Альберт Савин
Кто мы и зачем на этом свете?

© Альберт Савин, 2020

ISBN 978-5-0051-9849-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть первая. Наши атаки на стереотипы

1—1. Зачем?

Пожалуй нет для человека более прочной жизненной опоры, чем ощущение своей правоты – правоты мысли, слова, убеждения и поступков в соответствии с ними. Но выяснить меру своей правоты нельзя иначе, как сравнением с другими такими же претендентами на правоту – в общении с ними. А самое простое и распространённое общение между людьми – речь, связанная из отдельных слов-понятий.

И одно дело, когда понятия толкуются в меру индивидуальных способностей, в зависимости от знаний и опыта, и совсем другое, когда они уже истолкованы авторитетными, образованными и опытными людьми – в официальных энциклопедиях. И тогда остаётся лишь уточнять – насколько они соответствуют изменившимся условиям современности, или продолжают укореняться устаревшими стереотипами.

Например, из Википедии: «Власть – это возможность и способность навязать свою волю, воздействовать на деятельность и поведение других людей, даже вопреки их сопротивлению. Суть власти не зависит от того, на чём основана такая возможность».

Вспоминается нечто аналогичное и про государство – как политический аппарат насилия.

Но, позвольте – сегодня речь о власти, избираемой самим обществом из числа лучших своих представителей, к тому же обязаных проходить через конкурентный отбор между собой и только победившие в этом отборе удостаиваются мандатов на высшие полномочия по распоряжению общенациональными природными богатствами, денежными потоками, трудовыми ресурсами, а, по сути – судьбами людей.

Для чего, спрашивается? Неужели для того, чтобы не как обычно, а гораздо талантливее навязывать властную волю вопреки воле тех, кто так старательно их отбирал на свою, выходит, голову?

Очевидно, стереотип мышления о власти настолько укоренился, что не позволяет даже размышлять о совершенно ином предназначении власти – как коллективном Организаторе всех организаторов, с подобающими для этого высшими организаторскими качествами.

Не говоря уже о принципиальных изменениях в самих отношениях общества и власти, согласно которым не власть обществу, а общество сдаёт общенациональные ценности во временную аренду власти на срок избрания, с целью проверки практикой и периодической замены ошибочно избранных на более достойных.

И означает это – завершение практики распоряжения общенациональными богатствами, денежными потоками и трудовыми ресурсами – случайными персонами и только по одному единственному критерию – неизвестно как накопленному капиталу. И соответствующими рисками государства – то ли они распорядятся ими во благо всего общества, то ли прежде всего на собственное благо.

Очевидно, что с учётом изложенного – страницы Википедии были бы достойны иной формулировки понятия о власти. Например, – «Власть – это избираемый обществом коллективный Организатор экономической и социальной деятельности общества с возможностью периодического совершенствования, и гарантирующий исключительно мирное развитие общества силами внутренней и внешней безопасности».

Конечно же, предвидится вопрос – а как же быть со свободой мысли, слова, убеждений и поступков? Но об этом – в следующей атаке на стереотипы!

1—2. Иное понятие о правовом государстве

Автор опускает подробности о том, что в таком государстве д о л ж н о иметь место разделение властей, права и свободы д о л ж н ы быть незыблемыми, а само право д о л ж н о верховодить – национальной властью и законами, общественными организациями и самим государством.

Всё верно, если не ставить вопрос: так что же на самом деле верховодит – право или вот это волшебное д о л ж н о, которое и является самой решающей гранью между идеальной и реальной конструкциями права?

Но судебная ветвь на то и добавлена, чтобы верховодить истиным положением права, а её решениям обязаны подчиняться все, от рядового гражданина до Президента.

И в демократическом, выходит, обществе необходимо в первую очередь избирать не депутатов, не губернаторов, мэров и префектов, а С у д е й. Тогда – почему не так?

Да потому, что эта ветвь власти не владеет главным – полномочиями превентивного свойства, способными активно упреждать возможные расхождения между тем, как д о л ж н о и тем, как есть.

К солидному статусу Судов настолько привыкли, что никого уже не удивляет – как они ровно столько, сколько существует цивилизация – всгда плетутся в самом хвосте уже свершившихся событий с попранием прав и свобод человека, сопровождаемым ничем не обратимыми жертвами, ущербами и потерянным временем, причём таких масштабов – что и десяти высших мер ответственности категорически не хватает, на что стали и рассчитывать самые масштабные по выгоде преступления.

Ну а если по тысяче разных объективных и субъективных причин – от глухомани до потери единственного кормильца – заявлений в правоохраниельные органы не поступает – такое государство тоже может считаться правовым?

Выходит, до того самого момента, как схватили за руку – фактически можно творить всё: и что разрешено и что запрещено законом – при прочном верховенстве права.

И именно поэтому вопрос об идеологии нравственности является единственным всеобщим, в ранге государственой и обязательной для всех – под эгидой Конституции с Кодексом персональной ответственности за все возможные проявления безнравственности между людьми.

И может тогда общество в какой-то мере станет правовым не по статусу и количеству судов – а по тому, что творится до судов.

1—3. Иное понятие об автономном статусе

Легко ли раздавать национальные суверенитеты – словно сувениры? Наверное – легко, если в упоении свободой перепутать эти схожие по звучанию понятия.

Но сегодня и педагоги от обществоведения усердно принялись муссировать проблему приближения к свободной до полной автономии личности при той же тенденции отмежевания от общества, от власти, от государства. Похоже – что и модель некоего гражданского общества уже и не мыслится без этого.

Ну а что же на самом деле может из себя представлять автономная личность – если автономия подразумевает независимость от внешних факторов, при внутренней самоорганизации и полной самообеспеченности?

А это означает ни много, ни мало – а такую личность, которая прежде всего сама достигла широчайшего диапазона способностей – от понимания философских материй до виртуозного владения молотком и уходом за своим же отхожим местом.

Есть такие? Если есть, то и им предпочтительно объединяться в коллективы по целому ряду обстоятельств – в которых один в поле не воин. А такая автономность и для предпринимательства означает не просто овладеть частью земли-территории, а обеспечить её всей независимой инфраструктурой с собственными источниками воды, тепла, энергоснабжения и тому подобного.

Но разве земля принадлежит не государству, и те же деньги выпускает не оно, а успех твоей собственности не зависит от общего со всеми обменного рынка? Значит и это надо иметь своё независимое.

А может всё же перепутали новые педагоги тенденцию к свободной личности – с прежней тенденцией к свободной барской самостоятельности за счёт общей природы, энргоресурсов и аристократической упряжки из целого семейства слуг и служанок – что и близко не походит к современному понятию о гуманизме?

1—4. Иное понятие о частной собственности

Автор заранее соглашается с тем, что о частной собственности известно по сути всё. Но известно с двух противоположных идеологических позиций. Иное понятие о ней – есть понятие внеидеологическое и общегражданское. И первый вопрос в связи с этим – почему частная, а не традиционно индивидуальная, семейная или коллективная по договорённости?

Очевидно – с той целью, чтобы отделить её от общей со всеми земли, что необходима для непосредственного удовлетворения жизненных потребностей – специфической направленностью на участие в обменном процессе с целью дальнейшего повышения своего жизненного уровня.

И всё было бы вполне цивилизованно, если бы и в современном понятии о ней не оставалось звучать рефреном от рабских времён владение и живой рабочей силой. Можно и не вспоминать Канта, размечтавшегося о том, что человека никак нельзя причислять к средству для достижения благополучия другим человеком.

Отметим только – что там где заранее предусматривается подчинение одного человека другому – никакой речи о свободе и свободном рынке быть не может в принципе!

Не менее щепетильным является вопрос о неприкосновенности частной собственности, которая до беспредела заполитизирована. На самом деле она правомерна только в пределах частного владения. Но как только частное лицо, его товары и услуги выходят на общественный рынок – они немедленно подпадают под конституционную обязанность власти защищать права и интересы других участников рынка с естественным преодолением полной неприкосновенности.

При этом особое значение приобретает тот фактор, что если (как утверждают правополитические силы) частный бизнес подвигается личными талантами и способностями, то никак нельзя игнорировать саму природу и предисторию частной собственности, которая одинаково может быть как заработана, так и завоёвана силой или добыта другим преступным путём с удачным обходом законов. А в связи с этим – прежнее заполитизированное понятие о необходимости т.н. экспроприации должно быть основательно пересмотрено.

Но венчают все эти коллизии с частной собственностью – узаконеный фондовый бизнес, который греет руки на нетерпеливом ожидании, когда в каком-нибудь уголке нашей планеты случится дезорганизация, дестабилизация, катастрофы и прочие беды.

Вывод – то напрашивается какой: ведись частный бизнес по всем благородным джентльменским правилам – возможно и не было бы ни поляризации свободным рынком, ни рейтинга с мультмиллионерами. И зависть бедного к богатому становится совершенно не при чём.

1—5. Иное понятие о госсобственности

Очевидно – что понятие о государственной собственности можно почерпнуть из множества словарей и энциклопедий – как самостоятельно, так и посредством мощных интернет поисковиков. Но автор не станет этого делать – в том числе и по той причине, что многие из них, причём и особозначимые, преподносятся либо догматическими и не поспевающими за временем, либо предвзято идеологически, либо просто с вложением мировоззренческих взглядов, которые как минимум имеют две интерпретации.

А пусть каждый сам себя спросит – что означает государственная собственность. Принадлежащая государю -Монарху? Уже нет. Государству – как формальному юридическому образованию с пограничными столбами? Только условно и в международном плане.

Но может персонам в государственной власти? Тоже нет – они же сегодня в отличие от единовластного Монарха стали временным явлением во власти. Тогда получается что она (в отличие от частной) – вроде как изначально ничейная? Да – так многие хотели бы полагать в надежде поманипулировать ею как бесхозной.

Однако не стоит гадать – никакую принадлежность нельзя определить точно и объективно, не прибегая к главному критерию – критерию её созидательного авторства, которое принадлежать может только живым людям. И в общем случае именно на это указывает то обстоятельство, что при формировании представительской власти население государства через условные доли собственности вручает ей посредством мандатов на распоряжение ею, но отнюдь не владения.

И теперь автор осмелится, пожалуй, дать обобщающее понятие о государственной собственности – как о собственности общенациональной, принадлежащей народу данного государства на паритетных началах согласно вложенному труду – частично сдаваемой во временную аренду очередным представителям власти для решения общих для всех задач, принципиально непосильных или малоэффективных в индивидуальном порядке.

И наверное – в первую очередь для гарантированного обеспечения жизненных прав и свобод, принадлежащих в семьях каждому от рождения и неотчуждаемых. Впрочем – уточнения желательны, и особенно теми из молодых талантов, кто устремляется к соисканиям учёных степеней.

1—6. Иное понятие о диктатуре

Казалось бы её уже нельзя рассматривать иначе, как антипода демократии, правам и свободам.

Однако весь исторический опыт сравнительных оценок общих плюсов и минусов даёт право поставить вопрос о том – не рано ли заклеймили само понятие *диктатура* и способна ли даже самая идеальная демократия обходиться без элементов диктатуры?

Ответ напрашивается такой: судя по естественному разбросу индивидуальных уровней развития и самоорганизации с адекватным пониманием того и другого – рано.

И опять же – казалось бы именно такой вывод звучит в прямое противодействие цивилизации, включая демократию. Однако и он не носит однозначно субъективной оценки, а достаточно сказать, что ни одно даже самое цивилизованное на сегодня общество не имеет такой Конституции, которая бы успешно обходилась без приложения к ней солидного перечня принудительно-силовых вплоть до лишения свободы мер – к тем, кто либо по недопониманию не знает подлиной меры прав и свобод, либо осознанно – используя обман, мошенничество, насилие и прямое покушение на жизнь другого правообладателя.

Оказывается и диктатура диктатуре – рознь и на самом деле существует такая, которая именуется диктатурой Закона, и самая желаемая для того большинства, которое устремилось к цивилизованным отношениям.

Но особое место среди понятий о диктатуре занимает т.н. диктатура простонародного большинства или такого – труд которого систематически, начиная от самого рабства, оценивается далеко не адекватно вложеной жизненной энергии – с извлечением из этого частной прибыли.

Но ведь подлинная суть вовсе не в извлечении прибыли. Она в том, что если затраченная жизненная энергия не оплачивается с тем, чтобы быть полностью восстановленной – то неадекватная эксплуатация влечёт за собой не абстрактную прибыль, а вместе с ней прямо покушается на состояние дееспособности, здоровья и саму жизнь. Так разве такой способ не созвучен с теми, против которых направлена диктатура Закона?

А применительно к России – хвалёная династия Романовых вплоть до своего падения так и не удосужилась встать на конституционный путь развития – несмотря на то, что в соседней Европе давно уже существовало римское право. Возможно потому, и вопреки Марксу – революционные перевороты не прошли нигде – кроме России.

1—7. Иное понятие о демократии

Оторвёмся на минуту от набивших с давних времён оскомину политических интерпретаций демократии и определимся в том – какие задачи в жизни каждого общества главные. Наверное это – экономика и политика, жизненный уровень человека, соблюдение прав и свобод, гарантии безопасности и перечень можно продолжать по приоритетности.

Но есть задача не просто главная, а судьбоносная. Судьбоносная в том прямом смысле, что определяется моментом вручения власти – всех полномочий по распоряжению общенациональными природными и трудовыми ресурсами, бюджетными средствами от налогов с населения и по сути через решение всех главных задач – жизнями и судьбами людей.

Значит – именно на неё прежде всего должны быть направлены усилия и средства населения и власти, и ведомство должно быть организовано укомплектованным и оснащённым никак не хуже, чем остальных традиционных.

Или так и продолжать считать, что демократия – это дело свободное, лично каждого и судьбоносность обнаружится сама собой, как в экономике – невидимой рукой Адама Смита.

Тогда хотя бы спросим – какой рачительный хозяин откладывает решение судьбоносного момента на самый его канун, если в его распоряжении целых четыре года времени для спокойной, планомерной и целенаправленой на судьбоносность заблаговременной подготовки к нему?

Почему – как и сто лет назад нет доверия огромнейшему контингенту населения, в котором каждый бы желал считать свой голос самостоятельным и прямым – без каких либо политических посредников в организованых сверху партиях, которые уже не просто дебатируют в Парламенте, а всё государство начали делить на противостоящие регионы – белые и красные.

Мало того, что каждый федеральный закон, принятый на смеси частных идеологий – автоматически и вопреки Конституции превращает их в одну государственную и обязательную для всех уже под страхом не партийной, а уголовной ответственности.

И в целом получается, что избиратель пыжиться изо всех сил в надежде, что жизнь улучшится после вручения власти – всех общенациональных ресурсов для экономического регулирования трула, занятости, жизненного уровня, а ещё и развития – а эти ресурсы запросто покупаются и продаются помимо её – на свободном рынке неизвестными лицами, не проходящими никакого отбора, кроме как по наличию финансов, которые ничем не пахнут.

1—8. Иное понятие о равенстве

Равенство это уже оскомину набило на политических языках правдоискателей и почитателей справедливости. Европейская модель коммунизма, начинающаяся от Томаса Мора и Томаззо Кампанеллы – предполагала, что идеи равенства и справедливости нельзя воплотить иначе как либо через высочайшее сознание, либо через государственный контроль за мерой труда и потребления на основе общественной формы собственности.

И в первую очередь речь шла о превалирующем большинстве тех – кто больше всех и тяжелее всех трудился, а вознаграждение за это получал мизерное.

А тем не менее и современные Конституции никак не отказались от идеи справедливого равенства, заложив её уже в основу правового поля. Но теперь речь идёт уже не о физическом или умственном равенстве, для чего требуется не только ускоренное развитие низших уровней, но и торможение высших – дабы все других подождали.

Сегодня речь о справедливом равенстве перед Законом и Судом, призванным выправлять не естественное, а искусственно создаваемое неравенство до них.

Но кто может ответить – как его обеспечить, если на стороне истца выступает всего лишь один т.н.,бесплатный государственный защитник, а ответчик имеет возможность нанять хоть целую контору адвокатов – да таких, которые одной лишь юридической казуистикой способны прямо в зале суда поменять местами одного с другим.

Не было у утопистов таких выверенных законов. Но если они появились, а и правового равенства тоже нет – то это уже не утопизм, а разгильдяйство обыкновенное, подпадающее под спрос и ответственность, и вопрос лишь в том – кто должен спрашивать: либо идеальная Фемида с повязкой на глазах, либо избранный действующий Гарант силой того же Закона.

Но сдаётся – Фемида потому так легко закрыла глаза, что не обременена она ни чувствами, ни вещами, ни едой, ни водой, ни мужьями-ловеласами и ни сопливыми детьми.

Ей и заботы то всего лишь записать для начала участников тяжбы одинаково: преступников – в невиновные, а невиновных- наоборот. Ну нет ещё на нашей Земле идеальных Гарантов и Судей, аединственное из того, что есть – это выбор таковых из числа наиболее образованных, опытных и морально устойчивых по практической деятельности и реальному поведению.

И таким образом мы приходим не к революциям и реформам – а к банальной и рутинной повседневной работе с кадрами – которые решают всё. Но разумеется – в первую очередь по отношению к творцам и проводникам Законов.

А сохранился ли ещё скромнейший обелиск с именами страстных мечтателей о справедливом равенстве – в Александровском саду. Но если нет – значит и с идеей о справедливости в 21 веке решили покончить.

1—9. Иное понятие о власти

Есть у политиков расхожее выражение: каков народ – такова и власть

Автор позволит себе принципиально не согласиться с этим по той простой причине, что при этом не учитывается одна существенная деталь – в которой при формировании власти происходит смещение центра властного потенциала, олицетворяемого мандатами от множества избирателей – к группе избранных претендентов и в виде широчайших полномочий по осуществлению власти.

Значит – именно на величину этих полномочий власть и обязана быть выше и лучше – каким бы менталитетом ни обладал народ. Другое дело – как понимают сущность власти сами её представители: либо ещё по старому – как владение и повелевание кем-то и чем-то, либо по новому – как Организатора всех организаторов по ниспадающей иерархии, для чего по сути и вручаются полномочия от народа по распределению общих материальных ценностей, включая налоги с народа, которыми – обладай он высочайшим менталитетом – мог бы распорядиться и самостоятельно.

Однако если всё же по новому, то для того чтобы быть избранным во власть – кричаще недостаточно нынешних предельно опрощённых требований по достижению возраста в 21 год, наличию элементарной дееспособности и условия свободы от содержания в местах её лишения по приговору суда.

Причём требуются уже не только опыт, деловые качества и организаторские способности (а для законотворцев – юридическое образование) – а и высокие морально-волевые качества со способностью самоотверженно отказываться от личных и узкокорпоративных интересов – присущих до власти – в пользу общих интересов во власти.

А это пожалуй самое трудно распознаваемое качество претендента: его не определить за короткий срок предвыборной кампании или усамовыдвиженца, или в условиях модного сегодня накручивания имиджа и харизмы по такому судьбоносному моменту. Его элементарно скрыть за пышными фразами и пафосными заверениями.

Распознать его достоверно можно только по совместной коллективной, муниципальной, региональной практической деятельности в течение всего межсозывного срока – деятельности, заслуживающей более высокого уровня власти. Но это, очевидно, при условии – если и народ и власть придут к одному и тому же выводу, что формирование очередного состава власти – задача не просто главная, а судьбоносная по отношению ко всем главным.