулся на кучу глины, слегка зацепив спиной ножку металлической арочной крепи. Члены бригады, сидящие в кабине электровоза, приложились лицами к металлическим проёмам. Практически обошлось, натурально малой кровью, так как беглый вопрос старшего смены кто, где и как «приземлился», заключил, что это синяки и потеря пары зубов, а это мелочи в такой работе. Машина, которая их везла, столкнулась с составом «порожняка», так называют пустые вагонетки, они после отпала породы, по всей видимости от сотрясения выкатились из разъезда. Еще во время полёта «Студент», он же Лёша Корсак, так его прозвал в бригаде Цыган, был уже благодарен за обучающий пинок, когда он пытался сесть на передний буфер электровоза. В полёте, время перешло на неспешное и сильно замедленное течение, а представление что бы с ним было, если бы он сидел впереди, искренне благодарило за этот «пендель», хотя тогда ему было обидно, ну а теперь наглядно понятно, что нарушать правила техники безопасности надо тоже с умом. Ведь будь кто сидящим на переднем буфере, то шансов у него выжить от удара в состав вагонеток практически не было. Такая она «скоростная» проходка штреков…
С немцами обошлось без происшествий т.к. форпостом поехала бригада, которая проверила путь, а уж потом они, в специально взятом подземном пассажирском вагоне в респираторах и конечно сильно удивлённые. В сплошном дыму и гари, вслепую, на максимальной скорости. Это оно и есть сильно впечатлявшее их наше родное русское: «фигня – сейчас мы тут быстренько проскочим»!
Не меньшее удивление у них вызвала и работа нашей «супер» механизированной ППМ, которая не могла подбирать всю пустую породу, образовавшуюся после отпала. Когда в ручную, огромными лопатами, помогали в недостающий к краю забоя ковш забрасывать куски из отвала пара работников бригады, немцы качали головами. Так же ошарашила горняков Рура и ручная установка арочной крепи. Сделана она из мощного метала П-образного профиля, тяжёлые две «ноги», на которые устанавливается «наголовник», которые соединяют две пары стремянок с каждой стороны. Верхушку крепи этой, весом под сотню килограмм, устанавливали так же врукопашную, два горняка, находясь на хилых помостах наваленных на ППМ, совершая рывок, как тоже житель восточного Донбасса, олимпийский чемпион штангист Василий Алексеев.
Ещё и было в эту экскурсионную, для немцев смену небольшое «чрезвычайное происшествие». Свершилось оно от наезда на питающий кабель этой самой горе-ППМ, ведь её мощный храповой барабан, который подаёт и собирает излишек кабеля, в таком запылённом виде вряд ли проработал больше пары кварталов, давно уже не работал. И теперь надо было вручную смотреть за излишками кабеля и предотвращать его попадание на рельсы под колёса, машина двигалась частенько и назад. От автора скоростных методик, последовал жёсткий разнос ответственного за кабель, и во время этого «распекания» пришлось ждать электрика, который спаял и завулканизировал место спайки, что вызвало получасовую потерю времени. В эту паузу, успокоившийся бригадир разговорился с немцами:
– Вот у Вас в Германии, если бы наехали на кабель, что бы было шахтёру ответственному за кабель? Небось, то штраф бы не маленький выкатили! Премии лишили! Ведь так же?
– Да нет, ничего бы не было, ведь он же не специально, со всеми такое может быть! -ответил немецкий специалист, через переводчика.
– Это точно? Честно, только бы пожурили? Во как! Однако…
Так и прошла третья смена, которая длилась в забое с шести вечера до полуночи. Все выехали, отметились, вставив в электронный приёмник металлический жетон, уже тогда вводился электронный учёт времени работников, потом вся смена отмылась, было около двух часов ночи. И как полагается – по «нашему», хлебосольному, начальник участка с помощью бригады «накрыл поляну» с традиционными выпивкой и закуской. В меню этой закусочной входили: сало, картошка, белый и «серый» хлеб (как ни странно, но в городе был только полуржаной хлеб) огурцы да зелень и чистый как слеза крепкий первач, под семьдесят градусов. Было лето, сидели недалеко от дома Корсака, на натуральной полянке, в лесополосе, правда уже давно укомплектованной бревнами и пеньками, для размещения выпивки, закуси и участвующих в этом действии. Ночью на донецком небе огромная Луна освещала эту рюмочно-стаканную, да ещё помогал ей желтоглазой свет от шахтёрских ламп, которые звали «коногонками» их тоже прихватили на поляну. Конечно мучали переводчика и немцев, ну и сами отвечали на их вопросы. Между разговорами выпивали и закусывали. От поляны недалёко, на площадке у административного здания шахты, сопел один не учувствовавший в полянном общении. В машине дремал водитель возивший немцев, потому что в рядом расположенном с шахтой общежитии было очень уж аскетично, и спецов из Бундеса поселили в гостинице поприличнее, но только в соседнем более крупном городе.
На вопрос бригадира об их мнении по работе российских проходчиков, после первой стопки немцы ответили:
– Вы чокнутые, натурально сумасшедшие!
Это искренне в несколько голосов затараторили немцы, а после объявления средней зарплаты русского проходчика и быстрого пересчёта в марки, немцы выкатили глаза, уже не только от крепости самогона, а сколько от суммы вознаграждения за такой тяжёлый и реально опасный труд:
– У нас никто, ни поляки, ни турки, ни югославы и ни за какие деньги бы не стали в таких условиях работать, а за те, что платят Вам они бы даже к шахте близко бы не подошли!
