Альбина Гагиева
Шёпот шагов
Борис поступил мудро: велел отворить царские житницы. Ежедневно в час дня каждому выдавали денежную и хлебную милостыню. В Москву люди сбегались толпами и голод, разбои, разврат усилились. Казалось, и сама природа была чем-то недовольна: от бурь и вихрей падали колокольни, кресты с церквей, у людей и животных рождались уроды, рыба и дичь исчезли в реках и лесах, а те, которых удавалось поймать, не имели вкуса. Волки ходили огромными стаями и дико выли. Люди ожесточились, несчастья не смирили их, а вызвали бесчувствие к страданию близких. Жертвами голода стали сто двадцать семь тысяч человек. Люди стали бунтовать, они собирались в крупные отряды и шли к Москве. И, конечно, все ругали Бориса, говорили, что это – кара Божья, что царствование Бориса Годунова незаконно и не благословляется Богом. Народ хотел другого «доброго, настоящего царя». Это был роковой период для царя Бориса, все его добрые дела были забыты.
И вдруг, как гром среди ясного неба, объявился царевич Дмитрий Рюрикович. А ведь всем было известно, что Дмитрий, последний сын царя Ивана Грозного и Марии Нагой, погиб в Угличе, когда ему было семь лет. Следственная комиссия установила, что он случайно поранил себя в горло в припадке болезни, когда играл с ребятами в «тычку» – игру с ножичком. Тогда слухи ходили, что царевича убили по приказу Бориса Годунова, но доказательств, конечно, никаких не было. Его мать Мария Нагая целых тринадцать лет оплакивала его.
А теперь Дмитрий живой!? Никто до сих пор точно не знает, кем был объявившийся Дмитрий на самом деле. Истинный ли царевич, сын Ивана Грозного, которого спас от гибели старый воспитатель, а вместо него убили другого ребёнка, подставного. Знатные поляки утверждали, что это незаконный сын покойного польского короля Стефана Батория. И, действительно, вёл он себя с большим достоинством, даже величавостью, был образован. Он держался как истинный царевич! А вот версия, что это был сбежавший монах-расстрига Гришка Отрепьев, очень сомнительна, ведь в России было много свидетелей, видевших и Гришку, и Дмитрия, они ведь могли понять разницу. Кроме того очевидна была разница в возрасте: Гришке было за тридцать пять лет, а Дмитрию, когда он появился в России, было около двадцати четырех. Тем не менее, история назвала его Лжедмитрием.
Известно, что впервые его представил в Польше Ежи Мнишек, и, по-видимому, это он вместе с князьями Вишневецкими разрабатывал план похода царевича Дмитрия на Москву. И хотя Сигизмунд III говорил: «В этой истории всё неясно, всё неопределённо; тем не менее, она кажется правдоподобной», но ему было на руку признать царевича. Польский король был хитрым и коварным, первым врагом России. Дмитрия объявили спасённым сыном Ивана Грозного, собрали ему армию, и в конце 1604 года войско Дмитрия выступило из Львова и направилось на Москву. По дороге к нему присоединилось огромное количество украинских казаков. Одни принимали его хлебом-солью, как «красное солнышко», другие отчаянно сопротивлялись. Но города сдавались один за другим, и Дмитрий совсем скоро был уже близко к Москве.
Царь Борис отказывался понимать, как это горсть казаков и поляков-авантюристов могла угрожать его государству. Он строжайше наказывал немедленно схватить лже-царевича, а в ответ получал неприятные известия о его продвижениях и бездействии армии. А объяснялось все просто: люди не могли проверить, настоящий ли это царевич. но имя царевича Дмитрия, последнего из великого рода, наводило трепет на войска, они были готовы верить в него и не могли сражаться против него, принимая за законного царя. И ещё они очень надеялись, что всё в стране изменится к лучшему с приходом нового царя.
Но Борис Годунов ещё не потерял свою власть, в январе 1605 года правительственные войска в битве при Добрыничах разбили Дмитрия, который с остатками армии бежал в Путивль, а сам он едва не погиб.
Но пути Господни неисповедимы: 13 апреля 1605 года, Борис Годунов устраивал обед для послов, приехавших сватать дочь Ксению за Филиппа, принца Шлезвиг Гольштейн, внука датского короля Кристиана III. И, когда Борис выходил из-за стола, кровь хлынула у него изо рта, ушей и носа, и через несколько часов страданий он скончался. Он и раньше часто недомогал, а переживания из-за череды последних событий, дали о себе знать.
Внезапная кончина Бориса коренным образом повлияла на последующие события в России. Его сын Фёдор занял отцовский престол, жители Москвы присягнули ему. Он попытался отрегулировать положение, но ситуация уже была неуправляемой. Под крепостью Кромы в Орловской области засели казаки во главе с атаманом Корелой, поддерживающие Дмитрия… Командование правительственными войсками принял Пётр Басманов, он прибыл в ставку и хотел привести войска к присяге новому царю. Но там произошёл раскол, очень многие перешли на сторону Дмитрия, среди них были Ляпуновы, Василий и Иван Голицыны, да и сам Пётр Басманов. Это была измена. Остатки войск, которые остались ещё верными Годунову, были разбиты изменниками, совместно с казаками. 1 июня в подмосковное Красное Село прибыли посланники от Дмитрия и огласили его послание, в котором он расписывал, как он чудом спасся и напоминал боярам, что они присягали его отцу Ивану Грозному.
В тот же день были арестованы царь Фёдор, его мать Мария и сестра Ксения и отправлены в старый боярский дом Годуновых. Новым царём провозгласили Дмитрия, который находился в Серпухове, а в Москве командовал от его имени двоюродный брат Марии, жены Бориса Годунова, дядя Фёдора, Богдан Бельский. А ведь именно Мария сразу после смерти мужа распорядилась о возвращении Бельского из ссылки. А теперь, при приближении Дмитрия к Москве, брат предал сестру, он всенародно поклялся, что именно он, Бельский, спас царевича Дмитрия.
Тогда бояре собрались вместе, вызвали Василия Шуйского и потребовали, чтобы он сказал правду, точно ли был похоронен маленький царевич Дмитрий, ведь именно он занимался этим расследованием. И якобы Василий ответил, что царевича спасли, а вместо него убили и похоронили попова сына. Это и решило всё. Дмитрий послал москвичам послание, в котором он соглашался прибыть в столицу, если Годуновы будут ликвидированы.
К Годуновым явились трое стрельцов и трое бояр во главе с Василием Голицыным, который приказал убить Фёдора. Марию сразу задушили верёвкой. Шестнадцатилетний молодой царь Фёдор, крепкий и сильный, сражался долго, но умер ужасной смертью, убийцы довели дело до конца. Царевна Ксения была без ума от горя и приняла отраву, но ее удалось спасти, вовремя дали противоядие. Официально объявили, что Фёдор и Мария отравились, их тела были выставлены на всеобщее обозрение, но все люди видели следы верёвки и насильственной смерти Тело царя Бориса вынесли из Архангельского собора, затем с женой и сыном похоронили в простом гробу в монастыре близ Лубянки, без отпевания, как самоубийц. Фёдор был царём лишь сорок семь дней. Борис Годунов хотел уничтожить весь род Романовых, а в результате был уничтожен род Годуновых. И судьба распорядилась так, что роду Романовых через Михаила дано было стать царями России.
И вот 20 июня, в ясный солнечный день, при звоне колоколов всех церквей, в Москву верхом на белом коне, убранном драгоценной сбруей, въехал Дмитрий. Он был в «золотном платье», с богатым ожерельем. Огромные толпы москвичей вышли на улицы и встречали его восторженно, все были взволнованы, плакали: народ падал на колени и кричал: «Дай господи тебе, господарь, здоровья! Ты наше солнышко праведное!».
Дмитрий I. Шимон Богущ.
По воспоминаниям, когда Дмитрий выехал на площадь, вдруг небо помрачнело, подул резкий ветер, поднял вихрем в воздух кучи песка. Мрачное знамение! Люди встревожились, но не хотели задумываться, уж слишком была большая надежда на то, что жизнь улучшится с приходом Дмитрия, но, всё-таки, народ это смутило.
Тем временем Дмитрий подъехал к Архангельскому собору, и, обливаясь слезами, припал к гробу Ивана Грозного со словами: «О, родитель любезный! Ты оставил меня в сиротстве и гонении, но святыми твоими молитвами я цел и державствую». И в соборе ни у кого не осталось сомнения, что это истинный сын царя Ивана Грозного. Все плакали вместе с ним, а он сразу же послал за матерью.
Все ожидали появление царицы Марии Нагой, матери Дмитрия, она уже была инокиней Марфой и жила в Выксинской обители св. Николая. 18 июля царица выехала в Москву, Дмитрий поехал навстречу и встретил её в поле, а вокруг собралось много людей. Встреча, по их словам, была очень трогательной: Марфа с Дмитрием плакали, он бросился к её ногам, а она нежно обнимала его. Потом они долго разговаривали наедине в шатре. А когда тронулись в путь Дмитрий посадил Марфу в карету, а сам пошёл пешком возле, окружённый боярами. А потом ускакал на коне и встретил её уже в палатах, где она жила раньше.
28 июля они приехали вместе в Кремль, направились в Успенский собор, щедро раздавая милостыню. Это просто покорило народ, исчезли все сомнения, настоящи ли это Дмитрий, да и Марфа признала его как своего сына. Инокиня Марфа поселилась в роскошных покоях Вознесенского монастыря. С ней обращались как с истинной царицей, ей прислуживала огромная свита, а Дмитрий каждый день навещал Марфу и обходился с ней очень трепетно. Из ссылки он возвратил всех родственников: Нагих, троих братьев Марии, её дядей и оставшихся в живых Романовых. Филарета Дмитрий назначил митрополитом Ростовским. Наконец-то Фёдор Романов увиделся со своей семьёй и, с оставшимся в живых братом Иваном. Два года, с 1605-го, они жили все вместе, даже выдали замуж дочь Татьяну за князя Ивана Катырева-Ростовского.
Три дня спустя в Успенском соборе состоялось венчание и помазание Дмитрия на царство. Все высшие сановники проходили перед ним, склонялись и целовали ему руку. Потом архиепископ возложил на его голову шапку Мономаха и Дмитрий стал законным царём. Он назвал себя «императором в своих обширных государствах» и держался как законный царь, настоящий, не сомневающийся в своём царственном происхождении.
Это был очень смелый, остроумный и уверенный в себе человек, образованный, с блестящими способностями, пылкий, впечатлительный. Дмитрий был небольшого роста, но крепкого телосложения, с мощными мышцами. Сильный, он без усилия ломал подковы, не красавец, рыжеватый, но лицо приятное, широкий нос с бородавкой не портили его. Правда, характер его был непостоянный, беззаботный.
Дмитрий велел построить новый дворец, старый ему совсем не нравился, он был сумрачным. Построенный дворец был большой, лёгкий, и был разделён на две части: одна предназначалась царю, другая – его супруге. А внутри вообще было роскошно: стены обиты богатыми тканями, полы покрыты дорогими коврами, всюду блистала позолота. Дворец производил впечатление даже на поляков, и Дмитрий чувствовал себя прекрасно среди всего этого великолепия. У себя во дворце он поселил Ксению Годунову. Сразу после убийства матери и брата, осиротевшую Ксению удерживали в доме князя Мосальского, он-то и привёл её потом к Дмитрию. Как Дмитрий обращался с ней неизвестно, но держал её при себе пять месяцев. Но иностранцы писали, что Дмитрий предавался в Москве безудержному разгулу, ему каждую ночь тайно приводили во дворец пригожих девиц и красивых монахинь. В дальнейшем это-то как раз сыграло большую роль против него.
В Дмитрии не было коварства и жестокости: «Есть два образца держать царство – или всех жаловать, или быть мучителем, я избрал первый». К всеобщему удивлению он быстро решал дела, над которыми бояре долго думали. Он смеялся и говорил: «Сколько часов вы рассуждаете и всё без толку! Так я вам скажу, дело вот в чём!» И быстро объяснял, как надо делать. Часто он упрекал их, но без злобы, что они ведь ничего не видели, ничему не учились, обещал разрешить им выезжать в чужие страны, чтобы учиться и смотреть как там живут. Он много рассказывал об истории разных народов, об их жизни, вникал во все дела, каждый день бывал в боярской думе, решал дела. Стал наводить порядок в государстве, запретил взятки, а взяткодателей приказал бить палками. Два раза в неделю сам принимал жалобы от народа на Красном крыльце у Кремля, служилым людям удвоил жалованье. Это людей радовало.
Дмитрию удалось в короткий срок справиться с голодом, сделать послабления крестьянам и холопам, естественно народ его полюбил.
Но всеобщий восторг скоро угас, как всегда, люди стали искать в нём недостатки. Им не нравилось, что он с пренебрежением относился к русским обычаям и московскому укладу: ел телятину, выезжал не в карете, а верхом, не ходил в баню, не посещал храм, не молился перед обедом, любил одеваться в польский наряд, ввёл за обедом у себя музыку, пение, не спал после обеда. Кроме того, устраивал балы в Кремле, танцевал с полячками, катался на коньках. Поэтому люди стали говорить, что он не наш. А он просто был человек молодой, живший в Польше, там и пристрастился к иностранным обычаям. Это было его большой ошибкой: отступление от старых обычаев, разрушение канонов в то время было невозможно. Но, самое главное, поползли слухи, что, якобы, Дмитрий обещал королю Сигизмунду III превратить Россию в католическое государство.
В Польше у него оставалась невеста Марина, семнадцатилетняя дочь богатого польского пана Юрия Мнишека. У этого пана было десять детей: пять сыновей и пять дочерей, Марина была младшей дочерью. Она слыла красавицей, у неё были красивые миндалевидные глаза и соболиные брови. Дмитрий был влюблён в неё настолько, что, обещая на ней жениться, ещё 24 мая 1604 года, под страхом анафемы подписал брачное обязательство. Мнишек был ещё тот корыстолюбец, и он согласился выдать замуж Марину, но лишь тогда, когда Дмитрий станет царём. Кроме того Дмитрий обязывался по вступлении на престол, отдать ему миллион злотых на приданое Марине и на уплату всех долгов Мнишека. Он должен был подарить Марине часть сокровищ и драгоценностей из московского Кремля и отдать в её полное владение Новгород и Псков. Дмитрий подписался под этими требованиями, и с нетерпением ждал, когда она приедет. Но только через полтора года, 19 ноября 1605 года в Кракове было проведено обручение Марины и Дмитрия. Да и самого Дмитрия на нём не было, место жениха занимал русский посол дьяк Афанасий Власьев.
Марина Мнишек.
Афанасий привёз в Польшу великолепные подарки от русского царя: драгоценное оружие, роскошные ткани и полмиллиона рублей – Мнишеку; а Марине – алмазы, жемчуг, дорогие ткани, меха, красивые поделки, особенно отличались великолепной красотой туалетная шкатулка в золотом быке и музыкальный инструмент в виде слона с золотой башней на спине. На обручении присутствовало всё высшее общество Польши, сам король Сигизмунд III, королевич Владислав, принцесса Анна Шведская. Марина вышла под руку с отцом, и все замерли в восхищении, она была настоящей королевой: в белой парче, расшитой жемчугами и сапфирами, на голове сияли алмазные колосья, а чёрные глаза сверкали властным огнём. Через десять дней Марина уехала из Кракова, даже не осталась на празднества, который устраивал король Сигизмунд в честь своей женитьбы на Констанции Габсбург.
Но ехать в Москву она не торопилась. Дмитрий писал ей пламенные послания, в ответ она молчала, то ли совсем не любила, то ли из-за того, что они с отцом ещё не были полностью уверены в прочности его трона. Ещё до Марины уже дошли слухи, что Ксения Годунова живёт во дворце Дмитрия и, что та очень красива. Она не могла это стерпеть, сразу приревновала и пожаловалась отцу. И по настоянию Юрия Мнишека, бедную Ксению в начале 1606 года отправили в Белозёрский монастырь и постригли в монахини с именем Ольга. Там она и стала жить, сочинила несколько прекрасных грустных песен о своей судьбе и вышивала великолепные картины.
Наконец, после трёхмесячной подготовки, почти через полгода после обручения, Марина отправилась к своему жениху. Свита была огромной: Мнишек забрал с собой родственников: сына, брата, племянника, зятя, священников. Процессия, составляющая две тысячи человек, 8 апреля пересекла границу. Везде на московской земле Марину встречали священники с образами, а народ хлебом-солью и дарами. Марина въехала в Москву 3 мая 1606 года, и была ослепительно хороша: во французском костюме с длинной стянутой талией, с взбитыми и поднятыми вверх волосами и огромным гофрированным воротником. Так одевались королевы Франции, и Марина посчитала, что и царице всея Руси надо было так выглядеть. Она ехала в красной карете с серебряными накладками и позолоченными колёсами, запряжённой двенадцатью серыми, в яблоках, лошадьми. Внутри карета была обита красным бархатом, а подушки – расшиты жемчугом. Марина уже царствовала.
Под звон колоколов и гром пушечных выстрелов Марина въехала в Москву. Остановилась в Вознесенском монастыре у Марии Нагой, там она должна была жить до коронации. Когда она выходила из кареты, польские музыканты, которых они взяли с собой, тотчас бросились исполнять народную польскую песню: «Всегда и всюду, в горе и в счастье я буду тебе верен!». Это не особенно понравилось москвичам, сама Марина им тоже не понравилась: «Уродка – низенькая и худенькая!». А полякам сразу не понравилась московская кухня, и Дмитрий тотчас прислал им польских поваров. Чтобы Марине не было скучно, Дмитрий подарил ей шкатулку с драгоценностями. Её свита вела себя надменно по отношению к москвичам, паны гуляли, пировали в Кремле под звуки шумной музыки, непривычной для слуха россиян, шляхтичи занимались произволом. Поляки не ведали ни стыда, ни совести. Эти надменные гости вели себя как хозяева, держались особняком, презрительно относились к русским, что оскорбляло и вызывало раздражение многих. Еще хуже знатных господ вела себя челядь, Марины, среди них были настоящие головорезы: то они бесчинствовали в православных церквях, то затевали скандалы на улице, то оскорбляли честных девиц.
Марина же готовилась к свадьбе, хитрая, она решила расположить народ к себе. В день бракосочетания восьмого мая, она, католичка, надела русский наряд – красное бархатное платье с длинными широкими рукавами, хотя повязала волосы по-польски повязкой, переплетённой с волосами. Перед венчанием царь Дмитрий пожелал, чтобы его невеста была коронована и помазана на царство. Марина кротко подчинилась сложному обряду. В Успенском соборе она обошла все иконы и прикладывалась к каждой из них.
Но русская церковь была просто шокирована и разгневана тем, что православные обряды проводились над католичкой. Надо было сначала окрестить её, а потом уж допускать к чудотворным образам и святым таинствам. А Марина даже после венчания не приняла причастия. Неудовольствие вызвало и то, что венчание и пир проходили в пятницу, на Николин день, а по уставу церковному этого делать было нельзя.
Царица Марина Мнишек. Коронационный портрет 1606, львовський художник Шимон Богуш.
Православные начали роптать. Поляки же на радостях так перепились, что, направляясь на свои квартиры, сильно бесчинствовали. Они рубили и ранили саблями московитов, встречавшихся им на улицах. Жен знатных князей и бояр вытаскивали насильно из карет и издевались над ними. Москва гудела от возмущения.
Между тем и поведение Дмитрия очень изменилось. По отзывам его современников, он «стал одержим бесами гордыни и сладострастия». Он уже не терпел ничьего превосходства, ставил себя выше всех государей, в том числе и западных. Воспользовался этими ошибками Дмитрия боярин Василий Шуйский. Он и его братья Дмитрий и Иван начали распространять слухи, якобы Мария Нагая сказала им, что Дмитрий вовсе не её сын. Шуйские стали утверждать, что они признали самозванца истинным Дмитрием для того, чтобы освободиться от Годунова.
С каждым днём у Дмитрия становилось всё больше и больше врагов. Уже стали говорить: «Какой он царь, у него нет ни бороды, ни усов, а это признак трусости». Шуйские вместе с князьями, Голицыным и Куракиным, затеяли заговор и под предлогом спасения веры православной привлекли на свою сторону псковское и новгородское войско.
А ведь Дмитрий знал, что Шуйские затеяли заговор, его предупреждали. И это был уже второй заговор, первый был в июле 1605-го, ещё тогда они стали распространять слухи о Дмитрии, что он самозванец. Расправа была короткой, Василия приговорили к смерти, его вывезли к месту казни, уже голова лежала на плахе, но прискакал гонец с помилованием. Дмитрий их простил, не хотел начинать царствование с казней. И сейчас, в мае 1606 года, Дмитрий был беспечен, неосторожен, думал, что власть его уже сильна, что его сильно любят в России. Ведь он старался так много делать для неё. И ничего не предпринял, а Шуйского помиловал. Но он не устраивал и бояр, по их мнению, Дмитрий действовал слишком самостоятельно, развивал свои политические планы, даже очень смелые: хотел поднять против турок и татар все католические державы с православной Россией во главе. И они это ему не простили, все его промахи использовали против него.
Царь Дмитрий не допускал даже мысли об опасности, он строил планы. На восемнадцатое мая Дмитрий готовил большие маневры, военную прогулку, а Марина задумала в этот день провести маскарад, готовилась к нему, хотела удивить всех этим праздником. Но на рассвете 17 мая вдруг зазвонили колокола. Это был знак: Василий Шуйский приказал занять Кремль. Заговорщики ворвались во дворец. Дмитрий, увидев толпу, успел предупредить жену: «Измена, сердце моё, измена!», и сам выпрыгнул из окна. При падении сломал себе ногу, разбил грудь, потерял сознание. Его нашли стрельцы, положили его и облили водой. Дмитрий пришёл в себя, просил у них помощи, защиты, но заговорщики забрали его, затащили в дом. Они стали его оскорблять, бить и допрашивать: «Кто ты? Кто твой отец? Откуда ты родом?» Он ответил: «Спросите у матери!»
И, умирающий, с разбитой грудной клеткой и сломанной ногой, он всё шептал о своём праве на престол. Один из бояр выстрелил в него, сказав: «Что говорить с еретиком, вот я благословлю польского свистуна!» Другие добили его саблями и еще теплый труп царя обвязали верёвками, выволокли из дворца и потащили по земле. Страшная процессия остановилась перед Вознесенским монастырем; криками заговорщики вызвали к себе царицу Марфу. Показали на обезображенный труп, спросили её ли это сын, та ответила: «Теперь он уже, не мой».
Нагое изуродованное тело Дмитрия выставили на Красной площади вместе с телом его друга Басманова, и три дня они находились там. На них плевали, мазали дёгтем, а потом похоронили за городом, в поле. А потом над могилой Дмитрия по ночам люди стали видеть какой-то таинственный свет, стали шептаться, что это неспроста, что зря убили царя Дмитрия. Тогда Шуйский распорядился покончить с этим. 9 июня вырыли труп Дмитрия и на позорной колеснице стали возить по улицам Москвы, затем свалили на костёр и сожгли. Пепел смешали с порохом, зарядили пушку и выстрелили.
Так погиб один из таинственных персонажей нашей истории царь Лжедмитрий, или просто Дмитрий, невозможно сделать однозначного вывода. Историк Соловьёв пишет: «Сознательно ли он принял на себя роль самозванца, или был убеждён, что он истинный царевич? В нём нельзя не видеть человека с блестящими способностями, пылкого, впечатлительного, легко увлекающегося. В поведении его нельзя не заметить убеждения в законности прав своих: ибо чем объяснить ту уверенность, доходящую до неосторожности, эту открытость и свободу в поведении? Чем объяснить мысль отдать своё дело на суд всей земли, когда он созвал собор для исследования обличений Шуйского? Чем объяснить в последние минуты жизни этот ответ: на вопрос разъярённой толпы, кто он такой, он ответил: «Спросите у матери». Объяснений до сего времени так и нет.
А Марина, волею провидения, спаслась. Предупреждённая мужем, она убежала в отдалённые покои своих приближённых. И, по слухам, спряталась под юбкой одной из служанок, она ведь была небольшого роста и худенькой. Заговорщики не нашли её, а потом уж бояре просто пощадили чудом спасшуюся Марину, пока оставили во во дворце, но приставили к ней стражу. Одиннадцать месяцев правил Россией царь Дмитрий, и уж совсем недолго побыла Марина русскою царицей, ровно через две недели после приезда в Россию, она стала вдовой.
А новым царём стал 54-летний боярин Василий Иванович Шуйский, собравшаяся на площади толпа бояр 19 мая 1606 года провозгласила его царём, без Земского собора. Род Шуйских был тоже древний, они были потомками старшего брата Александра Невского Андрея и считали, что имеют полное право на русский престол.
Только, к сожалению, Василий Шуйский не отличался богатым умом, зато был хитрым интриганом и безо всяких принципов. По воспоминаниям современников, Шуйский был маленького роста, некрасивый, очень скупой, но очень умный и хитрый.
Сначала он решил успокоить народ, показать, что убийство Дмитрия было оправдано. При обыске во дворце у Дмитрия нашлись компрометирующие его письма. Затем правительство Шуйского не раз официально созывало московских людей, и доказывало им, что если бы Дмитрий уцелел на престоле, погибла бы вся святая Русь, государственная казна была бы расхищена, московские земли захвачены врагами. И они добились своего: те же самые бояре, которые с такой готовностью присягали Дмитрию, уже клялись, что никакой это не Дмитрий, а не кто иной, как расстрига, Гришка Отрепьев.
ВАСИЛИЙ IV ШУЙСКИЙ.
Годы жизни: 1552–12.09.1612, прожил 60 лет.
Годы правления:1606–1610, правил 4 года.
Но этого Шуйскому оказалось мало, он приказал вырыть из могилы труп маленького царевича Дмитрия. Рассказывают, что когда его достали из могилы в присутствии Филарета Романова, немедленно воздух наполнился благоуханием. Тело маленького покойника сохранилось нетленным: оно было, как у живого. Так же мало пострадала и одежда царевича; только чуть-чуть попортилась обувь. В ручке ребенка, были найдены зажатые орешки. Его перезахоронили в царской усыпальнице, в Архангельском соборе. Всё это происходило на глазах у Марфы, её снова призвали, но бедная женщина только плакала. По свидетельству современников над прахом царевича начали твориться великие и многие чудеса, и он был причислен к лику святых, как невинно убиенный.
А у Марины и её отца отобрали все драгоценности, деньги, приставили к ним стражу и велели стеречь до того момента, когда станет ясно, что с ними делать. Потом Шуйский решил, что делать с Мнишеками: в августе он поселил их всех в Ярославле, и они прожили там почти два года. Ксению Годунову же вывез в Москву, он собирался торжественно перенести останки Годуновых в Троице-Сергиев монастырь. И, конечно, после этого Ксения осталась жить в этом монастыре, рядом с родными.
Но порядка в стране так и не получалось, царю Василию тоже пришлось туго: то тут, то там вспыхивали мятежи, порой очень сильные. Люди были недовольны царём, они считали, что он не настоящий, не Богом данный, не Рюрикович. Организовалось войско, нашёлся командующий – бывший крепостной Иван Болотников, и он пошёл на Москву, по дороге к нему стекались искатели добычи, они грабили дома бояр, похищали их жён. В июне 1607 года Болотников привёл свои войска в Тулу. Сам царь Василий вынужден был пойти туда с огромным войском, чтоб усмирить мятежников и осадил крепость. Один хитрец предложил Шуйскому перегородить реку Упу, в результате чего Тула оказалась посреди огромного озера. Погибли все запасы продовольствия, начался страшный голод, положение Болотникова было безвыходным. После некоторых раздумий он решил сдаться, но с условием, что Шуйский помилует всех восставших. Царь поклялся на кресте помиловать всех. 10 октября крепость Тула пала, и через восемь дней Шуйский с победой вернулся в Москву. Болотникова царь привёз с собой, и, конечно, не выполнил своих клятв: Ивана пытали, заточили в тюрьму, потом выкололи ему глаза и утопили.
А Шуйский был так рад победе, что не довёл дело с восстаниями до конца, а это было его ошибкой. Он спешил. Дело в том, что царь Василий был сильно влюблён в молоденькую княжну Марию Петровну Буйносову-Ростовскую. Она чудо как была хороша: голубоглазая, румяная, статная, с длинной косой. Василий Шуйский сватался к ней и раньше, но ему всё время она отказывала, а теперь, став царём, получил согласие. Он раньше был женат на Елене Репниной-Оболенской, но она умерла, так и не родив ему ребенка. Он несколько лет вдовел, и вот теперь, по возвращении в Москву, в январе 1608 года, Василий Шуйский женился на княжне. Существует версия, что Шуйский был женат не дважды, а трижды, причем второй и третий раз на сестрах Марии и Екатерине Буйносовых-Ростовских.
Но тут объявился ещё один Дмитрий, Лжедмитрий II. Его личность ещё более таинственна, никто не знал, кем он был, но люди вокруг него удивлялись, как много он знал о делах Дмитрия I. Одни говорили, что он был учителем, другие, что письмоводителем Дмитрия I, а кто говорил, что это спасшийся царь Дмитрий. Кем бы он ни был, под именем Дмитрий весной 1608 года он пришёл с армией из Путивля и направился в Тулу. В июне подошёл к Москве и расположился в двенадцати верстах от неё, в подмосковном Тушине. У него была Боярская Дума, свой двор и патриарх, Вот к нему-то и перебрались все противники Шуйского, конечно, всех больше было польских шляхтичей во главе с Лисовским, отряд гетмана Ружинского, войско Яна Сапеги и донские казаки во главе с Заруцким. А Дмитрий изображал из себя самодержца. Но его ещё должна была признать Марина, а она была у Шуйского!
Летом 1608 года войско самозванца подошло к Москве и расположилось в Тушине. 23 июля Россией было заключено перемирие с Польшей на три года и одиннадцать месяцев, по нему Марина и все пленные поляки отпускались домой. Марину привезли в Москву, там её заставили отказаться от титула московской царицы, а потом повезли к польской границе под охраной. Процессия уже подъезжала к границе, как карету Мнишеков отбили от охраны люди Лжедмитрия, и 1 сентября доставили в Тушино, Сначала Марина наотрез отказалась встречаться с Дмитрием, но иезуитский священник уверил ее, что признание незнакомого мужчины своим мужем и русским царем будет ее великим подвигом в пользу католической церкви. И вскоре гордая полячка открыто признала его своим спасшимся мужем.
Лжедмитрий II.
Между тем, Лжедмитрий пошёл на Москву штурмом, но не сумел взять её, тогда решил провести осаду города, но им мешал Троице-Сергиев монастырь. Он решил захватить монастырь, отрезать Москву от других областей. Брат царя Иван Шуйский хотел их перехватить, но был разбит. Захватить монастырь им тоже сразу не удалось, поляки встретили сильное сопротивление. Но они осадили монастырь, отрезали его от мира, осаждённым было очень тяжело, особенно зимой, не хватало топлива, еды. Начались повальные болезни., люди умирали в мучениях.