Аксана Азреталиевна Шогенова
Капканы и империи

У кабардинцев бытует версия, что Кургоко Атажукин с отрядом догнал хана Каплан-Гирея, но милостиво позволил ему уйти (из политических и тактических соображений), сказав, что униженный и опозоренный хан красноречивее павшего, воздвигнутого в ранг мученика или же храброго на поле сражения.

В истории взаимоотношений Крымского ханства и Кабарды в течение 300 лет было множество битв. «Канжальская» была не единственной крупной битвой, в которой кабардинцы одерживали верх. Но именно эта победа имела такой мощный международный резонанс, потому что война была объявлена турецким султаном, и победа, одержанная в Канжальской битве, косвенно говорила о победе над турецким султаном вообще! Кабарда ещё не раз станет победителем в 1720, 1729, 1731 и 1739 годах. В последующем Кабарда получит мировое признание как независимое государство, что найдёт отражение в статье (артикуме) 6 Белградского мирного трактата от 18.09.1739 года между Россией и Османской империей:

Артикум 6.

«…Об обеих Кабардах, то есть Большой и Малой, и Кабардинском народе, с обеих сторон соглашеносъ, что быть тем Кабардам вольным, и не быть под владением ни одного ни другого Империя, но токмо за барьеру между обеими Империями служить имеют; и что и от другой стороны блистательной Порты Туркам и Татарам во оныя не вступаться, и оных не обезпокоивать такожде и от Всероссийской Империи оныя в покое оставлены будут. Но что однакоже по древнему обыкновению браны будут во Всероссийскую Империю от тех Кабардинцев, для спокойнаго их пребывания аманаты; и Оттоманской Порте, також позволяется для такой же причины, брать от них таких же аманатов; а ежели помянутые Кабардинцы причину жалобы подадут одной или другой Державе, каждой позволяется наказать».

Подписанный между Османской и Российской империями договор делал Кабарду независимой, и теперь она должна была служить «барьером между обеими державами».

В этой победе Кабарда оказала незаменимую и косвенную военную помощь и своему стратегическому союзнику – царской России. Так, победой в Канжальской битве осенью 1708 г. Кабарда фактически выручила Россию в Северной войне. Весной 1708 г. шведская армия во главе с королём Карлом XII вступила на территорию нынешней Белоруссии и развернула наступление. Султаном Османской империи была обещана помощь Карлу XII. Шведский король рассчитывал на полную поддержку крымских войск, но разгром хана Каплан-Гирея оставил первого без необходимой поддержки, что сказалось на победе Петра I над шведами в бою под Полтавой…

…Именно этот период я выбрал для переговоров со своими предками. Разговор предстоял сложный. Но 1708 год далёк от 1763. Надеюсь, что мои увещевания помогут предотвратить беду.

Часть 6

Три часа ночи. Заурчавший от голода желудок прервал мои мысли. Я поел, умылся, усердно помолился, поставил будильник на семь утра и лёг. Мысли долго не давали заснуть. Я всё перебирал информацию, перебирал и думал.

Только начал засыпать, как зазвенел будильник.

– Есть ещё один час, может, это злая шутка или плод моего воображения…

Приняв холодный душ, я заварил чай, но расхотел. Бывало, я нервничал перед экзаменами, но сейчас меня просто трясло. Если бы кто-то взял меня сейчас за плечи, его бы здорово потрусило. В номере был только сублимированный кофе, но и такому я был рад. Заварил покрепче, хотя предупреждают, что через 20 минут ложный «бодрящий» эффект растворимого кофе улетучится, и на человека навалится неодолимая дремота. Но не сон меня беспокоил… Недосып в моей ситуации не самый неприятный казус.

А не наврежу ли я? Смею ли я – не историк – вмешиваться? А подберу ли я нужные, убедительные слова?

Я собрал свой нехитрый скарб в чёрный рюкзак.

Когда торопишься, кажется, что время неподвижно, или наоборот. Сейчас оно стремительно уносилось.

Зашёл в ванную ещё раз ополоснуть лицо холодной водой. Когда вышел, чуть было не подпрыгнул от неожиданности. Посреди комнаты стоял Костя.

Выглядел он как банковский служащий: в сером костюмчике и при галстуке, будто собрался в офис.

– Мог бы постучаться! Я хоть морально подготовился бы, – недовольно буркнул я вместо приветствия.

Он открыл дверь, вышел, закрыв за собой дверь, потом постучался, сам же себе открыл дверь и вошёл обратно.

– С добрым утром! Так устроит? – съехидничал он. – Готов? Успел передумать?

– Ты наверняка уже считал все мои мысли, да? – спросил я.

– Я был занят другими делами. Меня с тобой не было… Так что надумал? Отменяешь свою просьбу? Доведёшь идею до конца?

– Боюсь. Я сильно боюсь. Трушу сильнее новобранца, которому предстоит приподняться из окопа и идти наперерез с гранатой к танку, зная, что эти шаги и будут последними, но уверен, что погибает во имя жизни на земле, защищая Родину. И я обязан защитить живущих. Я должен.

– Кто там у вас шампанское пьёт? Кто не рискует, тот не пьёт! – бравировал Костя.

– Да будь оно неладно, это шампанское!

– Что берёшь в дорогу?

– Да, вот… Смотри: коробка из-под обуви, здесь зубная щётка с пастой, влажные салфетки, два козинака, одна плитка горького шоколада, два аккумулятора, телефон. Такой список устраивает внештатного сотрудника «Победы»? Всё умещается в этот крошечный рюкзак.

– Список адекватный, объём нормальный, добро пожаловать на борт «Победы».

– Лишь бы борт оставался «Победой», а не скатился бы к «Беде»,– шептал я себе под нос.

– А как будет происходить моё перемещение? Это не больно?

– Да нет. Ты ничего не почувствуешь. Главное – глаза сразу не открывай, – сказал Костя.

– А почему?

– Тебе говорят не открывай, значит, не открывай! Потому…

– Ты там меня не роняй, ставь аккуратненько…

Костя раздосадованно схватился за голову двумя руками.

– Куда желаешь сперва наведаться? Мне нужен ориентир для посадки.

– Первый пункт назначения – Кабарда. Первые дни после победы над османо-крымцами в Канжальской битве. Наверняка, будет день, когда верховный князь Кургоко Атажукин и члены Хáсэ собираются после сражения. Я желаю встретиться и переговорить с Кургоко Атажукиным. Это будет конец сентября 1708. В интернете нет упоминания о конкретном месте, где он жил. Думаю, что тебе будет несложно найти его.

– Каков второй пункт назначения?

– Николай II родился 6 мая (по старому стилю) или 18 мая 1868 года – по новому. Хочу предстать перед счастливым отцом – цесаревичем Александром. Но, чтобы он был один, а время – вечернее, вероятнее всего, конец мая…

– И последний пункт?

– Деревня Рансхофен, разросшаяся до города Браунау-на-Инне. Год 1874. Там проживала мать Гитлера. Июнь. В дневное время. Мне нужно оказаться перед Кларой Пёльцль. Встреча нужна особая. Необходимо, чтобы она находилась в своей комнате, а я эффектно появлюсь перед ней. И мне не улыбается, чтобы она приняла меня за озабоченного ловеласа… Боже упаси!

– Понял.

– Можно просьбу?

– Говори…

– Можно меня не ронять, не кидать, а, естественно, тактично, и, главное, эффектно представить тем, к кому собираюсь нежданным гостем? Чтобы они уже были там, а я спокойно появлюсь перед ними? Понимаешь, мне нужно, мне необходимо, чтобы меня восприняли серьёзно и поверили моим словам.

– Ладно, я понял твоё стремление. Пять минут осталось до старта, – сказал Костя.

– Можно я присяду?

– Нужно. И я присяду.

Мы сели. Я – на край кровати. Он – на стул.

Я верил и не верил в происходящее. В голове всё это ещё не укладывалось.

– Можно я маме позвоню? – спросил я.

– Звони. Почему ты у меня спрашиваешь? Звони, пожалуйста! Набрал маму. Гудки показались бесконечными.

– Алло, сынок, как ты?

– Мамуля, я в порядке. Мам, я выезжаю для интервью, для встреч. Нас предупредили, что нужно выключить телефон. Поэтому буду недоступен. Поступило предложение после выставки в Ленэкспо поехать в Хельсинки на два дня. В общем, хотел предупредить, что если вдруг не получится позвонить, чтобы ты вовсе не переживала. У меня роуминг не подключён и вряд ли уже получится. Это надо было сделать в Залукокоаже ещё до выезда.

– Хорошо, сынок! Удачи! Позвони сразу, когда появится возможность, – сказала мама.

– Мам… – и я вдруг замолчал. Эти секунды показались вечностью.

– Ты почему молчишь? Я слушаю тебя…

– Мамуля, я тебя люблю. Крепко целую и обнимаю.

– И я тебя, сынок!

– До связи, мамуля!

Дрожащими руками я положил телефон в рюкзак.

– Всё. Пять минут прошло, – сказал Костя.

– Не спеши, может быть, я маму больше не услышу, не увижу.

– Слушай, если ты трусишь или передумал, то ничего не будет. Всё останется как есть. – Костя поднялся и пошёл к двери.

– Стой! Я хочу. Я должен попробовать. Просто мне страшно.

– Я тебя понимаю. Это всё естественно! И я бы убоялся.

– Готов! – я встал и застегнул рюкзак.

– Ну и я готов! – Костя подошёл ко мне и вывел к самому центру комнаты.

Он встал передо мной и крепко взял меня за плечи.

– Сейчас ты снова увидишь мои два крыла, но не бойся. Мы никуда не полетим, ты действительно ничего не почувствуешь. А крылья закроют тебя. Они понадобятся для перемещения. Посчитай до 20 и только потом открой глаза…

– А как до двадцати? Быстро? Медленно?

– Начни считать от 1001 до 1020. Когда досчитаешь до двадцати, откроешь глаза. У тебя 24 часа. Когда закончится встреча и будешь готов к следующей, ты должен произнести: «Я готов к встрече», и я тебя заберу. Организую тебе встречи так, как ты и хотел, без посторонних, но это может быть и ночь. Кто знает… Это я к тому, что ты должен чётко контролировать и экономить свои 24 часа. Уложишься раньше – хорошо, но если не успеешь, то можешь не вернуться обратно в своё время, – наставлял Костя.

Мне стало дурно от услышанного, и ноги предательски подкосились. Усилием воли я выдавил из себя, что не отступлю. На часах 08.05. Отсчёт пошёл!

За спиной Кости медленно стали расправляться крылья. Они мерно увеличивались и, увеличиваясь, заполняли комнату. Потрясающе величаво эти красивые опахала тянулись ко мне. Они нежно обволакивали меня в молочно-белый кокон, бережно пеленали меня и окутывали. Я начал считать…

Глава II

Часть 1

…Я был совсем один. Ощущение как в океанариуме. Это когда ты становишься на горизонтальный эскалатор, и он тебя увозит, а над тобой прозрачное слюдяное стекло, над которым вода, где плавают и пёстрые рыбёшки, и акулы, и мурены. Но я стоял, и подо мной не было никакого эскалатора, а всё же я перемещался. Над головой стремительно проносились цифры, множество цифр, тексты, формулы. Я слышал голоса, обрывки чьей-то мольбы, снова голоса, потом звуки мелодии… Будто миллионы уст одновременно шептали мне в ухо свои просьбы. «О боже, пожалуйста!», «Яраби¹⁴, прошу тебя!», «Умоляю, спаси моего ребёнка!», «Господи, спасибо тебе!». А перед глазами продолжали нестись миллионы строк с цифрами и формулами. И в эту секунду в памяти всплыли строки-мысли из Амира Макоева: «Я не из тех, кто просит Его: помоги, спаси, сохрани, сделай, устрой, направь, дай, дай, дай… Я из тех, кто в конце пути произнесёт только одну фразу: прости».

Тут же пришёл на ум документальный фильм о Николе Тесле. На вопрос журналиста: где он берёт свои идеи, Тесла ответил, что он садится, закрывает глаза, сосредотачивается и подключается к информационному полю Земли, и, мысленно ходит по этому полю, выбирая нужную ему информацию. А потом он отключается от поля и изучает, разрабатывает полученную информацию. Поначалу мне это казалось бредом, но, очутившись в том же поле, «чертоги» моей памяти выдали именно это воспоминание!

Удивительно, что первыми на открытия гения отзываются злодеи или душегубы. И понеслись фашисты к Николе Тесле, охотясь за его изобретениями, ан нет! Никола Тесла ненавидел их, он взял и предал огню всё, что могло пригодиться фашистам в их чёрном деле.

А Альфред Нобель, изобрётший динамит? Генералы царской армии стали задумываться, как применять изобретение Нобеля, а революционеры уже использовали его в целях убийства Александра II.

За 20 секунд «полёта» столько всего мозг выдал, напомнил!

Часть 2

В комнате находился Кургоко Атажукин – верховный князь Кабарды. Его внимание привлёк большой солнечный зайчик, появившийся на стене. Световое пятно быстро увеличивалось в размерах, озаряя всё вокруг, потом появился и я. Солнечный зайчик неспешно исчез.

Атажукин устремил свой взгляд на меня и молчал в недоумении.

– Да, – подумал я про себя, – а нервы у него крепкие!

Я находился в небольшом помещении с оконцами из бычьего пузыря. Под потолком тянулись балки, которые явно несли не эстетическую, а практическую значимость. Справа от входной двери висела и конская упряжь и плеть. В комнате стоял традиционный круглый «áна»¹⁵ на трёх ножках и вокруг него – стулья. Над входной дверью была подкова. По древнему поверью, подкова символизировала счастье. Вся утварь в помещении свидетельствовала о том, что я оказался в мужской половине дома. По стенам висели щиты и традиционные черкесские кинжалы. Казалось, что стены декорировал воин: вокруг некоторых щитов с обеих сторон помещались воинские кинжалы, а вокруг других щитов – парадно-церемониальные доспехи с кинжалами. Были ещё и детские кинжалы. Видимо, эти род Кургоко передавал из поколения в поколение, сохраняя память о предках и обучая подрастающее мужское поколение горской доблести. Висели ещё и диковинные арбалеты, напоминая о рыцарских покоях из художественных фильмов.

У одной из стен был шкаф с открытыми полками. Нижний стеллаж занимал кувшин с удивительной резьбой. Рядом, со шкафом помещалась высокая скамья (вероятно, для удобства), застелённая бурками. Это был угол воина-наездника, в данном случае – правителя Кабарды.

Кургоко Атажукин предстал передо мной мужчиной лет 50-55 в аккуратной бородке с проседью и в черкеске цвета слоновой кости.

Представляю, как нелепо я выглядел в его глазах! Костюмчик, брючки и туфли, странный рюкзак на безбородом и безусом отроке!

Я поднёс правую ладонь к сердцу, слегка наклонил голову в знак почтения и поприветствовал его на адыгском наречии: – Добрый день, уважаемый князь Кургоко Атажукин! Прибыл к Вам с позволения Всевышнего с особой миссией, – начал я.

После упоминания Всевышнего адыг, стоявший с гордой осанкой, вытянулся в струнку.

– Я ваш потомок, и я явился из будущего.

– Что?! – переспросил Атажукин. – Из будущего? Разве такое возможно?

– Да, возможно. Впервые в истории человечества возможно. И я должен услышать от Вас, что то, что вы узнаете или увидите, не покинет пределов этой комнаты, что всё останется между нами. О нашей встрече не должно быть известно никому и никогда, иначе моя миссия потеряет смысл.

Князь приложил свою правую руку к сердцу и молвил: «Слово горца!»

– Позвольте мне, потомку, выразить Вам свою благодарность за победу и восхищение Вашей беспримерной отвагой в Канжальской битве!

– Как ты сказал? Какой Канжал? Может, ты, наконец, представишься? Чей ты сын? Откуда родом? И что здесь происходит?

– Да, Вы правы. Позвольте представиться. Меня зовут Асланбек, моя фамилия – Афаунов. Родился я недалеко от устьев реки Золка¹⁶. От той долины, где прошла ваша финальная битва с османо-крымцами, до моего дома около шести часов конского хода. Моего посёлка Залукокоаже ещё нет на карте Вашего времени. 23 февраля 2019 года моему селу исполнилось 115 лет, но сейчас (в 1708 году) там только густые леса, бескрайние поля, чистейшие реки и озёра, да высокий курган. Мы, жители села, называем его просто курган, а в Ваше время его называют городище «Чёрная гора», – добавил, вспомнив интервью директора музея Зольского района Галимат Макоевой.

– Залукокоаже находится справа по пути в Пятигорье, ближе к Бештау. Вашу победу мы, потомки, высоко чтим и помним. До нас это сражение дойдёт под названием, оставленным побеждёнными вами татарами: «Кан жол», что с тюркского языка переводится как «кровавая дорога»…

– Понятно… – задумчиво протянул князь. – Так зачем ты явился?

Я понимал, что мне необходимо сильно озадачить Атажукина своей осведомлённостью. Благо, что достал достаточно объёмную информацию …

– Позвольте отметить уровень Вашей природной военной удали, смекалки и стратегический подход: Вы отпустили Каплан-Гирея, и это произвело неслыханный эффект! Каплан-Гирей обратился в бегство, оставив своих. В настоящий момент он не находит себе места! Ни в Бахчисарай не может, ни перед султаном не оправдаться! Нашёл пристанище у ногайцев и тихо мечтает о смерти. В скором времени турецкий султан своим фирманом¹⁷ снимет его с должности «гирея» и отправит на пять лет в ссылку на далёкий остров Родос.

Ваше ночное ристалище опишут немец Вакербарт и молдавский господарь Кантемир: «Изготовив связки из коры смолянистой древесины (сосны и берёзы), кабардинцы привязали их к хвостам трёхсот лошадей, подожгли и погнали табун на спящий лагерь. Лошади, испуганные и пламенем, и болью, помчались в темноту ночи в гущу вражеских лошадей, которые также перепугавшись, оборвали путы и с неистовым шумом понеслись в разные стороны. Проснувшись от шума, османо-крымцы растерялись и решили, что огонь упал с неба и, что действительно наступил конец света. Трудно сказать, был ли этот поступок беспрецедентным. Очевидно другое – он шёл вразрез с общепринятыми нормами черкесов, отличавшихся трепетным отношением к лошади. Война и чрезвычайная ситуация толкнули их на эту крайность. Окружённый противник, лишённый пути к бегству, мог стоять до конца и сражаться с удвоенной силой. Османо-крымцы полегли в кольце, яростно сражаясь. Каплан-Гирей I, раненный в руку, в одном кафтане, чудом вырвался из окружения». Будет ещё много описаний этой битвы участниками события Сейидом Ризой и Мехметом Фундуклу, европейцами-дипломатами и путешественниками Энгельбертом Кемпфером, Ксаверио Главани, Иоганном Густав Гербером, Обри де ла Мотрэ, молдавским господарем Михайло Раковицей.

– Так Каплан-Гирей был ранен? – удивился Атажукин.

– Да, ранен. Татархан Бекмурзин напишет советнику Петра I о том, что «кабардинцы взяли в плен сына и брата крымского хана, многих мирз, а также 4 000 крымских воинов, 14 пушек, 5 бомб, много пищалей, лошадей и всю казну. После переговоров отпустили сына и брата крымского хана».

– Мы сами ещё не посчитали, сколько крымских воинов в нашем плену. И пока ещё не знаем, кто из этих пленных сын или брат хана, – улыбнулся князь.

– Царь Пётр I тоже узнает о Вашей победе. Именно с этой викторией возродится русско-кабардинский союз, ибо поражение османо-крымского войска сослужит под Полтавой добрую службу в генеральном сражении с Карлом II. Шведы сильно ожидали обещанной помощи от войска Каплан-Гирея, но так и не дождались. Летописцам будет о чём размышлять, – закончил я свою речь.

– Благодарю, благодарю, – сказал Кургоко Атажукин. – Обрадовал ты меня! Но подсказывает мне сердце, что за твоими медовыми речами и лестью последует нечто, от чего волосы встанут дыбом. Ведь не просто ты здесь. Не так ли?… – грустно посмотрел на меня князь.

– Уважаемый… да, не просто так Всевышний привёл меня к Вам. Будут ещё и кровопролитья и битвы. Та, которая завершилась вчера, не станет последней схваткой с крымцами. Впереди ещё 1720, 1729, 1731 и 1739. Они будут победными для вас, то есть для нас. В 1748 году, к радости Крымского ханства и Кабарды, Ваш соратник Жабаги Казаноко во время переговоров с ханом Менгли II Герием предотвратит войну.

Тут я рассказал об одной из будущих успешных дипломатических миссий, проведённых в бахчисарайском дворце в Крыму.

– Независимость Кабарды 18 сентября 1739 года признают и Россия, и Османская империя, что закрепят в международном трактате в Белграде. Но, к сожалению, радость не будет долгой. Падёт Крымское ханство, вскоре падёт и Кабарда. Черкесия будет опалена огнём и скошена тем, кого Вы и не подозреваете…

– Кто этот новый враг? О ком ты говоришь? – князь вскинул свои густые брови.

– Новым врагом черкесского народа окажется русская армия, но она и сама скоро угодит в западню, – ответил я тихо.

– Что за вздор ты несёшь? Такое невозможно! – воскликнул Атажукин, – Во все времена мы защищали и будем защищать свои земли! У нас ещё со времён Ивана Грозного военно-политический союз с Россией!

– Я знал, что Вы мне не поверите… Понимаете, в жизни всё устроено так, что проходит время – утихает боль, а о том, что добро помнят вечно, и говорить не приходится. Откажи единожды кому-то в помощи – и ты плохой. А что говорить о монархах, которым всегда мало своих земель, новые и богатые им подавай! Все только и мечтают о славе военных побед, завоеваниях, богатых трофеях! Вы ведь сами только что столкнулись с одним из таких честолюбивых, который ради личной славы перечеркнул столетние отношения!

Кургоко Ажатукин был возмущён, он нервно прохаживался по комнате.

– Ты же сам только что сказал, что русский царь и турецкий султан наслышаны о нашей честной победе, что Пётр I желает возобновить наш тесный союз! Так чему же из сказанного тобой мне верить?

– Да, Пётр I, нынешний русский царь, успел породниться с черкесами, стремится к дружбе и добрым отношениям с нами. Но на российский престол взойдёт немка… и тогда…

– Ты в своём уме? Чтобы чужеземка, да ещё женщина правила Российской империей?! – мои слова вызвали у князя неподдельное негодование. – А что же наши соплеменники – князья Черкасские? Ты о них забыл? Они нас отдадут в обиду?

Тут мне вспомнилось как Черкасские и с Рюриками, и с Романовыми породнились!

У верховного правителя Кабарды Идара родятся сыновья: Темрюк (старший), Биту, Желегот и Камбулат.

Дочь Темрюка Идаровича – Гошанэ’¹⁸ (в русской транскрипции – Кученей) выдали замуж за Ивана IV Грозного и после крещения она стала его второй супругой – Марией Темрюковной.

У Камбулата Идаровича родится сын Хорошай. Его (с кабардинским посольством и двоюродной сестрой Гошанэ') отправят в Москву в 1552 году, где попадётся на глаза Ивану IV. По пожеланию царя Хорошай Камбулатович останется в Москве, примет православие и станет Борисом Камбулатовичем.

Позже в 1558 г. Темрюк Идарович отправит в Москву ещё одно посольство, в составе которого будут сыновья Булгайруко и Салтанкул. Оба примут православие, и Булгайруко станет Андреем Темрюковичем, а Салтанкул станет Михаилом Темрюковичем.

Но Темрюк не забывал и о своих ногайских, астраханских соседях, с которыми тоже нужно укреплять союз. Свою дочь Малхуруб Темрюк выдаст замуж за бия Ногайской орды Тинехмата, который в 1563 году возглавит Ногайскую орду. Другую же дочь Алтынчач выдаст за астраханского царевича Бекбулата.

Русский царь, которому бояре советовали закрепить семейными узами союз с кавказскими князьями, женившись на Гошанэ' – Марии Темрюковне, укрепил через сестёр отношения с ногайской ордой и с астраханским царством. Кроме того, двоюродная сестра Марии Темрюковны по имени Хансюер была старшей женой крымского хана. Через несколько лет русское войско Ивана Грозного, состоявшее большей частью из черкесских отрядов, в походе против Литовского княжества отвоюет Полоцк. А это не только расширение земельных угодий русских, но и укрепление славянских связей, потому как там ныне живут белорусы.

Но с Романовыми породнится уже не Темрюк Идаров, а Камбулат Идарович.

Сын Камбулата Идаровича – тот самый Хорошай выберет себе в жены Марфу Никитичну Романову. У Марфы Никитичны был родной брат Фёдор Никитич Романов, у которого и родится сын Михаил, ставший первым царём из династии Романовых.

Таким образом, внуки Идара и станут основателями рода князей Черкасских в России.

…Про Черкасских Атажукин был прав. Много, уж сильно много сделали они для России. Но мне придется напомнить Кургоко о том, почему внуков Идарова отправили с посольством к Ивану Грозному.

По фильму Аскарбия Нагаплева «Черкесия» я знал, что в 1382 году уроженец приморских областей Западного Кавказа (ныне Черноморское побережье России) Баркук занял трон в Египте. Основанная Баркуком черкесская династия Бурджитов будет править Мамлюкским султанатом. Правление черкесов привнесёт на древнюю египетскую землю благодать культурного и экономического подъёма, превратит Каир в красивейший и роскошный мегаполис, какой только можно себе представить в Средневековье. Черкесы облагородят древнюю землю своими обычаями, древним этикетом, рыцарским почитанием женщин, детей, старших. Безусловно, не будут забыты адыгское военное искусство и обходительность на поле брани.

Эпоха мамлюков, как пора расцвета Средневекового Египта просуществует до 1517 года и позже султанат черкесов-мамлюков будет покорён Османской империей. Мамлюки-черкесы станут жертвой своих непреложных убеждений. Имело место и пренебрежение к новым видам вооружений, в частности, к пушкам. Мамлюки будут презирать противников, сражающихся, на их взгляд, нечестно, так как пушки «не есть оружие настоящего мужчины». В соответствии с рыцарскими канонами адыгов честное единоборство заключается в открытом поединке воинов лицом к лицу. Противостояние военных машин, изобретений, хитрость – это не воинское искусство!

На рубеже 15 – 16 веков начнётся эпоха натиска турок и татар на Черкесию. Под турецкой пятой окажутся генуэзские города Копа, Мапа (Анапа) и Матрега на Тамани.

– Позвольте мне напомнить, – пытался я разубедить князя, – что из-за угроз османов и татары начали посягать на независимость черкесов. Верховный правитель Идар отправил своих внуков в Москву. Его внучку отдали замуж за Ивана IV, и был подписан военно-политический союз. Внуки его внесли огромный вклад в отражение польской угрозы и возведение своего родственника Михаила Романова на престол. После смерти правителя страны Филарета на протяжении 10 лет внук Идара – Иван Борисович Черкасский – был правителем России.

– Да, это всё верно. Но ты упускаешь очень важный момент. Если бы не внук Темрюка по имени Каншао, то и государства российского не осталось бы! На русские земли пришла великая смута. Хозяйничали все, кроме самих русских! – прервал меня князь.

– Вы правы. Литовцы и поляки беспредельничали на русской земле. Каншао принял крещение и вошёл в историю как Дмитрий Мамстрюкович Черкасский, который противостоял Лжедмитрию II и польским интервентам, был сподвижником князя Пожарского и Минина. Именно он – черкесский князь вдохновил русские полки и отряды следовать за Мининым и Пожарским освобождать Москву. (Я не стал говорить князю Атажукину о том, что прочитал в книге крымских историков «Альманах. Образы мира. Адыги»: «Значительный вклад внесли Черкасские в преодоление смуты начала века. Внук Темрюка Идарова князь Дмитрий Мамстрюкович Черкасский вместе с князем Д.М. Пожарским и Кузьмой Мининым стоял во главе второго народного ополчения и участвовал в августе 1612 года в боях за освобождение Москвы». Никогда ни на одном уроке истории, что в школе, что в ВУЗе об этом не было сказано ни слова! Сегодня в Москве на Красной площади стоит памятник Минину и Пожарскому, смысл этого памятника знает вся страна. Лидеров освободительного движения на самом деле было трое и изначально планировалось увековечить трёх человек. На первом эскизе памятник был трёхкомпонентным и первоначальный эскиз с тремя лидерами сохранился в одном из Берлинских музеев. Но незаслуженно забытым, вычеркнутым из истории отечества оказался князь Дмитрий Мамстрюкович Черкасский.

Писатель Загоскин М.Н. в своей книге «Юрий Милославский, или Русские в 1612 году» упомянул Дмитрия Черкасского: «По выходе неприятеля из Кремля войско князя Пожарского… вступило Спасскими воротами во внутренность этого древнего жилища православных царей русских. Впереди всей рати понизовской ехал верховный вождь, князь Димитрий Михайлович Пожарский; по правую его руку на лихом закубанском коне гарцевал удалой князь Дмитрий Мамстрюкович Черкасский; с левой стороны ехали: князь Дмитрий Петрович Пожарский-Лопата, боярин Мансуров, Образцов, гражданин Минин, Милославский и прочие начальники».

Дмитрий Мамстрюкович Черкасский служил во славу и мощь России. Он был не только воином, не только кровь свою проливал и страдал в плену, он был и дипломатом. Ещё в 1613 году многочисленные сторонники выдвигали его кандидатуру на царский престол, но от такой чести Черкасский отказался…

Другим претендентом на русский престол был назван Иван Борисович Черкасский (сын Хорошая Камбулатовича, после крещения Борис Камбулатович Черкасский). Дмитрий Мамстрюкович Черкасский и Иван Борисович Черкасские были троюродными братьями, а Иван Борисович Черкасский – двоюродный брат по матери Михаила Романова. Братья приложили усилия, чтобы не только мир пришёл на русскую землю, но и чтобы на российский престол взошёл Михаил Федорович Романов (1613 – 1645).

Один из внуков Идара по линии сына Камбулата – Урыскан¹⁹ (в православии Яков Куденетович Черкасский), стал признанным русским полководцем, под предводительством которого русская армия нанесла очень серьёзное поражение войскам Речи Посполитой и Швеции. В самом центре Кремля существовал Черкесский двор. И много земель будет у Черкасских (Останкино, Марьина роща, Троицкое), много церквей и храмов будет построено на их деньги. У Романовых и Черкасских будет даже усыпальница одна на два рода в Новоспасском монастыре.

И наш земляк, потомок Идара, правителя Кабарды, станет первым генералиссимусом при Петре I. Именно первый генералиссимус России Михаил Алегукович Черкасский (потомок по линии Желегота) на основе адыгского рыцарского этикета и кодекса чести черкесских воинов разработал первый в истории русской армии Устав, который ляжет в основу Устава вооруженных сил и СССР и Российской Федерации.

Одним из первых и важнейших деяний Черкасского на благо государства стало сподвижничество, оказанное наследнику российского престола Петру I в пору стрелецкого бунта. Михаил Черкасский поддержал молодого Петра не только во время стрелецкого бунта, но и в царствовании.

Пётр I всегда делегировал свои полномочия Михаилу Алегуковичу Черкасскому; когда сам уезжал из Москвы он наказывал подданным слушаться Михаила Черкасского и «исправлять, не описывая, всё, о чём станет говорить господин Черкасский».

Для Азовского похода Михаил Алегукович Черкасский на собственные средства построил для Петра I корабль (по другим источникам, два корабля), и в одном из писем царь даёт об одном корабле отзыв как о лучшем. Возвратившись из первой заграничной поездки, Пётр не обрезал бород только у боярина Т.Н. Стрешнева и у князя М.А. Черкасского, ввиду уважения их преклонного возраста и общего к ним почитания.

Блистательна была плеяда князей Черкасских, верой и правдой служивших российскому престолу. Правнук Михаила Алегуковича – Владимир (ставший выпускником юридического факультета Московского университета) изучал крестьянский вопрос на Руси и принимал активное участие в подготовке Акта об отмене крепостного права в 1861 г. Кроме того, он был назначен городским головой города Москвы.