Альберт Байкалов
Зловещий детдом
– Для этого одному из них руку надо вылечить, – заметила Татьяна.
Они поднялись в квартиру. Марта отправилась заваривать кофе. Ткачевы и Матвей устроились в зале.
– Рассказывай, что тебя насторожило? – с ходу перешел к делу Матвей.
– Что рассказывать? – словно ища подсказку, Лева посмотрел на жену, потом поправил пальцем очки: – Как брат погиб, мы с его женой, вернее, вдовой…
Он снова поперхнулся и затравленно посмотрел на супругу.
– Ему легче на клавиатуре текст набрать, чем говорить, – с тоской сказала Татьяна.
– С Ольгой перезванивались, – вышел из положения Лева. – Она в Костроме работала, мы в Рязани…
– Знаю, у вас же там родители, – ускорил события Матвей. – Дальше.
– Часто звонили, – тоном, словно оправдывался, уточнил он. – Летом Ольга сказала, что отправила сына в деревню к своим родителям.
– Это в Кряжки, – восстановив в памяти разговор с Рыком, кивнул Матвей.
– Да, в Кряжки, – повторил Лева. – Еще сказала, что каждые выходные туда теперь ездит… Собиралась перебираться в Ярославль. Говорила, там работу предложили по специальности. Потом как отрезало. Месяц, второй ни слуху ни духу. Абонент недоступен. Татьяна, – он кивком головы показал на сидевшую рядом супругу, – даже письмо отправила.
– На электронную почту? – просто так, чтобы не дать гостям заподозрить, будто ему неинтересно слушать оправдания о том, почему они лишь полгода спустя узнали о трагедии, спросил Матвей.
– И туда я писал, – оживился Лева. – Только она на свою страницу в социальных сетях совсем после смерти брата не заходила.
– В общем, она не отвечала, и вы решили поехать к ее родителям, – уже вконец измученный рассказом Левы, договорил за него Матвей.
– Оказалось, зря приехали! – удивил возмущением Лева. – Родители Ольги сгорели вместе с домом.
Закончив говорить, Лева обиженно оттопырил губу, словно несчастные старики сами подпалили дом, в котором находились.
Матвею стало тоскливо. И не только унылый вид этого додика Левы был тому причиной. Ему вдруг стало жаль сына Ткача, который так рано остался без отца и матери. Теперь малышу, скорее всего, суждено оказаться членом семьи этой пары. Чувствовалось, подспудно Лева очень жалеет, что так все произошло, и в душе тихо ненавидит ушедших из жизни стариков. Хотя он допускал, что ошибается.
– Дальше что? – устало спросил Матвей.
– Поговорили с соседями и узнали, что за два месяца до этого Ольга погибла в автомобильной катастрофе, – видимо, почувствовав напряжение, с которым Матвей слушал мужа, приняла эстафету Татьяна. – Она в Кряжки ехала сына проведать.
– Причину аварии знаешь? – Матвей отчего-то захотел продолжить мучить Леву и уставился ему в глаза.
– Никто толком ничего не говорит, – Лева пожал плечами. – Не справилась с управлением. Дорога ровная, встречного транспорта мало… В полиции предполагают, что уснула за рулем.
– Много работала? – заранее зная, что так оно и есть, спросил Матвей.
– Прилично, – вновь подтвердила за мужа Татьяна.
– Зачем ты обратился к Рыкову? – напрямую спросил Матвей. – У тебя есть какие-то сомнения по поводу этих смертей?
– Понимаешь, – Лева сцепил пальцы в замок и подался вперед, – брат пару раз говорил, будто ему с мразью приходится работать. Вот я и подумал, а вдруг это месть?
– Я так не думаю, – покачал головой Матвей. – Насколько мне известно, та категория врагов, с которой твоему брату приходилось иметь дело, далеко от этих мест.
– Значит, я зря так подумал? – отчего-то расстроился Лева.
– Почему же? – Матвей пожал плечами. – Все может быть. Что про причину пожара говорят?
– Где? – рассеянно захлопал глазами Лева.
– В деревне, – Матвей сокрушенно вздохнул.
– Будто бы печь топили и плеснули что-то…
– Так ты чего от меня хочешь? – Матвей выжидающе уставился ему в глаза.
– Ничего, – удивился Лева. – Вернее, посоветоваться приехал.
– Давай адрес стариков, – устало махнул рукой Матвей, – я прокачусь туда и все узнаю…
* * *
Ежась от ветра, Плевок пританцовывал у входа в подземный переход. Крючковатый нос и обвислые щеки похожего на скелет наркомана были синими то ли от холода, то ли от истощения. Натянутая на самые глаза спортивная шапочка, поднятый воротник куцей курточки, ветхие джинсы и стоптанные ботинки наверняка привлекали внимание многочисленных полицейских патрулей. В принципе, до первой отсидки Плевок наркотой не баловался. Попался на грабеже. Не хватало на выпивку, снял с женщины сережки. А оказалось, что она живет в том же доме, что и его зазноба. Случайно встретив, узнала, да и позвонила тогда еще в милицию. Ситуация глупее некуда. Даже опера поначалу не верили, ведь грабанул он ее на другом конце Москвы. К тому же, до этого никаких косяков за ним не значилось. Много воды с тех пор утекло. Плевок даже успел пожить в гражданском браке и завести ребенка. Только спутница жизни оказалась наркоманкой. Усилиями тогда еще оперуполномоченного Колганова семья свалилась на самое дно. Вскоре Плевка с женой лишили через суд родительских прав. Ребенок после этого обрел новых родителей из Штатов, увеличив накопления Васильевой, а Плевок со своей спутницей жизни остался в столице на радость черным риелторам. Так они на пару и жили, как и все наркоманские семьи, в ожидании то «прихода», то «ломки». Стратегическая же задача также не отличалась от задач и перспектив подобных пар – загнуться от СПИДа или передоза…
«Когда ты сдохнешь? – подумал Колган, выходя из машины, и повеселел от собственного вопроса: – Теперь знаю, скоро!»
– Ты чего так долго? – надломленным голосом спросил Плевок.
– У-уу! – протянул Колган, разглядывая его лицо. – Так ты уже конкретно торчишь?!
Взгляд затуманенных и полных отчаянной боли глаз Плевка блуждал, а в расширенных зрачках был ужас надвигающейся ломки.
– Не подкалывай! – простонал Плевок. – Худо мне…
– Когда завяжешь? – заранее зная, что никогда, спросил Колган и огляделся по сторонам. Мало ли? Вдруг этот недоумок с подружкой приперся? Он хоть и сказал ему, что одного ждет, да только наркоману верить – последнее дело.
Но бледной, с рассеянным взглядом, Зойки, прозванной на районе за скандальный и агрессивный характер Мегерой, он не увидел. Зная, что прятаться та не могла, успокоился:
– Ты сейчас как?
– В смысле? – простонал Плевок.
– С тобой говорить можно?
– А то, – Плевок вытащил из карманов синюшного цвета руки. Скрюченные, с пожелтевшими ногтями, они напомнили Колгану лапы кур, которые в перестройку приносила с работы мать.
– Дело у меня к тебе одно есть, – размышляя, потянет Плевок работу или нет, заговорил Колган, – только вот боюсь, что не справишься ты.
– А что делать-то? – Плевок сглотнул слюну, как голодный, увидевший кусок хлеба. При этом его огромный кадык нырнул куда-то под воротник куртки и снова вынырнул.
– Пошли в машину, – решился Колган.
В салоне «Форда» вмиг запахло немытым телом, табаком и ацетоном…
– Ну от тебя и духан! – опешил Колган. – Ты мне всю машину провоняешь!
– Гонишь! – простонал Плевок и зажал ладони коленями.
– В общем, так, – глядя на снующих по тротуару людей, заговорил Колган. – Решил я свою жизнь устроить с одной женщиной, а они, как ты знаешь, любят героев.
Словно не слыша его, Плевок стеклянным взглядом смотрел на дорогу.
«М-да, если даже не я тебя сегодня грохну, ты сам до Нового года окочуришься», – подумал Колган, а вслух продолжил:
– Есть у меня план, как ее расположение завоевать…
– А я здесь при чем? – Плевок вымученно посмотрел на Колгана.
– А при том, – Колган развернулся к нему всем телом. – Я с этим человеком благодаря тебе познакомился.
– Как это? – тусклым голосом удивился Плевок.
– Помнишь, когда тебя родительских прав лишали, в суде выступала Трухаева Лариса Георгиевна? – спросил Колган, заранее зная, что Плевок не только не помнит участвовавших в процессе по лишению его родительских прав, но и не сразу назовет дату рождения отобранного у них с сожительницей ребенка.
– Издеваешься? – грустно улыбнулся наркоман. – Я только тебя и помню…
– Сегодня я буду ее провожать домой, – стал вводить в курс дела Колган. – Ты подкатишь к нам в проезде под домом и начнешь угрожать ножом. Я тебе слегка накостыляю. Придется немного потерпеть, но разве это сравнится с ломкой?
– Сколько платишь? – отрешенно глядя перед собой, спросил Плевок.
– Называй цену, – удивленный его равнодушием, предложил Колган.
– Я же не знаю еще, как ты меня бить будешь, – ошарашил Плевок неожиданно включившимся интеллектом. – Вдруг калекой на всю жизнь сделаешь?
– А ты даже на это согласен ради дозы? – опешил Колган.
– Знаешь, иногда думаю, зачем такая жизнь? – с тоской в голосе признался Плевок. – Давай заедем на точку?
– Чего, совсем плохо? – с сочувствием спросил Колган.
– Мочи нет, – кивнул наркоман. – А потом и поговорим.
– Не подведешь? – на всякий случай спросил Колган.
– Ты же мент, – усмехнулся Плевок. – Сам знаешь, наркоману верить нельзя…
– Вот за это я тебя уважаю, – стал рассыпаться в похвалах Колган. – Ты чувство юмора не потерял. А то, что не соскочишь, я уверен, иначе бы я к тебе не обратился. Да и подыграть ты как следует сможешь. Артист…
– Так едем или нет? – с надрывом спросил Плевок.
– Успеешь, – Колган сунул руку за спинку его сиденья и достал папку. Неторопливо вынул из нее два стандартных листа бумаги и положил сверху, чтобы было удобнее писать.
– А это еще зачем? – нахмурил единственной морщиной лоб Плевок.
– Сейчас ты напишешь две заявы на имя участкового уполномоченного… Фамилию хоть помнишь?
– Чью?
– Участкового! – не выдержал и повысил голос Колган.
– Т… – Плевок закатил глаза: – Трофимов!
– Не совсем мозги атрофировались, – не удержался Колган. – Держи!
– Зачем? – включил дурака Плевок.
– Я же сказал, заявление напишешь…
– Не, – протянул, отстраняясь от него, наркоман. – Я писать ничего не буду.
– Я тебе денег дам, – напомнил Колган.
– Все равно, – Плевок поежился.
– Эти заявления будут у тебя в кармане, – заверил его Колган. – В твоих же интересах их написать.
– Тогда совсем ничего не понимаю, – Плевок уставился ему в глаза.
– Отстал ты от жизни, – разочарованно вздохнул Колган. – А вдруг тебя там полиция повяжет?
– И что?
– И то, – он ткнул его папкой в грудь: – Пиши!
Плевок недоверчиво посмотрел на Колгана, потом взял папку:
– Диктуй…
* * *
Матвей еще раз постучал носком ботинка в калитку. Снова тявкнула откуда-то из-за дома Жулька и тут же затихла. Собачонка привыкла к соседу и не хотела почем зря шум поднимать.
– Может, умерла? – Матвей приподнялся на цыпочки и заглянул во двор.
Дорожка до самого крыльца была прометена, ставни открыты, а над трубой колыхался разогретый воздух.
– Дурак! – обозлилась Марта, ухватилась за кромку забора и забралась на скамейку:
– Ольга Ивановна!
– Да здесь я! – раздался сзади голос. – Чего раскричались?
Матвей обернулся. Женщина стояла в паре шагов от него с двумя сумками в руках.
– Ой, здравствуйте! – Марта взяла руку Матвея и спрыгнула на землю. – А мы думали, что-то случилось.
– Я тоже, – настороженно глядя на гостей, сказала она. – На всю улицу шумите…
– У вас калитка изнутри закрыта, – удрученный тем, что не заметил, как подошла женщина, сказал Матвей. – Разве дома кто-то есть?
– Да ты руку через верх сунь! – улыбнулась она. – Там задвижка…
Матвей нащупал деревянную ручку и сдвинул в сторону. Калитка открылась.
Женщина прошла во двор. Переглянувшись, они прошли следом.
– У нас к вам просьба, – семеня следом, заговорила Марта.
– Домой войдем, а там и поговорим? – предложила женщина.
– Давайте я помогу, – спохватился Матвей и взял у нее сумки. Женщина достала ключи, отперла замок.
В наполненном живым теплом деревенской печки доме было уютно. Терпкий запах чая, дерева и герани отчего-то показался Матвею родным.
Женщина забрала у него сумки, поставила на стол и стала раздеваться. Бывшая бухгалтер колхоза жила скромно в одном из немногих деревянных домов, воспоминанием оставшихся в поселке от когда-то большой деревни. Матвею уже приходилось с ней общаться. Когда он строил дом, она готовила его работникам обеды. Однако, как они переехали с Мартой сюда, ни разу не зашла в гости. Женщина с опаской относилась к живущим за высокими заборами людям. К тому же, по слухам, затаила она на новых жителей поселка обиду. Будто бы когда по соседству с ней строил дом один из решивших перебраться поближе к природе коммерсантов, оттяпал у нее треть огорода. Теперь все они были для нее на одно лицо и подходили под один термин – бандюги.
– Раздевайтесь, чего стоите? – предложила женщина.
– Да мы на минутку, – заволновалась Марта. – Ольга Ивановна, нам отъехать надо.
– Так езжайте, – удивилась она. – Я здесь при чем?
– Вы за собакой не присмотрите?
– Не присмотрю, – ошарашила женщина.
– Чего так? – оторопела Марта.
Слишком странно звучал такой ответ из уст с виду добродушной тетушки.
– Мало ли что приключиться может? – женщина уставилась на них как на несмышленых школьников. – У вас там ведь добра сколько. А если своруют? Нет, – покачала она головой. – Мне не тяжело. Даже в радость, если кто из деревенских попросит. У нас что брать-то? К нам и не придет никто. От пенсии до пенсии перебиваемся.
– Я вам обещаю, если даже что и случится, к вам никаких претензий иметь не буду, – попытался зайти с другой стороны Матвей. – Жалко щенка…
– Вон, просите депутата, – она показала на выходившее во двор окно. – Он у меня оттяпал половину огорода, а потом еще умудрился в суде доказать, что это я на его территорию залезла…
Матвей не терял надежды. Он почему-то был уверен, женщина просто вредничает. Сейчас расскажет все свои обиды и соблаговолит. В деревне всегда так.
– Тогда придется с собой брать, – расстроенным голосом сказала Марта и развернулась к выходу: – Вы уж извините…
– Постой, – нахмурилась бабка. – Сколько вашей собаке?
– Двух месяцев нет.
– Щенок? – кивнула она. – Я думала, большая!
Матвей повеселел. Он прекрасно знал, что бабка не раз видела Пирата. Просто теперь нужно было дипломатично отступить. Годы одиночества сделали свое дело, люди стали искать развлечение даже вот в такой просьбе. Он был уверен, уйдут они, она еще долго будет разговаривать с собой вслух, пока не надоест. Ничего не поделаешь, потребность в живом общении – главное отличие человека от животных. Когда-то Ольга Ивановна работала в коллективе, приходила домой, окуналась в семейные заботы. С соседями обсуждала последние деревенские новости, ругалась, отмечала праздники. Постепенно деревня исчезла. Вернее, на картах-то она осталась, к тому же и выглядеть в разы стала лучше. Только вот люди, которые раньше в ней жили, поумирали и поразъехались. На смену им приехали дети, перемолотые городом, скупили земли богатеи. Вся эта публика, наведывающаяся в эти края лишь на выходные, огородилась глухими заборами от остатков села, по сути, построив их в собственных душах. Теперь, сама того не ведая, эта женщина противилась в одиночку засилью этого бездушья и ханжества, защищая последние рубежи самобытной русской деревни…
Глава 2
Было уже темно, когда Колган въехал на стоянку.
Труха томно вздохнула:
– Что-то мы сегодня припозднились.
– Тебе не понравилось? – он сделал вид, будто расстроился.
– Ты имеешь в виду ресторан? – зачем-то спросила она и кивнула: – Почему же, хорошая кухня, замечательное обслуживание…
Колган вынул ключи из замка зажигания и толкнул дверцу. Щурясь от летевшего в лицо снега, он невольно посмотрел через дорогу. Проезд под домом, где их должен был поджидать Плевок, казался черным пятном.
«Интересно, пришел или нет?» – подумал Колган, обходя машину, чтобы помочь выйти Трухе.
Он не хотел в эту морозную ночь кого-то убивать, а потом еще и прятать труп. Однако нежелание идти к Трухе было сильнее. Нет, он ничего не имел против секса с ней. Несмотря на возраст, чиновница была еще хороша собой, очень старательна в постели. Просто вдруг у него появилось угрызение совести. И вообще, Колган стал ловить себя на мысли, что с возрастом он становится все более сентиментальным. Отправив на тот свет человека, он вдруг на следующий день ощущал потребность сделать что-то хорошее. Иногда отправлялся в церковь, щедро подавая милостыню стоящим на паперти старушкам, мог просто так подвезти замерзающую у обочины женщину…
Если в самом начале Труха вызывала у него неприязнь, то сейчас он вдруг стал испытывать к ней жалость. Колган успокаивал себя тем, что просто достиг совершенства и научился входить в роль. По-своему он сочувствовал этой женщине, которая одна вырастила дочь и добилась таких высот. К его удивлению, чиновница не страдала заносчивостью, а дома ничем не отличалась от миллиона российских женщин. Да, Труха брала деньги, подтасовывала документы, лоббировала интересы Васильевой. Но кто сейчас не нарушает закон? Вся система создана таким образом, что если ты не будешь брать, она тебя перемелет и выбросит. В какой-то мере сейчас Труха стала заложницей именно этого феномена. Она решила выйти из игры и тут же оказалась затянута исправно работающим и не терпящим сбоев механизмом. До того как ее закрутит и начнет растирать и рвать шестернями, остались считаные минуты. Конечно, если Плевок не подведет. Наркоман мог уже потеряться в пространстве, времени, а мог просто окочуриться.
Взявшись под руку, они перешли опустевшую дорогу и направились по заиндевевшему тротуару. Улица переливалась немым разноцветьем рекламных огней и лишь изредка сонно шумела шинами проезжавших машин. В сточных трубах выл ветер.
– Жаль, что завтра вставать рано, – нарушила молчанье Труха.
– Если ты устала, я могу не оставаться, – сказал Колган.
– Нет, ты что? – она испуганно сдавила ему руку. – Я без тебя не усну!
Они вошли в темноту проезда. Звук шагов, отлетая от стен, россыпью эха застучал по сводам потолка. Дойдя до середины тоннеля, Колган, наконец, увидел на сером фоне падающего со двора света появившийся навстречу силуэт. Труха тоже разглядела отделившегося от стены человека и прижалась к Колгану сильнее.
– Здрасте! – раздался наглый голос Плевка. – А вам мама не говорила, что поздно ходить опасно?
– Господи! – воскликнула Труха. – Кто это?
По всей видимости, ноги перестали ее слушаться, поскольку она практически повисла на руке Геры.
– Ничего не бойся, – он положил ладонь на ее пальцы. – Отпусти.
– Трухаева Лариса Георгиевна! – между тем с пафосом констатировал Плевок. – Заждался я тебя!
Колган был поражен. Он не узнавал наркомана. Его словно подменили.
– Пошли назад! – испуганно пропищала Труха.
– Стоять! – удивил командирским голосом наркоман. – Думаешь, я тебя просто так отпущу?
– Кто вы? – крикнула Труха.
– Я отец Володи Плевова! – представился Плевок.
– Мужчина, я вас не знаю!
– Ты даже не знаешь, у кого детей отбираешь? – надвигаясь на них, понизил голос Плевок.
– А что, другого времени для разговора нельзя было выбрать? – Колган встал и задвинул левой рукой Труху себе за спину.
– Давай сюда бабки и телефоны! – потребовал наркоман.
– Ты определись, что тебе нужно! – стал подыгрывать ему Колган. – Счеты свести или ограбить?!
– Не спорь с ним! – стала умолять Труха. – Отдай, что он просит!
– Если бы просил, может, и дал, – вглядываясь в силуэт Плевка, сказал Колган. – Так он же требует!
– Живее! – взвыл начавший терять терпение Плевок.
– Ой, мамочки! – вскрикнула Труха.
– Чего скулишь, сука?! – Плевок махнул перед носом Геры рукой.
Он даже не разглядел, а почувствовал. Ни наркоман, ни Колган не предполагали вчера, что здесь будет так темно.
– Молодой человек, – обратилась к Плевку Труха. – У меня есть с собой пять тысяч рублей и триста долларов…
– Хватит трепаться, бабки гони! – обдал вошедший в роль наркоман запахом гнилых зубов.
Колган шагнул к нему и двинул наркоману боковым в голову. Целился в висок. Так надежнее. Поставленный удар и ослабленный организм сделали свое дело. Наркоман отлетел к стене и затих.
Не давая опомниться Трухе, Колган подскочил к Плевку. Тот лежал без каких-нибудь признаков жизни. Колган про себя чертыхнулся. Он не ожидал такой реакции. Однако надо было что-то делать.
– Отпусти! – не своим голосом заорал он, имитируя, будто наркоман схватил его.
Нащупав голову, Колган провел ладонями до плеч и силой усадил Плевка.
– Помогите! – завопила не своим голосом женщина.
«То, что надо», – подумал Колган, взял Плевка за лоб и несколько раз с силой приложил о стену затылком.
– Герман! Герман! – пальцы Трухи холодной кожей перчаток скользнули по шее Колгана. – Где ты?
Он выпрямился и резко развернулся к ней лицом:
– Кто это?
– Понятия не имею! – она от неожиданности отпрянула, пропав в темноте.
– Но он назвал тебя по имени-отчеству! – глядя в черноту, напомнил Колган.
– Правда не знаю! – стояла на своем Труха.
– Где ты работаешь? – он шагнул на голос, разглядев силуэт. – О каком суде он говорил?
– Мне надо время, чтобы разобраться! – взмолилась Труха. – Возможно, это действительно как-то связано с моей работой.
– Ты что, судья? – прикинулся, будто не знает, где она работает, Колган.
– Нет!
– А чего он? – Колган замолчал, поймав себя на мысли, что переигрывает: – Нужно срочно пригнать сюда машину!
– Зачем?
– Я, кажется, перестарался…
– Ты убил его? – пропищала Труха.
– Что ты? – он вытянул руки, нащупал ее плечи и притянул к себе: – Нет, конечно. Сейчас мы отвезем его в травмопункт и оставим. Пригони машину!
С этими словами Колган вложил Трухе в руку ключи.
– Может, оставим его здесь? – она приблизила свое лицо к нему.
– Тогда он до утра замерзнет, а нас найдут и посадят…
– Кто нас найдет? – удивилась Труха.
– От автостоянки до арки не одна видеокамера. Так что уже утром можно оказаться в полиции…
– А давай «Скорую» вызовем? – неожиданно предложила Труха. Было видно, ей очень не хотелось иметь дело с врачами и полицией. Скорее всего, она действительно сильно переживала за него.
– Нет, – Колган решительно развернул ее в сторону улицы: – Давай за машиной. Только спокойно…
Колган прислонился плечом к стене и стал ждать. Время шло, а Труха не ехала. Он прошел в начало проезда и посмотрел в сторону стоянки. Над тем местом, где стояла ее машина, в морозном воздухе поднимался дым.
Неожиданно его осветили сзади, и послышался звук работающего мотора. Он оглянулся. В проезд со двора въехала машина, ослепив ярким светом фар. Колган зажмурился и прикрыл глаза согнутой в локте рукой, в последний момент отчетливо увидев лежащего на боку у стены Плевка. Его увидели и сидевшие в машине люди. Раздался скрип тормозов, машина встала.
Колган устремился к машине.
Водитель попытался открыть дверцу, но она, по-видимому, уткнулась в стену. Тогда он высунулся в окно:
– Что здесь происходит?
– Да вот, пьяный лежит, – развел руками Колган.
– Замерзнет ведь!
– Сейчас машина подъедет, – заверил его Колган.
– Так это твой друг? – спросил невидимый из-за света фар мужчина.
– Слушай, проезжай! – утирая выступившие на глазах слезы, взмолился Колган.
– Так отойди! – крикнул мужчина.
Колган шагнул к стене.
Машина медленно проехала мимо.
Колган снял кепку и утер ладонью выступившие на глазах слезы:
– Слава господи!
Сзади раздался скрип тормозов. Он обернулся. Это приехала Труха.
– Открой багажник! – крикнул он, когда женщина показалась из машины.
– Зачем багажник? – ужаснулась Труха.
– Делай, что я говорю! – шикнул он на нее.
– Что это была за машина? – спросила она.
– Откуда я знаю?! – вскипел Колган.
Он подхватил Плевка на руки и поволок к машине. Труха семенила сзади. Ее лица из-за темноты видно не было, но отчего-то он понял, что она плачет.
– У тебя есть пакет? – спросил Колган.
– Что? – не поняла она.
– Пакет! – злился он.
– Ага, сейчас, – Труха бросилась к машине, но на половине пути встала: – Зачем?
– М-мм! – простонал он, не зная как ответить. Ведь наверняка, услышав про кровь, она совсем потеряет над собой контроль. Труха и сейчас уже не в себе. Кто бы в здравом уме позволил грузить раненого в багажник машины?
– Герман, зачем пакет? – повторила она свой вопрос.
– Вдруг его стошнит? – нашелся он и неожиданно повеселел от такого ответа.
Труха не поняла подвоха и нырнула на место водителя. В тот же момент ее лицо осветила лампа, установленная в вещевом ящике. Подчеркнутое тенями, оно казалось мертвым.
Колган подтащил труп к багажнику.
Сбоку возникла Труха и сунула ему в руки пластиковый пакет:
– Вот!
– Садись за руль! – приказал он ей.
Она исчезла. Хлопнула дверца. Колган надел пакет на голову Плевку и перевалил в багажник. Подогнув ноги, закрыл крышку и бросился в машину.
Труха повернула ключ в замке зажигания.
– Не торопись, – стал он ее инструктировать. – Веди себя так, словно ничего не случилось.
– А он не задохнется там? – она посмотрела на него.
– Точно нет, – заверил он ее. – Разве мертвый может задохнуться?
Несколько метров машина катилась ровно. Однако потом стала резко принимать вправо. Колган схватил руль:
– Что с тобой?!
– Ты убил его? – простонала она.
– С чего ты взяла? – испугался такой реакции Колган.
Свет фар пробежал по стене дома, выхватил бредущего по тротуару бомжа.
– Стой! – принял он решение.
Она надавила на тормоз.
Некоторое время сидели молча. Придя к выводу, что Труха уже осмыслила происшедшее, он убрал с ее лба выпавшую прядь волос:
– Откуда он тебя знает?
– Понятия не имею!
* * *
Свернув с асфальта шоссе на закатанную колесами в лед дорогу, Матвей слегка не рассчитал скорость, и полуторатонный джип понесло.
Марта вцепилась в ручку дверцы.
– Извини, – выравнивая машину, он увеличил скорость. – Все вокруг одинаково белое, поэтому поздно заметил поворот и поздно начал притормаживать.
– Ты устал, – она осуждающе посмотрела на профиль Матвея.
– Брось, – поморщился он. – Дорога хорошая, погода нормальная…
– И все-таки давай обратно поедем завтра? – предложила Марта.
– Мы еще на место не приехали, – фыркнул Матвей.
– Осталось несколько километров, – Марта зевнула, прикрыв ротик ладошкой.
Матвей понял, поездка ее тоже утомила.
И все же растягивать их путешествие на целые сутки он не хотел:
– Где ты собираешься ночевать?
– Можно вернуться в Ярославль, – Марта с готовностью развернула на коленях карту. – Или поехать другой дорогой…
– Через Кострому, – догадался он. – Давай не будем загадывать?
– Отчего же? – Марта свернула карту и сунула в бардачок. – Всегда надо иметь план.
– Пират изведет соседку, – привел свой аргумент Матвей, вспомнив, с каким трудом удалось уговорить женщину присматривать за щенком.
– Пусть привыкает, – шутливо повысила она голос.
– Кто? – не понял Матвей. – Соседка или Пират?
– Оба! – Марта весело рассмеялась и посмотрела вперед: – Приехали?
Деревья расступились, и дорога пошла по заснеженному полю, на другом конце которого забелели на фоне леса крыши домов.
Едва въехав в деревню, Матвей сразу увидел на другом конце улицы нужный им дом. Вернее, то, что от него осталось. Пепелище выдавали росшие в палисаднике деревья. Они были неестественно черными. Забор оказался разломанным. Все это сразу бросалось в глаза на ослепительном зимнем фоне.
Матвей остановил машину напротив. От дома остались обуглившиеся стены и часть странным образом не сгоревших стропил. Повсюду из-под снега торчали обуглившиеся обломки досок, битое стекло и шифер.
– Ну, что? – подходя ближе, Марта поежилась. – Что ты хочешь здесь увидеть?
– Необходимо хотя бы представлять, как жили эти люди, – Матвей перешагнул через нижнее прясло забора и оказался во дворе.
Слева располагались сарай и навес, под которым была поленница дров. Чуть дальше, практически в саду, за которым начинался огород, что-то вроде летней кухни. Там, где было крыльцо, теперь валялась груда обгоревших досок. Рядом стояла не тронутая огнем собачья будка, к которой был прибит конец заметенной снегом цепи.
– У них была собака, – с грустью констатировала Марта.
– Наверное, она выжила, – предположил Матвей.
Марта поежилась:
– Как пахнет…
Матвей прошел к стене и заглянул через оконный проем внутрь. Посреди прямоугольного помещения стояла печь. Скорее, это была кухня. Слева обгоревший шкафчик, у окна остатки стола, чуть дальше смятый бак для воды.
– Ну, что там? – спросила Марта.
– Я пройду внутрь, – принял он решение и направился к крыльцу. С трудом перебравшись через завалы и изрядно испачкавшись в саже, Матвей, наконец, оказался внутри дома.
– Матвей! – позвала через окно Марта.
– Что? – он посмотрел на нее.
– Ты смотри, там потолок не весь обвалился…
Матвей задрал голову вверх. Поперечные балки тоже уцелели. Теперь на них висели сосульки.
– Пожарые здесь на славу постарались, – скользя по льду, он подошел к печке. Очищенный ото льда пол рядом с ней повторял контуры лежащего на боку человека. Матвей вспомнил рассказ Левы. Здесь нашли останки деда. По версии следствия, он плеснул на дрова керосин, который пролился на пол, отчего возник пожар. Матвей заглянул в соседнюю комнату. Здесь на полу были следы второго человека. Они принадлежали супруге Суркина.
– Странно, – подумал он вслух.
– Что? – заволновалась Марта.
– Не понятно мне, почему они не смогли выскочить…
– До последнего пытались тушить, – напомнила официальную версию Марта. – Одежда воспламенилась, вот и все. Сам знаешь, болевой шок. Разве человек в таком состоянии соображает?
– Но для этого нужно было хорошо облить друг друга, – возразил Матвей. – Опять же, родственник рассказал, что баночка была литровая…
Матвей открыл дверцу печки. Она оказалась пустой.
Он заглянул в поддувало. Здесь была небольшая горка золы. Столько ее остается с половины охапки дров.
– Ты что-то нашел? – заволновалась Марта.
– Печка пустая.
– Так ведь пожар был, – заметила она.
– Ответ неверный, – улыбнулся Матвей и поднял взгляд на трубу. Задвижка оказалась утоплена до упора. Он огляделся, ища, чем можно вытащить ее, не трогая руками. Ничего не найдя, достал из нагрудного кармана авторучку, дотянулся до язычка, поддел задвижку за отверстие и осторожно потянул.
На голову посыпалась сажа. Полностью вытащив чугунный язык, он осторожно взял его руками и поднес к глазам. Судя по копоти и саже, ее задвинули до пожара.
Матвей осторожно прислонил ее к стене:
– Дрова не могли сгореть.
– Почему?
– Физику хорошо знаешь?
– Относительно, – пожала Марта плечами. – Медику больше нужна химия.
– Печь горит, если в нее поступает через колосники из поддувала воздух. Откуда ему взяться, когда кислород в комнатах выгорел? Причем тяги не было, поскольку трубу не открывали.
– Хочешь сказать, возгорание произошло не от печки? – догадалась она.
– По крайней мере, керосин плескать было не на что, – объяснил Матвей. – И вообще, – он посмотрел на Марту, – сама посуди, кто в деревне, да еще в наше время, будет использовать для растопки горючее?
