bannerbannerbanner
Пучина скорби

Альбина Нури
Пучина скорби

Полная версия

Глава третья

– Мужчина! Эй, мужчина! Вставай! Просыпайся!

Эти слова год назад ознаменовали для Вадима начало новой жизни. Они стали набатом, пробудившим его ото сна и заставившим окунуться в нескончаемый кошмар.

Пока он спал, сохранялась иллюзия нормальности. В реальности, конечно, все уже изменилось, но Вадим не успел узнать об этом. В его понимании все еще шло так, как должно было: любимая семья – жена и маленькая дочка, успешная работа, перспективы, от которых захватывало дух, уверенность в том, что мечты и впрямь сбываются.

Однако на самом деле все уже сломалось. Вселенная исказилась, дала трещину, пусть заснувший на скамейке в парке Вадим и не подозревал об этом.

Услышав высокий женский голос, почувствовав, что кто-то тормошит его за плечо, Вадим поначалу подумал о двух вещах.

Первое. Откуда в его спальне взялась женщина с таким визгливым, неприятным голосом?

Второе. Почему он спит сидя?

Разлепив глаза, Вадим сморщился от боли, прострелившей шею. Во рту был кислый привкус, и он пошевелил языком, сглотнул, надеясь от него избавиться. Хотелось пить, а еще было холодно, ноги замерзли.

Женщина, которая стояла возле него, была полная и круглолицая, смотрела подозрительно и немного сердито.

– Слава богу, – сказала она. – Я шла, смотрела издалека, думаю, спит или что? Как-то завалился ты на бок… Подошла, водкой не пахнет, трезвый, значит. Ну и одет прилично, видно, что не алкаш. Думаю, может, сердце прихватило. Люди нынче какие? Смотрят, а мимо идут, не остановятся. Я так не могу. – Женщина вздохнула. – Подошла вот. Живой, значит. Хорошо.

С этим Вадим не стал спорить. Конечно, хорошо, что живой.

Он еще не мог сообразить, что происходит, не мог выбраться из вязкого сонного морока. Бывает такое среди бела дня: разморит, заснешь в самой неудобной позе; все тело потом ноет, голова тяжелая, гудит и побаливает.

– Скоро темнеть начнет, и холодина зверская. По прогнозу говорили, к вечеру на десять градусов упадет, во как! Можно и замерзнуть, нечего рассиживаться на лавке в такую погоду, – продолжала бормотать заботливая гражданка.

Тут Вадим проснулся по-настоящему. Мысли хлынули лавиной, он вскочил со скамьи, принялся озираться.

– А Ирочка? Где Ирочка? – беспомощно произнес он.

– Кто?

– Моя дочь, Ира, – пояснил он, уже понимая, но не признаваясь себе, что произошла катастрофа. – Мы пошли с ней гулять в парк. Она была тут. Моя дочь! Ей недавно исполнилось пять!

Голос его звучал громче и громче, поднимался ввысь, к равнодушному темнеющему небу; паника в нем звучала все отчетливее, и глаза у женщины округлялись все сильнее.

– Нету никого, – пролепетала она, словно несла персональную ответственность за дочь Вадима. – Говорю же, холодина. Вечер уже. Разошлись все.

Детская площадка в городском парке, куда Вадим привел Ирочку, – новая, современная, большая, со множеством горок, домиков, дорожек, качелей, с крутящимися каруселями, лавочками, забавными зверушками и еще бог знает чем – была пуста.

Когда папа с дочерью пришли сюда днем, парк звенел от детских голосов, малыши в пестрых одежках сновали по площадке, как забавные разноцветные муравьи, а их родители и бабушки-дедушки наблюдали за своими чадами и время от времени фотографировали их.

Ирочке нравилась эта площадка; и сам парк, где продавали попкорн, мороженое и сладкую вату, она обожала. Парк располагался не так далеко от детского сада, и иногда, когда были время и возможность, Вера или Вадим (смотря чья очередь забирать ребенка из садика) приводили дочку сюда, погулять, поиграть часок.

Парк, старый добрый парк, исхоженный вдоль и поперек. И милая площадка, и привычные развлечения… Что плохого может случиться?

Но оно все-таки случилось. Сознание свершившейся, подкравшейся беды заползало в душу черным душным облаком.

А дальше…

Была, конечно, бессмысленная беготня по площадке и парку. Поиски, которые не могли увенчаться успехом. Призывы откликнуться, выходить немедленно, перестать прятаться, быть хорошей девочкой.

Все это была чушь собачья.

Вадим прекрасно знал, что Ирочка ни за что не стала бы прятаться, хихикая над обезумевшим от беспокойства отцом. Заблудиться Ирочка тоже не могла – негде тут потеряться. Она играла на площадке с другими детьми, Вадим сидел на лавке – никаких предпосылок к тому, чтобы ребенок запаниковал, не зная, куда идти.

Была небольшая вероятность, что девочка по неизвестной причине решила потихоньку уйти из парка, но и в нее не верилось. Ирочка не стала бы этого делать. Если бы ей хотелось уйти, если бы она устала играть или обиделась на кого-то из ребятишек, сделала бы то единственное, что только и могло прийти в голову послушному, воспитанному ребенку: подошла бы к папе, заявила, что хочет домой.

Так что Вадим уже прекрасно понимал: все куда страшнее. Он заснул, а в это время кто-то увел его дочь. Украл, похитил.

Это был гад, мерзавец. Или группа негодяев. Но Вадим в тот день (и во все последующие дни) обвинял не его или их, а себя. Он, лишь он один, нерадивый, преступный отец, был виноват во всем! Ведь это он, тот, кому самой природой и обществом назначено заботиться о дочери, не уберег своего ребенка.

Женщина, которая разбудила Вадима, бегала и искала вместе с ним. Она и полицию дождалась: действительно была из числа неравнодушных людей.

Самым страшным оказался звонок Вере. По мере продолжения беседы Вадим слышал, как гас, таял ее голос, как на смену оживлению и приветливости пришел страх. А следом – ненависть.

– Как ты мог? – кричала она.

Вопрос все повторялся и повторялся, день за днем, месяц за месяцем.

– Тебя никогда ничего не интересовало, кроме твоего чертового творчества! – Последнее слово Вера буквально с кровью выхаркивала ему в лицо. – Ничего, никого не было важнее! Ни я, ни Ирочка не имели для тебя значения! Подавись теперь своими книжками, живи в своем вымышленном мире, пусть твои персонажи согревают тебя по ночам!

Вера могла и не говорить Вадиму таких слов. Именно ими и без того были наполнены его мысли.

Признавался он себе в этом или нет, но Вадим всегда хотел преуспеть, прославиться, заработать, ухватить удачу за хвост, посадить в клетку и заставить служить себе. Хотел, но ведь не только ради себя самого, ради пресловутой самореализации, про которую твердят разные коучи и мотиваторы из Интернета. Для семьи он желал этого, для тех, кого любил! Чтобы жена и дочь могли им гордиться, чтобы он мог содержать их и баловать.

В конце концов это случилось, Вадим все же добился успеха, но кому он теперь был нужен, этот успех?

Из-за него вся жизнь рухнула.

Не впрямую, нет. Но Вадим не спал две ночи подряд – работал. Новая книга отнимала все силы, а еще он боялся, что не сумеет повторить успех двух предыдущих романов, так и останется автором парочки книжек, интерес к нему постепенно угаснет. Тогда ему, потерявшему популярность писателю, придется снова вернуться к преподаванию, которое не приносило ни особенной радости, ни хороших денег.

До того как первый роман был издан, Вадим читал лекции в вузе, а параллельно, ночами и по выходным, писал. Это была его отдушина, его способ отвлечься от быта, суеты, вечного бега по кругу от зарплаты до зарплаты.

В итоге Вадим сумел придумать яркий и необычный мир, населенный живыми и интересными героями; написал историко-фантастический роман, который пришелся по душе читателям.

Сначала были отличные продажи на крупнейшем портале электронных книг. Потом его заметило серьезное, самое крупное в стране издательство, и Вадим не мог поверить своему счастью. Его книгу издали, была яркая рекламная компания, несколько допечаток тиража, который разлетался в считанные дни.

Вторая книга оказалась еще успешнее первой, права на экранизацию были выкуплены, ожидалось начало съемок. Приятным бонусом оказалась литературная премия, а следом – интервью в глянцевом журнале…

Жизнь, прежде довольно серая и предсказуемая, била ключом, фонтанировала, переливалась разными красками. Вера привыкла отвечать, что она жена «того самого Каменева». Ирочка говорила, что ее папа «знаменитый, потому что его все знают».

Но потом дело пошло на спад. Никто, кроме Вадима, ничего плохого не замечал, со стороны ничего видно не было, однако это не меняло главного. Сам-то он прекрасно все понимал.

Третья книга не давалась. Пропал кураж, азарт, и последние месяцы были пропитаны суетой и страхом: не успею, не смогу, я бездарь, которому случайно повезло, а теперь счастливая звезда погасла; надо ускорить темп, думать, думать…

Дело было в том, что Вадима настиг пресловутый творческий кризис. Это если выражаться высоким слогом. А если по-простому – затык. Каждый писатель время от времени сталкивается с этим пренеприятным явлением.

Ты тупо пялишься на белый лист, буквы не желают складываться в слова. В голове пусто и гулко, как в покинутом скворцами скворечнике. Написал строчку через силу, подивился тому, как из тебя вылезла эта пошлая банальщина, стер поскорее. И так час за часом, день за днем.

Идеи закончились – ключ от склада потерян.

Сюжеты не желают выстраиваться и вести за собой.

Герои напоминают выцветшие открытки. Они не говорят, не рассказывают историй, не живут, не дышат. Это лишь статисты, мертвые куклы с мертвыми голосами.

Вадим впал в отчаяние, пытаясь скрыть свое состояние от Веры. Она, по всей видимости, замечала, что происходит нечто нехорошее, но с расспросами не лезла, и за это Вадим был ей благодарен.

Время шло, и он уже стал просматривать в Интернете информацию о том, сколько снотворного нужно принять, чтобы тихо переправиться на другой берег и не позориться больше, уйти, так сказать, на пике, когда жестокосердная муза сжалилась над ним.

Пару дней назад – хвала писательским богам! – все стало меняться. Вадим нащупал тропу, сделал первые шаги и осознал: вот оно! Ему стало легко, словно с него сняли кандалы и разрешили свободно передвигаться. Вадим побежал вперед, торопясь записать все, что приходило в голову. Персонажи наконец-то стали говорить с ним, двигая сюжет вперед, и это делало Вадима по-настоящему счастливым.

 

Тогда он еще не знал, что такое счастье. Это уже позже оказалось, что счастье – когда жена и дочь рядом. Когда твоя семья с тобой, и ты не лежишь ночью, пялясь в потолок, не гадаешь, где твоя малышка, жива ли она. Не давишься сухими рыданиями при мысли о том, что ее уже нет или что ей плохо, ее мучают и обижают. Когда твоя жена любит тебя, а не смотрит с презрением, мукой и неприязнью.

Словом, все было просто, как топор: Вадим не спал ночью, его сморило на скамейке в парке, и, пока он дрых без задних ног, его дочь пропала.

Никакого опыта в том, как должны проводиться поиски пропавшего ребенка, у Вадима и Веры не было. Они лишь читали о похожих ситуациях в зарубежных триллерах. Наверное, все необходимое было сделано, во всяком случае, суеты хватало.

Опросили всех, кто был на детской площадке (точнее, тех, кого смогли найти). День был холодный, детишек мало. Однако все же нашлись и дети, и взрослые, вспомнившие Ирочку.

Видеть видели, но ничего подозрительного не заметили. Никакой злоумышленник не уводил ребенка с детской площадки. В основном все говорили, что ушли домой раньше, Ирочка еще оставалась, играла.

Одна мамаша заявила, что Ирочка вошла в деревянный теремок, который стоял на отшибе, в углу площадки. Она обратила на это внимание, потому что дети заглядывали туда крайне редко: летом там продавали соки, лимонад и сладости, а осенью теремок пустовал. Того, как Ирочка выходила из домика, женщина не заметила.

Других полезных сведений от свидетелей получить не удалось, так что за основу взяли тот факт, что девочка вошла в теремок, а после ее никто не видел. Но ведь теремок – это не портал в иные миры. Либо Ирочка вышла оттуда одна, просто свидетельница проглядела тот момент, либо в домике ее караулил преступник, который сумел похитить ребенка и раствориться вместе с ним в осеннем парке.

Ни одна подозрительная машина не попала на камеры наблюдения. Никто не видел, чтобы преступник тащил упирающегося ребенка или нес на руках к выходу из парка.

Одно сплошное ни-че-го.

И требования выкупа не дождались.

Могло же быть, что кто-то решил, будто Вадим, внезапно ставший известным писателем, разбогател и сделался подходящим объектом для вымогателей? Преступники подгадали момент, когда кто-то из родителей поведет дочку в парк, на детскую площадку, подкараулили их и совершили свое черное дело. Да, такое могло бы, но… этого не было.

В течение короткого времени надеялись, что руку к исчезновению Ирочки приложили хейтеры Вадима, завистники, хулиганы. Попугают, поиздеваются над чувствами обезумевших от горя родителей и вернут им дочь. Не сработало и это.

Насильники, педофилы, садисты всех мастей – в плену у кого из них находилась Ирочка? Или ее похитили не с целью удовлетворения болезненных наклонностей? Ответа не было ни у кого. А теперь, когда прошел уже год, ответ и искать-то почти перестали.

Объявления о пропаже ребенка, развешанные на столбах, побледнели, вылиняли и облетели, как осенние листья. Дворники подмели их метлами, скомкали и выбросили. Первые полосы местных газет давно заняли другие новости. Ирочка исчезла из общественного пространства, как раньше исчезла из жизни Веры и Вадима.

Осталась только в памяти, в сердце – уже не живым человеком, а незаживающей, кровоточащей раной…

Но если Вера готова была уже смириться с этим, то Вадим – нет.

Глава четвертая

Утро было серое и блеклое, как застиранная простыня. Небо хмурилось, раздумывая, не разразиться ли дождем; ветер срывал с прохожих шапки и выворачивал зонты металлическими кишками наружу.

Вадим не обращал внимания на погоду. Впервые за долгое время он чувствовал себя живым и нужным. Не кому-то, не Вере, так хотя бы себе самому. Поутру, когда сбривал многодневную щетину, приводил себя в божеский вид, он без привычного отвращения смотрел на свою физиономию.

Было одиннадцать часов, но Вадим успел переделать кучу дел. Не спал всю ночь, и сейчас еще бешеная энергия, адреналин, бурливший в венах, не давали прилечь, сомкнуть веки. Перед ним, деятельным и целеустремленным человеком, замаячила четкая цель, и он намерен был двигаться к ней.

Вадим привел в порядок съемную квартиру: выбросил пустые бутылки, все вымыл и вычистил; природная (даже избыточная, по мнению Веры) аккуратность не позволяла оставить жилье грязным, запущенным перед тем, как с него съехать. Вадим уведомил квартирную хозяйку, что не будет продлять договор на следующий месяц.

– У тебя еще за неделю уплачено, – хмуро сказала женщина, – живи. Придет кто желающий – покажешь им. У меня-то не всегда время есть.

Вадим разочаровал ее, сказав, что придется уж ей самой демонстрировать хоромы. У него дела, он уезжает из города.

– Я все равно не верну тебе за эту неделю… – начала она, но Вадим прервал и сказал, что никакого возврата средств и не ждет.

Немногие свои вещи он упаковал в дорожную сумку. То, что не собирался брать с собой, отвез в гараж. Проверил машину, на которой не ездил уже давно. Машина была новая, надежная, не подведет. А дорога предстояла дальняя.

На карточке оставалось достаточно средств: Вадим прикинул и решил, что ему должно хватить, если тратить с умом, экономить. До отъезда оставалось лишь пристроить компьютер: оставлять его в гараже Вадим не хотел. Не только потому, что вещь дорогая, просто холод и сырость вредны для умной техники.

Придется отвезти к Вере, в их бывшую общую квартиру, другого выхода нет. После вчерашнего разговора они больше не созванивались; повисшая между ними тишина сделалась еще более тяжелой, чем прежде. Вадиму казалось, они с Верой в этой ледяной тишине, как в путники, заблудившиеся в густом тумане, удаляются друг от друга все дальше.

Когда вчера дали электричество, Вадим снова открыл то видео, на которое попала Ирочка, скачал его себе в телефон (на всякий случай) и отправил Вере на почту ссылку на ролик с указанием нужного тайм-кода.

Но письмо вернулось с сообщением о невозможности отправки: то ли Вера удалила почтовый ящик, то ли внесла Вадима в черный список, то ли была другая причина.

В мессенджер ей Вадим ничего отправлять не стал. Вера дала понять, что не желает ничего знать, так зачем?… К тому же не стоило сбрасывать со счетов то, что Вадим в очередной раз ошибается; что он, как полагает Вера, болен, и его мозг, буйное писательское воображение или потребность выдать желаемое за действительное сыграли с ним злую шутку.

Вадим поедет и сам все выяснит, к чему впутывать жену? О планах своих говорить Вере не хотелось, хотя придется, наверное: надо что-то делать с компьютером.

– Вера, доброе утро.

– Привет, – суховато отозвалась жена.

– У меня просьба. Могу я привезти домой… к тебе компьютер? Не хочу в гараже оставлять, а больше…

– А почему тебе его непременно пристроить нужно? – перебила жена. – Неужели со съемной квартиры выгнали, а новую еще не нашел?

Версия была унизительная, но, с другой стороны, если ее придерживаться, то можно не признаваться, что ты отправился на поиски дочери. Пошел туда – не знаю куда, чтобы привезти то… Как в сказке.

В страшной сказке.

– Можно и так сказать, – сухо отозвался Вадим. – Так я привезу комп? Как смогу, заберу.

Веру кто-то окликнул по имени отчеству (она была на работе).

– Минуточку, – ответила жена коллеге, а после обратилась к Вадиму: – Прости, мне нужно идти. Ключ ведь есть у тебя? Привози компьютер.

– Да, конечно. Спасибо.

– Не за что.

Вадим хотел повесить трубку, когда Вера вдруг произнесла:

– Про вчерашнее. Я не хотела быть грубой, просто…

– Все хорошо, Вера. Не переживай.

– Пойми же, нужно перестать…

Вадим снова не дал договорить.

– Вера, я знаю. Поговорим в другой раз. Тебе бежать надо.

– У тебя уже есть какие-то варианты? – не отступала Вера.

Сначала Вадим не понял, о чем это она, потом до него дошло: про новое жилье.

– Есть кое-что на примете. Как устроюсь, сообщу новый адрес. Если хочешь, ключ могу оставить соседке, Юле.

– Не стоит, – торопливо проговорила Вера. – Пусть у тебя остается.

Ей, по всей видимости, было неловко. Квартиру в ипотеку они покупали вместе, платили тоже вдвоем, причем большую часть средств внес Вадим. А теперь у Веры есть крыша над головой, а он оказался на улице. Она предлагала продать квартиру, поделить деньги, чтобы каждый мог решить жилищный вопрос, но Вадим отказался.

То было место, где они втроем были счастливы. Место, куда должна была вернуться Ирочка. Если его не будет, если в их доме станут жить чужие люди, это не позволит Ирочке найти дорогу назад.

Глупая мысль, до смешного книжная, не имеющая отношения к настоящей жизни. Нелепая писательская фантазия. Но Вадим не готов был отказаться от нее, признать несостоятельность своей теории.

Вера помедлила, думая, что еще сказать, но в итоге просто попрощалась.

Зачем ей предполагаемый новый адрес Вадима, они оба понятия не имели. Вера не стала бы приходить.

Примерно полгода назад, когда они только-только разъехались, балансируя на грани разрыва, но еще делая порой странные и неуместные даже не шаги, а рывки к сближению, Вера однажды (это был первый и единственный раз) пришла к Вадиму.

Было около десяти утра, он недавно проснулся, и визит жены застал его врасплох. По идиотскому, совершенно киношному совпадению, накануне вечером Вадим подцепил в баре девицу и привел ее домой.

Дело было не в сексе, не в физиологической потребности. Вадиму невыносимо было оставаться одному в пропахшей чужими запахами, неуютной, замызганной квартире. Он боялся уснуть и увидеть во сне кошмар; страшился затаившейся по углам скорби, неумолчных голосов в голове, чувства вины, тянущей, выматывающей боли. Метался, как помешанный, и в итоге его безумным вихрем вымело на улицу, к людям – незнакомым, равнодушным, в чьих глазах нет упрека или жалости.

Он не помнил (или не знал) имени той девушки, не спрашивал, кто она, чем занимается, где живет. Не запомнил ее внешности – в памяти остались только крашеные светлые волосы, жесткие на ощупь, как дешевый парик, запах сигаретного дыма, хрипловатый смех и влажные поцелуи с привкусом дешевого вина.

То, что было между ними, сложно назвать близостью – какая-то возня без примеси нежности, страсти или подлинного желания. Всего лишь смешная попытка заполнить пустоту, которая породила пустоту еще б ольшую, смешанную с брезгливостью, гадливостью.

После Вадим погрузился в сон, больше напоминающий отключку, и не слышал, когда девица ушла. Проснулся от звонка в дверь. Безымянная и безликая ночная гостья оставила после себя волосы в сливе раковины и губную помаду малинового оттенка, которую нашла Вера.

По глазам жены Вадим понял, что наличие в его квартире следов пребывания другой женщины ранило Веру сильнее, чем она готова признать. Устроить сцену ревности, начать задавать вопросы мешала гордость, и Вера проглотила обиду, однако Вадим видел, насколько нелегко ей это далось.

Когда они жили вместе, Вадим не изменял жене. Сейчас, после расставания (впрочем, документально неоформленного), обязательств перед нею у него больше не было, он не должен был оправдываться, не был повинен, не нуждался в прощении… Но стыдный, несуразный эпизод окончательно растоптал то, что тлело между ними, что еще оставалось, кроме общей потери, боли и беды.

Вадиму хотелось объяснить, что та девушка ничего для него не значила; хотелось спросить, зачем пришла Вера – возможно, искала примирения, поняла, что вместе им все же лучше, чем по одиночке? Но он промолчал. Не рискнул произнести это вслух. Да Вера и не сказала бы правды. Отговорилась каким-то мелким предлогом и вскоре ушла.

После того случая они не заговаривали о возобновлении совместной жизни, о возврате к прошлому. Их отношения продолжили катиться под горку, набирая скорость.

Сейчас, когда голос Веры погас в трубке, Вадим приказал себе не думать о том, что он, может статься, гонится за миражом, теряя при этом то, что у него еще остается.

Ирочку, скорее всего, не вернуть, но шанс восстановить брак пока есть. Обоюдную веру можно воскресить, любовь – это не простуда, она не проходит бесследно. Да, они пережили трагедию, но можно постараться оставить ее в прошлом. Продать здесь все и уехать, начать новую жизнь в другом городе или даже другой стране. Забыть. Родить (слово «завести» всегда казалось Вадиму неподходящим) других детей.

Однако он знал, что не может сдаться. Предать дочь.

«Последняя попытка», – пообещал себе Вадим.

 

Вещи уже были в машине. Заперев дверь квартиры, Вадим ушел, ни разу не оглянувшись на свое печальное пристанище.

– Если что, звони, – сказала хозяйка, которой Вадим завез ключи.

У нее было маленькое, скомканное личико с желтоватой кожей и глубоко посаженными глазами. Вадим видел ее паспорт, когда они заключали договор аренды, и знал, что хозяйке чуть больше сорока, но выглядела она на все шестьдесят. Он подозревал, что женщина крепко пьет, а сдача квартиры, доставшейся от покойной бабки, – ее единственный доход.

– Спасибо. Там все в порядке, в смысле, в квартире. Не волнуйтесь.

– А чё мне волноваться, – хохотнула хозяйка. – Брать нечего, стены бы, чай, не вывез. Сразу видать, ты порядочный. Платил вовремя. Все ровно было, тихо.

Вадим кивнул и повернулся, чтобы уйти.

– Слышь, Вадик. – Женщина вышла на лестничную клетку. – Ты это… Не подумай, что я чокнутая. Только… – Она нервно облизнула губы. – Вижу я кое-что про людей.

– Что? – не понял Вадим. – В каком смысле?

– Кто болеет, кто помрет скоро… Всякое такое. У меня это с детства.

Вадим ждал, что еще она скажет, хотя ему не терпелось уйти. Мешала проклятая вежливость: нельзя же взять и оборвать человека, который пытается донести до тебя что-то важное с его точки зрения, попросить замолчать.

– И про тебя я сразу увидела. Меченый ты.

«Приехали!»

– Не пойму в точности-то, но… Стоит за тобой что-то. Черное. Дурное. Как будто поджидает. А ты сам туда лезешь.

– Ясно, – проговорил Вадим деревянным голосом. – Я пойду, наверное.

Хозяйка закудахтала, и он не сразу понял, что это нервный смех.

– Я ж говорю, решишь, что я того… поехавшая. И хрен с тобой. А я знаю, что говорю. Предупредить хочу, мужик-то ты хороший.

– Считай, предупредила. – Вадим, не заметив, перешел на «ты».

– Ага. Ты собрался куда-то. Далеко. В захудалый городишко. Походу, проклятое место. Там дурное тебя и сожрет. А ты и рад будешь.

С этими словами женщина развернулась и скрылась в своей квартире. Дверь хлопнула, хрустнул ключ в замке. Вадим медленно пошел вниз по лестнице, переваривая услышанное.

«Я сам сказал ей, что уезжаю. Остальное она додумала спьяну», – уговаривал он себя.

Но откуда женщина могла знать про проклятый «городишко» далеко отсюда?

А ведь Верхние Вязы запросто попадали под это жутковатое определение. Вадим погуглил, почитал про город все, что смог найти. Сказанное в ролике «Виатором» было правдой, никакого художественного преувеличения.

Вадим сел за руль, завел двигатель. Нужно заехать к Вере, отвезти компьютер. Он старался занять себя этими мыслями, но получалось не очень-то. Снова проверил сообщения, но Viator на связь не выходил.

Примерно через полтора часа Вадим выезжал из города. Наверное, умнее было бы отправиться в путь поутру, но ему уже негде было ночевать, вдобавок не покидало чувство, что надо торопиться.

Он написал Вере сообщение, что заезжал и завез компьютер; она отправила в ответ лаконичное: «Хорошо. Звони, пиши».

Никто не знал, куда Вадим отправляется и зачем. Возможно, он и расскажет об этом Вере, но потом, позже, когда придет время.

Ближе к вечеру, остановившись заправить машину и выпить кофе, Вадим подумал, что можно попробовать списаться с кем-то из друзей или родных «Виатора», спросить, как с ним связаться.

В списке «френдов» обнаружилась сестра по имени Римма. Вместо фотографии на аватарке у нее был белый кружок с черным квадратиком в центре и глубокомысленный статус: «Цени простые вещи». Не особо надеясь на успех, Вадим отстучал сообщение и хотел уже выйти из аккаунта, убрать телефон и ехать дальше, как ценительница простых вещей ответила.

«А кто его ищет и зачем?»

Вадим подумал и написал, что видел ролик на канале, его кое-что заинтересовало, возник вопрос.

«Какой ролик?» – прилетело через секунду.

«Про Верхние Вязы».

Римма молчала минуты две, потом выдала: «Брат пропал».

Вадим пялился на экран, не веря своим глазам.

«Можно позвонить вам?» – написал он.

«Сейчас я занята. Часов в девять набери. Контакт скину. Освобожусь, поговорим».

Римма вышла из сети, и Вадим не был уверен, что она не обманула, что это была не отписка, и они вправду поговорят.

«Брат пропал». Из Интернета-то он точно пропал, но Римма, похоже, имела в виду нечто большее.

Бывают ли такие совпадения?

Небо наконец разродилось дождем, скоро начнет темнеть. Вадим решил добраться до небольшого городка, лежащего на его пути, найти там место для ночлега и позвонить Римме, надеясь, что она не пропадет за эти часы так же, как и ее родственник.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14 
Рейтинг@Mail.ru