Альберт Фейгельсон
Долина Дестино

Предисловие

Рука – ум – сердце

это и есть творчество!

Эта рукопись просто для тех, кто стремится стать или быть самим собой!

Первая глава

Мы художники, и мы же – произведения искусства

Как и у любого предмета на этой земле, у них существовала своя легенда. Насколько она была правдива, это никого не интересовало, да это и не надо было никому. В обратном случае – это уже была бы не легенда, а история. Вписавшись в учётную книгу земель, она растворилась бы во времени быстрее, чем успела бы высохнуть краска на её бумаге.

Эта на первый взгляд тяжёлая и не понятная конструкция состояла из пары сложенных астрономических дисков, напоминавших собой механический астролябий, им могли пользоваться только маги, жившие на этой земле много столетий назад. Всё это напоминало примитивный планетарий, и из него была видна вся вселенная. У астрономических дисков на фоне неподвижной Земли и неба, вращаются четыре главных движущихся компонента. По зодиакальному кольцу можно определить, какая симфония должна звучать сегодня. Внешнее кольцо вращения отображала инструменты, которые должны были это играть (их было немного, но если больше одного можно уже выбирать). Изображение, представляющее Солнце, несло на себе римские цифры, при совпадении их с кругом инструментов они говорили, сколько время будет длиться сама музыка (при этом, запуская внутренний механизм для исполнения выбранной симфонии для утра). Изображение, напоминающее Луну, внутри было пусто из-за того, что мастер не успел их доделать. Нет, он не умер, его казнили по причине того, что король испугался увидеть истину, спланированную показать мастером при помощи четвёртого круга. Легенда гласила, что король не мог позволить ей появиться на центральной башне и, обвинив часовщика в воровстве, заточил его в темницу. Музыка была не слышна там и звуки утренней симфонии не доходили – это было хуже любой казни – умереть в тишине. Часы выдержали самое главное испытание, отражение времени, что производили сами. Раз в году их ход замедлялся, и зодиакальное кольцо перекрывалось пустым диском истины. В этот день королева открывала ворота своего замка и приглашала всех поднять бокал за здоровье их принца – его не видел никто. Утренней симфонии в тот день не было, люди, поглощённые тишиной, отдавались полностью воспоминаниям, будоражащие подсознание под давлением свободы.

У этих часов, точнее у башни, несущей их уже много лет, была ещё одна особенность – не только было слышно в любой точке города, но и видно. В этом и была сила столицы Темниских земель, где бы ты ни жил, ты всегда можешь не только насладиться энергией утренней симфонии, но и увидеть её источник!

Но был один замок, его специально построили так, чтобы не только не было видно башни с часами, но и музыка доносилась туда как эхо в долине, тихо и не навязчиво, просто давая знать, что она здесь есть. Попасть туда было не просто, надо было обогнуть город по северной его стороне, и только потом специальный паром мог переправить гостей в королевский замок. Человеку, попавшему сюда первый раз, не надо было слушать придворные сюиты, и так было понятно: – это место несёт в себе не просто печаль, а боль потери известная только владельцам этого храма. Днём солнце пробивалось здесь через специальные проёмы, больше напоминавшие трещины, чем окна, а ночью и они закрывались автоматически, чтобы луна даже не думала о своём посещении. До наступления сумерек косые лучи солнца, согревая стены, предавали замку ощущение жизни, а ночью это превращалось в холодный склеп, в нём правил ужас. Вся прислуга с появлением первой звезды уходила и только стража на стенах могла хоть как-то обозначить это место, что здесь живут люди. Но не в этом был самый большой страх всех, кто посещал этот замок – в нём не было сцены для музыкантов. Там не было ничего, чтобы можно было сказать: “Здесь живёт мелодия. Она плохая или хорошая – это уже неважно».

Раз в году по приказу королевы открывали на заднем дворе ворота, ставили столы, заполняли их яствами с королевской кухни и все, кто хотел, мог выпить за принца, закусив дичью специально приготовленной к пиру. На следующий день ворота закрывались и даже бурьян, что был похож на изгородь, не трогали в течение года.

Длинная труба в руках гвардейца с пару отверстиями посередине, пронзительно запищав, оповестила о начале очередного пиршества, и под сопровождение исходящих из неё звуков ворота открылись, приглашая всех к столам. Наступившая потом тишина изменилась под натиском множества людей, устремившихся к еде и вину. Ими управляло не только желание поесть, но и громкие призывы барабанов, извергающие по этому случаю особую музыку, несущую в себе силу притяжения к этому месту. Смысла в этих звуках никто не понимал, но чувствовал некую обязанность не только веселиться, но и скорбеть. Чувство внутреннего дискомфорта и боли не понятно за что, обсуждалось горожанами потом целый год. Это был приказ королевы, не только исполнять эту музыку, но и слушать.

Король стоял на балконе и смотрел, как его гости истребляют то, что повара готовили целый месяц. Тревожила его не казна, хоть она каждый год выделяла огромные средства на этот день, не тосты, что были слышны внизу, не музыка, так же и его обязывающая грустить. А волновала карта, расстеленная перед ним гонцами пару минут назад.

– Вы хотите мне сказать, сегодня это долина недосягаема ни для кого и входа в неё нет? Они принимают дары извне, и отсылают свою музыку с гонцами в другие страны взамен? Это то, что вы мне пытаетесь сейчас доказать. И это всё, что вам удалось узнать за год вашего нахождения около долины Дестино.

– Да, мой король. Сами жители долины могут посещать другие страны только по определённым дням, когда их утренние симфонии звучат для них там. И то это доступно не всем, а только избранным.

– Вы пробовали сами пробраться на их территорию, как я этого просил?

– Невозможно, ваше величество. Идя по карте, ты в какой-то момент начинаешь теряться около границы. Музыка начинает тебя уводить в сторону, играя с тобой в прятки и после долгих скитаний, они могли длиться сутками, ты понимаешь, что ты на том же месте.

– Сколько раз вы пробовали?

Король взял с подноса стакан вина, поднёс его к губам и замер. Его взгляд вдруг остановился на гонцах, всей мимикой он пытался, что-то выразить, но какие-то силы внутри него это останавливали. Он отвернул голову так, чтобы никто из присутствующих на террасе не заметил его тревоги, стараясь избавиться от комка в горле, подступившего так высоко, что мешал даже дышать. Он хаотично пытался сложить мозаику со слов, сказанные в книге пророчеств и с того, что говорили сейчас его подданные после посещения долины ДЕСТИНО. В его голове, другой человек, не король ему шептал.

– Ты дал возможность Атикину, одурачить себя, всё, что он для этого сделал, взял твоё время, и использовал против тебя. Он понимал, музыка была здесь только инструментом, при помощи неё он создал свой мир, где он жил по своим правилам и даже он король Темнских земель, сегодня должен был это признать. В книге пророчеств были слова – “Придёт время и музыка завоюет мир, но ноша эта не посильна одному».

Кто он, тот второй, что помог ему это осуществить? Вот этот вопрос больше всего, мучал сейчас короля. Мысли бежали, переплетались, объединяясь в новые, и рушились как воздушные замки лишь потому, что не было почвы для того, чтобы всё это можно было поставить. Король ещё не мог сконцентрироваться потому, что должен был ещё оставить силы на разговор с королевой. Каждый их разговор, забирал у него всю энергию и силу, на восстановление потом уходило очень много время. Любые утренние симфонии не могли за один раз восполнить эти потери.

Ответ на вопрос, заданный им пару минут назад, вывел его с состояния полного страха.

– Мы пробовали раз десять, но с каждым разом все наши попытки заканчивались тем, что мы просто в конце каждого такого прохода отдалялись от границы.

Король чувствовал, что он должен побыть один. Подняв руку, он показал своей свите на выход. Один из тех, кто вернулся с долины ДЕСТИНО, пытался ещё что-то сказать и задержался при выходе. Но по выражению лица своего правителя он понял, что сейчас это было неважно, и лучше об этом поговорить завтра.

Король скинул с себя все праздничные одеяния, они были не только неудобные, но и тяжёлые. Его тело уже забыло, что такое носить кольчугу и вместо короны надевать на голову защитный шлем. В его руках кроме жезла, после получения из долины ДЕСТИНО утреней симфонии, ничего не было. Король остался в одной белой рубахе, доходившей почти до колен, где сразу начинались длинные кожаные сапоги с мягкой подошвой. Он облегчённо сел в своё кресло, с улыбкой гледя на своего единственного верного друга пса Стажа. Он нашёл для себя очень удобной подстилку, сооружённую из вещей брошенных его хозяином на пол. Ему прощалось всё, даже больше, чем тем, кто был готов отдать жизнь за своего короля. Стаж это по-своему чувствовал и пользовался этим при любом случае. В этих землях верили, что в собаку переселяется часть души человека, чьё сердце ещё бьётся, но тело очень далеко и он никогда не вернётся. Как говорили в этих землях – «Глаз не видит, сердце не помнит». Слово «никогда» очень пугало, но он верил в поверье и из-за этого был привязан к псу больше всего во дворце. Это был его вечный спутник и в то же самое время как тень всегда был рядом, даже ночью он спал под дверью своего господина.

За спиной короля послышались шаги, они принадлежали королеве, их он отличал среди тысячи других. Со звуками, что рождались от прикосновения ног королевы к земле, он был знаком с детства. Их представили друг другу ещё подростками, и они очень много времени уже тогда проводили вместе. Слушали музыку в лесу, рисуя на коре, наслаждались серенадами у горных речек, даря сердечки друг другу на песке, ловили звуки, занося их в свои дневники при помощи красок и играли с ветром в новые мелодии. Всё это было и сегодня, к сожалению это приносило только неудобство, когда это произвольно всплывало в памяти. Боль ощущалась в груди при каждом таком рандеву в прошлое. Всё это происходило от отношений, построенных чисто на официальной основе. Встречались только на балах или раз в году на День Рождении принца.

– Рич, как я понимаю, ты один? (по дворцовому этикету нельзя было официально называть только имя, это позволялось, когда они были одни).

– Ева, если с дверей летит в меня – «Рич», то я думаю, что идя сюда, ты встретила всю стражу и гонцов уже на парадной лестнице направляющихся к выходу. И они, я уверен, отдав честь, сказали: «Наша королева, ваш супруг зол, но по-прежнему добр и мудр!».

– Мой король, подхалимство наших придворных не сделает вас более сильным.

– Права моя душа, но, как и раньше, я КОРОЛЬ Ричард второй, земель Темнских и вод его прибрежных. Я думаю, как сделать моё правление более сильным и благосклонным к народу своему.

Король потянулся ещё за одним стаканом вина, предложив так же Еве выпить и расслабиться. По дороге пытаясь рассказать, что в этом году урожай необыкновенный и такое вино он не пил уже давно. В этом аромате вся долина, где они когда-то бегали.

– Да Рич, тогда ты больше думал, как быть королём и каждое твоё слово было закон. К сожалению, в последнее время я этого не могу сказать.

– Скажи мне только честно Ева, ты думаешь – мне не больно, я не вспоминаю про это, думаешь, я не хочу того же самого, только ты одна просишь его нам вернуть. Голос Рича повысился, что даже Стаж поднял голову. – Скажи, что я могу сделать, если война невозможна.

– Невозможно, или ты боишься? Ты не мать, тебе не понять тех мук, что я переношу думая каждый день об этом. Мои молитвы помогают мне, если ты поверишь как я, наша вера укажет нам путь. Да, я королева, но, во-первых – я мать. Мать, отдавшая самое дорогое, поверив тебе, что ты это вернёшь. Ты меня обманул. В этом и кроется моя боль, и я уже не знаю от чего мне хуже: от потери или от обмана. Помолись хоть раз со мной вместе, отдайся мелодии души сполна и она тебе откроет другие миры. Я уверена, ты даже и не слышал о них. Для этого нужно искренне в это поверить. Почему, почему ты это делаешь? Ева кричала на Рича, забыв все правила этикета.

– Ты знаешь, моя дорогая, я наверно был самым лучшим принцем всех времён, ни разу не воспользовался своим саном и тебе ли это не знать. Я не помню, чтобы я пропустил хотя бы одну молитву за 20 лет. И, что я получил?

– Рич мой дорогой, но ты же знаешь, что я с тобой, и что для меня это удар, твой отказ от молитв. Стремись к справедливости не через долги перед кем то, а перед собой только.

– Душа моя, справедливость, а что это такое? это изучение законов свыше или жизнь по правилам. Ты знаешь, – я уверен (если он существует), Он только потребляет, он только просит от нас веры, а вместо этого, что он тебе дал?

– Он не должен давать. То, что он с нами, мы уже должны быть ему благодарны. А тебе он дал испытание, но он тебя не бросил. Помолись и тебе будет легче.

– Я снял с себя обязанности посещения храма после того, как я пожертвовал своим самым дорогим ради народа. В ту минуту, когда я понял, что у меня нет выхода: боль разорвала меня, я плакал в подушку, чтобы не разбудить тебя по ночам, я вставал утром и занимался делами народа, отобравшего у меня всё. Не тебе ли знать, что я молился, когда люди сходят с ума от боли, не твои ли руки выхватили нож с моих рук, когда он был на моём горле. Я молился, я верил, да я и сейчас верю. Он останется в сердце, в жизнь я его возьму в своих поступках. Если он мудр, то он поймёт мой уход. Если нет, нет ему судей, а у меня сил.… Любая религия – родник, он не утоляет жажды и не спасает, но может дать возможность не умереть от неё. Это правда, и с этим не спорю. К моему сожалению или радости, жизнь моя продолжается, и я устал скорбеть, потеряв веру, я приобрёл свободу, что мне сейчас нужней.

– Ты должен быть сильным и не прятаться за верой, а стать её частью.

– Не хочу быть сильным, хочу быть слабым, устал думать за всех. Если мне дано это испытание, по второму кругу пройти, то я отдамся времени. А оно мне найдёт учителя и укажет путь к нему назад, если этот путь вообще существует. Дорогая, я хочу, чтобы ты не только вернулась в королевскую спальню, но и в мою душу. Мы сможем ещё родить десятерых принцев, и я уверен, с этой болью мы научимся жить. Не подумай, что я тебе предлагаю забыть, я знаю, это невозможно. Хочу, чтобы мы вместе научились с этой болью жить с улыбкой на лице.

– Нет, и ещё раз нет, я хочу то, что полагается мне по праву. Мой ребёнок, и я чувствую, он жив и наша трусость каждый год всё дальше уводит нас от него.

Королева повернулась к нему и, смотря ему прямо в глаза, стала молиться. Король стоял в оцепенении и молча ждал конца этого вечера, который должен унести с собой их очередную ссору и её молитву.

Ева закончила, в её глазах были видны слезы, и она тихо произнесла: – Так может быть, ты заблудился, а не он тебя отверг за твои слабости. Стань частью его, и ты поймёшь, где ты ошибался и как можно вознестись над этой жизнью и победить её. Победа твоя – это клятва, произнесённая тобой двадцать лет назад.

Король взял Королеву тихо за руку и подвёл к карте. Солнце собирала своих последних посыльных с земли, готовясь передать права луне править до утра. Рич поставил перед картой большой канделябр.

Их обоих охватило смятение, ночная серенада несла в себе часть прошедшего дня, пытаясь при помощи музыки поменять краски. Они отдались звукам, понимая всю важность возложенной миссии, ощущали ужас перед тем, что им предстоит совершить. Как в былые времена у Рича заполонило душу и заглушило тихий голос рассудка. Истина предстала перед ними, Ева отключившись от всех мыслей, преодолев внутренний протест, ощутила, как нарастает в ней великая власть. Она нужна была ей только для одного. Она бы могла от неё отказаться ради цели, но сегодня это был инструмент, при помощи этого всё и свершалось. У неё перехватило дыхание. Королева медленно возложила руки на плечи супруга и принялась слушать.

Первая глава – отражение

Нельзя найти новый путь,

ходя каждый день по одной и той же дороге….

Как гласила легенда, горожане любили рассказывать любому, кто хоть раз посещал этот город, что эти часы городу подарил один влюблённый мастер в младшую дочь короля. Где в этой истории, правда, а где вымысел? Уже не знал никто. Да и зачем портить красивую сказку, написанную чувствами, рождёнными любовью и там есть место для фантазии любого жителя столицы и, чувствуя краски, можно было не только насладиться всей гаммой цветов, но и получить энергию, что как воздух питала здесь любого. Сами часы от этого свой ход не замедляли под грузом выдумок. Не шли быстрее, ощущая свою значимость, смотря на всех с высоты. Они просто раздавали по городу каждый час, свой звон, заполняя воздух неповторимой гаммой цветов. Все кто их слышал, смотря вокруг, слышали краски по-своему окружавшие в этой стране всё. Музыка здесь всего лишь была помощником для тех, кто хотел лучше понять всю прелесть гаммы цветов.

Всё величие этой конструкции состояло из пары сложных астрономических дисков, напоминавших собой механический астролябий. Им могли пользоваться только маги, жившие на этой земле много столетий назад. Всё это напоминало примитивный планетарий с видом на всю вселенную. У астрономических дисков на фоне неподвижной земли и неба, вращаются четыре главных движущихся компонента. Зодиакальное кольцо по нему можно определить какая симфония должна звучать сегодня, внешнее кольцо вращения отображала инструменты, что должны были это играть (их было не много, но если больше одного можно уже выбирать). Изображение, представляющее Солнце, несло на себе римские цифры. При совпадении их с кругом инструментов говорили, сколько время, будет длиться сама музыка (при этом запуская внутренний механизм для исполнения выбранной симфонии для утра), и изображение, напоминающее Луну, оно должно было отражать сочетание оттенков и их комбинации между собой. Всё это было ради одного, любой звук должен был излучать цвет, что просто инициативно выходил из башни из её отверстий, расположенные по периметру всей башни. Магия цвета и красок переплелась в одно целое с музыкой в этом и была сила этих часов или точнее башни, с которой их разлучить уже нельзя было.

Мастер получил руку принцессы. Но, ни потому, что король пожелал породниться с великим подмастерье. Нет, нет – просто он секрет самих часов оставил при себе. Это одно и то же, что подарить ларчик ко дню рождения, а ключик не отдать.

Было это правда или нет, смешалась ли королевская кровь с подмастерьем сегодня это уже неважно. Для всех, включая короля, это лучше пускай будет легендой, но никак не историческим фактом.

Появление наследника в Темниских землях сопровождалось всегда пышным балом на нём все, не смотря на сан и чин, сидели вместе и поднимали бокал за здоровье прибавленья в королевской семье. Говорят, этот обычай тоже берёт своё начало с того дня, когда подмастерье пригласил всю свою деревню на празднование первенца. Но и сегодня никто даже не спрашивает, а с какой деревни был тот мастер. Да и зачем, породить ещё одну историю, если её нельзя не приукрасить и не изменить.

В этот день королева открывала ворота своего замка и приглашала всех поднять бокал за здоровье их принца, его было принято видеть раз в год, на этом торжестве пока он не взойдёт на трон. Утренняя симфония в тот день была другая. Люди, поглощённые новым сочетанием звуков всегда начинали видеть исходящие цвета из башни по-новому. Отдаваясь полностью воспоминаниям и чувствам, сохранившемся, где-то глубоко и главное освобождались от всего груза, скопившегося за год. Эмоции, рождённые музыкой в тот день, были не забываемы. Их можно было сравнить с костром, что мог увидеть путник в дороге, но почувствовать тепло, можно было, только дотронувшись до него самого. Нужно было просто приблизиться к источнику, а им в основном всегда был сам человек.

У этих часов, точнее у башни, несущей их уже много лет, была ещё одна особенность – не только было слышно в любой точке города, но и видно. В этом и была сила столицы Темниских земель, где бы ты не жил, ты всегда можешь не только насладиться энергией утренней симфонии, но и увидеть её источник вместе со всеми цветами, что она из себя излучала с каждой новой нотой увидевшей свет!

Королевский дворец был специально построен так, что можно было легко пройти в башню, а окна королевской спальни выходили вообще на неё. Человеку, попавшему сюда первый, раз не надо было слушать придворные сюиты и присматриваться к гамме цветов парящей, вокруг королевской четы, и так было понятно это место для тех, кто умеет наслаждаться жизнью, любит свет и, главное, знает, как надо управлять этими землями. Днём солнце пробивалось здесь через специальные проёмы, больше напоминавшие трещины, чем окна, но и этого было достаточно, чтобы зала с утра уже тонуло в свете и тепле от солнца, а ночью стены отдавали накопившееся тепло за день, освещённые звёздами как факелами. Количество прислуги поражало всех присутствующих, как шутил сам король – “Чтобы у самой прислуги тоже была прислуга». Часть прислуг с наступлением ночи уходила, а часть оставалась ночевать при дворце. Стража на стенах напоминала больше часть какого-то маскарада, чем тех, кто отягощён воинской службой. Но не это поражало тех, кто посещал этот замок – в нём была сцена для музыкантов, она была по своим размерам больше чем тронный зал, люди усаживались, где они хотели, понятие сцена и зал здесь были стёрты. Главное правило было не сидеть перед королём. У стены стоял инструмент, чьи музыкальные способности могли поразить любого и каждый его звук нёс в себе не только музыкальные коды, но и тонкое переплетение всех цветов радуги. В зависимости от звука, сочетания и переплетения семи нот все стены окрашивались в разные цвета, а источником света был этот загадочный инструмент. Разгуливая, как бродячий художник с огромной палитрой в руках, он предавал залу после каждого нажатия клавиши свой цвет. Люди, через какое то время начинали понимать и, главное, чувствовать краски. Цвет приобретал ту силу, что отодвигала музыку на второй план и в течение исполнения борьба цвета и музыки приводила к тому, что фоном были звуки, просто дополняющие палитру и позволяющие проникнуть глубже в магию цвета и отдаться ей на это время до конца. Главной задачей было уйти от оставленного за стенами дворца реального мира. Впечатление от него здесь воспринимались лишь как пустой холст, где во время игры накладывался первый слой красок, они ещё не перемешивались между собой, они просто размещались в разных углах и ждали своей очереди вступления в игру. Постепенно стиралась грань, между реальным и абсурдным, стремление к абсолютной свободе чувств и духа составляло подсознательную основу происходящего. Людям, сидящим в зале, предлагалось отвергнуть достигнутое, забыть прошлое и пройтись по миру ощущений как будто первый раз вообще попали в эту долину. Наивысшим достижением считалось искреннее желание отдаться краскам и понять их внутренний смысл и это у многих получалось. Постоянное состояние колебания, как маятник между достигнутым и желанным, приводило многих в восторг, давая возможность почувствовать себя богом хотя бы на это время. А что может быть лучше, чем дать человеку возможность прикоснуться до чего-то большого и великого, да и ещё при этом быть частью создания этого. Говорят, что искусство того, кто играл было в том, что он умел чувствовать людей в зале и играть для них, и их чувства были источниками красок, и благодаря этому у той же мелодии всегда были разные краски.

Зал был построен так, что пересечение сводов придавало объём. Музыка утренней симфонии, смешавшись с шёпотом камней, бежала, заполняя, собою пространство, сходясь в одной точке на верху, и оттуда уже она вместе с цветом прямо устремлялась вниз на тех, кто попадал на концерт, проходящий обычно ещё при солнечном свете раз вдень. Всё было сделано так, что можно было сказать – “Здесь живёт мелодия. Но миром правят краски, и их величие ничто не сможет затмить». Но был ещё один источник ощущений, хранившийся в секрете внутри королевской четы, и передавался он в строжайшей секретности вместе с короной. Маг, в чьих руках была эта сила, появлялся в этой долине только тогда, когда заканчивал новую книгу. Он верил, что его магия с магией цветов смогут покорить мир, – просто ещё не пришло время. Где-то краски были фоном для музыки, где-то наоборот, но всё равно это не та сила воздействия, что держал он у себя взаперти.

– Ленад, лови. Голос прозвучал откуда-то издалека и в тоже самое время это было рядом, мужской голос, перекрикивающий всех собравшихся, продвигался в его сторону стараясь доказать своё превосходство над всей толпой. Звук чего-то разрезающего воздух приближался, что заставило всех обернуться.

– Твоим шуткам и забавам нет конца. Человек, кому принадлежал этот голос, выбросил левую руку вперёд и схватил летящий короткий меч в ножнах, сжав его своими пальцами, он переложил его в правую руку. Буквально через мгновение на кончике лезвия игралась солнце. Ножны в виде меча также были подняты вверх, и только в нескольких местах ржавчина говорила о том, что этот меч неизвестно, сколько времени пролежал там. Это был меч для тренировок в последний год.

Зал заполнили звуки ликования, и слово Ленад развивалось как флаг на башне в воздухе, слетая с уст каждого, кто в этот вечер решил отпраздновать очередной день рождения, своего будущего короля заполнял пустоту.

– Ленад, я горжусь тобой. Я твой слуга и самый преданный учитель в долине, мой король. Человек, положивший свои руки на плечи этого юнца, явно был доволен собой и рад тому, что он говорит. Наверно для него было придумано слово «лапа». Его рука была таких размеров, что многие просто боялись даже начинать с ним бой, плюс к этому рост, стремящийся достичь потолка своими плечами. Он его не стеснялся, единственное неудобство он ощущал, когда входил к кому-нибудь в избу. Но последние лет двадцать он жил или во дворцах, где был личным преподавателем боевого искусства королевской семьи или в военном походе в шатре, специально сшитого народными умельцами.

– Мой учитель, я рад, что ты пришёл, пойдём я тебя познакомлю со всеми гостями.

– Извольте, мой молодой наследник, я готов сразиться с кем вы пожелаете, но все эти светские мероприятия не для меня. Я чувствую на них себя как кит на суше.

– Сегодня мой день рождения и я приказываю меня слушаться. Ленад смотрел весёлыми глазами на человека-гору и ощущал себя покровителем миров: так как даже такой человек как его учитель, который одним движением пальца мог его убить, слушался и пытался исполнить любое желание, обычно посещающие молодую голову весьма спонтанно.

– Мой дорогой королевич, я хочу тебе подарить сегодня меч, он принадлежит моей семье уже много поколений. Я его ни разу не вынимал из ножен, как покинул своё селение, прими мой скромный подарок! И если ты позволишь, я это сделаю. В голосе этого гиганта появились нотки волнения, судя по голосу, это предложение он очень долго обдумывал, но сомнение оставалось прежним. Он наклонил шею, чтобы спрятаться от взгляда Ленада (для него это мог быть приговор), но он его не боялся. Он верил, что искренность поступка, в крайнем случае, может быть недооценена. Он ещё с детства помнит надпись, что была выгравирована на лезвии этого меча «Ты победил, но я не чувствую себя проигравшим». Последний раз он его открывал ещё ребёнком. Потом этот меч ему стал как нож для охоты. Но всё равно, когда он покидал свой дом, отец подарил ему его. Сегодня у него было семь дочерей, и ему было неохота дарить эту семейную реликвию какому-нибудь зятю.

– Я приму твой подарок, и обещаю стать его достойным хозяином. На плечи учителю легли два меча: один в правой руке, а второй в левой. Через мгновение они взметнулись в воздух, пару пируэтов рассекли пустоту, как два танцора в паре станцевали синхронный танец друг напротив друга, и влетели в ножны одновременно, будто ими владели два человека, но это был один, и его звали Ленад.

Пометки на полях… Нужно научиться видеть там, где другие слепнут. Или если сказать словами Евы – «Я хочу побеждать там, где другие уже признали своё поражение». Она была права, и Анил настаивал на том, чтобы её понять как героя лучше, нужен параллельный мир. Где мы бы смогли её настойчивости дать другую жизнь. Но нам не разрешили и приказали сконцентрироваться на долине Дестино, где бушевали не только настоящие страсти, но и предвиделся большой переворот судеб.

Не согласившись, мы продолжили. Так как от нас не требовали полных отчётов сюжетных поворотов, мы их передавали при помощи самих героев. Так было и здесь. Заглядывая вперёд, я не вижу больше глав отражения, наверно Анил их просто не передал или сохранил для себя. Но вот с календарным исчислением все в порядке, у меня на цифры плохая память, так что каждая дата в рукописи для меня огромная подсказка. Вообще конечно я не знаю, зачем я это все делаю. Читая это, я словно ковыряюсь у себя в ране, нет не из-за того, что в долине произошло и не то, что меня ещё раз попросили стать участником заговора – мне больно, просто я стал другим, а ситуация осталось прежней.