Алек Владимирович Рейн
Алька. Второе пришествие
Я написал на Fortran программу и стал её отлаживать, что шло у меня с большим трудом. Выручила меня Маша Лагашкина, которая помогла исправить и отладить мою писанину.
Позвонил с кафедры Э 3 Вячеслав Михайлович Епифанов, попросил зайти. Я пошёл, почему не зайти к хорошему человеку.
– Здрасте, Вячеслав Михайлович.
Епифанов встал из-за стола, поздоровались, обнялись.
– Алик, рад тебя видеть. Ты чего это такое творишь, уволился ничего не сказал, вернулся, не позвонил. Чего увольнялся-то?
– Да с начальником своим немного не нашли общего языка, работать заставлял, а кормить отказывался.
– Да, они, наши начальники, бывают такими, ну сейчас-то всё в порядке?
– Ну пока вроде да.
– Так мы же теперь на одном факультете, давай по НИСу тебя ко мне на тему оформлю, у меня денежная тема, сами не все средства освоить можем.
– Спасибо, но я уже у себя на кафедре оформлен.
– Ну и что? Будешь ещё у меня, делать-то пока ничего не надо – вообще лафа. А потом как-нибудь сочтёмся. Мы же всегда отлично сотрудничали.
– А что, разве теперь второе совместительство можно?
– Отстаёшь от жизни, сейчас хоть десять, только в путь.
– Спасибо, я не знал, а чего вызывали-то?
– Да повидаться хотел, я же, после защиты докторской диссертации, от прежних дел отошёл полностью, тематику сменил кардинально. Но помощь ваша в новых делах, возможно, тоже понадобится.
– Не вопрос, как только, так сразу.
– Ну ладно, рад был тебя увидеть. Оформляться будешь?
– Да нет, спасибо. Побегу, до встречи.
– Счастливо.
Катька, судя по всему, подвергла мамулю мощной атаке, и она всё же уступила – решила переехать в отдельную квартиру. Мы, как и в первый раз, подкинули её тыщёнку, какие-то деньги были у неё, что-то добавили Яковлевы. Покупка кооперативных квартир осуществлялась в рассрочку, и после переезда мамы они платили ежемесячные взносы за квартиру. Это была однокомнатная квартирка, довольно уютная, недалеко от МКАД, на предпоследнем этаже. Телефон ей, как участнице Отечественной войны поставили сразу, так что мы всегда были на связи. После переезда у сына в спальне из мебели остались только диван, письменный стол и стул. Деньги на мебель у нас были, не было знакомых в мебельном, чтобы эту самую мебель приобрести. Купить что-то более-менее подходящее было невозможным – дефицит, однако, а набирать разнокалиберного хлама желания не было, решили подождать, авось что-нибудь подвернётся. Что в скорости и произошло – мебель полезла изо всех щелей.
А пока, чтобы как-то скрасить пустоту помещения, я развесил по стене над диваном свои галстуки, старые и новые, вид коих привёл в весёлое настроение моих друзей, они стали тащить мне свои, которые Мишка усердно развешивал по пустующим стенам. Вскорости его комната стала напоминать showroom галантерейного магазина.
На страну надвигались какие-то мощные перемены, двадцать пятого мая 1989 года прошёл первый съезд народных депутатов, которых впервые избирали из нескольких кандидатов, в эфире прозвучал голос Андрея Дмитриевича Сахарова. В Ленинграде в депутаты не избрали ни одного партийного или советского функционера. Гласность, понимаете. Козырев приволок откуда-то телевизор, мы собирались всей секцией и смотрели во все глаза, происходило что-то невиданное.
Всё это было мне по душе, но не хватало времени на детальное погружение, чтобы точно разобраться, что происходит и чего ждать, послушаю краем уха новости и бегом по своим делам.
Серёга Кузинов попросил меня проконсультировать аспиранта с шестёрки Толю Белобеева по поводу заявки на изобретение. В заявке предлагалось поверхность матрицы изготовлять из туго намотанной стальной ленты. Листая заявку, я вспомнил, что читал в какой-то книжке по рукоделию предложение изготовлять изделия различных форм из серпантина, ленты которого промазывали клеем, так что заявленный способ в этой части не обладал приоритетом, но использовать его для армирования поверхности матрицы – почему нет? Не помню, помог ли я написать формулу изобретения или просто дал какие-то рекомендации при составлении заявки, но с Толиком мы нашли общий язык, стали общаться. Он был помоложе меня лет на десять-двенадцать, лёгкий в общении, весёлый, спортивный, плечистый, быстро соображал, у нас возникли приятельские отношения, иногда он забегал ко мне в секцию, просто потрепаться.
Как-то весной Толя зашёл ко мне в секцию, мы поболтали ни о чём, уходя, он вдруг задержался в дверях и спросил:
– Алик Владимирович, – мы были на ты, но иногда обращались друг другу по имени-отчеству, – слушай, тебе мебель не нужна?
– А ты чего, по вечерам мебель клепаешь в общаге?
Толя был женат, имел маленького ребёнка, жил в общежитии МВТУ, сначала в статусе студента, потом в статусе аспиранта.
– Ты же знаешь, я райкоме ВЛКСМ института одним из замом тружусь, нам тут по разнарядке мебелишки выделили, вот хожу, друзьям предлагаю. Так тебе нужна?
– Нужна, у меня у сына в спальне из мебели диван, письменный стол да стул в наличии.
– Слушай, а мне даже в голову не пришло тебе первому предложить, у меня и румынская мебель была, и югославская, остался последний талон на болгарскую. Возьмёшь?
– А то, у меня никакой вообще нет. За мной простава.
– Разберёмся, держи талон.
В ближайшую пятницу мы уже собирали в Мишкиной комнате мебельную стенку. Мебель была не бог весть какая, но, как известно, на бесптичье и жопа соловей.
Единственно, что нас прибивало, – это дикий запах формальдегида, к концу сборки стало понятно, что жить в таких условиях нельзя, и мы, распахнув настежь все окна и балконную дверь, свалили за город. К понедельнику запах почти выветрился, благо к этому времени Мишка сдал сессию и сбежал на дачу. Мы закрыли дверь в его комнату и оставили её с распахнутыми окнами на всё лето, это помогло, запах пропал.
Нина Аникеева, та самая, которая помогла пристроить мою Людочку в канцелярию приёмной ВС, пригласила нас с Милкой на дачу. Договорились встретиться на перроне, не помню какого вокзала, кроме нас с Ниной были Наталья, работавшая также в канцелярии, её муж Василий и их дочка. Вася по приезде нарезал мне задач по сбору хвороста, сам занялся приготовлением шашлыка. Выпили, разговорились.
– А чем ты у нас, Алек, занимается?
– Доцент МВТУ, к. т. н.
– А что ты можешь сделать?
– Рассчитать технологию штамповки какого-нибудь изделия, спроектировать оснастку.
– Это всё?
– Да нет, наверно, если подумать, то что-нибудь ещё вспомню.
– Ну, например.
– Написать экспертное заключение, является предлагаемое техническое решение изобретением или нет.
– Это всё?
– Дом могу построить, щитовой, каркасный, бревенчатый или кирпичный, только не многоквартирный, сарай сенной, большой, забетонировать фундамент, площадку.
– Ну не бог весть что, но неплохо.
– А чем у нас Василий занимается?
– Зам первого секретаря ЦК ВЛКСМ.
– А что ты можешь сделать?
– Я могу собрать митинг.
– Кхм.
– А ты не думай, что это просто – собрать несколько тысяч людей в одном месте.
Да я не думал, только зачем? Имея штамп и технологию, можно кастрюль для народа наштамповать – нехай народ щей наварит. Дом построить – есть где притулиться в непогоду, площадка бетонированная – зерно можно ссыпать или в городки поиграть, всё польза.
– А какая польза от митинга?
– Оооо, да ты, я гляжу, многого не понимаешь. Слушай, я одно дело тут пытаюсь осуществить. Мне для него нужен технарь, такой вроде тебя. Приходи ко мне в ЦК, у меня там сейчас интересная команда собирается, посидишь, послушаешь, я думаю, тебе это будет интересно.
– Приду непременно, узнать наконец, куда вы мои членские взносы пристроили, таки лет за десять изрядно набежало. Это ж ящик белоголовой как минимум, с хорошей закуской, заметьте.
И пришёл. Мало того, ходил туда поначалу регулярно, потом всё реже, потом понял, что это пустая трата времени. Что-то сидели и обсуждали часами, говорили, говорили, говорили. Приходили и уходили интересные люди, я привёл туда Володьку Павлова, но из всех этих обсуждений и говорильни в памяти не осталось ничего. У организатора – Васи, Василия Георгиевича Криворотенко, – не было идей. Потом одна появилась – создать «МиГ», общественную организацию «Мужество и Гуманизм». Я не понимал, что это за контора, для чего она, чем будет заниматься, на какие средства существовать. Все толковые комсомольцы поняли, чем надо заниматься, и присматривали хлебные места или уже готовили их под себя. Уже знали в тот момент, какие делянки они будут окучивать, а Вася метался, пытаясь выбить какие-то фонды для созданной конторы, что-то ему, в незначительной степени, удалось. Через хорошие отношения с секретарём, дай бог памяти, кажется, Таганского райкома КПСС, он выбил какую-то убитую квартирку на первом этаже; открыл расчётный счёт, куда ЦК великодушно кинул ему пятьдесят тысяч рублей; получил видеокамеру. Что делать дальше, он не знал, как у Высоцкого в песне: «…куда мы шли – в Москву или Монголию, – он знать не знал, паскуда, – а я тем более». Конечно, Васю я паскудой не назову, он был мужик вполне нормальный, но слишком зашоренный многолетним служением касамолу, в смысле комсомолу, и прочим кэпэсэсам.
Из нашего сотрудничества могло что-нибудь сложиться, но работать с Васей было невозможно, его сугубо военно-партийный стиль руководства – я начальник, ты дурак – не годится для прогулок по малоизученным территориям, а мы вступали как раз в такое, малоизученное, время. Да и это было бы возможно, если у командора был ясный план, а его не было.
При этом Вася хотел как-нибудь ещё и зарабатывать в этом своём «МиГе», но простые коммерческие схемы его не устраивали, хотел чего-то эдакого, но сам не понимал, чего. Да и сложно было что-то изобрести на пятьдесят тысяч, весьма незначительную сумму для организации дела в то время.
В итоге я прекратил походы к Васе на совещания, но одну весьма существенную пользу я извлёк из этих походов – знакомство с Татьяной Орловой. Танюша была хорошим бухгалтером, и через некоторое время я перетащил её в первую нашу фирму.
Позвонил Мишка Шамис:
– Алик, разговор есть.
– Ну давай потрещим.
– Не, беспонтово, давай в ресторан сходим, с жёнами, посидим, поговорим.
– Хорошо. Куда предлагаешь?
– А тебе какой нравится?
– По лету хорошо в «Москву», на седьмой этаж. Там балкон есть, не душно.
– Отлично, давай в Москве встретимся.
Мы договорились о дате и времени и в урочный день и час встретились в ресторане, Мишка был с женой – Мариной, я с Милкой. За столом Мишка рассказал:
– Я в НИИТавтопроме тему веду по созданию САПР технологии холодной объёмной штамповки метизов, и ко мне сторонняя фирма обратилась, чтобы я для них такую же работу провёл. Оно вроде бы возможно, и деньги хорошие предлагают, но я сам не могу – конфликт интересов. Мне нужен руководитель, ты бы очень подошёл, к. т. н, профильное образование, оклад будет академический.
– Понял, тебе нужен зицпредседатель, Фунт. Ну что же, я всегда сидел. Я сидел при Александре Втором «Освободителе», при Александре Третьем «Миротворце», при Николае Втором «Кровавом», видно, придётся посидеть при Михалюке Горбатом Первом.
– Ну Алек, как ты мог подумать? Сейчас халтура не возбраняется.
– Не лечи, озвучь цифру.
Михаил озвучил оклад зицпредседателя, этот аргумент показался мне самым убедительным, и мы ударили по рукам. Я приступил к работе, которая ограничивалась в периодическом подписании актов выполненных работ, получении справедливо заработанных денег и суровых увещеваниях:
– Как продвигаются работы Михаил Давыдович? Укладываетесь в сроки?
– Всё в порядке, справляемся, Алек Владимирович.
– Глядите, я халтуры не потерплю.
– Упаси бог, как вы могли подумать, люди работают на пределе, изнемогают, но качество дают.
– Ладно, ступайте и имейте в виду, я вас, подлецов, насквозь вижу.
– Уж это как бог свят, будем работать ещё лучше.
Один раз мне пришлось пообщаться по телефону с работником по теме, у которого возникли разногласия с Шамисом. Позвонил Мишка:
– Алек, у меня один программист хочет побеседовать с руководителем темы.
– А в чём вопрос?
– А он потребовал за неё больше денег, чем было оговорено при заключении договора, времени, говорит, больше потратил, чем планировал. А у меня всё уже свёрстано, потом что он раньше думал, когда обсуждали стоимость и объем при подписании договора?
– И что ты думаешь предпринять? О чём ты хочешь, чтобы я с ним договорился?
– Нужно, чтобы он нам свою программу на нашем компе продемонстрировал, а мы сообразим, как её слизать. Давай включайся, ты ж руководитель.
– Окей, пусть мне звонит.
Вечером я беседовал с бунтарём-программистом. Парень явно волновался, я говорил, как уставший от всех этих мелких дрязг большой начальник.
– Алек Владимирович, добрый вечер. Это Коля Вьюгин говорит, вам Шамис говорил о нашем конфликте?
– Коля Вьюгин? Какой Коля, какой Вьюгин? Вы куда звоните?
– Это Алек Владимирович?
– Да.
– Вы ведь являетесь руководителем темы по разработке САПР технологии холодной штамповки метизов.
– А, вы о САПРе по холодной высадке, напомните, кто у вас координатор?
– Шамис.
– Да, да, Шамис. Это молодой такой, чернявый?
– Да, он. У меня с ним разногласия возникли…
– Я в курсе, – перебил я Колю, – Шамис мне докладывал. Давайте поступим так: привозите программу Шамису, его ребята посмотрят и доложат мне, на сколько операторов программа. По итогам я приму решение, вас устраивает такой подход?
– Да. Алек Владимирович, у меня к вам просьба.
– Какая?
– Я с Шамисом работать больше не хочу. Не могли бы вы, когда у вас будет набор на работу по какой-нибудь теме, меня привлечь напрямую?
– Почему нет? Давайте ваши координаты, хорошие программисты всегда нужны.
Программу Мишкины парни слизали, Коля от предложенных Шамисом денег из принципа отказался, но мне тоже больше не звонил – хорошие программисты везде нужны.
Где-то в начале лета Толя Белобеев обратился ко мне с вопросом:
– Алек Владимирович, у меня пацанам знакомым нужно изготовить партию штампов, сможешь помочь.
– Отчего не помочь хорошим людям. А какова партия, что за штампы?
– Давай после работы сгоняем на Ленинградку, у них там офис, поглядишь.
– Ну давай.
Часов в пять пополудни мы в полуподвале здания, расположенного на противоположной от гостиницы «Столичная» стороне Ленинградского шоссе, разговаривали с двумя молодыми пацанами лет двадцати пяти, владельцами фирмы, если мне не изменяет память, «Автотекс». Анатолий представил нас друг другу, но имена их в силу того, что мы недолго сотрудничали, из памяти моей стёрлись. Один довольно высокого роста, сухощавый, стройный, спортивного телосложения, пусть будет Александром, второй невысокий, нормостеник, будет Дмитрием.
– Привет, ребята, ну показывайте, что вам нужно изготовить.
– Здравствуйте, Алек Владимирович, а чертежи у нас недалеко, на съёмной квартире, пройдёмся?
Минут через пятнадцать мы были в небольшой однокомнатной квартирке, на полу которой было сложено несколько сотен папок с чертежами штампов. Полистав с десяток, я обратился к парням:
– Вы что, вагон, что ли, собрались выпускать?
– Автобус. Фирма одна хочет изготовлять, но не могут нигде разместить заказ на изготовление оснастки – большой объём, все отказываются.
– А как вы думали, это не цеху, это специализированному предприятию – заводу – работы года на полтора. И что, есть кто-то, кто готов заплатить?
– Мы это понимаем. Деньги есть.
– Понятно. Значит, так, в Москве мы такой заказ не пристроим – нет больших специализированных предприятий по выпуску штамповой оснастки. Инструментальные большие цеха есть на ЗИЛ, АЗЛК, и они по профилю бы подошли, но туда не всунешься, на свою программу заводскую мантулят. Или такие деньги запросят, что не будет смысла туда влезать. Пару штампиков небольших можно, конечно, договориться, но такой объём… Но есть у меня выход на одно специализированное предприятие.
– Да. А что это за предприятие, где?
– Вестимо, где, в Караганде. Но мне, чтобы мне разговаривать с директором, надо что-то ему обещать, вы это понимаете?
– Конечно, пусть назовёт цену.
– Так не работает, предложение должно идти от нас, чтобы, услышав, он сразу понял, что ему это интересно. Это, во-первых. А во-вторых, это должно быть интересно мне, чтобы я потащил к нему свой зад на встречу с неясным результатом. Поэтому сразу сформулирую своё предложение: по автомобилю ВАЗ любой модели, ему и мне. Если договариваемся, то я завтра звоню и договариваюсь с ним о встрече. Как, согласны?
Александр с Дмитрием стояли с растерянными лицами, потом кто-то из них произнёс:
– Не многовато, Алек Владимирович?
– Парни, объём заказа по договору будет составлять несколько миллионов рублей, так что наша премия не превысит одного процента от стоимости работ. Это не просто по-божески, это практически бесплатно для того, кто оперирует такими суммами.
– Нам нужно подумать.
– Конечно, мозгуйте, до встречи.
Через неделю Толя появился у нас в секции.
– Алик – парни согласились, что будем делать?
– Будем звонить, завтра утром позвоню из дома.
– Расскажешь, как и что?
– Ну а как же.
Утром следующего дня я беседовал с директором Лабинского завода штамповой оснастки.
– Александр Николаевич! Доброе утро, это Алек Рейн, помните, с Шалыгиным приезжал вас убалтывать создавать с ПКТИТПом единое НПО.
– А, помню, разговор был такой. Ну что, нашли кого-нибудь себе в пару?
– Нашли, какой-то хиленький заводик, но я там уже больше не работаю.
– О как, и какое у тебя, Алик, дело ко мне?
– Хочу предложить вам один очень выгодный договорчик.
– Да у меня работы на три года вперёд запланированы, так что вряд ли удастся твой договорчик куда-нибудь впихнуть.
– Александр Николаевич, работа очень интересная, Вам наверняка понравится, но надо лично переговорить.
– Ну приезжай, только имей в виду, у нас уже лето, в гостиницу не приткнётесь. Так что ты как выезжать будешь, перезвони мне перед выездом. Я тебе номерок в нашей гостинице забронирую.
– Спасибо, до созвона.
– Будь.
На следующий день я сообщил Толяну, что договорённость о встрече достигнута, он, надо полагать, сообщил заказчикам, и дело застопорилось, заниматься билетами мне было мне лениво.
Через какое-то время Толя поинтересовался:
– Как там с поездкой?
– Договорился, ждут. Но поездка – это ж сурьёзное дело, на вокзал надо ехать, в очереди стоять, билеты покупать. Жарко-то как. Непросто всё это. Ехать-то на юг надо, в город Лабинск Красноярского края, пойдём лучше пива выпьем.
И мы пошли пить пиво, но через пару дней Толян снова пришёл в секцию.
– Ну что? Поехали?
– Толя, это ж на вокзал надо ехать, в очереди стоять, билеты покупать. Жарко-то как. Лучше пойти пивка попить.
Толик достал из кармана и показал мне два купейных билета на вечерний поезд до Лабинска. Стало понятно – попал я в капкан его стальных лап, не вильнёшь, пивка попить не удастся, придётся ехать. Договорились встретиться у поезда за пятнадцать минут до отхода, потом позвонил в Лабинск Александру Николаевичу:
– Александр Николаевич, добрый день. Алек Рейн, помните, недавно звонил вам, относительно договора.
– Какой Алик, какой Рейн?
– Ну тот, который с Шалыгиным приезжал вас в НПО сватать.
– Аааа, вспомнил, вспомнил. Ты куда пропал? Собирался же приехать, поговорить.
– Едем, завтра будем с коллегой, гостиничку поможете нам забронировать?
– Хорошо, давай фамилии.
– Рейн, Белобеев.
– Сделаю, администратору скажите, что у вас бронь заводская.
– Спасибо, до встречи.
Доехали нормально, в купе, как водится, оприходовали белоголовую, поговорили и завались спать, весь следующий день продремали, сходив только пообедать в вагон-ресторан. В купе нас было трое, соседкой нашей была девушка.
Приехали в Лабинск около двенадцати ночи, в гостинице, стоя в очереди к администратору, услышали, что она отказала кому-то в заселении по военному билету, Толя прошептал мне в ухо:
– У меня тоже паспорта нет – в общаге на прописке.
– У нас бронь, авось прокатит.
Подойдя к окошку и передавая документы, я негромко сказал:
– Заводская бронь.
Администратор заглянула в какой-то листок, кивнула и начала записывать нас в толстенный гроссбух. Когда она, взяв в руки военный билет Белобеева, стала вносить его данные, из-за наших спин вдруг высунулся мужик, которого не заселили из-за отсутствия паспорта, и с возмущением произнёс:
– А почему ему можно по военному билету, а мне нет?
Кассирша с растерянностью взглянула на меня, и я, высокомерно взглянув на Толю, с недоумением в голосе произнёс:
– Это же шофёр.
У кассирши появился железный аргумент, она развела руки и, явно оторопев от того, что мужик не понимает таких простых вещей, повторила, возвращая мне документы:
– Это же шофёр.
Развернувшись, я пошёл в направлении лестницы, ведущей в номера, кинув надменно через плечо Толику:
– Товарищ водитель, возьмите сумки.
Толя, мгновенно среагировав, подыграл, почтительно согнувшись, схватил мою сумку и двинулся следом за мной, сбоку и чуть сзади, подобострастно пытаясь заглянуть мне в глаза.
Перед сном мы побеседовали о предстоящей встрече.
– Толян, завтра, когда будем беседовать с директором, как обычно, обсудим общие вопросы: количество, типы штампов, ориентировочные сроки, сидим втроём. А перед обсуждением дел денежных я на тебя посмотрю, и ты из кабинета выйдешь. Дело в том, что близко мы с ним незнакомы, и полного доверия у него ко мне нет, а как при этом обсуждать такие предложения? Может, мы с тобой ментовская разводка и завтра в суде будем выступать, и у нас два голоса против одного. А так мой голос против его, кто что кому говорил, кому верить? Так что лучше будет, чтобы мы вдвоём всё перетёрли.
– Конечно.
Часов в десять до полудня следующего дня мы беседовали с директором Лабинского завода штампов. Александр Николаевич задавал общие вопросы, пытаясь понять, что я за перец.
– Ну как там Лабазов-то поживает?
– Да кто его знает, мы ж теперь не видимся.
– А чего ушёл-то из конторы его?
– Да я в МВТУ на кафедре работал, с зав. кафедрой поругался, пошел к Лабазову зав. отделом. Зав. кафедрой попросил вернуться – я вернулся.
– А долго проработал-то?
– Два с половиной года.
– Ну и как отдел, в котором трудился, без тебя? Справляется?
– Повеселее стал, тематику обновили ещё при мне, людишек новых я поднабрал. После себя паренька толкового оставил, думаю, справится.
– А в министерстве кого-нибудь знал?
– Пришлось, Костенко, – кроме Костенко, я назвал фамилии свояка Костенко и нашего министерского куратора.
– А откуда знал-то?
– У Костенко со свояком я в комиссии работал на Люберецком заводе, месяц потёрлись там, а Владимир Яковлевич наш куратор. Но с ним у меня отношения не сложились. – Тут я рассказал, как наш куратор пытался научить работать быстрее в четыре раза. Поржали.
– И, что, обошлось?
– Над ним тоже начальники есть, поважнее. Да и поумнее чуток.
– А Левицкого знаешь?
– Знаю, но близко не знакомы, хороший мужик.
С Левицким был знаком Сашка Чертов, с которым мы приятельствовали. Характеризовал он его положительно.
– Хороший. Ну дак какие ко мне вопросы?
Я поглядел на Толю, он поднялся и вышел из кабинета, директор, не обращая внимания, глядел на меня.
– С фирмой, которая предлагает этот заказ, я договорился, за изготовление этой партии каждому из нас по «жигулёнку». Как, Александр Николаевич? Возьмёшься?
Саша явно очень заинтересовался предлагаемым делом, аж заёрзал в кресле – размер вознаграждения по тем временам был весьма приличным.
– А не кинут?
– А как нас кинешь? Я с ними договорюсь, чтобы, как только пойдёт отгрузка первой партии, так они нам или непосредственно по машинке к воротам, или деньги на сберкнижки. А если они будут динамить с расплатой, ты отгрузку приостановишь, и порядок. Завод при любом раскладе не пострадает – аванс-то будет, размер его определишь, когда чертежи привезём.
– Что ж, давай попробуем.
Я вышел в приёмную, позвал Анатолия, и мы продолжили разговор втроём. Рассказав ему о количестве, типах, сложности штампов и сроках я предложил:
– Подписываем договор?
– А как подпишем? Чертежей-то нет, надо же стоимость работ рассчитать по договору, материалы, то, сё, прочее.
– А мы приложим к нему протокол разногласий о том, что стоимость работ по договору, включая стоимость материалов, накладные расходы и прочее, будет осуществлена в такие-то сроки и приложена к договору как его неотъемлемая часть.
– А зачем такие сложности?
– Тут два момента. Во-первых, заказчик будет спокоен, что найден конкретный завод, и ему не надо дёргаться, искать, где приткнуться с этим заказом, ребят уже давно динамят, обещают и ничего не находят. А потом чего кататься-то туда-сюда, подписали, и вперёд, дальше только исполнители будут заниматься.
– Ну хорошо, вы погуляйте, с часок, по заводу или по городу, а мы тут перетрём с юристом и плановиком.
Через час мы снова были в директорском кабинете, договор был подписан, на прощанье директор сказал:
– Вы исключите только всю мелочевку, у меня оборудование не позволяет ей заниматься, только средние и крупные штампы. Договорились?
– Не вопрос, только средние и крупные.
По дороге в Москву мы обсудили с Толяном, что нужно сделать для выполнения договора.
– Толь, ты помнишь, о чём Петренко говорил, скажи своим приятелям, чтобы штампы отобрали по категориям и отправили на завод, адрес в договоре есть.
Утром следующего дня, после приезда, один из них позвонил мне:
– Алек Владимирович, не могли бы вы подойти к нам переговорить?
– Конечно, вечером буду.
Вечером у нас состоялся разговор.
– Алек Владимирович, у нас есть предложение: приходите к нам работать главным инженером, оклад семьсот рублей.
– Неожиданное предложение, а чем заниматься?
– Пока заниматься сопровождением работы по договору с Лабинском, а потом будет ещё что-нибудь, фирма развивается, дел будет много.
– Почему нет, давайте попробуем. Кстати, а что будем делать с небольшими штампами? В принципе, у меня есть знакомые в КБ ЗИЛ, могу переговорить.
– Не нужно, у нас как раз проблемы были с изготовлением больших, а эти мы знаем, где пристроить. Что надо сейчас сделать для выполнения договора с Лабинском?
– Надо штампы отобрать, у меня такой человек есть, сегодня вечером позвоню, договорюсь. Работы там дня на три, она требует квалификации, я думаю, рублей триста понадобится.
– Получите прямо сейчас.
– Потом потребуется микроавтобус – отвезти чертежи на завод.
– Найдём, за день предупредите, и он будет.
– Окей, приступаю к исполнению обязанностей.
Вечером я позвонил Володьке Гусеву:
– Володь, привет, есть халтура.
– Халтура – это всегда хорошо, какая, сколько?
– Надо несколько папок с чертежами штампов просмотреть, отделить средние и крупные от мелочёвки, работы дня на три. После отбора закидаешь их в микроавтобус и получишь бабки – триста рублей. – Деньги эти в тот момент примерно в полтора раза превышали его месячный оклад.
– Заманчиво, а сколько папок надо просмотреть?
– А кто их считал, где-то полквартиры, но однокомнатной.
– Надо посмотреть.
– Подъезжай вечером, часам с шести, Ленинградское шоссе, дом номер… вход со двора.
– Замётано.
Вечером мы встретились, поторговались о стоимости работ, я немного добавил ему, после чего Вован приступил к выполнению. Договорились, что за день до окончания он сообщит мне, чтобы я успел организовать вывоз чертежей. Проковырялся он дня два, в пятницу работа была закончена, мы встретились на Ленинградке, я расплатился, он остался в квартире, в которой занимался сортировкой чертежей, ждать микроавтобус, я уехал. На следующий день Вова позвонил мне, сообщив, что чертежи уехали, всё в порядке.
Оказалось, не всё, через пару недель позвонил разгневанный Петренко:
– Алик, ты там что, приху…л совсем?! Штампы пошли в производство, а там одна мелочёвка. Я ж тебе говорил, чтобы мне такие вообще не присылали, а у вас там только такие. Я остановил изготовление, но в работу уже плиты штамповые пошли, за чей счёт будем покрывать убытки?
– Сан Николаич, дай время до вечера, разберусь, отзвоню.
Я тут же перезвонил Гуську:
– Володенька, как так получилось, что в Лабинске на заводе только малоразмерные штампы оказались, ты понимаешь, чем это грозит? Это уже убытков на десятки тысяч, ты готов платить? Люди, если мы всё моментально не исправим, наши шкуры на барабаны пустят. Как это произошло?
– Алик, всё нормально было, сам грузил.
– Через сорок минут встречаемся там же, в квартире.
Прибыли мы почти одновременно, в комнате, где хранились чертежи, всё было практически без изменений – на полу лежала куча папок. Только теперь она лежала в другом углу. А вот на кухне появилась гора пустых бутылок, пустых банок из-под консервов и немытой посуды.
Гусев, глянув на гору чертежей, сложенных в углу, изменился в лице.
– Алик, прости, я приятеля, тоже штамповщика, привлёк, одному возиться было кисло, работали вдвоём. Когда деньги получили, решили обмыть, всё равно работа закончена, набухались по-чёрному – автобус поздно пришёл. Когда стали грузить, перепутали кучи, отправили всю мелочь. Слушай, я сейчас на вокзал возьму два билета до Лабинска, мы с приятелем всё на поезде отвезём. Ты только позвони в Лабинск, скажи, чтобы нас встретили с поезда.
– Да вам для этой кучи купе отдельное надо, в Лабинске поезд минуты три стоит, вы выгрузиться не успеете. А потом, вы ж в пути опять нажрётесь, половину чертежей растеряете. Сделаем так, я сейчас с заказчиками договорюсь, чтобы сегодня вечером снова микроавтобус дали, поедешь в Лабинск сопровождать груз. А на заводе сам решай, как тебе закрыть вопрос с изготовленными плитами под малые штампы.
Вовчик повеселел:
– Алик всё решу, обещаю.
– Ну гляди.
Договорившись с Александром и Димой относительно микроавтобуса, я позвонил в Лабинск:
– Александр Николаевич, разобрался я с произошедшим. Нажрались мои спецы, пока штампы сортировали, перепутали – отправили тебе всё то, что отбраковали. Сегодня вечером выезжают к тебе с нужными, сам злодей повезёт, который обосрался. Говорит, всё решит на месте. Ты с ним построже, чтоб ему жизнь сахаром не казалась, можешь на нём какой-нибудь штамп пробивной опробовать.
– Ну слава богу, а то уж я решил, что это подстава какая-то. Поглядим, что и как он тут у нас решать будет. Ладно, на связи, будь.
На заводе Гусёк и в самом деле закрыл проблему со штамповыми плитами, решил её традиционным русским способом – надрался в хлам с начальником цеха, в котором штампы пошли в изготовление. Угостил его капитально, и тот сказал директору:
– Всё херня, отложим пока плиты в сторону, потом будем потихоньку использовать, когда такая возможность будет.
В итоге Петренко простил нам этот косяк, штампы пошли в изготовление.
